Половинка нашей души (рабочее)

Бернард. — Это не честно! — я был крайне возмущен. Получается, что мы пользуемся тем, что герцог не знает о том, что мы натворили, и доверяет нам. А мы не только скрываем свое преступление, но и получаем выгоду из этого. — Бернард, я понимаю, что это расходится с твоими принципами. Но это все, что я мог сделать. Сами Вы на предложение не решитесь. В конце-концов, вы можете отказаться. — Фредерик, развел руками. Бертран усмехнулся, и выдержав паузу произнес: — Ты, Бернард, можешь прекраснодушничать сколько тебе угодно. Пусть я не страдаю особым чистоплюйством, и не откажусь от нее. Ни за что! Я не отдам ее какому-нибудь Де Сюзу. Иди признайся герцогу. И мы больше никогда ее не увидим. Если для тебя твоя совесть важнее. Я все сделаю сам! Украду ее, увезу, спрячу. — Он уже просто орал, и у меня остро зачесались руки угомонить крикуна. Фредерик, видимо, уловив наше настроение, встал между нами и перекрикивая сказал. — Тихо! Ты! — Ткнул пальцем в грудь Бертрана, — заткнись! Истерично визжать иди к себе домой. А ты, — поворачиваясь ко мне, ткнул мне в плечо. — Просто подумай. Я дал вам шанс все исправить. Теперь ваши отношения с ней зависят от вас. Покажите ей, что можете быть достойными людьми, любящими мужьями и ответственными опекунами. Просить ее руки решили ехать утром следующего дня. Вечером написали отцу о своих планах. Согласие герцога Савойского было формальностью. Самым важным для меня было посмотреть ей в глаза, и не увидеть в них страха. Конечно, ни о какой любви не может быть и речи, но будем надеется, что мы заслужим хотя бы дружбу. *** Герцог Савойский не был удивлен нашему визиту, более того, черты его лица разгладились, и взгляд смягчился. Было немного странно видеть его таким. Нам выделили комнаты для гостей, чтобы мы могли отдохнуть с дороги. Ближе к вечеру слуга пригласил нас на ужин. Я очень нервничал. Бертран, как всегда, был спокоен и слегка высокомерен, но я знал, что это всего лишь маска. Он тоже волновался, это выдавали мелочи, о которых было известно только мне. Чуть вздрагивающие пальцы, он часто нервозно покусывал нижнюю губу, а на лице напускное равнодушие. Мы спустились в столовую ровно в назначенный час. За столом уже были герцог и его сын. Адалина задерживалась. Комната была большой и богато убранной. В центре стоял большой и полностью сервированный стол с белоснежной скатертью. Со стен на нас смотрели предки Савойских, изображенные на старинных картинах и гобеленах. — Добрый вечер, господа, — Савойский нам улыбнулся, а его сын Андре склонил голову в приветствии. — Прошу к столу, Адалина подойдет через минуту. — Благодарю, Ваша Светлость. — По очереди отозвались мы с Бертраном. — Я думаю, Вы должны знать о том, что я все рассказал и Адалине и Андре. Как обстоят наши дела. И на каких условиях Его Величество дал мне возможность искупить свою вину. Дальше беседа потекла в обычном русле. Говорил в основном Бертран, поскольку он более меня знаком с государственной рутиной. Это хорошо, что герцог все ей рассказал. Значит она будет морально готова к нашему появлению, скорее всего, герцог также предупредил ее о нашем предложении, значит и об этом у нее была возможность подумать. Как же все это неправильно. Чувствовал я себя не в своей тарелке. Да, она предназначена нам самой природой, богами. Но, все должно было быть не так. Мы вынуждаем ее к браку не оставляя ей выбора. Хотя, если подумать, ведь этот выбор был сделан еще до нашего появления на свет. Такие мысли терзали мою виноватую голову ровно до того момента, пока в комнату не вошла она. Я как-будто снова увидел ее в первый раз. На ней было атласное платье цвета морской волны, широкая юбка подчеркивала тонкую талию, а неглубокое декольте высокую девичью грудь. Я смотрел на то, как плавно она движется, приближаясь к столу, как изящно склоняет голову, приветствуя нас, как грациозно садится на отодвинутый слугой стул. Бертран тоже, как завороженный, ловил каждое ее движение, и пребывал в таком же ступоре. И все стало не важно. Все мои сомнения и терзания развеялись, словно плохой сон. Она моя. Наша. И никому кроме нас она принадлежать не может. А за свой поступок я буду молить прощение сколько потребуется. Ужин прошел в приятной атмосфере. Андре оказался веселым и простым парнем. Он смешно рассказывал истории которые происходили с ним на охоте. А нам просто смотреть на нее было сравнимо с каким-то маленьким личным праздником. Впервые я увидел ее улыбку обращенную к младшему брату. А когда он начал рассказ о том, как перепрыгивал через болотную лужу используя древко флага, и, конечно же, свалился в самую середину, воткнувшись в ил головой, как болтал ногами в воздухе пока слуги не вынули его от туда, — она рассмеялась в голос, а потом став серьезной сказала, что помнит этот случай, и что выхаживать непутевого братца от отравления грязной водой, которой тот нахлебался было уже не смешно. На нас она не посмотрела ни разу. После ужина мы все отправились в гостиную. Герцог предложил нам послушать как Адалина играет на рояле. Она смущенно кивнула и прошла к инструменту. Мы с братом не могли оторвать глаз от прямой спины. Из идеальной прически выбились пару локонов, и непослушные золотые пряди ласкали касаниями плавные изгибы плеч. Ее руки двигались, пальцы порхали по клавишам, рождая звуки, создавая мелодию. Как только музыка стихла, я не дав себе на раздумье и секунды, встал с кушетки. Бертран почувствовав мою решимость тоже встал. — Ваша Светлость, я думаю, уже пора озвучить причину нашего визита. Мы прибыли к вам просить руки вашей дочери, — казал Бертран. — Мы почувствовали в ней свою Пару, — продолжил я. — Господа, я не буду препятствовать союзу Истинной Пары. Если моя дочь даст согласие, то я ,разумеется, поддержу этот брак, — герцог улыбался, и говорил мягко. Бертран кивнул, и мы как по команде подошли к ней, остановившись всего в нескольких шагах. Вынув обручальные кольца из внутреннего кармана сюртука склонили головы, обращаясь к ней одновременно. — Леди Адалина, мы, — начал я. — Мы просим Вас, — произнес Бертран. Оба, смутившись, мы подняли на нее глаза. На мгновение на ее лице мелькнул страх, но тут же сменился растерянностью. Она шагнула назад, и наткнувшись ногой о кушетку для игры на рояле опустилась на нее, приседая. — Давай ты. Ты старше. — уступил я брату. Бертран как-то судорожно выдохнул, и словно ныряя с обрыва, сказал: — Леди Адалина. Мы просим Вас стать нашей женой. Так распорядился Всевышний, что Истинная ваша пара состоит из нас двоих. Это значит, что целых два сердца бьются в унисон с Вашим. Речь его была волнительной и сбивчивой. Смущенная и растерянная она замерла фарфоровой статуэткой. Когда Бертран закончил, и вопросительно посмотрел на нее,она словно проснулась от своих мыслей, взглянула на отца, на брата, потом на меня. Тишина, повисшая в комнате, стала тяжелой. — Да. Я согласна. — Голос ее был тихим и неуверенным. Но все услышали. Мы надели на ее тонкий пальчик каждый свое кольцо, когда они соединились, получились две переплетенные ветви виноградной лозы. Наш семейный символ, изображенный на фамильном гербе Овернье. — Ну, вот и прекрасно. Доченька, я так счастлив. Теперь я буду спокоен за вас с братом. Конечно, возмутительно неприлично готовить свадьбу так быстро. Но у нас совсем нет времени. *** Днем следующего дня мы с братом снова отправились в столицу, чтобы подготовиться к предстоящему торжеству. Отъехали мы совсем недалеко, как увидели, что нас догоняют два всадника, а точнее всадницы. Мы остановились. Адалина прекрасно держалась в седле. Костюм для верховой езды, похожий на мужской, шляпа со свисающим пером — все это служило ей украшением. Удерживая гарцующего коня, она обратилась к нам: — Мне нужно поговорить с вами, прежде чем вы объявите о свадьбе. Вы уделите мне минуту? — голос ее уже не был тихим или неуверенным. — Да, конечно, — ответил Бертран, и мы начали спешиваться. Она тоже легко спрыгнула с седла, и подошла к нам на расстояние вытянутой руки. Мой нос тут же выхватил ее аромат из общей какофонии запахов вокруг. Ее спутница отъехала подальше, но не выпускала нас из виду. — У меня не было возможности поговорить с вами вчера. До того, как вы сделали свое предложение. — Говорила она не громко, голос ее был приятным. — Но, думаю, было бы не честно с моей стороны это скрыть от вас. Тот случай, шесть лет назад, не прошел для меня без последствий. Лекарь сказал, что я вряд ли смогу понести. А вы ведь заинтересованы в наследниках. Так что у вас еще есть время отказаться. Не думаю, что вам нужна бесплодная супруга. Пусть даже и Истинная пара, — последние слова она произнесла с какой-то горькой усмешкой. — Отец ничего не знает об этом. Надеюсь, и не узнает. Думаю, вы найдете достойную отговорку, называя ее причиной отказа. — Говорила она как-то равнодушно. Казалось, ее совсем не трогает то, о чем она говорит. Мы молча слушали ее, и у меня застыла кровь в жилах от ее слов. Наше насилие лишило ее возможности материнства. Не дожидаясь какой-либо реакции от нас она так же легко запрыгнула в седло, и умчалась в сторону замка. -