***
Но, я знал, что стоит нам ее увидеть все встанет на свои места. Это магия Истинных. Все вокруг становится неважным, незначительным, ненужным. Так и случилось. Увидели мы ее только у алтаря. Она была великолепна. В торжественной обстановке храма, среди гостей она выглядела прекрасным виденьем. Тонкий, еле уловимый аромат ее тела пробрался в мое сознание, и я снова стал ее добровольным пленником. Через несколько минут она станет моей. Меня переполняли чувства. Мог ли я желать большего и лучшего для себя? Всевышний дал нам совершенство. Пока епископ читал проповедь о свещенности и нерушимости брачных уз, ни я ни Бернард не могли оторвать глаз от ее профиля. А потом он велел нам взяться за руки и произнести свои клятвы. Когда в мою ладонь опустились ее пальцы мне передался ее трепет. Кожа была холодной, а рука будто невесомой, и я слегка сжал ее в своей, успокаивая. Мы по очереди произнесли свои слова. Епископ сказал завершающие фразы, мы обменялись брачными кольцами. Она повернулась ко мне и посмотрела прямо в глаза. В этот момент весь мой мир сузился до ее лица, до столь выразительных темно-карих глаз, и губ, созданных для моих поцелуев. Я не смог удержаться, и как можно нежнее поднес ладонь к ее лицу, кончики моих пальцев коснулись мочки уха, а большим пальцем я приласкал ее скулу. Она отвлеклась на это прикосновение, и в этот миг я склонился к ее губам, оставив мимолетный поцелуй. Она еле заметно вздрогнула, и пошатнувшись повернулась к Бернарду. На лице брата была мягкая и немного грустная улыбка. Он медленно склонился к ее лицу, будто давая ей время подумать, но она не отвернулась, и он, закрыв глаза, поцеловал ее. Она стала нашей женой. Я все никак не мог в это поверить.***
Подготовленный праздник в летнем дворце состоял из застолья на открытом воздухе, бала, куда были приглашены музыканты и артисты, а с наступлением ночи гостей и молодоженов ждал фейерверк. Отец и герцог Савойский сидели с нами рядом, и отпускали язвительные комментарии в адрес друг друга. Это хоть как-то разряжало обстановку за нашим столом. Адалина была напряжена, и не проронила ни слова. Даже на поздравления гостей она лишь вежливо кивала и изредка улыбалась. Бернард тоже был молчалив. Фредерик сидел за отдельным столом со знатными придворными и откровенно скучал. Мы должны были открывать бал первым танцем. Я начинал вести Адалину, Бернард же перехватывал ее на середине. Танцевала она легко, двигалась плавно и почти невесомо. Когда ее руку перехватил брат я даже облегченно вздохнул. Ее близость действовала на меня возбуждающе. Я отошел к колонне, и стал наблюдать за ними. Мои мысли сами по себе потекли в горизонтальной плоскости. Я смотрел на нее и думал о том, как все исправить. Как она откроется, отдаст себя нам после насилия? Я попытался представить себе ее лицо во время оргазма: глаза полузакрыты, на щеках румянец, припухшие от поцелуев губы жадно хватают воздух, тонкие пальчики ласкают сосок, а вторая рука скользит вниз. Дьявол, надо отвлечься. А, вон, старый Миньенн ползет ко мне с поздравлениями. Следующий танец она танцевала с Фредериком. Его Величество был восхищен ее красотой и одаривал комплиментами. Она же лишь улыбалась в ответ. Чуть позже король подозвал меня для разговора. — Она божественна, красива и умна. Даже не пойму, за что вам так свезло, — поделился впечатлениями Фредерик. — Знаешь, из беседы с ней я выяснил главное, — Фредерик выразительно посмотрел на меня, выдерживая театральную паузу. — Что? — его склонность к драматизму сейчас раздражала. — Она вас ненавидит, — сказал он с радостным лицом. — Это ты сейчас мне семейного счастья пожелал? — Спросил я друга разозлившись. — Глупец! — Видимо, Фредерик ожидал такой реакции, и развеселился еще больше. — Ненависть — это эмоция. Сильная, но близко граничащая с любовью. Будь она равнодушна — было бы куда страшнее, — он обнял меня за плечо, и уже серьезно сказал: — Люби, цени, уважай ее, и все будет так, как должно было быть. Бернард Мы стояли на террасе вместе со всеми другими гостями наблюдая за тем, как в темном небе искрящимися цветами рассыпались звезды. Адалина стояла совсем рядом, и мне очень хотелось взять ее за руку. Еще утром, в храме, когда она положила свою ладонь в мою руку это действие показалось мне таким доверчивым, интимным. Целый день я был как в тумане. Ее близость, запах, холодный взгляд завораживают меня. Почти весь день я думал о вечере, а точнее о ночи. Я уже и не помнил когда и с кем делил постель последний раз. Казалось, это было в другой жизни. А теперь есть она, желанная до черных кругов перед глазами, и недоступная, как луна в ночном небе. Танцуя с ней, я мог касаться ее талии, или прижать к своей груди, и каждый раз выпуская из своих рук я чувствовал, что мне всего этого категорически мало. Сейчас закончится фейерверк, и мы отправимся в одну из спален. Я представил как она лежит между мной и братом, и мы вдвоем медленно снимаем платье, покрывая мелкими поцелуями открывшееся участки кожи. Втроем мы поднялись на третий этаж. Покои, предназначенные для нашей первой брачной ночи были большими, и состояли из четырех основных комнат. Когда мы уже подошли к двери спальни, Адалина остановилась и сказала: — Вы не могли бы дать мне немного времени раздеться и подготовится? — Ее страх выдавала нездоровая бледность, но она мужественно взглянула на нас. — Да, конечно. — Мы с братом остановились. Бертран подошел к стоящему у окна креслу, сел в него, вытянув ноги. — Бернард, будь так любезен, налей мне, пожалуйста, воды, — попросил Бертран. — Да, сейчас. — Я не торопясь направился к столу на котором стоял графин. Она зашла в спальню и прикрыла за собой дверь. — Как-то страшно оставлять ее одну в таком состоянии, — тихо произнес брат. Как только до меня дошел смысл его намека я вскочил, и уже готов был вынести дверь, но Бертран ухватил меня за плечо. — Ты думаешь, что если ворвешься сейчас туда это прибавит нам симпатии в ее глазах? — Все так же шепотом сказал брат. — Сядь, придется ждать. — Он был напряжен. Не замечая за собой начал кусать губу. — У меня целый день член болит, и яйца звенят. — Пожаловался Бертран через несколько минут. Я понимал его как никто другой. — Да, особенно после танцев. — Ответил я, и брат беззвучно рассмеялся. Дверь в спальню приоткрылась, и вышла горничная Адалины. — Виконтесса ждет вас, — еле слышно сказала она, и выскользнула из комнаты. Мы встали, и нарочно медленно направились в спальню. Посреди комнаты стояла огромная кровать. На прикроватных тумбах стояли красивые подсвечники с горящими свечами. Ближе к окну, у зеркала, сидела Адалина. Широкой щеткой она расчесывала волосы. Лицо ее было все таким же бледным, и каким-то задумчивым. Заметив нас она встала. На ней был надет широкий шелковый халат. Медленно она прошла мимо нас и встала у кровати к нам лицом. Потом медленно, нехотя, она провела по одному плечу рукой, и халат, слетев с тела, мгновенно обнажив ее перед нами, упал к ногам. Ее лицо было опущено, а волосы золотым покрывалом скрывали ее от нас. Потом она громко судорожно выдохнула, и подняла голову. Смотрела она прямо на нас. И в глазах ее был не страх, а гнев. Я не мог оторвать взгляда от этого совершенного тела. Грудь ее была сравнима со скользящими каплями воды: небольшая, совершенной формы, с нежными розовыми сосками. Талия была тонкой, но крепкой, под кожей угадывались мышцы. Плавная линия не особо широких бедер, была увенчана небольшой полоской золотых коротких волос в серединке. Идеально стройные ноги, изящные руки, молочная кожа. — Я прошу вас не оставлять следов. Я не буду кричать и сопротивляться. Постарайтесь бить не по видным местам. Хотя бы пока мы находимся здесь. Если кто-то что-то увидит или услышит могут пойти слухи. Ни вашей семье, ни моей это ни к чему. До меня как то не сразу дошел смысл сказанного. Она просит нас не оставлять следов когда мы будем бить ее? У меня мурашки поползли по спине. Я повернулся к Бертрану. Он тоже пребывал в ступоре, то ли от вида ее тела, то ли от сказанного. Я как-то сразу сник. Она думает, что тот случай это норма нашего поведения, и по-другому быть не может. Бертран подошел к ней, присев у ее ног, поднял халат, встал, и снова накинул шелк на ее плечи. Он выглядел каменной статуей, на голову возвышаясь над ней. Сейчас я даже не представлял, что твориться у него внутри. Голос его был хриплым и низким. — Адалина, в первую очередь нам нужно просить Вас о прощении за те события. Я понимаю, что это ничего не изменит. Но хочу, чтобы Вы знали, что мы очень сожалеем. Это была нелепая случайность, которая стала роковой. Поверьте, мы страдаем не меньше Вас, а может, и больше потому что совершив тот страшный поступок, мы навсегда запятнали свою душу. А муки совести оказались гораздо мучительнее телесных пыток, — он взял небольшую паузу собираясь с мыслями. — Между нами ничего не будет пока Вы сами этого не захотите. Но для того, чтобы обменяться запахами и избежать лишних разговоров среди придворных и прислуги, спать нам придется в одной постели. Она слушала брата глядя в пол. А когда он сказал о постели она вскинула на меня глаза испугавшись, но потом вдруг кивнула. — Мы не будем раздеваться, если это вас успокоит, — сказал я, чтобы хоть как-то уменьшить ее страх перед нами. — А как же метка? — Спросила она тихо. Бертран задумался, и ответил я: — Это очень болезненно, и ставят ее только в момент близости. Когда между партнерами уже закреплена духовная связь, и метка привязывает физически. Но пока Вам придется скрыть шею украшениями или одеждой. Так будет лучше. Пока что. — Сегодня был длинный и напряженный день. Мы все устали. Давайте спать, — Бертран сел на кровать и начал стягивать сапоги. Я тоже стянул сюртук, оставшись в бриджах и жилете. Она понаблюдала за нами, и видимо, расценив себя вне опасности пошла в гардеробную. — О, Всевышний, дай нам сил и терпения угомонить зов плоти этой ночью, — тихо прошептал Бертран. Я как можно тише рассмеялся. — Да, еще надо улечься так, чтобы не напугать ее, и не стукнуть себя по лбу этой самой плотью, — ворчливо прошептал я, и теперь уже брат захихикал. Она переоделась в белую кружевную ночную рубашку до пят, и выглядела уже не такой бледной. Поверила и успокаивается. Медленно она подошла к кровати. — Ложитесь между нами, — как можно спокойнее и равнодушнее сказал я. Она помялась, потом как то по-детски забралась на высокую кровать. Чтобы не смущать ее мы легли по краям кровати, демонстративно повернувшись к ней спинами. Уснуть не получалось. Мы так и лежали втроем прислушиваясь к тишине засыпающего дворца. Потом я услышал, что дыхание Бертрана выровнялось, и через некоторое время за моей спиной тоже стало совсем тихо. Улыбаясь в темноте я радовался как ребенок. Вот она, рядом, и даже уснула. Значит первый шаг к сближению был сделан успешно.***
Разбудил меня Бертран. Приложив указательный палец к губам, он опустил глаза показывая на спящую Адалину. Вид был невероятный. В солнечном свете ее волосы на подушке были похожи на миллионы золотых нитей спутавшихся между собой. Лицо было спокойным и безмятежным. На щеке лежали темные тени от длинных ресниц. Я завис на мгновенье залюбовавшись, и брат снова помахал перед моим лицом рукой. Улыбаясь, он подмигнул мне, и глазами указал мне куда-то вниз. Я осмотрелся, и понял, что лежу к ней лицом, и мой член, пытаясь порвать бриджи, упрямо торчит почти касаясь ее бедра. Я тихо рассмеялся Бертрану в ответ. Потом сгруппировался, и бесшумно скатился со своей стороны кровати. Даже не завершенный брак мне все равно уже нравился.