Возвращение Кровавого Короля...

      Ночь была мягкой, спокойной, мрак шелкового покрывала окутывал собой все вокруг, холодные руки ее словно гладили засыпающих по спутанным в дремоте волосам. Ночь должна была принести успокоение своим приходом, должна, но не всем. Нет. Тишину раннего, наступавшего утра нарушил резкий стук в дверь. Веки Нанами от ворвавшегося шума поднимались нехотя. Тело просыпалось медленно, тяжесть в конечностях и нарастающий гул в голове дали первыми о себе знать, и подняться с кровати оказалось сложнее, чем просто распахнуть глаза. Практически вся ночь без сна и её упрямый отказ от еды все ощутимее давали о себе знать. Времени, чтобы прийти в себя и всецело осознать плачевность своего положения — было мало. Девушка только-только начала вспоминать, где она находится, как дверь уже отворилась сама.       Служки, вошедшие в комнату оставили Нанами чистую сменную одежду. Темно-бордовое кимоно, гребень, шпильки для волос и длинный светлый оби для подпоясывания платья. Наряд был достаточно скромный, не вычурный и скорее практичный. Никто из вошедших слуг и не думался остаться, чтобы помочь ей одеться, в руки Нанами вручили тазик с ледяной водой для умывания, мягкое полотенце чтобы вытереть лицо после, а затем все ретировались, предоставив ее самой себе.       Конечно, Нанами умела одеваться в традиционную одежду самостоятельно, и сборы не вызвали у нее смятения. Девушка вытерла глаза, оделась, а позже собрала волосы в низкий хвост, завязав их ярко-красной ниточкой. Аккуратного бантика не вышло, но волосы не лезли в глаза, а Нанами была и этому рада. Больше девушка не смотрела на свое отражение в зеркале, и без того зная, что глаза ее воспалились от пролитых слез, губы саднило от частых покусываний, а весь вид сам собой говорил лишь о том, что ночь была для нее не из приятных. Проследовав за Ятори, вновь поджидавшим девушку у дверей, следуя за ним по уже знакомым коридорам, Нанами шла не поднимая головы. Она лишь чуть притормозила у широких золоченных дверей, потянула длинные рукава платья вниз, пока те не достали до ее ладоней и так же молча вошла внутрь, когда сопровождающий её демон отворил их перед нею.       Впереди девушку встретило вполне ожидаемое зрелище. Просторная светлая зала, полнящая чистым дневным светом. Высокие окна, на стенах — никаких картин, а воздух полнился ароматом, схожим со свежими блинами. Еще чуть-чуть, и Нанами даже могла бы улыбнуться.       — Пройди, — прозвучал уже знакомый ей голос.       Двери за спиной девушки закрылись, и Нанами вздрогнула от громкого лязга дерева о камень. Акура-оу, как и в прошлый раз, вновь сидел во главе стола, сложив перед собой руки замком и выпрямив спину, а перед ним вновь не было и пары сантиметров свободного места. Всюду блюда, густо украшенные самыми разными яствами. Нарезанные кубиками фрукты и ягоды, приправленные сахарной пудрой, лепешки, блины с различными джемами к ним, свежевыпеченный хлеб, сыры и вяленое мясо, запеченные с чесноком бататы и дичь, кувшины с вином, соком и чистой водой.       — Ближе, — терпеливо произнес Акура, когда девушка попыталась опуститься на стул, стоявший по другую сторону стола. — Сегодня для тебя подготовили другое место.       — А тут оно для чего? — спросила Нанами, указывая на выбранное ею кресло, находившееся в самой дальней от Короля точке.       — Для симметрии.       — Тогда будет симметричнее, если кто-то сяде…       — Иди. Сюда. Нанами. — И угроза в его голосе прозвучала такая неприкрытая, явная.       Внутри нее все разом словно вспыхнуло, знакомое чувство едва пошатнувшее девушку на ослабших ногах. Страх. После вчерашней ночи эту чувство испытываемое перед ним стало сильнее, его стальной взгляд словно проникал в трещины, оставленные в ее душе и теле. Холодные, отчеканенные слова Акуры-оу вызвали в ней рьяный и нежелательный отклик, но уверенность возразить в Нанами быстро утихла, словно загашенное пламя.       Если не слушаться его — будет хуже — шептал вымученный разум, еще хранящий в себе воспоминания о ее заточении в холодной камере, он напоминал, предостерегал ее, сдерживая громкие слова. И Нанами послушно двинулась вперед, к стулу, стоявшему по правую руку от Короля Демонов. В этот раз Акура ей не улыбался, вид его, обычно торжественно-самодовольный, изменился, мужчина казался уставшим не меньше её самой, озабоченным неприятными думами.       — Что ты хочешь? — спросил мужчина, наблюдая за тем, как Нанами устраивается в кресле рядом с ним. — Слуги подадут тебе все, только скажи.       — Ни… — думала вновь упрямо отказаться Нанами, но сдержала готовое вырваться слово. — Лепешку с творогом.       Акура лишь кивнул в сторону ее пустой тарелки, как миловидная молодая девушка тут же засуетилась вокруг стола, выбирая лучшее блюдо для гостьи. Нанами же сидела молча, не двигаясь, пока ее блюдо наполняли пищей. Она смотрела за тем, как Акура медленно пьет вино, дожевывая кусок вяленого мяса, как он вытирает рот салфеткой.       — Оставьте нас, — произнес вдруг он, понимая, что по хорошему Нанами так и не притронется к предложенной еде, продолжив и дальше чахнуть.       Слуги тут же ринулись на выход. Стройной толпой они прошлись мимо кресла девушки, не поднимая от пола глаз. Нанами поняла, что пришло время говорить или же просто слушать. Конечно, обычно Акура не выгонял слуг за дверь, держа их за мебель, не стесняясь, но сейчас желал, чтобы его человеческую гостью, не привыкшую обезличивать живых существ, не смущали чужие уши.       — Нанами, — начал он, отставляя бокал дальше. — Возможно, прошлой ночью тебе могло показаться, будто я был излишне жесток с тобою.       — Показаться? — тут же переспросила девушка, еле проглотив злой смешок.       — Мне важно донести до тебя, Нанами, что здесь не то место, где бы ты могла так свободно разгуливать в одиночестве. Пусть, даже если тебе мои слова и могли…показаться излишне грубыми, или несдержанными. — «показаться» Акура выделил особенно бережно, словно и сам себя уверяя в правоте сказанного. — Но в том была и твоя вина.       Нанами бы могла, хотела бы возразить, узнать, чем же так провинилась, но промолчала. Лучше ей не перечить ему, чтобы все прошло хорошо, чтобы иного не повторялось впредь. Девушка закусила губу и еле заметно кивнула, давая Акуре понять, что слышит его и слушает.       — Ты ослушалась меня, Нанами, не подчинилась мне, а это всегда чревато. И поверь, я еще сдержался.       — Мне поблагодарить? — все же не смолчала она.       — Вежливость тебе будет только к лицу, — ответил в тон ей Акура. — Но я не претендую. Лишь хочу, чтобы подобных моментов не возникало впредь.        — Это… Это совершенно незаметно, — Нанами нервно улыбнулась с сорвавшимся смешком. — Разве ты не питаешь радость от…       Кресло его чуть пошатнулось, когда мужчина с него резко поднялся, ножки проехались по холодному полу, издавая громкий скрипящий звук. Акура подошел к ней вплотную, его теплая ладонь бесцеремонно сдавила ее бледные щеки, заставляя девушку задрать к нему голову, а губы сложиться в аккуратную букву «о». Нанами ощутимо вздрогнула, но не отпрянула, чувствуя, что в этот раз Акура мягок. Он пытался с ней договориться, а она, уже так давно не ощущавшая ласки. Так давно не слышавшая теплых слов, успела словно одичать, точно бешеная собака.       — Ты должна испытывать уважение ко мне, Нанами, и я не буду поступать с тобой так, как поступил вчера. Ты должна слушаться меня. А еще питаться нормально. — Акура чуть наклонился над сбитой с толку девушкой.       — А что должен ты?       Ее вопрос разжег в золотых глазах огонек раздражения и Акура так иронично изогнул бровь. Все же Нанами, умоляющая себя не дерзить, не накалять еще больше атмосферу — дразнила его, не сумев удержаться. Радужка его глаз вновь стала наливаться светом и Акура едва сдержал себя от резких движений. Часть его радовалась, что дерзость не покинула ее хорошеньких уст, часть — сомневалась в силе собственного духа. Девчонка не боится его так, как боятся прочие, а перегни он палку, то в миг легко сломает ее.       — А я постараюсь не прихлопнуть тебя раньше положенного срока.       Ответить возмущением Нанами уже не дали, Акура поспешил оставить ее одну, вновь погружаясь в свои думы. Что с тобой происходит? Акура молча чеканил широкий шаг, рассеянным взглядом изучая стены коридора вокруг. И да, он ставил самый правильный вопрос в своей голове. И мужчина знает точно лишь одно — с ним стала твориться какая-то херня. И все мысли его последние дни лишь об этой девке. Если кто-то из других демонов случайно наткнется, или учует ее божественный запах. Любому ёкаю просто снесет крышу. Акура даже думать об этом не хочет. Если ее обнаружат так свободно разгуливающей, то ей точно придется несладко. И ее вполне могут пустить как расходный материал для забавы, или как закуску. Девчонку разделают на запчасти, выкрутят ей каждую кость, в миг лишат жизни, воли, и глаза ее тогда потухнут. Акура вдруг понимает, что крепко сжимает пальцы левой руки в кулак. Вот тебе и на. Вот и реакция-то какая забавная. А все она — Нанами. Мать вашу. Дура несносная. Это просто мракобесие какое-то, на кой он вообще с ней связался? И глазищи ее так и горят злостью глядя на него. Акура шумно сглатывает слюну скопившуюся во рту. Мужчина старается дышать ровно, но что-то темными, склизкими пальцами пробирается ему за ребра, опоясывает каждый орган. Ему нужно просто запереть ее до нужного момента.       Ела Нанами вяло, мало, но все же ела, глазами тупо пялясь в одну точку несколько секунд, а затем, резко соскочив со своего места и совершенно неаккуратно вытерев руки о юбку платья, она вновь направилась все в ту же отведенную ей комнату. Весь день девушка прожила точь в точь как и прошлый. Поднос с едой, ожидающий ее после долгого дневного сна, возможность выбрать любую из имеющихся книг для чтения, да и ко всему прочему ей даже вернули ее школьную форму уже чистой и свежей. Просто идиллия какая-то. Но чем дольше девушка пребывала во всей этой неизвестности своего положения, тем хуже ей становилось на душе. Все чаще Нанами думала о своем храме, о хранителях, понимая, что начинает скучать. Ей не хватало запаха табачного дыма и никотина, который так часто выдыхал Томоэ раскуривая кисеру. И чем чаще Нанами вспоминала о нем, тем больше ей было паршиво. Внутри росло и множилось единственное, ярое желание прикоснуться к нему, провести пальцами по щеке, прижаться губами к губам. И Нанами лишь скрючивается на постели среди раскиданных книг. Неизвестность будущего гложет ее, обсасывает каждую кость в теле. И ближе к ночи девушка все же обнаруживает на своих щеках слезы. Она не хочет плакать, нет, но эта неспособность что-либо делать, это незнание, эта замурованность в каменной клетке, словно высасывают из нее жизнь и силу. Нанами плачет тихо, с легкой икотой, щекочущей горло. Она комкает пальцами одеяло, глотает соленые слезы и совершенно не знает, что ей делать дальше. И лишь ночная тьма окружает её вокруг.       Ключ в замке двери поворачивается неожиданно. Девушка не слышит его звука, поглощенная своими мыслями и эмоциями. Она лишь резко садится на постели, когда дверь с громким хлопком закрывается и большая, широкоплечая фигура появляется в ее комнате. Нанами так и замирает, ощущая, как страх запускает свои щупальца в ее тело, сковывает горло тугим обручем. Девушка моргает и таращится на незнакомца. Он же, в свою очередь, просто стоит и рассматривает ее. Нанами ощущает, как внутри, в самой грудной клетке, давит и распирает. Она не знает, что делать. Что должна сейчас делать. Поэтому просто так и остается сидеть дальше на постели. Недвижной, растрепанной, с мокрыми щеками от слез и красными глазами.       Раздается щелчок пальцев, и разом вспыхивают все факелы в комнате, освещая ее нежданного гостя. Нанами едва не теряет дар речи. У нее просто открывается рот, а тело все схватывает удивлением. Она смотрит во все глаза на мужскую фигуру, на знакомый разворот плеч.       Акура-оу.       — Ты плачешь?       Нанами катает язык меж зубов, давит в себе вновь вспыхивающую злость. Она бросает на мужчину косой взгляд. Сидит, все смотрит на него. Девушка замечает, что на его высоких сапогах — земля, а сам он какой-то будто загнанный и взмыленный, с неровным дыханием. Акура смотрит на нее еще несколько секунд, на ее мокрое лицо, покрытое красными пятнами, а потом опускает голову и снимает со своих плеч плащ, делая шаг в сторону кресла.       Акура. Зачем он заявился к ней? Решил проследить, исполняет ли она его приказ? Нанами моргает, трет пальцами глаза, вытирает слезы с щек. Молчит все так же, лишь сверлит его глазами. Сейчас она его не боится. В этом девушка уверена. Лишь что-то темное распирает ее изнутри. Отвратительное, черное, гнилое чувство. С каждым движением мужчины, с каждым его шагом по этой комнате чувство лишь усиливается. И когда Акура поворачивается к ней и собирается что-то сказать, может, что-то вроде того первого, совершенно неуместного и такого странного замечания, что она опять ничего не ела, Нанами вдруг срывается с места. Она не ожидает это даже от самой себя, и просто налетает на него ураганом эмоций, разрывающих ей грудную клетку. Похожая на взбесившуюся кошку. Ее ногти входят в его кожу, оставляют алые росчерки. Нанами пытается достать мужские глаза, причинить хоть какую-то боль, но Акура лишь откидывает голову назад.       И Нанами понимает, что сорвалась, что все то, что копилось и множилось в ней с момента ее появления здесь, сейчас просто взорвалось. Ее прорвало и эмоции, подобно толще воды, хлынули на поверхность. Она бьет его так отчаянно, даже не стараясь попасть куда-то. Просто ударить, просто оставить хоть какую-то ссадину на этом твердом, как скала, мужчине. Нанами лишь всхлипывает от досады и злости, когда он одним ловким движением перехватывает ее запястья, с силой выкручивает ей руки и прижимает девушку к своей груди спиной. А она все извивается как змея, шипит, щерится. Но Акура стискивает ее так крепко, что из девичьей груди уходит весь воздух.       — Да успокойся ты, мать твою.       И лишь вот тогда Нанами безвыходно замирает. С колотящимся сердцем, с мокрыми глазами, с шумным и частым дыханием на губах. Напряженная, с расшатанными нервами и неуправляемыми эмоциями. Он держит ее долго, просто сковывает своими мышцами, кольцом своих рук. Нанами ощущает запах свежести, исходящий от него. Наверное, был где-то на природе. Она чувствует, как его острый подбородок давит ей на висок. И постепенно вся эта близость тел становится точно какой-то интимной.       — Отпусти меня.       — Если ты больше не будешь пытаться выцарапать мне глаза.       — Ты этого заслуживаешь.       Зубоскалит, огрызается. Акура ухмыляется в ее волосы и расцепляет руки. Нанами тут же ужом изворачивается из его объятий, делает шаг назад, вскидывает голову, и глаза ее горят чернотой. Она ненавидит его, и эта ненависть осязаема, ее будто можно потрогать. Акура усмехается.       — Что тебе от меня надо? Что ты все топчешься вокруг меня?! — тут же спрашивает девушка, не сводя с него своих искрящихся злостью глаз.       Мужчина чуть склоняет голову набок, ведет шеей, поднимает с пола свой упавший плащ. Движения у него уверенные, отточенные. Нанами смотрит на него с опаской и давит в себе желание снова наброситься.       — Все таки ты боишься меня, — говорит Акура. И смотрит так иронично. - Это хорошо.       — Я хочу знать, что со мной будет. Зачем я здесь? Я имею на это право. — Она чеканит каждое слово зло и ядовито.       — Нет, — Акура тянет звуки лениво и как-то самодовольно.       — Что? — А она рот открывает.       — Ты разочарована? — Насмехается.       Нанами сглатывает. Вот же сукин сын. Гаденыш.       — Как же я ненавижу тебя, — шипит она. — Я ненавижу тебя! — Снова взрывается Нанами, совершенно теряя контроль, прожигая мужчину глазами. — Ты должен был умереть еще тогда на Окинаве, в теле человека, исчезнуть и уже больше никогда не возвращаться. Я сама должна была добить тебя.       — Что ты сказала? — он делает шаг к ней, и Нанами вдруг робеет. В каждом его движении появляется та самая сила, которой все так боятся. Идущая из самого его нутра. — Ты всего лишь маленькая и напуганная девочка в моих руках, Нанами, ты бесишься от неизвестности и страха. — Он приближается к ней с каждым словом, и девушка начинает отступать. — Ты не знаешь, где ты, для чего ты здесь и что я с тобой сделаю. А ненависть ко мне — это то единственное, что у тебя осталось. — Нанами запинается о кровать неожиданно, у нее подкашиваются ноги, и она с легким вскриком падает на пуховый матрац. — И ты ничего мне не сможешь сделаешь, Богиня. Ничего. Не сейчас, ни тогда.       Она смотрит на него во все глаза. На этого отвратительного, черного демона, возвышающегося над ней грозной фигурой, темной и мрачной. В воздухе появляется электричество, оно жужжит и щелкает между ними. Нанами ежится и не смеет оторвать от Акуры взгляда. Ждет, что он сейчас к ней прикоснется, больно сдавит ее горло, снова навалится всем телом. Заставит пожалеть обо всем сказанном. Но он все так же остается недвижим. Просто смотрит. И от этого взгляда Нанами готова сама лезть на стену. Жжение внутри лишь нарастает.       — Зачем я здесь? — повторяет она.       Мужчина отчего-то усмехается, а затем разворачивается на пятках и направляется к двери.       — Акура! Зачем я здесь? — Голос Нанами вдруг переходит в скуление, вой побитой собаки. — Зачем, Акура? Ну зачем?! — она складывается пополам, жмет к лицу ладони, а он просто тупо смотрит на нее остановившись. — Я ненавижу тебя! Ненавижу…. — Нанами всхлипывает. — Я хочу домой… Я хочу к Томоэ… — выдает она. Нанами сжимается в комок на постели, ждет характерный щелчок замка, но вместо этого слышит грудной, едва хриплый голос.       — А ведь говорила, что рада тому, что я вернул свое прежнее тело.       Девушка тут же резко вскидывает голову, находя его взглядом и Акура лишь теперь открывает дверь и быстро захлопывает ее с обратной стороны, оставляя её в своем одиночестве.       — Ненавижу!       Нанами с силой швыряет ему в след одну из книг. И та с грохотом ударяется о дерево, редкие страницы вырываются из нее, разлетаются и падают на пол. Нанами зло смотрит на закрытую дверь, а потом вновь валится на кровать, с гулко колотящимся сердцем, с ядом внутри, там, по венам, с солеными слезами на глазах.