Артефактор

Вам было хотя бы раз в жизни страшно просыпаться? Мне до того памятного дня никогда. Выплывая из тягучего, как патока, сна, и не открывая глаз, я почему-то подумал, что с удовольствием подарил бы этот день моей жизни кому-то не очень близкому. – Просыпайся, дракон Сапфировой горы, я же вижу: ты не спишь. Доброе утро. Голос Драко звучал как обычно: никакого смущения или растерянности. Наверное, надо было родиться Малфоем, чтобы так непринуждённо вылезти из постели, куда его совсем не приглашали, и при этом не чувствовать себя не в своей тарелке. К тому же, бодрость его голоса могла вызвать зависть: если бы мне довелось выпить столько, как он накануне, я бы ещё двое суток мучился похмельем. – Подъём, – между тем продолжал нудить Драко. – Твой домовик уже озаботился завтраком. И если ты не проснёшься, жевать будешь засохшие тосты и резиновую яичницу. Угроза вряд ли могла считаться таковой, но я решил, что лежать и притворяться сонным, трусость. Драко сидел в кресле, одетый в мой халат и тапочки, умытый и причёсанный, и пил апельсиновый сок, оттопырив мизинец. Я привычно улыбнулся – ужимки Драко на меня всегда действовали, подобно хорошему анекдоту – но сразу помрачнел, вспомнив о сне. Если я не спрыгнул с кровати и не побежал в магазин прямо в пижаме и босиком, то лишь потому, что понятия не имел, где завершилась жизнь Ронни и где искать его тело. Я записывал его домашний адрес, но он был в блокноте под прилавком в магазине. В раздумьях и сомненьях я придвинулся к краю кровати и взялся за тост, но Драко ткнул в меня пальцем и заявил: – Моветон. Да, я понял, что садиться за стол неумытым для него неприемлемо, но как быть с тапочками? Вздохнув, – не отбирать же у гостя его трофей? – я пошлёпал в ванную комнату босиком. Отмывая лицо от ночных видений, я раздумывал, как рассказать Драко о сне, не раскрывая всех подробностей? Поймите меня правильно, сверх волнений и неурядиц вывалить на Драко разговор с его матерью? Какое сердце это выдержит? О Ронни я не смог бы умолчать – смерть в рукаве не спрячешь. Так и не решив, что сказать, я вернулся в комнату. Мой друг сидел в кресле и смотрел на уморительные ухаживания воробья за скромной самочкой на ветке дуба, склонённой к самому окну. – А почему ты назвал меня драконом Корундовой горы? – спросил я, приступая к завтраку. Драко, напрягшийся при звуках моего голоса, вальяжно закинул ногу на ногу и по старой привычке протянул гласные: – Сапфировой, вообще-то. И предвидя твой следующий вопрос, отвечаю: не парься, этого персонажа не знает ни один житель магической Британии. Моя мать придумала его специально для меня. Очень надеялся, Драко не заметил, что я вздрогнул при упоминании Нарциссы. Он рассказывал о своей любви к синему цвету, а я видел тонкие, исхудавшие за время проклятия пальцы, запавшие щёки и потухшие, несмотря на показную браваду, глаза, и понимал миссис Малфой, из загробного мира приглядывавшую за единственным сыном. – Так чем же я напомнил тебе детского персонажа? Тем, что синий недалеко от голубого? – Я надкусил тост с маслом и джемом и подавился, когда Драко, став вмиг серьёзным, ответил: – Тем, что любимый. Я стёр с век слёзы и прокашливался, лихорадочно придумывая свою следующую тираду, но Драко меня опередил. Он поднялся из кресла и постучал по спине: – Я знаю, что опоздал со своим признанием. Меньше всего на свете я хочу запутать ваши отношения с отцом и сделать из чистого эгоизма их ещё нестерпимей. Сказанное мной ни к чему тебя не обязывает – просто прими к сведенью, рядом с тобой есть человек, которому ты небезразличен. Моя жизнь сломана, не спорь, я сам в этом виноват, и никто больше. Но ты!.. Ты, Гарри, напрасно мучишься какими-то сомнениями: у отца глаза горят, когда он тебя видит. Самое время валить и трахать… Я, изворачиваясь от его ударов по спине, от которых можно было выплюнуть позвоночник через горло, прохрипел: – Каким образом? – имея в виду, как он представляет ситуацию, что я подойду к его отцу делать предложение руки и сердца, но Драко, конечно же, всё понял по-другому: – Ну, позу я вам выбирать не стану – думаю, что ты найдёшь нужное в специализированной литературе. Только не бери Граммпа – нудятина, словно он не о сексе пишет, а исследует брачные игры флоббер-червей… – Драко! – возмутился я его бесцеремонностью. – Да вот прекрасный повод – моя свадьба! – как ни в чём не бывало продолжал Драко, не обращая внимания ни на окрики, ни на моё, наверняка пылающее лицо. – Я распоряжусь, чтобы вас посадили рядом. Он обязательно выпьет шампанского. А я знаю отца: его от этого аристократического напитка тянет любить. Мать даже как-то оговорилась, что я был зачат только благодаря шампанскому. – Знаешь, мой предприимчивый друг, – наконец, я сумел вставить фразу. – По-моему, тебе прямая дорога в сводни. Драко расцвёл, как роза в руках его матери. – Я тоже так думаю, – он сыто потянулся. – Буду нести любовь и благополучие, раз уже меня их лишили. Я помрачнел. Женитьба на Джинни по-прежнему казалась громаднейшей ошибкой. – Драко, мне и своему отцу ты, конечно, устроишь судьбу, но не кажется ли тебе… Драко поднял обе ладони, прерывая мою речь на полуслове: – У меня была целая ночь, чтобы взвесить и решить. Нет, Гарри, выбор сделан: женюсь! Следующая леди Малфой будет рыжей и гулящей – она не первая в нашей семье миссис с такими параметрами. Это немного примиряет с действительностью. И всё же жизнь длинна – иногда, находясь рядом с тобой, и я урываю для себя крохи удачи. Наверное, мне остаётся лишь верить: всё образуется. Не сейчас, так со временем. Но зато перед своей совестью буду кристально чист – я поступил по её законам. Мне есть чего стыдиться, но не в этой ситуации. Я поднялся и обнял его. Даже без просьбы Нарциссы, он оставался моим другом, которому требовалась поддержка. Он прижался ближе и пробормотал в воротник моей рубашки: – Ты одолжишь мне что-то из одежды? Одежда! Я был готов полмира отрезать и подать ему на блюде, но говорить о таком, конечно, не стал: Драко относился к людям, которым не надо совать в зубы пальцы. Приближаясь к магазину, я нервничал, и моя нервозность не укрылась от друга, решившего провести меня до порога в благодарность за гостеприимство. Не последнюю роль играло нежелание появляться в Малфой-мэноре: Драко решился на отчаянный шаг, но готовиться к собственному унижению не желал. По пути он сообщил, что свадьба предварительно назначена на мой день рождения – ускорить её невозможно, а если чуть отсрочить, то интересное положение невесты станет очевидным; и попутно обрадовал, что я шафер. – Не переживай, шафер на традиционной свадьбе – лицо неответственное. Собственно, распределитель торжеств крестиком отметит даже место, где надлежит стоять. Оденем тебя во всё белое – на фоне моего траура будешь смотреться как единорог во время брачных игрищ – сногсшибательно... Не понял, что за делегация возле магазина? Мне показалось, моё сердце последний раз трепыхнулось и замерло. Я сделал несколько торопливых шагов: толпа расступилась, оставляя за собой шорох шепотков, вычленить из которых отдельные фразы оказалось невозможным. Драко догнал меня в столпотворении, вцепился в локоть и не отпускал. Дверь в магазин, обычно закрытая изнутри, качалась на одной петле и её заунывный скрежет резал по и так натянутым нервам. Мой скользящий взгляд вычленил из привычного окружения разграбленные витрины и трещины на стёклах, прорезавшие их от верха и до самого низа. На пороге столпились авроры и, покуривая, что-то обсуждали. – Пропустите, я – хозяин магазина, – мой голос звучал словно чужой. – Расступитесь! Аврор, преградивший мне путь, узнав и заулыбавшись, отошёл в сторону. Я глянул на него и тотчас же забыл, как он выглядел. Пульс бился в висках, колени подламывались и грозились в ответственный момент предать. В магазине творилось непонятно что: стеллажи сдвинуты, зеркало при входе разбито, но не это привлекло моё внимание. Пол, мебель и стена за прилавком – всё вокруг было словно нарочно изукрашено каплями и потёками крови. Её запах перебивал остальные: полироли, свежей, но уже высохшей краски, струганого дерева. Я едва не свалился от приступа дурноты. Драко, почувствовав мою слабость, вытащил меня за руку на воздух, кто-то из соседей-лавочников принёс табурет, кто-то из неравнодушных людей – успокоительное. Перед глазами стояла абстрактная картина из кровавых линий и клякс. Подошедший аврор что-то долго вещал, его слова не долетали до меня. С ним разговаривал Драко, в любой ситуации умевший держать лицо. – … и тело мы отправили... Я подскочил, словно подброшенный в воздух заклинанием. – Тело? – неверяще переспросил я. Хотя и нарглу понятно, что если по магазину разбрызгана кровь, то откуда-то она пролилась. Аврор посмотрел на меня как-то жалостливо: – Вам лучше не видеть, неприятное зрелище. Отрубленная рука и голова отдельно... Эксперт сказал, что расчленяли его живым... Я никак не мог сглотнуть. Кому мешал работящий и совершенно безобидный мальчишка? Взять с него было нечего: продолжительное время он едва сводил концы с концами, и всё заработанное у меня и Малфоев он тратил на погашение давних долгов. Я даже пытался ссудить его деньгами, но он не взял. «Лучше я их заработаю честным трудом. Долг от долга для меня ничем не различается. Или я буду должен вам, или я должен гоблинам...» – тогда объяснил он. В кассе денег не было – даже мелкой разменной монеты, поскольку магазин ещё не открылся. Что могло привлечь грабителей? Две несчастные парюры? Так разве это заработок? – Мне нужно написать заявление, – я будто бы очнулся из вязкого небытия. Драко и авроры уставились на меня. – Вы хотите признаться в убийстве? – промямлил один из правоохранителей, отчего Драко на него прикрикнул: – Думай, что говоришь! К тому же, он не отлучался ночью никуда. Аврор стушевался и покраснел. Драко прикрыл глаза ладонью и прошипел: – Кретин! Мы всю ночь пили за мою помолвку, идиот несчастный! Аврор забормотал извинения, его товарищи лишь посмеивались над конфузом. – Что ты собираешься писать? Они же зафиксировали ограбление, когда нашли тело... – спросил Драко, не обращая никакого внимания на бормотание. – Тебя для дачи показаний вызовут, там и расскажешь, что именно украли. – Ты далёк от артефакторики, Драко. По новым правилам все украшения дороже двухсот галлеонов проклинаются от воров. Мне нужно заявить, какие симптомы будут у проклятых, чтобы в госпитале их могли задержать. Ответом мне была тишина. Магическая Британия не попала в список стран, где работала ловкая парочка, обчистившая не один сейф с фамильными драгоценностями. Ладно, Драко не знал, но авроры должны иметь кругозор пошире, однако, взглянув в их непонимающие лица, я понял, что их долги тяготят лишь простых обывателей. – И давно эти правила действуют? – спросил седовласый мужчина с пышными рыжеватыми усами. Кажется, ему одному стало не по себе от озвученного мною. – Уже два года. После процесса над Жюлем Леманом и Юкией Амирой. Не слыхали? – Припоминаю, любовники-грабители, француз и полуяпонка? – наморщил лоб седовласый. – К новому делу они разрабатывали совсем другую схему, поэтому долго не могли привязать все дерзкие ограбления к одним исполнителям. Правда, они прославились чем-то ещё, не могу припомнить... – Побегом прямо из камеры предварительного заключения, – вздохнул я, качая головой. Поиск убийц при их уровне информированности мог затянуться на десятилетия. – У Юкии в волосах был спрятан старинный японский амулет, прародитель наших портключей. После побега и пикетов разрешили несмертельные проклятия... Пикеты как-то не вкладывались в мою картину мира: большинство протестующих никогда не имели фамильных драгоценностей, потому что вышеназванная парочка выбирала самые удивительные и знаменитые украшения и на простые подвески с лунным камнем, конечно же, не разменивалась. Но почему-то людям было не всё равно. Очень хотелось верить, что не деньги оказались тому виной. – Так, может, это они? – просиял бормотавший извинения аврор. Я поморщился, а Драко скривился. Я не тешил себя иллюзиями, что являюсь гениальным ювелиром, а, значит, делать парочке любовников-грабителей в моём магазине было нечего. – Нет, не думаю, – ответил я. – С тех пор о них, конечно, не слышно, но они грабители, а не убийцы... – Ну это будем уже мы говорить: грабители они, душегубы или поджигатели! – напыжился извинявшийся. Седовласый искоса глянул на него и хмыкнул. – Пойдём, Гарри, показания – это всё, чем мы можем помочь аврорам... – Драко приобнял меня за плечи и повёл к чайной, где надеялся, вероятно, поговорить с глазу на глаз. Одновременно с этим седовласый, который оказался руководителем группы, скомандовал: – Консервируйте место преступления, у нас вызов... Всё случилось в доли секунды. Мы недалеко отошли. Я обернулся, чтобы спросить фамилию следователя, патронирующего дело об убийстве Ронни. Аврор, молодой и лохматый парнишка моих лет, взмахнул палочкой... Разграбленный магазин в мгновение ока превратился в жерло вулкана: изнутри пахнуло жаром, вырвались языки пламени. Закричали обожжённые. Я бросился обратно, за мной Драко. Аврор, колдовавший на месте преступления, полыхал, как головешка, но уже не двигался: огонь убил его раньше, чем он осознал опасность. Остальные, кто оказался неподалёку, стонали, катались по земле от боли, но хотя бы были живы. Я загасил горящее тело и бросил универсальные Обезболивающие заклинания на седовласого, который зажимал обожжённое лицо ладонями, и хрипел. – Целителю Сметвику, госпиталь Святого Мунго! – срывающимся голосом надиктовывал послание Патронусу Драко. – Проклятие. Шестеро пострадавших от огня. Малфоевский Патронус, шишуга, завиляла двумя хвостами и в пару прыжков исчезла за поворотом улицы. А мы, в растерянности от произошедшего, лишь поддерживали Обезболивающие Чары и молились Мерлину, чтобы помощь пришла поскорее. Целители прибыли в течение нескольких минут и быстро оттеснили от пострадавших. Дальнейшее мы уже не смотрели: нас обоих трясло, и мы вместо чайной ввалились в ближайший паб. Он оказался практически пуст: для выпивки было ещё слишком рано. Мы уселись за столик в самый тёмный угол и заказали по порции огневиски, которое хоть и пилось, как вода, но немного привело в чувство. Нас не трогало ни уютное оформление зала в классическом стиле, ни улыбчивая девушка, принесшая заказ максимально быстро. Мы всё ещё пребывали в шоке. – Не понимаю, что происходит. Извини, Гарри, но вокруг тебя творится непонятное... – Драко глотнул виски и закашлялся. Наверняка после попойки алкоголь ему опротивел. Я кивнул. Отрицать очевидное было бы глупостью. – Поэтому я бы очень хотел, чтобы ты вернулся в наш особняк. Он построен в месте силы, в нём действуют заклинания, о которых сейчас уже никто и не знает. Веками он защищал живущих в доме. Я хмыкнул, отпивая из стакана половину порции. – Хочешь сказать, что там никогда никто не умирал? Драко отмахнулся: – Нет, конечно, семейных привидений у нас достаточно. Но умирали от чего? От болезни, старости, яда или отсроченного проклятия. А вот такого, чтобы на поместье напали и убили хозяина, не было. Ты же понимаешь, что это происшествие и прошлое – в особняке Блэков – странные. У меня сложилось впечатление... Напали изнутри, как будто. – Откуда изнутри? – не понял я, поскольку после навалившегося всего и сразу чувствовал себя оглушённым. – Из магазина, Гарри, из магазина, – Малфой и не вспоминал, что ему давно пора появиться перед светлые очи обоих отцов. – Только как? – Я бы сам хотел знать, – отозвался я, раздумывая не напиться ли, как Драко давеча. – И чем им помешал Ронни? Но сомневаюсь, что когда-либо узнаю... – Откуда такой пессимизм? – хлопнул меня по плечу Малфой. – В Индии есть прекрасное учение о карме... – Мне интересно, чтобы убийц наказали ещё в этой жизни, Драко, другие жизни меня волнуют мало, – зло ответил я. Ярость клокотала в горле, как лава в жерле вулкана. – Ты же сам видел: наши доблестные авроры похожи на новорожденных книззлов – тыкаются в стороны, авось сосок матери по дороге приключится. Да что говорить: закона о проклятиях никто из группы не знает! – А таким везёт, – парировал Драко, успокаивающе похлопывая меня по руке. – Я уже увидел, как повезло. Один в загробном мире, шестеро – в больнице. Я смахнул со лба холодный пот, выступивший, когда перед внутренним взором снова возникло воспоминание, как хрипел седовласый. – Не хандри, – попробовал растормошить меня Малфой. – Цвет стен вы всё равно выбрали неудачный. – Ага, и мой помощник тоже оказался неудачным, – прокомментировал я, сцепляя зубы, чтобы не осчастливить паб выбросом. – Я не говорил этого, – Драко побледнел и вцепился в свой стакан. – Давай, ты всё же переедешь к нам?! Давай? Я кивнул: находиться в доме, где нет ни одной живой души кроме меня, виделось мне худшим наказанием. Так хотя бы я буду рядом с Драко. И Люциусом. И Снейпом, которому ещё предстояло рассказать о свалившемся наследстве и доказать в Аврорате, что он имеет на него право. *** Сборы заняли считанные минуты. Печальные глаза домашнего полтергейста и моей домовухи Кирин едва не заставили поменять решение. Но, в свою очередь, взглядом Драко можно было собирать подаяние. Вот так разрываясь между ними, я решил полагаться на здравый смысл, который гнал меня в гости к Малфоям. Малфой-мэнор за время моего отсутствия не изменился ни на каплю: всё тот же фасад сложно описываемого цвета сапфирина, голубого с примесью лавандового и жемчужного, эффектно оттенённый зеленью старого парка, те же молчаливые домовики, забравшие вещи и приготовившие уютную комнату в считанные минуты, та же элегантность, которая сквозила во всём. Люциуса дома не было, но, впрочем, я не хотел, чтобы он видел меня в таком жутком состоянии. Снейп же промолчал и на запах алкоголя, который сопровождал наше появление, и на непрезентабельный вид: немного помятый, немного испачканный кровью – зоркий глаз бывшего шпиона легко отыскал предательские пятнышки там, где их пропустили Очищающие заклинания. Всё так же молча Снейп подсунул Драко варианты пригласительных карточек, и нервотрёпка утра продолжилась. – Выбери сам, – ответил Драко, едва сдерживая злость. – Жениться женюсь, но обустраивать это тухлое мероприятие не собираюсь. – Пригласительные я выберу, – хмыкнул Снейп. – Но принимать твою невесту доведётся тебе. – Ты решил добить меня? – прошептал Драко, бледнея. Я подхватил его, мне показалось, что он готов свалиться нам под ноги. Всё же переживаний последних дней было чересчур много. – Разве невеста не должна жить отдельно от жениха до церемонии? – Речь идёт о твоём наследнике, – ответил Снейп с нотками грусти в голосе. – Постоянные нападки на вашу семью требуют более радикальных решений. Понимаю, что тебе плевать на невесту, но собственную кровь под растрату пускать – это прямая дорога заработать клеймо её предателей. Драко опустил голову. Я не сомневался: он до боли стиснул челюсти, чтобы не кричать или не наговорить дерзостей. В конце концов, Снейп не виноват в большинстве свалившихся на всех нас проблем. – Хорошо, – почти беззвучно прошептал Малфой, – хорошо, я распоряжусь. Он и правда вышел, оставив нас со Снейпом наедине. Северус смотрел на меня, не отводя взгляд, но задать интересующий его вопрос он не успел: прибыла Джинни. За время, которое мы с ней не встречались, она раздобрела, и даже тёмная мантия была не в силах спрятать пока еще небольшой живот, явно выдававшийся вперёд. Беременность сгладила её рафинированную красоту: немного округлились щёки, появился румянец, волосы распушились. Если бы не мрачное выражение лица, я бы даже предположил, что вижу перед собой довольную своим состоянием женщину. Снейп усадил её на диван и распорядился принести чая. Джинни сидела на самом краешке, будто бы боялась испачкаться об окружающую её роскошь. При виде ворвавшегося Драко она торопливо отставила чашку и втянула голову в плечи. Складывалось ощущение, что Драко имел привычку избивать её за малейшую провинность. Мы со Снейпом недоуменно переглянулись. Драко, если и заметил явно выказанный страх, никак не отреагировал. Он поклонился, взял её ладонь в свои и поцеловал кончики пальцев. – Ваша комната готова, мисс Уизли. Через час подадут обед. Хватит времени освежиться и переодеться перед ним. Вам в помощь я выделил Трикси. Как обычно, достаточно лишь позвать... Джинни кивнула, вскочила и поторопилась к выходу. В глаза бросалась стоптанная обувь невесты и обтрепавшийся сзади край мантии. Драко сел в кресло и провёл дрожащей рукой по волосам – ему нелегко давалась вежливость. – Мало того, что она навязывает мне брак, так ещё и делает всё, чтобы я чувствовал себя мразью, – зло бросил он. – Хотя в этом она, наверное, права. Мразь и есть. – Тебе не один год придётся доказывать обратное, – спокойно, словно речь шла о погоде, ответил Снейп. – Гарри, я подготовил для вас несколько снадобий, они в лаборатории. Их следует принять до обеда. Лаборатория в особняке Малфоев больше напоминала инсталляцию в музее на тему: «Алхимики и их быт в средневековой Европе», не хватало лишь чучела крокодила под потолком. Располагалась она во внутренней башенке, низкой, приземистой и отдельно стоящей, её со всех сторон окружали крылья основного строения. Вход спрятали глубоко под землю, так что мы ещё четверть часа сначала спускались узкой винтовой лестницей, а потом поднимались по второй, похожей на первую, как сестра-близнец. Если Снейп так рысачил хотя бы дважды в день, неудивительно, что ему никак не удавалось поправиться. Обстановка в лаборатории была колоритной: узкие бойницы открывали вид на пруд, окружённый деревьями, и крышу склепа, вспоминать о котором мне не хотелось; холодную стену, не защищённую особняком, прятали гобелены с драконами и единорогами, круговые, мраморные столы, уставленные алхимической посудой, потеряли свой первозданный цвет и щеголяли подпалинами. Но главное, что бросалось в глаза сразу, были не столы и не посуда с бойницами, а огромная печь, напоминавшая обезглавленного дракона. Пламя в ней ревело и как-то было не похоже, чтобы её когда-либо гасили. Восторг! Чистый восторг! Руки чесались всё пощупать и потрогать, но, конечно же, я себе подобного не позволил. Во-первых, опасно, а, во-вторых, я сам не любил, когда касались моих вещей. Почему нелюдимый Снейп относился к личному пространству как-то иначе? А у меня и мысли не возникло, что это королевство принадлежало не ему. Да, Снейп распоряжался в лаборатории, как у себя дома. Под одним из гобеленов оказалась крошечная кладовка, ещё больше уменьшенная дубовыми полками, на которых плотными шеренгами ютились разнокалиберные флаконы с уже готовыми снадобьями. Снейп отобрал три из них, накапал лекарства в стакан с водою. Я тупо наблюдал, как сгустки магических зелий расползались причудливыми цветами, а потом исчезали под перемешивающими движениями стеклянной палочки. Конечно, я не сомневался в квалификации Снейпа, но любопытство подстёгивало меня спросить: – В моей жизни, по-видимому, уже случились все гадости, которые могли. Но мне бы хотелось знать, что я пью? – Не уверен, что вы подозреваете о существовании подобных зелий, но раз уж вам интересно: первое чистит кровь от токсинов, второе устраняет проблемы с магией (внутри вас сгусток волшебной энергии), третье укрепляет иммунитет. Каждое из них концентрированное настолько, что принимать их надо не чаще одного раза в неделю. Снейп замолчал, испытующе глядя на меня, а потом хмыкнул и спросил: – Ответьте в порядке обратной любезности: как вам удалось уговорить Драко? Мы с Люциусом потратили три часа, но не преуспели. Я скопировал его смешок: – Не записывайте меня в святые, я отговаривал, но не смог. Снейп заломил бровь: – Что ж... По крайней мере, за его воспитание не придётся краснеть – он научился думать и отвечать за поступки... Я одним махом опрокинул в себя предложенное лекарство. Вкуса у него не было, ни приятного, ни противного, вода водой. Да, алкоголь в моей крови успел изрядно выветриться, но он, без сомнения, бурлил. Иначе я бы не выпалил, стукнув пустым стаканом по столу. – Неужели вас не тревожит, что он должен потратить жизнь на нелюбимого человека? Подчиниться средневековым кодексам непонятного происхождения? – Вы это скажете его ребёнку, который вырастет кем-то, похожим на Рона Уизли? Или на мать, не чуравшейся сомнительных сборищ? Гарри, вы молоды, в вас, как бы вы ни были умны, говорит юношеский максимализм. Вы по-прежнему пытаетесь видеть во мне и Люциусе взрослых, которые непонятно зачем ограничивают вашу свободу. – А это не так? – В определённой мере. Мы пытаемся оградить от фатальных ошибок, но не усердствуем. Я понимаю, что вы, в первую очередь, вспоминаете школьные годы, но там складывалась немного иная ситуация. Попробуйте примирить детей из разных слоёв общества, и вы поймёте, что жестокость наших мер была обоснована. Дома Драко не наказывали за несущественные провинности. Ему пытались словами доказать, что можно, а чего не надо делать ни при каких обстоятельствах. – Так почему же вы сейчас толкаете на ошибку? – Ребёнок – это не ошибка, Гарри. Ребёнок – это благодать. Дар магии. Каким бы ужасным образом его ни зачали, он – невинное существо. Вы откажете ему в доме, положенном по праву рождения? Я вцепился в волосы: логика Снейпа, его мудрость расшатывали мою уверенность в чудовищности этого союза; и впервые подумал, что был бы не против, если бы наши с Люциусом дети имели возможность родиться. – Не надо проигрывать в споре, лишая себя шевелюры, – Снейп разжал мои сведённые судорогой пальцы. – Когда-нибудь вы поймёте, что магия – не просто дар. Она связана с судьбой крепчайшим узлом. Посмотрите, Гарри, испытания закончатся, а неразрешимые задачи разгадаются сами собой, нужно лишь увидеть правильный путь. От его размеренного голоса с чарующими обертонами я поддался вперёд и с восторгом почувствовал, как он обнимает меня, даря необходимую заботу, напрочь лишённую сексуальной подоплёки. От его мантии пахло пряными травами, тёплая ладонь ерошила короткие волоски на моей шее. – Надо надеяться, Гарри. Надежда способна вытащить даже из пучины отчаянья... Тогда я понял, насколько непросто ему даётся его спокойствие и рассудительность. Мы бы так и стояли, обнявшись, если бы в дверь лаборатории не постучали. – Мистера Снейпа и мистера Поттера ждут в столовой, – пропищал тонкий голосок, несомненно, принадлежавший домовику. – Идём, – ответил Снейп и отстранился. Но тепло его ладони продолжало греть мне сердце. *** Ланч напоминал тризну: Джинни, невзирая на своё интересное положение, больше размазывала по тарелке, чем ела. Её мрачное настроение убило на корню очарование семейных трапез. Снейп и без того не отличался болтливостью, Драко сосредоточился на мясе, которое резал с остервенением, и молчал. Думаю, что отсутствие Люциуса не особенно сказалось на обстановке за столом. Я обрадовался, когда испытание её обществом закончилось. Раскланявшись с Джинни, мы с Драко поторопились уйти. Сделав вид, что очень заняты, мы оккупировали кабинет Драко. За Северуса я не переживал – скорее всего, он сбежал в библиотеку или в лабораторию, Джинни никто из нас развлекать не стремился. – Она не успела переступить порог, а мне кажется, что я живу в склепе, – поделился Драко, падая в кресло и с наслаждением вытягивая ноги. – Не представляю, как буду жить с ней дальше. – Привыкнешь, поначалу всегда тяжело, – поддержал его я, подозревая, что привыкать придётся всем. *** Без сомнения, первый день получился самым напряжённым. Дальше всё наладилось как-то незаметно. Достаточно быстро Джинни освоилась, без стеснения командовала домовыми эльфами, по-королевски протягивала руку Драко для поцелуя, чем он неизменно её баловал. Так что, к тому времени, когда вернулся Люциус, обстановка из накалённой превратилась во вполне сносную. Не дружескую и уж точно не всеобщей любви, но терпимую. Однако оставалось очевидным, что Джинни всё равно предпочитала общаться со мной. Она с ловкостью, достойной дочерей Евы (или Морганы, как кому привычней), вылавливала меня в огромном доме и заводила беседы на отвлечённые темы. Тем её беременности, семьи Уизли и будущего замужества мы не касались. Мне не сложно было уделить ей несколько минут, но я понимал, как двусмысленно видятся со стороны наши встречи наедине. Её же, по-видимому, наоборот забавляли недоумённые лица Драко и, что хуже, Люциуса, когда она упоминала нечто, не обсуждаемое за трапезами или в гостиной. А потом ещё и связывала свои рассуждения с нашим разговором. Мне приходилось лишь краснеть и теряться. Драко относился к этому сдержанно, но вот на Люциуса страшно было взглянуть. Иногда казалось, что он готов, невзирая ни на какие запреты, разорвать её на мелкие кусочки. После памятного утра я с головой ушёл в работу: бездействие мотало нервы посильней выходок Джинни, а молчание со стороны авроров не добавляло спокойствия. Заказчики не обделили вниманием, поэтому я часто коротал дни в лаборатории вместе со Снейпом. Странно, моё соседство не напрягало его, а меня не отпугивало домашнее и оттого беззлобное ворчание старого профессора. Отношения с Люциусом стояли на месте, как упёртый осёл на перепутье. Он всеми силами пытался организовать достойное торжество в кратчайшие сроки – Драко при своём благородстве всячески увиливал от свадебных хлопот, – осунулся, похудел и на мою персону сил ему не хватало. Снейп, конечно, не устраивал диверсий и помогал, но торжества явно были не его коньком. День икс наступил как-то внезапно. Однажды утром я, открывая конверт, понял: передо мной не заказ, а поздравления. Следом, словно чувствуя, что я проснулся, в комнату вломился Драко с огромной коробкой наперевес. Его веселье было беззаботным и прямо говорило: он далеко не в порядке, и предстоящая свадьба вызывает у него отнюдь не положительные эмоции. Драко заставил меня вскрыть подарок сразу, и я с восторгом достал зимнюю мантию, подбитую горностаем и отделанную серебром. Сложно передать, как красиво и роскошно выглядел этот презент, когда я примерил его, да и не только выглядел. За Драко потянулись и другие домочадцы: Люциус приготовил для меня несколько раритетных книг по обнаружению тёмных артефактов (я и не надеялся когда-либо в жизни их найти, не то чтобы прочесть), а Снейп – набор гранильных инструментов из первородного серебра, обработанного так, что твёрдостью они не уступали алмазу. Единственный, кто забыл (притом очень тщательно) о моём дне рождения, была Джинни. Я не ждал от неё подарка: стоптанные туфли, потрёпанные мантии, от которых Люциус избавлялся по одной – дабы не задеть хрупких чувств невесты, – говорили о нужде. Но поздравления на словах ничего не стоили, и их я не дождался. Впрочем, Джинни волновала только она сама, как однажды заметил Драко. Бракосочетание было назначено на полдень, и чтобы придать деловому и нежеланному (со стороны жениха) союзу нотку романтики – на берегу моря. За неделю место для торжества преобразилось: исчезли выброшенные водоросли, гниющие под открытым небом, раковины и рыба, песок стал шелковисто-белым, просеянным через многочисленные мелкие сита трудолюбивыми домовиками. За сутки на безлюдном пляже появилась изящная беседка, увитая розами, флердоранжем и плющом, и столики на кованых треногах – закусить и выпить во славу молодых. Драко отбрыкивался как мог, но Люциус всё же заказал им с Джинни номер для новобрачных в самом роскошнейшем отеле Лондона. Но я точно знал, что вопреки воле отца Драко достал портключ в швейцарское шале, и два медовых дня собирался провести там. Он упорно зазывал и меня туда, но утром именно в день рождения общипанная сова принесла мне приглашение в аврорат. Джинни, узнав от Драко, что в роскошном номере она будет куковать одна, не особенно огорчилась, безнадёжно поинтересовалась, не составлю ли я ей компанию и, удовлетворённая моими отговорками, удалилась, едва сдерживая торжествующую улыбку. По крайней мере, я рассмотрел её – наглую и победную. Улыбка ещё растягивала её губы, когда пришло время вступить на дорожку, покрывающую песок к беседке. В платье из бледно-золотистой парчи Джинни выглядела дорого и, к моему великому сожалению, как-то неорганично. Конечно, не все девочки понимали, сколько эта гора складок и оборок весила и как неуклюже двигаться в ней, напяленной и едва не прикрученной болтами к телу. Даже я, никогда и не пробовавший носить платья, смотрел с ужасом на монстра портняжного искусства. А Джинни, уделом которой всегда были простые и лёгкие мантии, походила на бегемота. Бегемота с макияжем и прихотливо уложенными волосами. И, кажется, уже не радовалась роскошному туалету. Драко, ещё более бледный, чем обычно, в чёрном смокинге, смотрел на её переваливающуюся походку и судорожные попытки не разбить антиквариат, лишь пройдя мимо, нервно теребил бутоньерку (центральная роза под его пальцами осыпалась и торчала ощипанными тычинками на манер одуванчика) и шипел, адресуя своё неудовольствие мне: – Парча ей приглянулась? Императорский стиль? В её платье шестёрку фестралов впрягать надо. И была бы и карета, и платье в одной вещи… Отец предлагал прекрасный шёлк. Нет, ей парчу подавай... – Мог бы поучаствовать и ты, – парировал я на сороковом повторе. Драко вытаращился на меня, как на бредившего: – А мне не всё ли равно, что на ней надето?! И его равнодушие прорывалось не единожды за день. Меня тоже обрядили в смокинг, не белый, как стращал жених. Непонятно, чем волшебникам приглянулась маггловская мода, но понимали они её как-то по-своему. Потому что я нигде и никогда в мире простецов не видел смокинга изумрудно-зелёного цвета с лацканами, расшитыми чуть более тёмными узорами. Да, пророчество Драко сбылось: наряд мне шёл – я даже не ожидал такого эффекта, однако стоило ли это великолепие называть смокингом, не решил. Родня невесты прибыла в особняк раньше церемонии. Молли терялась в своём скромном уборе ржаво-пурпурного цвета, наверняка видавшего ещё её бабку, на фоне разряженных в нечто невообразимо пёстрое сыновей. Билл и Чарли достаточно обтёрлись в обществе, чтобы остановить свой выбор на тёмно-синих, похожих на форменные, мантиях, но близнецы… В тот момент, когда мой взгляд упал на них, одежда Фреда переливалась всеми оттенками ядовито-сиренево-розового, а Джордж нервно одёргивал салатовую мантию. Как оказалось позже, их одеяния были зачарованы менять цвет, и это сбивало с толку, кто из них кто. Артур топтался позади всех, он поседел и ещё больше облысел, на фоне морковных голов своих домочадцев смотрелся, как кормовая свекла не на той грядке. Его коричневая, видавшая виды мантия никак не выдавала, что для него свадьба единственной дочери – праздник. Впрочем, судя по выражениям лиц всего этого семейства, никто так не считал. А близнецы пришли не веселиться, а пакостничать, что они доказали с размахом и блеском. Завидев меня, Уизли сделали вид, будто я одна из скульптур в холле, на которые можно повесить шляпу или дорожную мантию, и проигнорировали, все, кроме Чарли. Он пережил размолвку с его семьёй в драконьем заповеднике и мог не знать о ней. Наверное, поэтому Чарли подошёл ко мне и, пожав руку, пожелал счастья, как у его сестры. Была ли это издёвка или же он по своему разумению решил, что Джинни рада без памяти, я не понял, скупо поблагодарил за поздравления и поторопился заняться более насущными делами. Зато его пожелания прокомментировал Драко, в своей непередаваемой манере прошипев: – Он идиот? К счастью, никто этого не услышал. Слова Драко потонули в шуме, который поднялся при виде подружки невесты. Наверное, Джинни не успела приложить руку к наряду Гермионы Грейнджер, выглядевшей в золотистом шёлке куда лучше виновницы торжества. Ткань облегала стройную фигуру Гермионы так соблазнительно, что и у Чарли, всегда сдержанного, загорелись глаза. Кажется, это дошло даже до Джинни: она сверлила нервно комкающую шлейф Гермиону ненавидящим взглядом. Точно таким же, к моему удивлению, одаривала её и Молли. Масла в огонь подлили близнецы, не таясь расхваливающие красоту и свежесть подружки. Назревающий скандал прервал Люциус, он предложил будущей тёще руку и направился к порталу, который вёл на берег моря. По протоколу моей спутницей оказалась Гермиона, покрасневшая к тому времени до помидорного оттенка, я робко протянул ей ладонь, и она с обречённостью ухватилась за неё, вероятно, намереваясь скрыться от разошедшихся близнецов, на все лады расписывающих её красоту. Я впервые критично взглянул на бывшую подругу. Она расцвела, бесспорно. Из неказистой, большеглазой девочки – зубастой, лохматой и немного отстранённой от жизни – получилась эффектная запоминающаяся женщина. Волосы, наконец укрощённые, посветлели, крупноватые зубы придавали лицу с правильными чертами некую пикантность, долговязая голенастая фигура округлилась в нужных местах. В общем, я остался доволен увиденным. Но особенно порадовала меня её робость, говорившая, что она поумнела и научилась молчать, когда нужно. Церемония бракосочетания была помпезная, лишённая и крупицы романтики. Работник Министерства деловито прочитал полагающиеся случаю поздравления, заставил жениха и невесту расписаться в книге регистраций и исчез, предварительно всё же выпив шампанского за здоровье молодых. Дальше шли такие пережитки прошлого, как оглашение подарков. Нуднее традиции мне ещё не доводилось видеть. Мы стояли и старались не захрапеть, дремля с открытыми глазами. Близнецы, находившиеся в толпе, активно показывали, насколько это усыпляюще. Если бы не их пантомима, кто-то обязательно бы рухнул, заснув. И наконец дошли до запечатлевания лиц приглашённых. Фотограф выбирал позы, заставлял подолгу замирать в какой-то из них, чтобы сделать удачный кадр. К сожаленью, мне тоже досталось от сварливого мастера объектива и магниевой вспышки. То я слишком косился на Гермиону, то улыбка у меня застывшая (а какой ей быть после двух часов спазматического улыбательства?) – радости не заметно, то я сторонюсь невесты. Гости, для которых мы всего лишь были антуражем, фоном, не стеснялись требовать внимания к себе: – Я, кажется, моргнула, давайте ещё кадр... К моменту, когда распорядитель церемонии позвал нас к столу, на ногах еле держались все, начиная от беременной невесты до меня, шафера. Гермиона едва не плакала: туфли, купленные специально для праздника, немилосердно давили, а без привычки ходить на высоченных каблуках она норовила подвернуть ногу. Я старался её поддержать, в результате чего Гермиона на мне буквально висла и от боли закусывала губы, за это не раз была «обласкана» фотографом. Сказать, что я получил от праздника удовольствие – назвать белое чёрным: я зарекался не ступать ногой ни на одно церемониальное покрытие. Враждебно настроенный Драко даже сжалился над будущей женой – непререкаемым тоном попросил принести ей стул. Джинни рухнула на него и в утомлённом взгляде впервые за историю их нелёгких взаимоотношений промелькнула горячая благодарность. Увы, потребовать стул для Гермионы было бы огромным нахальством, но словно почувствовав наше измученное состояние, съёмку быстро свернули. А ещё через несколько минут распорядитель шепнул, что мы можем исчезнуть после разрезания торта. Джинни рванула закончить муки со всей пылкостью и не обратила внимания на притихших близнецов, которые половину церемонии оттирались около этого произведения искусства в пять ярусов. За это и поплатилась: торт, красовавшийся в белоснежных кружевах из карамели, при первом тычке в него ножом брызнул во все стороны, заляпывая кремом и стол, и гостей, и – катастрофа! – новую леди Малфой. Императорское платье, роскошные жемчуга и всё лицо Джинни оказались под слоем крема. Фотограф, приготовившийся запечатлеть исторический момент, нервно нажал на кнопку. Вспышка озарила растерянных гостей и распорядителя праздника, который не учился с близнецами Уизли и понятия не имел, на что они способны. Люциус, Артур и Молли, конечно, подскочили сразу, но неловкий момент уже успел стать историческим. Тогда Люциус ухватил близнецов за воротники, Молли выцепила Джинни, готовую зареветь и окончательно оскандалиться, и они исчезли. Я, Драко и Гермиона добирались в особняк сами. Оказавшись в холле, мы переглянулись и вдруг расхохотались. Гермиона смеялась вслух, стаскивая надоевшие туфли и прыгая то на одной, то на другой ноге, Драко похихикивал, нервно оглядываясь на двери кабинета, откуда нёсся могучий рёв Молли и, как ни странно, Снейпа. Я почему-то не мог успокоиться и всё время вытирал слёзы, ручьём лившиеся из глаз. Перед внутренним взором то и дело появлялась «кремовая» Джинни, напоминающая садового гномика, облепленного мокрым снегом. О моральной стороне случившегося никто из нас не задумался. Скандал в кабинете только набирал обороты. Гудел, как иерихонская труба, Артур, визжала Джинни, требовавшая наказать жестоко провинившихся, ей вторила Молли, обещавшая близнецам все казни египетские. К моему удивлению, я услышал: повысил голос даже Люциус. Драко, которому из-за своей роли в спектакле не удалось поесть, ушёл распорядиться насчёт небольшого перекуса, хотя планировался роскошный домашний обед. – Никогда не думала, что традиционные свадьбы чистокровных такие весёлые, – наконец произнесла Гермиона, отбросив злосчастные туфли подальше и утирая слёзы. Многие и многие будут кричать, потрясая кулаками, что наше веселье не говорит о высоких духовных качествах. Ну и пусть! Это было смешно и даже поучительно. Вы уж извините, но кем надо быть, чтобы испортить сестре свадьбу? Как бы они ни ненавидели Драко, но Джинни всё равно оставалась одной из Уизли по праву рождения. Да, неудивительно, что люди недолюбливали Уизли. Почему семейство в целом, если паскудили близнецы? Всё просто: Молли не гнушалась ругать сыновей, но, стоило кому-то указать на их шалости, как она превращалась в разъярённую львицу и с пеной у рта (а иногда и с палочкой в руке) доказывала – они ангелы поднебесные. Артур же вообще абстрагировался от воспитания сыновей, я никогда не слыхал, чтобы он даже голос повышал. Постепенно и докатились до этого прискорбного случая. – Главное, всё успели за такой короткий срок, – поддержал я Гермиону. – И манекенами покрасовались, и в клоунаде поучаствовали. Ещё и невесту главной клоунессой сделали. – Тс-с-с, – Гермиона приложила к губам палец. За дверью кабинета бахнуло, и из щелей в коридор пополз жёлтый дым, воняющий тухлыми яйцами. – Хорошо, что Рона не было, а то он бы рассказал, кто виноват в позоре сестры. – Как кто? – я закашлялся и сдавленно закончил: – Драко, конечно. – Пошли отсюда, – простонала Гермиона, вытирая глаза уже не от смеха. Мы выбежали в сад и не сговариваясь свернули на кленовую аллею. Полуденное солнце пробивалось сквозь листву, бросая на дорожки причудливый узор света и тени, стволы укрывал яркий изумрудный мох. Гермиона ступала по гравию осторожно, потому что никто из нас не побеспокоился захватить её туфли. Конечно, Манящими Чарами их мог призвать и ребёнок, но я сомневался, что она захотела бы снова надеть их. Оказавшись с ней наедине, я вдруг оробел, не зная, как спросить её о Роне. Она же лукаво улыбнулась, наморщив нос с бледными, почти незаметными веснушками, и задрала голову, разглядывая в кроне старых клёнов разговорчивых сорок. Между нами пролегла удручающая тишина. – Интересно, а дымовая завеса войдёт в это наказание или в счёт следующего? – Гермиона свернула с тропы к ближайшей скамейке. – Фух, всю церемонию об этом мечтала. Она вытянула ноги, как иногда позволяла себе ещё в школе. Ветерок играл короткими прядками у её щёк, то щекоча ей нос, то заставляя налипать на губы. Лёгкость, с которой фраза сорвалась с её уст, наконец, сломала во мне плотину немоты. – Я так и не увидел Рона. Почему-то я думал, что вы будете вдвоём. Гермиона села ровнее – на лбу залегла крошечная морщинка. – Да, он собирался, – наконец, ответила она. – Даже изволил ревновать меня к тебе. Ну или наоборот – я не пыталась понять его придирки. Но несколько дней назад ему начало нездоровиться. Накануне он перепил, и мы решили, что у него появилась аллергия. Но прошла неделя, а симптомы не только не исчезли – стали прогрессировать. – Что-то серьёзное? – Как бы я не злился на семейство Уизли, но зла я никому из них не желал. – Похоже, его кто-то проклял. Рону удалось перейти на другую, более престижную должность, и завистников хватало. – Но в госпитале помогли? – В том-то и дело, что бьются, а никак подвижек нет. Наоборот, его состояние стремительно ухудшается – пятна на шее, поначалу едва заметные, слились в одно и сейчас напоминают сине-багровый ошейник, правая рука отнялась полностью. Целители говорят, что не за горами паралич всех конечностей. Я задохнулся от озарения. – Когда он занемог? – прошептал я. – Недели две назад. Да-да, шестнадцатого июля. Я сглотнул. Дело принимало скверный оборот.