Возвращение Кровавого Короля...

      Акура приходит к ней вечерами. Ежедневно. Он садится в глубокое кресло у окна, закидывает ногу на ногу, давит щиколоткой на собственное колено, щелкает костяшками пальцев. Иногда он приносит с собой вино. Нанами на все это лишь морщится, обзывает его ублюдком, рычит, просит его отпустить её домой, но так и не получает больше ни единого ответа. Акура просто сидит, просто смотрит на нее, или в потолок отвернув голову. И в конце концов, девушка тоже соглашается играть с ним в эту молчанку. Она молчит теперь всегда. Когда он приходит, когда пялится на нее, когда уходит, когда что-то говорит ей. Иногда Нанами замечает грязь и кровь под его длинными ногтями, иногда видит знакомые бордовые пятна на его черной одежде, коже и это заставляет девушку напрягаться. Наверное, там, за этими четырьмя стенами, что-то происходит, а она сидит тут, в неизвестности, и совершенно не знает, что ей делать и как выбраться.       Игнорировать Акуру-оу Нанами даже очень нравится. Она замечает, как это постепенно начинает выводить его из себя. Девушка видит, как недобро он на нее смотрит, как рычит сквозь зубы редкие слова, как специально пьет вина больше, чем нужно, какими резкими становятся его жесты. Но Нанами терпит, делает вид, что его здесь нет. Теперь, когда он приходит, она даже не поднимает больше к нему голову. Она читает или валяется на постели. Однажды, юбка платья на ней так сильно задирается, обнажая светлую кожу, ткань съезжает с женских ног выше колена, когда девушка ворочается на матрасе не отрывая взгляда от книги. Нанами делает это не специально, и даже не замечает, как под кожей мужчины перекатываются желваки от этого зрелища, как глаза Акуры за момент темнеют глядя на нее.       Так проходят почти два месяца. И чувство страха перед ним у Нанами постепенно рассеивается. Она к нему привыкает. И внутренне девушка почему-то становится твердо уверена, что Акура ничего ей не сделает. Хотел бы — сделал бы уже давно. Нет. Он просто приходит и сидит, ждет пока она не уснет. Наверное сторожит её, чтобы та не улизнула. Контролирует. А девушка не знает, что ей делать. Нанами ворочается ночами, и ладони у нее зудят от бесконечного безделья. Она давно уже потеряла счет времени, и совершенно не знает какой сегодня день, что думают о ее пропаже друзья, что делает Томоэ. И тогда девушка решает снова попробовать спросить Акуру, сдается в их странной игре ради благоразумия и знания.       — Ну зачем я тебе? Отпусти меня. Я домой хочу.       Акура сразу поднимает на нее глаза, смотрит так внимательно и снова не отвечает. А Нанами хочется орать на него благим матом. Она устала, вся извелась, и душа ее неспокойна. Над ней словно издеваются, словно проверяют на прочность нервы. Еще немного, и она действительно треснет, расколется, и баста тогда. Она действительно станет маленькой и запуганной девочкой сидя здесь рядом с ним.       Но однажды Акура к ней не приходит.       Нанами уже спит, встревоженная его отсутствием. Она несколько часов сверлила взглядом пустое кресло у окна, впивалась глазами в закрытую дверь и в груди её росло странное, дикое чувство. И в какой-то момент девушке даже стало смешно над собой. Она ведь волнуется, беспокоится. Из-за него. Кричала, что ненавидит, а сама места теперь найти не может. Все таки добра в ней больше оказалось. А еще ей хочется плакать, когда она снова вспоминает Томоэ. Был бы он сейчас с ней рядом, все бы было совсем иначе. Но Акура так эгоистично вторгся в ее мир, лишил ее права выбора, навязал свое общество. Запер здесь. Заставил сидеть смирно. Ублюдок. Скотина. Всегда таким был и останется.       Тишину темной ночи разрезает неясный шум и Нанами распахивает глаза подскакивая в постели. Она оглядывается, вертит головой в попытке понять, откуда пришел этот звук и что происходит, а затем все повторяется снова. И в ушах его голос. Такой далекий и неясный. Но определенно властный, жесткий, сильный. Чувствуется, что Акура раздражен. Это заметно в его интонации, острой и цепкой, рассекающей воздух, словно скальпель, что режет кожу. Нанами мнется лишь мгновение, пытаясь найти в себе ответ, имеет ли она право выйти и узнать в чем дело? Будет ли все это уместно? Как ни крути, но она ведь всего лишь пленница в этих стенах. Девушка чувствует, как мурашки ползут по линии позвоночника, как тянет судорожно передернуть плечами, но все же она соскакивает на пол. Нагибается, ищет где-то рядом с кроватью свою одежду, и чертыхается сквозь зубы, когда не находит ее так быстро, как хотелось бы. Кимоно Нанами завязывает наспех, ощущая, как ткань холодит нагретую теплым одеялом кожу. Девушка находит свой оби, подцепляет пальцами пятки удобных школьных туфель, пусть давно разношенных и затертых временем, но ее родных и удобных. Она вытаскивает из сумки пару своих сохранившихся талисманов, а затем выскальзывает за двери.       Нанами медленно удаляется от знакомой комнаты, туда, дальше. И чувство роится внутри нее такое, словно жало загоняют под кожу, крутят и вращают им там. Девушка обхватывает свои плечи руками, давит ладонями на выпирающие кости, но упрямо идет вперед. Тихо так, аккуратно, осторожно, стараясь не создавать лишнего шума и, тем самым, не привлечь вновь к себе нежелательное внимание. В полумраке ночи она почти сразу теряет счет бесконечным однообразным дверям, безликим стенам и поворотам. Право? Лево? Нанами ежится, видит впереди небольшую витую лестницу, ведущую вниз, а затем вдруг натыкается взглядом на него.        Девушка сразу замирает на месте. Жмется спиной к холодной стене, стараясь скрыть свою фигуру. Смотрит аккуратно. Акура стоит в метрах десяти от нее. Вид его ей кажется откровенно потрепанным, он вытирает запястьем пот со лба, дышит тяжело и надсадно. Опирается рукой о стену. Наверное, ему плохо. Девушка не знает, лишь подозревает. Она видит, как он сцепляет зубы, сплевывает сгусток слюны к себе под ноги, а затем вдруг поворачивает голову и смотрит прямо на нее. Потный, взмыленный и загнанный, злой и разъяренный, разбуженный зверь. Нанами так и замирает. Но только ей он не кажется страшным или опасным, а просто странным и будто искалеченным. Нанами больше не боится его. И этого стоило ожидать. Она закусывает губу, выдыхает. Девушка не успевает сделать и первый шаг к нему, как Акура уже скрывается от ее взгляда за ближайшей дверью и она неожиданно остается одна.       Нанами старается не думать лишнего. Ведь в нем всегда было так много безбашенной, даже неуместной силы, этих рьяных, опасных эмоций. Акура всегда играл с болью, с кровью, со смертью, даже в теле простого человека. И никогда не проигрывал. Всегда побеждал. Раз за разом. Но мысли врываются в ее сознание нестройным рядом, тревожат и мучают. Нанами волнуется за него и на удивление самой себе в этих чувствах не видит ничего дикого. В конце концов он тоже живой. Она проходит вперед еще пару шагов, и глазам девушки предстает та самая дверь. Самая обычная. Стоит лишь потянуть за округлую ручку, и та раскроется.       Нанами прислушивается, медлит. И внутри что-то скребет, там, глубоко, скрежещет, пугает, заставляет жмуриться. Она вполне может сейчас попытаться убежать. Её дом. Её друзья. Хотела бы она их сейчас увидеть? Нанами задумывается, и эта ментальная пауза пугает ее сильнее всего вокруг. Она не должна задумываться, ища ответа на подобного рода вопросы, она должна реагировать тут же, вмиг, и эта реакция должна быть лишь положительная. И никак иначе. Но мир меняется так стремительно, меняется в нем и она. Под гнетом событий и людей, которые ее окружают. Это неизменно и может быть лишь так. Девушка думает о том, что прежняя она давно бы разглядела во всем, что творится кругом, хороший шанс на побег. Скрыться, затеряться, уйти как можно дальше воспользовавшись своими талисманами, принести к родным людям важную информацию о том что видела и знает. Акура-оу — вернувшийся враг, предатель, существо, которое подлежит уничтожению. И никак иначе. Рассудок в девушке вопит и требует, разум же слишком замусоливает мысли. И Нанами понимает, что не сбежит, просто не простит себя если бросит все вот так вот. По крайней мере, не сейчас, не тогда, когда это так легко и просто сделать, когда это почти естественно и необходимо. Это как-то непатриотично, слишком лично. Акуре нужна помощь. Конечно, он ей не скажет лично, но Нанами точно чувствует это.       Девушка аккуратно берется за ручку и лицо ее белеет. Становится словно мел. Нанами чувствует, как рука становится мокрой. На ладони её остается кровь. Густая, алая, вязкая ещё теплая. Его кровь. Рука девушки дрожит, и больше она уже не медлит.       — Акура! — Нанами зажимает ладонью рот, когда наконец распахивает дверь и заходит в незнакомую комнату. И испуг на её лице практически до истерики, до полного бессилия.       Нанами видит, как он едва тянет со своих плеч плащ, как ноги его едва доносят мужчину до широкой кровати, а затем подкашиваются и он практически падает на пуховый матрац. Алая, багряная жидкость заливает пальцы, кровь источается из раны на его груди. Взгляд янтарных глаз мечется по нависшему балдахину, но стенам комнаты, но вдруг все вокруг него закрывает гибкая и тонкая женская фигура. Нанами склоняется над ним, давит коленями на матрац. Лоб ее чертят морщины испуга, практически страха. Юбки девушки тут же впитывают чужую кровь. Она пальцами едва касается его раны.       — Акура, — срывается с ее губ. И платье Нанами приобретает цвет истинной крови, вбирая в себя каплю за каплей с его рук и покрывала на кровати. — Акура, ты же бессмертен. Что случилось?!       У Акуры мир перед глазами ускользает в темноту, но он все же осознает, что Нанами сейчас здесь, рядом с ним. Сама пришла. Он не силен в оценке эмоции, но мужчина кажется чувствует, как что-то мелькает в её интонации. Что-то такое тонкое, что может уловить лишь его больное, горячечное сознание, находящееся на грани реальности этого мира, и того запредельного.       Нанами, что ты делаешь?       А его головы уже касаются чьи-то руки, мягко и осторожно. Это ее руки. Парадоксально, но Акура рад осознавать, что девчонка сейчас рядом, что сидит тут. Волнуется за него. Кажется, друг, ты тронулся головой. Акура списывает все свои мысли на лихорадку, на больное сознание, находящееся в плену то ли эмоций, то ли чувств, то ли неосознанных мыслей. И её шумное дыхание над его ухом.       — Ну почему ты никогда не слушаешься, — шепчет он, и рывком хватает её за локоть, заставляя наклониться ниже к себе, так, что ее густые волосы щекочут ему лицо.— Нанами, я же просил тебя не высовываться… Здесь не безопасно для тебя. — И голос его замолкает, когда Акура-оу теряет сознание, а кровь из его раны все хлещет и хлещет.