Такая разная Азия

      Пхичит Чуланон считал себя счастливым человеком. Новый сезон начался для него вполне успешно, и таец чувствовал себя на пике формы. Плюс, он был безоговорочно влюблен, и это было явно взаимно. Правда, объект влюбленности проживал за несколько тысяч километров от него, но всё-таки ХXI век, не хухры-мухры. Не так уж страшно! Вот дорого иногда, это да… Только одно несколько омрачало жизнь фигуриста - он никак не мог донести до Сынгиля простую мысль о том, что любит его. Нет, у них и так вроде складывалось, но как же без признания! Без признания неправильно! Пхичит чувствовал, что просто лопнет рано или поздно от всех этих чувств, от этой неправильной недосказанности. Лопнет, и всё! Глупая и нелепая смерть… Не то чтобы Пхичит не пытался. Пытался, ещё как, получалось, правда, плоховато. Эффект не тот!              Пхичит смотрит, не отрываясь, как Сынгиль отрабатывает хореографические элементы. Его время для тренировок еще не пришло, но, чтобы посмотреть на Ли на льду лишний раз, он готов и встать пораньше, и до катка добраться заранее. Кореец аккуратно приземляет свой двойной риттбергер и подъезжает к бортику, где Чуланон протягивает ему бутылку с водой и думает, что это отличный момент, чтобы хотя бы попытаться объясниться. - Я бы отдал тебе все золотые медали мира, - говорит Пхичит и улыбается. - Жаль, что ты не в жюри, - усмехается Сынгиль и отталкивается от бортика, чтобы продолжить тренировку.       Пхичит бездумно пролистывает меню туда-сюда уже в который раз. Нет, он очень даже не дурак поесть, но тут же Сынгиль напротив сидит. У них свидание, самое натуральное! Разве можно найти момент для признания лучше? Чуланон отпивает из кружки зеленый чай без сахара. И за что только Ли так его любит? Погодите-ка… - С тобой я готов пить даже это, - говорит таец и, снова отпив из кружки, выжидающе смотрит на своего визави. - Что бы ты понимал в напитках, - пожимает плечами кореец и перелистывает очередную страницу.              Пхичит Чуланон не умеет прощаться. Никогда не умел и, похоже, уже никогда не научится. Потому что ну что это такое? Вот Сынгиль здесь, рядышком, можно его за руку подержать, обнять, поцеловать, а потом он сядет в самолет, и всё. Останется Чуланону только безостановочно строчить сообщения и ждать следующей встречи. Еще и в аэропорту вечно напоминают, что до конца регистрации осталось уже не так много времени, и вроде как надо бы уже отпустить корейца, но Пхичит пока не готов. У него важное дело к Сынгилю, между прочим! - Я не хочу расставаться, совсем не хочу, - говорит Чуланон, все ещё отказываясь отпустить чужую ладонь. - Я прилечу в следующем месяце, не капризничай, - Сынгиль чуть улыбается и целует на прощание в щеку.       Свет в спальне выключен, только плотные шторы никто не задернул, и свет уличных фонарей и неоновых вывесок пробивается в комнату. Издержки жизни в центре города. Пхичит совсем не в претензии, как раз наоборот, ведь так он может разглядывать лежащего рядом Сынгиля. Немного растрепанного, немного уставшего, но явно довольного. Бледное лицо корейца почти что светится в полумраке комнаты, темные волосы, брови, глаза кажутся чернее самой черноты. Ли по цветовой гамме вообще самая натуральная Белоснежка. - Я готов всю жизнь смотреть на твои брови, - шепчет Чуланон, поглаживая любовника по лицу, прижимаясь теснее. Кореец на секунду теряется, моргает растерянно, прежде чем тихо засмеяться и крепко прижать партнера к себе. - Ты единственный, от кого я готов слушать дебильные шутки про свои брови хоть до скончания времен.       Пхичит улыбается куда-то Сынгилю в ключицу и думает, что так хорошо, как сейчас, ему не будет, даже если он возьмет золото на Олимпиаде.