Возвращение Кровавого Короля...

       Талисманы, лежащие рядом на столе, были безнадежно испорчены от большого количества влаги, столь внезапно обрушившейся на них, чернила потекли, чуть окрасив стол в темный цвет. Девушка сидит все на том же месте, вертит пальцами за ножку опустевший бокал, и почему-то, так не хочет возвращаться обратно в отведённую ей спальню. В это чужое, далекое ей место. И ей так свято хочется верить. Отчаянно хочется верить. До дрожи и крепко стиснутых зубов, что Томоэ уже вот-вот непременно за ней придет. Что еще совсем немного, и он сюда за ней ворвется. Непременно заявится. О ином раскладе Нанами не хочет думать и вовсе, но мысли прорезают ее сознание, мучают и без того измученный мозг. Ведь весь ее мир — ломаное отражение того, что должно быть. С самого детства, с самых первых шагов её жизни. И Нанами мотает головой. Как-то глупо, и так беззащитно. В горле её застревает неприятный ком.        Поднявшись с едва насиженного места, девушка все же поплелась обратно. В выделенную ей комнату. Её новую спальню. Эту клетку, в которой ей предстоит теперь жить. Из всего поданого многообразия яств, она прихватила с собой лишь то самое красное яблоко, сильной рукой дьявола возложенное перед ней на белоснежную тарелку.        Будь послушной.        И с губ Нанами срывается тихий смешок. Можно подумать, у нее есть выбор. Как будто ей его оставили. Девушка нервно облизывает губы и впивается глазами в яблоко. Свежее. Яркое. Красное. Ароматное. Она вертит его в руках, зачем-то давит пальцами. Идет неспешно перебирая ногами.        Нанами толкает уже знакомую дверь, и девушка с удивлением для себя обнаруживает за ней тануки. Двух высоких, красивых женщин в традиционной одежде кимоно. Одна из них приводит в надлежащее состояние кровать, вторая — раскрывает высокие окна, позволяя прохладному свежему воздуху ворваться в замкнутое помещение комнаты.        — Богиня, вам необходимо последовать за мной, всё уже готово.        Нанами едва вздрогнула, словно выныривая из омута своих мыслей. Вздернула острый подбородок, поднимая глаза к оказавшейся перед ней незнакомой прислужнице.        — Куда проследовать?        — Купальня готова. Господин Акура-оу велел мне помочь Вам привести себя в порядок и сменить Вашу одежду на другое платье.        И Нанами так иронично изгибает дугой бровь. Привести себя в порядок. Боги, он серьезно? Девушка стоит на месте, думает. А затем совершенно беззастенчиво оттягивает ворот блузки на шее, нюхает — пропахла потом. И она снова так озадаченно смотрит эту стоящую перед ней прислужницу. И, кажется, решается. Ей действительно необходимо смыть с себя эту грязь и усталость всего того, что произошло с ней, прояснить голову, и ничего лучше, чем предложенная горячая ванная, Нанами в этой ситуации пока что не знает.        Одежда ее падала на пол. Нанами скомкала свою школьную форму, словно половую тряпку, а потом, в одно шустрое движение оказалась в горячей воде практически по самые плечи. Мылась она быстро, но тщательно. И все ее не покидало то странное чувство. Это уже не страх перед хозяином этих мест, нет, может, немного ожидание и совершенно точно неопределенность. Вода освежала тело, ее мысли, забирала с собой напряжение и усталость. И, вернувшись обратно, Нанами даже почувствовала себя словно обновленной.        Распаренная после горячей воды, она провалялась на широкой кровати совсем не долго, и почти сразу к её измученному сознанию и телу пришел сон, заставляющий вновь потерять все ориентиры времени и пространства. Но, перед тем как сомкнуть глаза, Нанами вновь и вновь в энный раз задавалась одним и тем же вопросом, почему ей не так страшно? Ей ведь действительно не страшно здесь находиться. Но ответ не пришел к ней даже с хаосом мыслей. Сейчас ей спокойно. И, наверное, если бы Акура ей действительно желал мучений и скорой смерти, то разве обращался бы с ней так? Дал бы ей чистую одежду, такой выбор среди многообразия блюд, возможность умыться, прийти в себя и эту комнату. Пожалуй, наверное, стоит признать, что столько внимания к себе Богиня не получала даже в своем храме.        Девушка проснулась лишь через восемь или десять часов. Во всяком случае именно так подумала Нанами, прикидывая в уме, на какой период времени она могла вот так отключиться. Да и за окнами к этому моменту уже стемнело. Промасленные факелы на стенах вновь горели золотистым светом. Но первое, что она увидела — это поднос на округлом столике, на нем она замечает две глубоки тарелки, палочки для еды и стакан, судя по всему, остывшего зеленого чая. Ее кормят. Чудно. Значит, она точно нужна живой и её предположения лишь подтвердились. Эгоистка. Неужели она такая эгоистка? Нанами вспоминает о Томоэ. И внутри становится так паршиво. Под ложечкой неприятно сосет, и она ведет плечами, обратно падая на мягкую кровать. Вновь отказываясь взять в рот, даже малейший кусок из предложенной пищи. Старательно и настойчиво игнорируя явный голод, болезненно скручивающий стенки её желудка. Чувствуя себя, словно свинья на скотобойне, которую откармливают ради мяса. Акура-оу определенно что-то задумал. Это факт. Это явный и неоспоримый факт. Сколько она знала Кирихито Мори, он никогда не делал ничего по напрасну.       Но через некоторое время девушке все же надоедает просто так лежать, растягивая время. Нанами встает и не зная чем себя занять, подходит к книжной полке. В руки она ничего не берет. Лишь просто рассматривает эти привычные предметы её знакомого мира, эти томики, которые даже кажутся ей неуместными в этой чужой комнате. Нанами приподнимается на носочки, чуть тянется выше и ближе. Некоторые книги здесь есть такие старые. Она определяет это по состоянию обветшалых обложек, по стершимся на корешках иероглифам. Подконец девушка берет все же одну книгу и садится на пол у самой стены, рядом с громоздким шкафом, подгибает ноги в коленях и долго смотрит на свое отражение в зеркале. Трет лоб ладонью. Да что это за чертовщина творится? Просто идиллия какая-то, ей предоставили практически все. Но эти четыре стены — ее клетка, ее тюрьма. Нанами знает, Акура держит её у себя наверняка как приманку. Выжидает наиболее подходящего момента что бы нанести свой ответный удар её хранителю. И неизвестность гложет ее, обсасывает каждую кость в её исхудавшем теле.       И девушка все же принимает решение. Почти беззвучно вынырнув в пустующий коридор — длинный, тусклый из-за скудного освещения. Пульс её заметно участился. Но Нанами упорно старалась убедить себя, что сейчас, возможно, наилучшее время для того, чтобы хоть как-то оглядеться, а может и сбежать. Ведь караулившего её Ятори за дверью не оказалось.       Она брела медленно, еле переставляя ноги. Даже больше в себе, чем здесь. Едва осознавая, как мелькают стены, какие-то тяжелые двери с блестящими ручками, холодным металлом отливающие в тусклом свете редких факелов. Каменный пол под подошвой ее дзори был гладкий. Но девушка всего этого не замечает. Внутренне она словно приходит к своему коллапсу, пальцы в волосы запускает, ерошит их. У нее картинки в мозгу чередуются. Акура-оу. Томоэ. Её воспоминая из прошлого. Слова Юкидзи о ёкаях. Дикость. Все это такая дикость.       А потом ее тело резко врезается в стену. И с такой силой, что у нее, кажется, хрустят кости. Нанами вскрикивает, чуть поворачивает голову и встречается с лютым, злым взглядом. Да так и замирает, ощущая, как страх медленно запускает свои щупальца в ее тело, сковывает горло тугим обручем.       — Тебе что было не понятно из моих слов? — Хватка пальцев Акуры на ее локте такая, что Нанами жжет кость. И без того яркая радужка глаз демона, словно вспыхивает расплавленным золотом, начиная гореть огнем в темноте ночи. И вот в этот момент Нанами разом накрывает абсолютная паника. Она вкладывает все свои силы в удар руками, в этот толчок ему в грудь, желая скорее от него отстраниться, вырваться, но Акура словно скала. Он хватает ее за запястья, прижимает ее руки к стене над головой, в момент распластывая по холодному шершавому камню. Налегает на нее всем своим телом, давит на ее плечи и выпирающую кость бедра. Лишая возможности хоть как-то двинуться. — Не рыпайся, — цедит мужчина и взгляд Нанами страшный, панический. Девочка перед ним в миг оказалась так напугана, что в душе мужчины даже словно что-то шевелится, глядя на нее такую болезненную и дрожащую. Невысокую, хрупкую, тонкую.       — Акура, пожалуйста… — Нанами всхлипывает, тонко тянет опуская подбородок. И страх ее так осязаем, что ему словно колет кожу.       — Какого хера ты здесь шляешься? — Нависает над ней, давит пальцами на запястья, до боли. И близость его мощного, напряженного тела становится так ощутима. — Тебе кто дал право переступать порог той комнаты? Мне что, вновь на цепь посадить тебя? Запереть снова, раз по-другому ты не понимаешь?       А ее глаза все больше и больше, и пальцы вздрагивают. Нанами вроде и хочет возразить на его грубость, но слова словно застревают в ее горле, не хотят лезть наружу. Лишь жгучие слезы касаются бледных щек.       — Мне больно.       И рука его отпускает ее запястья, ее кисти оказываются на его плечах.       — Уже не такая храбрая, как раньше, да?       Своими жесткими, мозолистыми пальцами с длинными острыми демоническими когтями он ведет по ее телу аккуратно, почти осторожно. Одна рука ныряет ей за спину, второй он поднимает ее лицо за подбородок разворачивая к себе, и вдруг касается своим ртом ее полураскрытых трясущихся губ. Нанами сразу так ощутимо вздрагивает, и тут же резко отворачивается, оставляя лишь влажный след его слюны по щеке.       — Помни, ты не настолько мне дорога, чтобы я прощал тебе все. — Акура улыбается, на лице его играет усмешка, когда он отпускает её. Странно, но злость ушла. Осталось лишь самодовольство его победы над ней. А краска стыда покрывает лицо девушки. — Чтобы больше не высовывалась. — Он отступает от нее на шаг, позволяя вдохнуть свободнее и Нанами почти сразу срывается с места. Её колотит, трясет и сердце в груди быстрым ритмом заходится.