Артефактор

Судя по тому, что под веками всё было залито красным, солнце светило мне прямо в лицо. Я заворочался, с удивлением ощущая, как из-под меня выскальзывает часть моей постели и катится, металлически позвякивая. Прикрыв глаза рукой, я наконец распахнул веки – рассыпающаяся кровать была вещью странной и в магическом мире. Никакой мебели рядом не оказалось: я лежал в пещере, и любопытные сосны кивали мне, заглядывая в её вход. Сон или явь? Ветер, игравший с моими волосами, пах смолой и прелой хвоей, где-то неподалёку цокала белка и стучал неугомонный дятел. Я потёр веки и попробовал приподняться, окидывая незнакомое пространство заторможенным взглядом и зевая. Подавился воздухом, а потом снова протёр глаза в надежде, что показалось. Затем ещё и ещё. Я мог стереть с век всю кожу, но это не отменяло факт: в пещере, спрятав морду под хвост, спал дракон. Он выглядел как книззл-переросток перед надвигающимися морозами, но вряд ли я был настолько рисковым парнем, чтобы, презрев опасность, попробовать почесать животинку за наростами, выглядевшими как уши. Его шкура цвета молочного шоколада блестела в лучах солнца, а золотые рога и небольшие нашлёпки на морде придавали ему вид дорогого сувенира. Впрочем, я и не думал рассматривать его долго: пока зверюга спала, самое время было удалиться. Что я и постарался сделать. Вы пробовали сползти с кучи золота бесшумно? Ну ладно, золото, да ещё и кучами, в нашей жизни встречается нечасто. С любой горки металла? Я пытался и могу сказать одно: не вышло – возвышенность, на которой я обретался, прыснула во все стороны с оглушающим звоном, отчего складывалось впечатление, что я нахожусь внутри колокола. Дракон не пошевелился, хотя такой перезвон мог поднять на ноги и мёртвого, а он лишь задышал тише. Я уже собирался поздравить себя с удавшимся побегом от совершенно глухой ящерицы, когда невесть откуда взявшийся хвост опутал мне ноги. Не успел и глазом моргнуть, как повис я между небом и землёй вверх тормашками. Вблизи дракон показался мне страшнее Венгерской Хвостороги на Турнире Трёх Волшебников: он смотрел на меня недоумённо, будто бы не мог взять в толк, откуда в его пещере завелось такое существо. Игра в гляделки грозилась затянуться надолго: я, спелёнатый хвостом, конечно, не одеревенел, но сопротивление и излишнее дёрганье могли мне обойтись чересчур дорого. Впрочем, если бы дракон решил, что настало время обеда, цена моей жизни не изменилась бы. Но то ли дракон всё же оказался нетипичным, то ли я как раз попал к нему в послеобеденный сон, но раскрывать пасть и поджаривать меня он не торопился. Однако и нарглу было понятно, что просто так он не отпустит. Но не успел я это подумать, как хватка драконьего хвоста ослабла, и я свалился на пол пещеры, приложившись о него со всего размаху. От боли я на какое-то время ослеп и оглох. Дракон же, по-кошачьи потянувшись, зевнул во всю пасть, загрёб когтистой лапой лежащие тут же камни и дунул на них, отчего самоцветы превратились в горсть пылающих углей и отбросил их в мою сторону, отворачиваясь и, казалось, теряя ко мне всякий интерес. Раскалённые камни рассыпались по пещере, и, как я ни пытался увернуться, два из них ударили меня в живот, отчего мои внутренности словно запылали, я закричал и подскочил на кушетке. То, что в моём виденье было драконьим хвостом, на деле оказалось шёлковым халатом, непонятно как замотавшим мне ноги, свежий ветер – холодным компрессом на лбу, а раскалённый самоцвет – ноющей болью внутри. Я задрал рубашку, удостоверяясь, что никаких ожогов на мне не было. На шум моей возни сначала появился домовик, от удивления, а, может, и радости, что я очнулся, он затрепетал ушами, оскалился и с хлопком исчез. Практически сразу распахнулась дверь, и Люциус со Снейпом поторопились ко мне. – Как ты себя чувствуешь? – Снейп деловито взял мою руку и принялся считать мой пульс. Я прохрипел: – Нормально, – конечно же, это было неправда: чувствовал я себя преотвратно: сердце в груди бухало, словно молот, в ушах звенели надоедливые колокольчики, а боль в животе так и не стихла. – Жить буду, доктор? На мой вопрос, сказанный, чтобы разрядить траурную обстановку, эти двое переглянулись и тут же отвели взгляды. – Мне бы очень хотелось сказать тебе нечто радостное, но, боюсь, новости не из приятных... – Драко? – похолодев, перебил его я. – Нет-нет, с ним всё в порядке. Спит после магического ритуала, но уже сейчас видно, что он здоров и чист от проклятий. Дело в тебе, Гарри... Люциус, бледный, с искусанными до крови губами, взглянул на меня, как смертельно больной, и вдруг рухнул на колени перед моей импровизированной постелью. Я ждал от него объяснений, но он ничего не говорил, просто обнял мои ноги и затих, уткнувшись в них лицом. Снейп тоже не торопился с пояснениями. Неужели всё настолько плохо? Как оказалось, да. На краткий миг я даже подумал, что мне не стоило возвращаться на родину, но сразу же устыдился этой мысли: мои неприятности вряд ли зависели от места, где я находился. Просто пришло время снова сразиться с мировым злом. – Услышу я наконец о беде, постигшей меня? – Но я не мог и предположить, с чем придётся столкнуться. Снейп прокашлялся, сел рядом со мной и спросил, наморщив лоб: – Что ты знаешь о мужской беременности? Я вытаращился на него, как на спятившего. Да, до того дня я и представить не мог, что в магическом мире возможно такое явление. И уж тем более в отношении меня. – Ничего, – промямлил я. Создавалось впечатление, что я попал в театр абсурда, но каким-то непостижимым образом из зрителя стал одним из актёров. Я слушал, что говорил Снейп, точнее – пытался, но из всего сказанного вынес лишь несколько тезисов: это смертельно, неестественно и неизлечимо. Имена тех, кто таким новаторским способом хотел заиметь ребёнка, прошли мимо моего сознания, и, пусть меня запытают до смерти, не смог бы вспомнить и части их биографий, которые Снейп обстоятельно описывал в мельчайших подробностях. – Ни одно средство, к сожалению, не способно заставить организм носителя скинуть отравляющего его зародыша, – на этой оптимистичной ноте закончил Снейп и сжал дрожащими пальцами переносицу. – Но мы не должны отчаиваться. В Хогвартсе есть громадная библиотека, которую собирал Альбус втайне ото всех. Я уже связался со специалистами по генетическим проблемам, они тоже обещали помочь. И Николас Фламель... Гарри, он предложил тебе эликсир Бессмертия. Его немного, но он способен дать необходимое время. – Сколько я ещё проживу? – Снейп в неизменном чёрном сюртуке выглядел посланцем смерти, у которого я выпрашивал жалкие крохи собственной жизни. – Думаю, около полугода, – Снейп прикрыл бледными веками омуты глаз, словно стыдился скупо отмеренного времени. Наверное, если бы он ударил меня, я не был настолько оглушённым. Окружающее пространство вдруг превратилось в монохромное, изысканный интерьер и безделушки лишились красоты, а воздух, напоенный запахами сосновой смолы, похолодел. И Малфой-менор стал неотличим от Азкабана. – Мне нужно идти, – прохрипел я. Да, я задыхался в огромном зале, в моих глазах кажущимся крошечной камерой, почти гробом. Я повторял эту нехитрую фразу, пока торопливо натягивал одежду, игнорируя слабость и боль. И только, когда в зоне обзора появилось крыльцо с горгульями и газовыми рожками, отчаянье немного отпустило. Я сел на каменные ступени, вдыхая влажный воздух и лишь вздрогнул, когда на плечи лёг плед и прямо из лестничного марша вытаращились глаза, в выражении которых мне почудилось сочувствие. Сколько просидел я на пороге, сложно сказать. Наверное, не меньше пары часов: надкусанный диск луны стыдливо спрятался за верхушки деревьев, проплыв почти по всему небу. Я бы сидел до самого рассвета, если бы не комары. От их настойчивого внимания я раздумал умирать и, шипя сквозь зубы проклятия в адрес кровожадных монстров, заторопился в дом. Уже в постели, после очень позднего обеда и какао, я дал себе зарок, что не буду сидеть дожидаться смерти и начну собственное исследование. *** Молодой организм взял своё: я лишь принял удобную позу в кровати, и милостивый Морфей накрыл меня крыльями. Сквозь подступающую дрёму я чувствовал: что-то или кто-то легонько, будто пером, гладит моё лицо, но сил отмахнуться или раскрыть глаза не было. Самое странное, что никакие кошмары не просочились в сон – я видел Запретный Лес и Чёрное Озеро в лучах поднимающегося солнца, и бегущих на водопой единорогов. Утром неминуемая смерть казалась не такой уж неминуемой, либо и не смертью вовсе, либо гибель грозила совсем другому, едва знакомому мне Гарри. Я выпил кофе, прошёлся по саду, укромные уголки которого лучше всего избавляли от депрессивных мыслей. В нём цвели первые одичавшие розы, уничтожить их не поднялась рука ни у кого. Их дурманящий аромат забивал нос и пьянил мысли. Нет, я не забыл всё произошедшее со мной, и никакой запах мне в этом не помогал. Единственное, что могло спасти от надвигающегося отчаяния, – смирение. Нет, не покорность судьбе, – именно та его разновидность, когда приходится собрать в кулак волю и способность и смотреть в будущее, не оплакивая гипотетическую смерть, принять новое испытание на крепость. И его ты в состоянии выдержать и побороться с судьбой за право на счастье. Да, мне немного было жаль, что я пустил на самотёк наши отношения с Люциусом, теперь же вместо любви и привязанности я рисковал получить жалость и чувство вины. В таком я не нуждался. Ну вот, опять накатила чёрная меланхолия. А против неё нет ничего лучше, чем любимая работа. Срочных заказов у меня пока не обнаружилось, зато в магазине перед открытием, которое мы наметили на начало следующей недели, дел было невпроворот. Поэтому я позавтракал, размялся и аппарировал в центр магического Лондона. Косая Аллея жила по привычному ей расписанию: магазинчики сверкали помытыми витринами, из гостеприимно приоткрытых дверей неслись разные запахи, но по большей части всё-таки соблазнительные, мелкие лавочники раскладывали свой нехитрый товар прямо на передвижных прилавках или курсировали с ним вслед толпе. Поддавшись очарованию улицы, где мелюзга с громким визгом носилась за такими же весёлыми щенками, я купил себе пригоршню конфет в ярких фантиках и с удовольствием сунул одну из них за щеку, сняв предварительно обёртку, конечно. Солнце то скрывалось, то снова выныривало из-за высоких крыш, отчего по стёртой брусчатке то и дело рассыпались неуловимые солнечные зайчики. Я свернул в узенький, сумеречный проулок, сомнительно благоухающий кошачьей мочой. Там, за пустыми коробками, притаился запасной вход в лавку, Ронни его отыскал совершенно случайно. Правда, пока эта находка стала лишь поводом для местечковой войны: соседи стремились захламить тупичок своими коробками. Ронни уже был на месте и напоминал взмыленную лошадь. Он совал по прилавку сено и боксы, подбирая композицию для витрины. И если с оштукатуриванием и покраской он справлялся на ура, то дизайнер из него был аховый. Как Ронни ни старался, в результате получалась неопрятная кучка коробок и палочек. Поэтому за дело взялся я, а Ронни стоял на улице и знаками показывал, куда двигать, нравится ему или нет наш общий результат. Пообедали мы в маленьком кафе практически при выходе из Косого переулка. Я вернулся в магазин, а Ронни отправился домой – с моей подачи он очень увлёкся артефакторикой. К тому же я преподал ему несколько уроков. Изготовить палочку он бы, конечно, не сумел, но попробовать силы на простеньком амулете в подарок дальней, консервативно настроенной родственнице – вполне. Для такого эксперимента ему требовалось время, поэтому, зная, сколько он делал в магазине, я с чистой совестью отпустил его пораньше. Вторая витрина, над дизайном которой я работал, демонстрировала другую сторону моей профессии: ювелирное искусство. Но в тот момент, когда я раздумывал, каким образом разместить две парюры: опаловую в классическом стиле и давнишний эксперимент с модерном и изумрудами, в магазин ввалился, иначе и не сказать, мой друг Драко Малфой. Я вытаращился на него, ибо посмотреть было на что: всегда причёсанный и одетый с иголочки Драко напоминал своим видом разом обнищавшего лорда. Белая шёлковая рубашка пестрела пятнами, от нескольких пуговиц остались печально свисающие ниточки, порванные на коленях брюки зияли ярко-зелёной прорехой на ширинке. Сам же Драко был пьян, просто невообразимо пьян. Я даже не подозревал, что он так умеет напиваться. Выглядел он страшно: не самое загорелое лицо напоминало погребальную маску из слоновой кости, взгляд помертвел, а губы, обычно иронично изогнутые, сложены в гримасу скорби. «Приветствую» в устах Драко прозвучало набором звуков, он плюхнулся на любимый Ронни высокий табурет, чьё место легче представить в баре, нежели в лавке артефактора, и приложился к бутылке, которую сжимал в руке. – И каков повод? – Я сел рядом с ним и едва удержался, чтобы не поморщиться: от него крепко разило спиртным. Видно, что пить он начал либо с утра, либо близко к полудню. – Моя просранная мною же жизнь, – глотая гласные и сливая слова в невообразимую мешанину, ответил Драко. – Поздравь меня, я женюсь! – И кто счастливая невеста? – Драко шумно отхлебнул, отчего тонкая струйка виски зазмеилась по напряжённому горлу. – Я с нею знаком? – И даже слишком хорошо! – Он отставил бутылку, вскочил на ноги и, шатаясь от резкого движения, изобразил корявый клоунский поклон. – Исторический момент: Малфои роднятся с Уизли! Я недоумённо потряс головой: – Шутишь? Джинни Уизли? Драко шмыгнул носом, снова плюхнулся на табурет, уткнулся лицом в ладони и зарыдал в голос. Я собирался пересесть к нему, поддержать в нелёгкой ситуации, но дверной колокольчик коротко тренькнул, и в проёме входа появились две тёмные фигуры. Драко поднял залитое слезами лицо и внезапно расхохотался. – Не сбежал женишок! – заорал он. – Не сбежал и в реку не бросился. Лучше бы дали сдохнуть, чем вот так: на аркане под венец со шлюхой! Я дёрнулся, чтобы заступить дорогу вошедшим. Думаю, все догадались, кто явился по душу Драко. И я не виню их: ни Снейп, ни Люциус не желали зла своему оберегаемому, но, как мне показалось тогда, его причиняли. Опекой, правилами, но главное – равнодушными лицами и словами. Я точно знал, что в глубине души, за этим ледяным фасадом, никто из них не был ни спокоен, ни отстранён. – Уйдите, – попросил их я. С такими утешающими Драко действительно предпочтёт утопиться, нежели пойти под венец. – Уйдите, я заберу его к себе. Снейп сдвинул брови, выступил вперёд, чтобы смахнуть со своего пути досадную помеху. От небрежности жеста меня покоробило. И мы бы сцепились, забыв о заключённом перемирии и о том, что мы – взрослые люди, которые должны решать проблемы их обсуждением, если бы не Люциус. Он ухватил Снейпа за рукав сюртука двумя пальцами и шепнул какую-то короткую фразу. Лицо Снейпа разгладилось, он отступил в сторону и склонил голову, занавешивая свои чувства длинными волосами. Драко, во время мини-сражения вытянувшийся в струнку, навалился на меня всем весом и уткнулся мокрым лицом в шею. Малфой так и не отпустил рукав Снейпа, наоборот, он легонько потянул друга к выходу, отвесив любезный кивок. Оставшееся время, на которое я рассчитывал, шло книззлу под хвост: Драко вис на мне, мешая даже такому нехитрому делу как запирание лавки на ночь. При этом он не уставал бормотать: – Я болван, Гарри, непроходимый тупица... – слёзы, смешанные с тем, о чём я не хотел и думать, начали пропитывать мне рубашку. – Если бы я знал... Если бы только я знал... Я обнял в ответ, не давая упасть: накал страстей лишил его последних сил. Он с трудом шёл, спотыкался на ровном месте, не переставая подбирать для себя уничижительные эпитеты. Со стороны мы, должно быть, выглядели как парочка гуляк, которым не сидится в баре, и они разыскивают приключения на свою голову. Ясный вечер наводнил Косую Аллею людьми. Кого тут только не было: матроны с детьми, парочки и ищущие отдыха работники различных ведомств. Они провожали нас осуждающими, а подчас и злыми взглядами, бормотали о падении нравов и порывались вызвать авроров. К счастью, обошлось без неприятностей. Добравшись до аппарационной площадки, я позволил расслабиться плечам, сведённым спазмом. Драко понемногу приходил в себя, но всё равно предпочёл путешествовать, вцепившись в меня. Поток его обличений, к моему облегчению, закончился. Но стоило воронке аппарации отпустить нас, как он выпростался из поддерживающих объятий и рванул к зарослям бирючины. Красноречивые звуки доказывали, что проспиртованный организм избавлялся от балласта. Но в кустах не таились строгие преподаватели, которые могли бы указать, что блевание на свежем воздухе роняет достоинство наследника выдающейся фамилии и делать это нужно в тазик севрского фарфора с толстощёкими ангелочками на боках. Проблевавшись, Драко отмахнулся от моей заботы, умылся в ближайшем фонтанчике, пополоскал рот водой, полной живности, и, как мне показалось, немного протрезвел. Конечно, тем оптимистичным парнем он по мановению волшебной палочки не стал, но его «кукольный» взгляд потеплел. – Добро пожаловать в мой дом, дружище! – провозгласил я и повёл его к крыльцу. Драко смотрел на рожки и стражников, как на диковинку, а потом присвистнул: – Великолепен! Даже не думал, что такое чудо ещё существует. Холл он разглядывал с энтузиазмом ребёнка и, в конце концов, уговорами и умоляющими гримасками заставил меня провести экскурсию по дому. Он иногда пошатывался, бывало, налетал на углы, мне пришлось помочь спуститься на первый этаж, иначе он бы свернул себе шею, но от дома он пребывал в полнейшем восторге. От романтичной прогулки по саду при свете луны я едва его отговорил – он оставил эту затею в обмен на чаепитие на ступенях дома. Просто я вряд ли мог представить, как искать в непролазной чаще диких роз и жимолости прилёгшего спать Драко. Обедал я в одиночестве: мой гость от еды благоразумно отказался, предпочитая ей бодрящий душ. И почему-то это наводило меня на мысль о побеге. Драко тянулся ко мне, даже такой профан в личных отношениях, как я, заметил, но в то же время он страшился чего-то. Или решался на что-то осуждаемое. В саду надрывались цикады и лягушки, их стройный хор не смолкал ни на минуту. Иногда, где-то вдалеке резко кричала выпь. Я сидел на наколдованной подушке и ждал, когда Драко спустится ко мне, приготовив для него вторую подушку в больших белых горошинах. Рядом, замерев под куполом заклинания, примостился чайник, две чашки и молочник. Кирин от себя добавила ещё стопку бисквитов: вдруг гость всё-таки соблазнится на её подношение. Драко появился, когда я уже решил вернуться в дом и проверить его самочувствие. Он тихо сел рядом, зачесал пятернёй назад мокрые волосы и бездумно взял с блюдца бисквит. – Ты на меня злишься? – спросил он и втянул голову в плечи. – За то, что навязался? – Я сам тебе предложил приют, – второй бисквит достался мне. – Не хочешь рассказать причину твоего сегодняшнего срыва? Я, да и ты тоже, знали, что тебе вряд ли удастся жениться по любви. А Джинни... – Шлюха без стыда и совести, – обречённо закончил Драко. – Из-за её беременности меня хотя бы не заставят консумировать брак. Не представляю, как бы с ней ложился в постель. Будто добровольно плавать в сортире. – Но ты же не мог?.. – от волнения голос мне изменил. – Смог, Гарри, я и правда её изнасиловал. У судьбы странная ирония: изнасиловали ту, кто жаждал секса. Её авансами сыты все мои знакомые. Забини при её виде вспоминает не только о незаконченных делах, но и о непогашенных отработках со школы и улепётывает поскорее. Его смешок на краткий миг заставил замолчать ночной хор. Но по сигналу невидимого дирижёра-филина ночь снова наполнилась песнями страсти. – И такое счастье привалит мне. Её мать уже успела отцу скандал закатить, братец Персиваль пообещал открутить яйца, глава семейства, этот подкаблучник, запинался, когда предлагал Снейпу брачный контракт. А Рональд прислал Громовещатель, что оприходует с близнецами мой зад, если я посмею отказать его сестре. Как ты думаешь, повод для печали? Я молчал, моё мнение ничего не решало, а навредить могло. – Какие доказательства, что это твой ребёнок? Мало ли, где её демоны таскали. – Моя память и веточка на семейном гобелене, – глухо ответил Драко, водя обкусанным краем бисквита по губам и изредка от него отщипывая крошечные кусочки. – Но она беременна не первый месяц – почему только сейчас проявилась ветка на гобелене? Её брат имеет доступ к Отделу Тайн... – попробовал рассуждать логически я. – Я понимаю, что ты пытаешься мне помочь, но поверь на слово: это мой ребёнок, – он бросил недоеденную выпечку обратно на тарелку и накрыл мою ладонь своей. – А если хочешь помочь, лучше поцелуй меня. – Драко... – при всей моей нежности к этому большому и немного избалованному ребёнку, поцелуи в мои планы не входили. В конце концов, я влюбился в его отца, но, кажется, он не принимал это во внимание. Он придвинулся ко мне, резко отодвинув разделявший нас поднос, отчего фарфор жалобно звякнул, и потянулся к моему лицу. Оттолкнуть его в такой момент – значило потерять, но и давать надежду – не имело смысла. Я едва мазнул губами по предложенным устам и опустил голову. – Спасибо, хоть не напомнил мне об отце, – Драко поднялся на ноги. – И особая благодарность, что не вытер губы после этого недопоцелуя. – Драко, – я покинул подушку вслед за ним. – Разве это правильно? Ты мне очень дорог, но быть третьим лишним – не для меня. – Четвёртым, Гарри, отец никогда не устанет за тебя бороться. Я отправляюсь спать. К свадьбе я должен выглядеть надлежащим образом. Он ретировался прежде, чем я мог что-то придумать в своё оправдание. Впрочем, оправдываться мне как раз и не стоило. Совесть совестью, но тяжёлые мысли не давали мне уснуть. Постель, несмотря на то, что была согрета трудяжкой Кирин, обжигала холодом, я долго вертелся, поднимался выпить воды и заглянуть в окно. А потом меня как-то вдруг сморило, погрузило в тяжёлую, без сновидений, дрёму. Наверное, тогда он и пришёл. Пробрался в мою постель, обнял, сложив ледяные ладони мне на голый живот, и засопел в спину. От его размеренного дыхания, наконец-то, заснул и я. Снился мне дом, большой и тёмный. Я шёл по коридору с одинокой свечой в руке и рассматривал портреты, появлявшиеся из кромешного мрака. Одни были в простеньких рамках из чёрного дерева, другие же обрамляли произведения искусства из слоновой кости, позолоты и драгоценных каменьев. Некоторых изображённых я узнавал, иногда даже останавливался, чтобы рассмотреть получше, другие пропускал, потому что люди, написанные на них, оставались чужими. Портрет Нарциссы Малфой висел в нише. В отличие от соседних, где на фоне ночи и тёмных деревьев ютились бородатые мужики с угрюмыми, изборождёнными морщинами лицами, её изображение было светлым, пронизанным солнцем. Ажурный край беседки прикрывал её кожу слоновой кости от палящих лучей, за плечом цвели персиковые розы. Нарцисса сидела на пуфике белого бархата и теребила в тонких пальчиках кружевную шаль. У её ног, наигрывая на лютне и подняв на Нарциссу мечтательный взгляд, сидел паж, в котором я узнал Ронни. Портрет жил по магическим законам: изображения двигались, а нежный перебор струн разбавлял слишком зловещую тишину. – К сожалению, встретиться мы можем только во снах. Здравствуй, Гарри, – Нарцисса поднялась с пуфика, её шёлковая мантия, белоснежная и отделанная по вырезу лёгкой, как паутинка, тесьмой, зашелестела. Она протянула руку пажу, и он помог ей спуститься с трёх ступеней беседки. В её льняных волосах вспыхивала искорками бриллиантовая тиара гоблинской работы. – Я звала тебя. – Зачем? – Я не мог сказать, что дружил с Нарциссой Малфой. Я и видел-то её лишь единожды, на кубке Мира по квиддичу. Можно ли назвать это знакомством? – Хотела попросить тебя присмотреть за моими любимыми мужчинами. Появилось ощущение, словно мне плеснули в лицо кипятка. Конечно, я не лез в отношения между мужем и женой, но всё равно чувствовал себя не в своей тарелке. Она наверняка поняла, о чём я думал, улыбнулась самыми уголками губ. Впрочем, улыбка не затронула её прозрачных и ярких, как аквамарины, глаз. – И того, кто не спит ночами, выискивая способ сохранить тебе жизнь, и того, кто спит за твоей спиной, но даже во сне борется со своими демонами. Не думай, я не прошу этого сделать задаром. Нет, не возражай! – Она прижала палец к устам. – Не надо. Я не пытаюсь купить тебя, как проститутку. Ты же это хотел сказать? Здесь нет клиента и мальчика из борделя. Будем считать, что я неправильно выразилась. Я кивнул, не в силах оторвать взгляд от порхающих по бутону розы пальцев Нарциссы, ласкавших его. – В посмертии есть одно преимущество, которого большинство волшебников лишено. Поэтому я и говорю тебе: не отчаивайся, Гарри, когда придёт время, ты найдёшь подсказку судьбы. Ты её баловень, её дитя... На твою долю выпадет немало испытаний, но тем слаще и полнее будет счастье. Я надеюсь, мы снова встретимся. Скоро. Она повернулась ко мне спиной и ушла, огибая разросшиеся розовые кусты. Ронни, который настраивал лютню, сидя на ступеньках, поднялся, кинул взгляд на удалявшуюся женщину, но последовал за ней не сразу. Он подошёл к раме, отмахнулся от кружившей вокруг него пчелы и замялся, не зная, что сказать. – Не понимаю, зачем ты здесь, – моё сердце сжалось от неприятного предчувствия. – Понимаешь, – он прищурился. – Всё ты прекрасно понимаешь. В этом доме нет живых, кроме тебя, но поэтому ты и гость. Я тоже хотел попросить кое о чём. – Конечно, – по коже словно ледяным ветром потянуло. – Отдай мой дом Северусу Снейпу. Не хочу, чтобы он пополнил списки Министерства. И сожги рисунки – мне будет стыдно, если они попадут к старьёвщику. – Я тебе обещаю. Синее пламя несколько раз мигнуло и погасло. Всё исчезло в тот же миг: портреты, Ронни и старый дом. Я вздрогнул и проснулся. Назвать кошмаром мой сон было сложно, но сердце всё равно частило, а лицо покрыла испарина. Ночь заглядывала в окно незнакомым монстром. – Тс-с, ложись, – сонно зашептал Драко, поглаживая мне плечо. – Всё уже прошло. Впереди только лучшее.