Половинка нашей души (рабочее)

Адалина. Я запуталась. Потерялась в своих мыслях и чувствах. Меня тянуло к ним каким-то необъяснимым притяжением. Я согласилась на это глупое пари, потому что была уверена, что они проиграют. Им было сложно, но, то упорство, с которым они ввязались в игру, меня восхитило. Они были полны намерений выиграть, и сделали это. Уважать соперника, и проигрывать с достоинством меня научил отец. Да, и в приступе природной вредности хотелось доказать Бертрану: что не боюсь его нападок, поцелуи меня ни капли не смущают, и он совсем не хозяин положения. Хотя, признаться честно, я очень волновалась каждый раз, когда приближалась к ним на расстояние вытянутой руки. И как то неожиданно для себя самой я поняла, что мое тело отвечает им, ждет этой близости. В такие моменты я чувствовала острые резонанс между моей головой и моим телом. Бернард, так искренне радовался этим минутам, глаза его светились нежностью, поцелуи с ним были томительно медленными и приятными. Бертран же буквально сносил меня с ног, своей бешеной энергией, которая выплескивалась из него, он был жаден, и тороплив. Поначалу я еще сопротивлялась Бертрану, но потом поймала себя на том, что получаю удовольствие от происходящего. Мне очень нравилось его дразнить: не ответить на его вопрос и отвернуться, или еле заметно улыбнуться, опустить взгляд, реакция не заставляла себя долго ждать и была бурной и эмоциональной. Случай с Андре сильно выбил меня, из созданных мною же рамок. Обстоятельства явно показали мне, что мы с братом совершенно не готовы к взрослой жизни. Отец очень заботился о нас и оберегал, от каких либо волнений, физических или душевных. Мои мужья очень быстро с ориентировавшись в ситуации, организовали поиски, показав себя умными решительными и ответственными людьми. Сейчас глядя на спящего брата, меня одолевало глубокое чувство вины к нему, и благодарности к людям к которым привыкла чувствовать только отрицательные эмоции. Лекарь сказал, что с братом все будет хорошо. Что у него закрытый перелом, и стресс. Он наложил ему повязки на ногу, и подвесил ее к самостоятельно сконструированной перекладине в кровати. Велел поить его обезболивающим – снотворным отваром. И настоятельно рекомендовал покой. Когда он уже ушел, в дверь комнаты тихонько постучали. За дверью оказался молодой омега Жером. Я впустила его, и он взволнованным шепотом начал. - Я сидел внизу, и ждал когда лекарь уйдет, и поднялся. Хочу увидеть Андре. Можно? – сказал он и громко хлюпнул носом. - Простите меня, это я виноват. Влюбился как дурак, а он потерялся. – уже во всю плакал мальчик. - Шшш, не реви. Слава Всевышнему все обошлось. Лекарь сказал, что даже хромоты не останется, только надо правильно лечить, и не нагружать ногу как минимум месяц. - А можно я с ним тут посижу. Пожалуйста. А вы спать идите, на вас от усталости лица нет. – заметил мальчик. - А твои родители знают, где ты? - Да, мой папа омега приехал сюда два часа назад, и останется тут со мной на пару дней. Дедушка выделил нам комнаты в этом крыле. Я слушала как мальчик еще, что-то говорил мне, и понимала через пару минут, я усну стоя, как лошадь в конюшне. Дав распоряжение прислуге, чтобы заглядывали в комнату брата как можно чаще, я побрела в свою комнату. Горничная спала у дверей комнаты в кресле, но услышав шаги, проснулась и сказала, что меня ждут. Я подумала, что говорить мне совсем ни с кем сейчас не хочется, но мне и не пришлось. На моей кровати, крепко спали мои мужья. Бернард, вытянулся во весь рост и, закинув одну руку за голову, спал на спине. Бертран, спал на животе, подогнув одну ногу под себя, и уткнувшись лицом в подушку. Оба они были одеты, в домашние бриджи и белоснежные свободные рубашки. Ноги их были босыми, что предавало им какую – то детскую трогательность, и уязвимость. Такими я их еще не видела. Несколько часов назад они были сильными и решительным, а сейчас умиротворенно спящими. Комната была наполнена их запахом, и может быть, поэтому меня наполнило ощущение покоя. Будить их было жалко. Я наспех ополоснулась водой, забралась между ними, накрыла покрывалом сначала братьев, и наконец-то сама положила голову на подушку. Бертран. Я проснулся. В комнате еще царил полумрак. Оказывается, носом я уткнулся в золотую макушку, к груди прижимались узкие плечи, мои руки крепко прижимали Адалину ко мне за талию, а возбужденный член упирался в упругие ягодицы. Момент был настолько приятным, что я даже не сразу понял что проснулся, а подумал что это очередной мой мокрый сон. Повинуясь этому состоянию, я немного двинул бедрами вперед, глубоко вдохнул аромат гиацинта, и ладони мои двинулись выше талии, чтобы прикоснуться к манящим холмикам груди. Меня даже тряхануло от того насколько яркими были мои ощущения, низ живота скрутило судорогой, а член болезненно ныл. Я подумал, что эта пытка невыносима, быстрее бы кончить и спать дальше. Не открывая глаз и полностью сосредоточившись на ощущениях. Я только нашел пальцами соски под тонкой тканью ее ночной рубашки, как в это момент мои пальцы были перехвачены другой рукой. Я окончательно проснулся и выглянул из золотой копны. Широко улыбаясь на меня, смотрел Бернард, он показал мне глазами на мои руки и укоризненно покачал головой. Он тоже лежал очень близко к ней, на боку, одна его рука лежала у нее на бедре, а на вторую он опирался, удерживая голову. Я состроил такую физиономию, которая сказала бы ему о том, что я совершенно ничего такого и не делал, и даже язык показал. И тут мы оба услышали немного хриплый от сна голос Адалины. - Что это еще за пантомима в такую рань в моей кровати? – лицо ее было сонным, и наблюдала она за нами из под ресниц. – Кого не устраивает сон, пусть отправляется в свое ложе и наслаждается одиночеством. - Давай выгоним его, уже рассвет, у него тренировки. – Внес я предложение. - Не – уже! А – только! Давайте еще поспим а? – Глаза ее закрылись, и голос был совсем сонным. - Выгоним его? Он первый начал. – Отозвался обиженный на меня брат. И тут Адалина, возмутившись нашим поведением, открыла глаза и сердито сказала. - Сейчас оба покинете мою кровать и немедленно. - Ну, вот ты проснулась! Давай целоваться! Ты нам за три дня задолжала! – Радостно произнес я. - Что прямо сейчас? – Округлила она глаза. - Да, а зачем откладывать? У нас все с собой! И в кровати, мы еще никогда этого не делали. – Соблазняющим шепотом, который действовал на нее безотказно, сказал я, глядя на нее. Под мои взглядом, щеки ее порозовели, и она заерзала, что с одной стороны, что с другой натыкаясь на наши возбужденные члены. Опустила взгляд, замерла, и подняла на нас испуганные глаза. Мгновенно шутливая атмосфера рассеялась, и сменилась острым страхом. Бернард, спохватившись, резко отодвинулся от нее и, поднял открытую ладонь успокаивающим жестом, шепотом сказал. - Только не бойся. Пожалуйста. Мы ничего не сделаем. Никто из нас. Никогда больше, мы сделаем тебе больно! Я клянусь тебе. – Он и Адалина смотрели друг другу в глаза. Она была напряжена. Шумно дышала носом. И молчала. Я впал в какой-то ступор, остро ощущая ее страх как свой собственный. И я понял, что вот он переломный момент в наших не простых отношениях. - Ты веришь мне? – Также шепотом произнес брат. – Скажи, ты веришь мне? Адалина молчала, не моргая, она смотрела на него и молчала. Тишина эта показалась мне такой громкой. Прошла минута, а может больше, но я уже отчаялся ждать, как услышал ее ответ, тихим и хриплым от волнения голосом. - Да. Верю. Напряженное лицо брата исказилось неуверенной улыбкой. А я наконец-то начал дышать. Мне показалось, может я ослышался? Мне хотелось переспросить. Верит ему. А мне верит? Достоин ли я ее доверия? Волнение отпускало, и на его место пришло осознание произошедшего события, и радость. Бернард, лег на спину и счастливо не верящий в происходящее уставился в потолок. И я тоже почувствовал желание расслабить все тело. Мы лежали втроем в совершенно одинаковых позах на кровати, и пялились в потолок. Через несколько минут она повернулась сначала ко мне, потом к Бернарду и сказала. - Так, мы будем целоваться? Мы с братом захохотали. Бернард, повернулся на бок, и посмотрел на нее совершенно шальными от переполнявших его чувств глазами. - Мы будем делать все, что ты захочешь? - А вы не хотите? – удивленно произнесла она. - Очень хотим! Вот этим хотением и напугали тебя. – Ответил я. - Как это? – сегодня для нашей супруги определенно был день открытий. - Ну, мы хотим не просто целоваться, но и касаться тебя, делая приятно, и наши органы прямой показатель этого желания. - Аа. А где касаться? – Недоверчиво уточнила Адалина. Я подумал, что она совершенно невинна, хоть и давно попрощалась с девственностью. Перед глазами мелькнули картинки шестилетний давности, но снова погрузится в вязкое болото вины, мне не дал голос Адалины. - Наверное, пора вставать. Проверить как там Андре. Мысль о том, что она прямо сейчас уйдет, снова будет рядом, но далеко, и вряд ли мы скоро окажемся в этой спальне кольнуло мое сознание. Я повернулся к ней лицом, положил руку ей на талию и сказал, глядя ей в глаза. - Везде! Хочу касаться тебя везде. И хочу, чтобы ты тоже хотела этого. – Она улыбнулась. Я повинуясь внутренней тяге потянулся к ней с поцелуями. Она ответила мне сразу. И как только я почувствовал эту отдачу, тут же ослабил привычный контроль над инстинктами. Дал себе совсем не много воли. Мои руки скользнули по ее груди, уже не прячась, и не таясь. Сам не замечая как и когда я спустился к ее шее. Мои руки, наткнулись на ладони брата, я поднял голову, и увидел, что Бернард уже целует ее губы. Сознание заволокло туманом возбуждения. Я медленно, развязал завязки на вороте ее ночной рубашки, и спустился поцелуями к столь желанной груди. Они были великолепны: не большие, молочно белые, упругие, с дразнящими меня розовыми сосками на вершине. Я не сдерживаясь больше ни секунды, припал к одному в поцелуе. Над моей головой раздался еле слышный, и такой приятный моему слуху грудной звук, толи стон толи всхлип. Наверное, именно это полностью ослабило мой самоконтроль, и я уже помню происходящие отдельными сценами. Вижу перед собой впалый от напряжения живот, он как будто вибрирует, и от этого, кажется, что впадинка пупка мелко дрожит. Мой язык рисует на нем узоры. Я снова поднимаю глаза наверх и боюсь увидеть в них ужас, но его нет. Глаза ее мутные, она часто и рвано дышит. Щеки пылают, губы, припухшие и нижнюю она немного прикусила зубами. Она смотрит на нас. Голова Бернард склонилась над ее левой грудью, и пальцами он нежно массируют правую. Ночная рубашка спущена ниже пупка, и я знаю, что сделал это сам. И мне просто категорически необходимо снять ее совсем. Но я осознаю, что так и не услышал главного. Я поднимаюсь над ними на коленях, и вижу перед собой картину, которая сводит меня с ума. Но понимаю, что если я не услышу сейчас ее, то все это будет не правильно. Останавливаю брата, прикосновением к плечу, он тоже крайне возбужден и непонимающе вопросительно смотрит на меня. - Скажи! – Я смотрю ей в глаза, и вижу, что она не понимает моего требования. – Скажи нам, что хочешь этого. И мы продолжим. - Она задумалась лишь на секунду, а потом торопливо сказала. - Да. Я хочу.