Возвращение Кровавого Короля...

      Пламя ярости жрет изнутри. Горит, горит, горит. Так ярко, так хлестко, что, кажется, оставит после себя лишь пепелище, глухое и безмолвное. В груди раздается набатный стук. Громко, тяжко, протяжно. Кончики пальцев яро колет алая магия пламя. Жжет фаланги, подушечки, искрится на острие ногтей. И в висках отдает, стонет.       Акура-оу зол.       Чертовски зол.       Черная патока агрессии, ненависти, заиндевелой злобы льется в его крови.       Растерзать. Убить. Убить. Убить.       Акура до сих пор чувствует изгибы ее тела в своих руках. Кость бедра у Нанами острая, режущая, кость плеча колкая, а тело маленькое и хрупкое. В его ноздрях до сих пор витает отголосок ее запаха: человеческого пота, страха и чего-то еще, принадлежащего лишь ей самой. И слезы. Снова её слезы.       Нахуй весь этот мир. Просто нахуй.       Вот так грубо, матерно и беспардонно. Потому что мужчина зол, потому что вены на его шее угрожающе вздыбились, потому что пальцы его подрагивают, а костяшки так знакомо зудят. Ему хочется разнести все к чертовой матери, не оставить камня на камне. Потому что он один. Он единственный, кто имеет право к ней прикасаться.       — Захлопнулся! — Акура так рявкает на Ятори, спешившего оправдаться перед Королем на за свое отсутствие рядом с девчонкой, что последний чуть не запинается ботинком о выступающий камень. Он обязан был присматривать за Нанами, ходить за ней везде попятам. Но меховой шар выбрал общество демонов, с триумфальным возвращением своего Господина. Поэтому правильно, пусть этот ушлый ёкай теперь трясется за свои кости, а то ведь Акура ненароком разорвет и его.       Акура не замечает коридоров, плывущих мимо одним размытым пятном. Темным, как все те эмоции, что клубятся внутри. Грань сознания, еще не отданная на откуп чувствам, пытается воззвать к благоразумию, нашептывает о том, что реакция его странная, неуместная, неправильная. Это ведь девчонка. Просто человеческая девчонка. Вредная, колючая, языкастая, бойкая и хлесткая. Наверняка, она напросилась сама. Что то сказала. Что то сделала одному из пришедших ёкаев. Но ее разбитый вид что-то двинул внутри него.       Ёкай со змеиным хвостом качается на кресле короля демонов. Сидит во главе стола, упираясь локтями в подлокотники, скребет деревянными ножками пол. И улыбается так плотоядно. Зубы у него желтые, с ядовитым налетом. Острие стали ножа застыло на подушечке его крючковатого пальца, и весь вид такой самодовольный, что аж тошно. Акура чуть опускает подбородок вниз, впиваясь горящим взглядом в своего несостоявшегося приспешника. Понять, кто именно явился причиной всего, для огненного демона не составляет никакого труда.       — Решил восстать против меня, Нобу? — Не церемонится Акура обходя стол и становясь напротив.       Змеиный ёкай молчит. Лишь смотрит на Акуру странным взглядом, полным превосходства, какой-то своей идеологии, почти знания. И вдруг начинает хохотать. Громко, зычно, так по-мужски. Смех вибрирует в воздухе, отражается от каменных стен зала.       — А если и так, то что? Ты очеловечился, Акура-оу. — Выплевывает Нобу, наконец отсмеявшись. Голос его едва хрипит, будто скребет собой глотку. — Стал жалок, жизнь среди людей возымела над тобой своё. О какой верности может идти речь, когда ты и за себя постоять не можешь? Говорят, Такехая знатно потрепал тебя?       — Не зарывайся!       — И что же ты со мной тогда сделаешь, Кровавый Акура-оу? Сожгешь своими огоньками?       Нанами расталкивает низших ёкаев локтями, продирается сквозь густую и взбудораженную толпу. Кутается в черный плащ Акуры практически по самые уши, прячет в нем себя и свою фигуру. Старается не поднимать головы и не привлечь внимания. Но Нанами ведь такая маленькая и утлая, и вполне может прошмыгнуть быстро и незаметно. Она знает, Акура непременно сунется в самое пекло. Нырнет в него с головой. И на этой мысли у Нанами за грудиной отчетливо колет.Только не соверши ошибку. И когда девушка все же добирается, то первое, что она видит — это сидящего на кресле демона. Он смотрит исподлобья на Акуру, выглядит столь презрительно, скалится так недобро, абсолютно не скрывая своей враждебности. Ведет себя так дерзко и самодовольно. А затем вдруг резко встает со стула, отодвигает его в сторону, дерево трется о камень с противным, скулящим звуком.       И Нанами тихо ахает, поспешно зажимая рот ладонью. Не видеть разницу в росте и силе этих двоих глупо. Этот ёкай подобен Титану. Высокий, мускулистый, с широченными плечами и увесистыми кулаками. Акура-оу же значительно ниже, даже тоньше его. А ещё он совсем не давно был так серьезно ранен! И девушку охватывает порыв. Хочется кинуться ближе, ухватить Акуру за руку, остановить его. Нанами уже почти дергается вперед, но чужая рука ловит её. Девушка сначала ощутимо вздрагивает всем телом, а потом чуть поворачивает голову. Ятори стоит за ее спиной, и во взгляде его читается твердое нет. Хоть и сам он напряжен всем телом не меньше ее. Кажется, что кулаки у него сжимаются. Ятори зол, но с места себе не позволяет сдвинуться.       — Больше я не стану плясать под твою дудку, Акура. — последнее слово Нобу выплевывает так ядовито, словно ругательство. Наверное, между этими двумя что-то произошло. Давнее, нехорошее, темное, мрачное. Нанами кривит свои губы. Пора бы к этому уже привыкнуть. В этом мире происходят лишь такие вещи. Солнца и радости здесь нет. — Ты, Акура-оу — лишь ничтожное посмешище, зовущее себя Королем. — и что есть силы Нобу плюет в лицо Акуре.        Повисает тишина.       Такая давящая и ужасающая, что Нанами кажется, будто по ее позвоночнику ползет что-то липкое. И лишь булькающие звуки все рвутся из глотки змеиного ёкая. Он снова смеется. Акура убирает со своей кожи чужую слюну резким, порывистым жестом, прикрывая на мгновение глаза и чуть опуская голову.       — Ну все, — О! Нанами узнает этот голос, эту интонацию. Движения у Акуры молниеносные, быстрые. И он со всей демонической силой, бурлящей в его мышцах, бьет того в лицо. Кажется, Нобу даже еще ничего не успевает до конца понять, когда тяжелый, жесткий кулак уже смещает его нос в сторону, заставляя голову запрокинуться. Змеиный ёкай запинается пяткой о собственный хвост, лопатками бьется о холодный камень безмолвной стены. И второй удар Акуры такой, что каменная крошка осыпается отлетая в разные стороны острыми осколками, от впечатавшегося в него кулака, когда Нобу вдруг уворачивается. Он резко хватает Акуру за шею, давит пальцами.       — А девку, ты, кстати, себе хорошенькую выбрал. — Скалится Нобу на манер дикого, неприрученного зверя, обнажает свои зубы и качает головой в сторону Нанами. — Шустрая больно, убежала, но когда я займу твоё место, ей будет уже негде спрятаться.       Акура едва поворачивает голову, и глаза их сталкиваются. Он смотрит на нее и видит, как Нанами за мгновение сереет, как становятся стеклянными её глаза. Она стоит белее мела. Он хотел раздвинуть ей ноги?! Акура теряет секунды на осмысление. Гнида. Мразь. Вот же паскуда. И происходит неожиданное. Его ноги отрываются от пола, а лопатки бьются о дубовый стол с такой силой, что на мгновение мужчина забывает как дышать. Дерево скрежещет над ухом. Мир замирает, а потом начинает вертеться с бешеной скоростью. В ушах шумит от сильного удара и от неожиданности. Акура пытается прийти в себя и чувствует, как пара мощных рук держит его за плечи. И чужой увесистый кулак встречается с его лицом, жесткие костяшки впиваются в тело, кусают, оставляют фиолетово-желтые разводы. Удары сыплются с оглушающей скоростью.       — Он же убьет его, — Нанами выдыхает это против воли, и все головы в момент поворачиваются к ней. А она и без того уже слишком бледная, слишком прозрачная. И такие огромные глаза на белом лице. Девушка почти бросается к нему, но снова чувствует на своем локте цепкую хватку удерживающую её на том же месте. Дыхание Ятори совсем рядом щекочет ее растрепанные волосы. А весь мир кажется глухим, он сужается до одной точки. И больше нет ничего. Лишь громкий отзвук собственного сердца в висках и шумящая кровь по венам. Нанами мутит. Она больше не слышит даже голоса Ятори что-то говорящего ей, не чувствует пола под собой, не ощущает его хватку на своей руке.       А затем все вспыхивает языками алого пламени. Настолько резко. Столь яро и внезапно, что все вокруг даже дергаются. А Нобу уже отлетает в сторону. И ноздри забивает запах палёной плоти. Акура поднимается на ноги едва покачиваясь. У него разбито лицо, кажется, левая рука в локте вывернута под неверным углом. Нижняя губа рассечена, под глазом наливается фиолетовый синяк, нос смотрится несколько неестественно — его необходимо вправить, как и челюсть. Нанами невольно делает шаг назад, понимая, что хоть его тело и скрыто одеждой, но девушка знает, что он избит. Избит сильно. Нанами прикладывает ладонь ко рту. Но Акура лишь криво усмехается. Смахивает второй рукой волосы с лица, струи пара с мерным шипением исходят от его тела. И прямо на глазах все его раны точно испаряются. Заставляя замереть всех от этого зрелища. Вот она — сила первородного екая, неуязвимого демона, что по сей день боятся сами Боги.       — Я от тебя даже пепла не оставлю…       Акура скалится. И в этой улыбке каждому присутствующему видится собственный страх смерти. Акура двигает шеей, разминает мышцы, словно готовится спарринговать, сплевывает кровь на пол. У него вздымается и опадает грудь, сердце ходит ходуном, бьется со страшной силой. Убить, уничтожить. Раздавить. Отомстить. Алая магия вьется на кончиках его ногтей и пальцев. И все вокруг вновь замирает. Да, каждый слышал на что был способен Акура-оу. Все это помнят и знают. Кто-то чуть поодаль от Нанами дергается, кто-то напрягается пальцами вцепляясь в спинку своего стула. И лишь Ятори улыбается довольно.       Больше Акура уже не говорит. Он действует. В руке его материализуется резная дубина из черного дерева — легендарное оружие Кровавого Короля, вошедшее своей мощью и силой в века. И вот тогда пугается даже Нобу, смотрит на оружие Акуры со страхом в глазах. Он умрет. И сейчас осознание этого факта становится реальным для каждого. Но держится ёкай все так же дерзко, так же самодовольно. Нобу вскидывает голову и ждет продолжения. Он знает, что сейчас будет.       Может, Акура-оу и ниже змеиного ёкая в росте, но уж магию он таит в себе точно не малую. Нанами смотрит на все происходящее и кусает губы. Нет, ей не жалко это низшего екая. Он заслужил. Но все это насилие так остро режет кожу. Девушка видит, как все бросают пугающие взгляды на Акуру. Зверь. Вот что читается в них. А ей все так же хочется коснуться его. Остановить, вразумить, успокоить, сказать, что он — не такой монстр, каким себя считает, каким все видят его. Она откуда-то это знает. Но Акура все идет своей кривой тропой покрытой ковром крови и боли. А затем все происходит даже слишком быстро для человеческого глаза.       Голова Нобу от удара запрокидывается, пальцы на руках дергаются, тело отлетает в сторону, лицо краснеет, вены проступают так сильно, что вот-вот прошьют соединительный покров кожной ткани. Он хватается руками за лицо, ощущая, как хрустят зубы на языке, как всю ротовую полость окрашивает красным цветом. Демон вынужденно опускается на колени, ощущая, как кожные рецепторы реагируют на боль, считывают ее, посылают импульсы в мозг, который осознает, что происходит, дает прочувствовать. И Нанами в ужасе прижимает руки ко рту, отчего-то закрывает глаза. Ятори смотрит на все происходящее диким, ликующим взглядом. Раздается хруст, булькающие звуки заполняют все помещение. Нанами закрывает уши и присаживается на корточки, больше она уже не смотрит, но никто не обращает на нее никакого внимания. Лицо у Акуры каменное, как и мышцы на руках. Он доведет все до конца. Сломает шею предателю. С хрустом переломит хребет. Изничтожит до куска мяса. И запах крови такой едкий, он пропитывает своей тяжестью воздух. И, когда Нанами делает судорожный вдох, то чувствует, как в носоглотке оседают молекулы вязкого железа, такого спертого кислорода, что аж трудно дышать. Это все эмоции.       — Кто хочет быть следующим?! — Нанами поднимает голову. Взгляд у Акуры решительный, отдающий такой силой, что не восхищаться им невозможно. — Есть еще такие?! Я переломлю кости каждому.       Присутствующие склоняют перед Огненным демоном головы, признавая силу своего Короля, а затем комната стремительно пустеет. Одни за другим ёкаи исчезают, буквально растворяясь в воздухе. Бегут как напуганные крысы. Труп на каменном полу так и остается лежать, смотря стеклянными глазами в потолок. Тело мертвеца смотрится страшно уродливым, почти безумным в этой агонии смерти. Кровавый ореол окутал его плечи и голову, искупал затылок в густой жиже. Нанами завораживает это зрелище. Это даже не ужас, не страх, не отвращение, а какое-то простое человеческое любопытство. Еще никогда жизнь не казалась такой призрачной.       И вдруг ее так резко поднимают на ноги, что в ее голове отзывается что-то набатным движением, острые точно пики пальцы впиваются ей в локти. Нанами видит глаза Акуры. Они дикие и черные. Полные пламени, ненависти, злости. Нанами судорожно втягивает носом воздух. Ее ноздри трепещут. Девушка пытается успокоиться и кусает губу. Но она взвинчена, на пределе, на нервах, волоком вьющихся под кожей.       — Почему ты опять здесь?  — Произносит Акура. Когда он обращается к ней, то голос его звучит почти уравновешенно, но все равно с нотками гнева, злости и раздражения. — Жалко его стало?        — Нет, мне не жаль, — тихо произносит Нанами, прячет собственное лицо в своих раскрытых ладонях. Старается успокоить дыхание. У нее бьет в висках, а в носоглотке стоит запах крови.— Просто… — Она запинается. Что просто? Она не знает. Не знает, почему так разволновалась за него, почему так переживала, что до сих пор трясет и ноги подкашиваются. Даже сейчас, когда он уже стоит вновь рядом с ней возвышаясь на добрую голову. Это ведь Акура-оу. Кровавый Акура-оу, черт возьми. Он и её однажды едва не уничтожил, испив всю силу жизни прямо с губ, это из-за него она живет теперь запертой в этих стенах точно в клетке, он унижал её, даже будучи сам в теле Кирихито, называл ничтожной и слабой. Но она точно увидела что-то запретное в нем, словно успела в какой-то момент прикоснуться к его душе и сама того не осознавая. И тот взгляд его.       — Испугалась? — Рука Акуры мягко проходится по ее склоненной голове, чуть ерошит еще влажные волосы и прижимает дрожащее женское тело к своей груди. — Он заслужил.       — Почему?       — Он сам захотел бросить мне вызов.       — Я не об этом.       Вот он. Тот самый вопрос. Такой важный, нужный, правильный. Нанами хочет знать. Просто хочет знать.       Почему.       Почему помог ей, почему отомстил за нее. Почему.       Акура наклоняет голову, смотрит на нее долгим взглядом.       — Не люблю, когда прикасаются к тому, что принадлежит мне.       Язык Нанами прирастает к небу. Она стоит в кольце его рук, моргает.       — Ты сумасшедший.       — Верно, — вдруг ухмыляется он.       И девушка наконец всецело понимает одну банальную вещь — она совершенно точно не знает, какой оборот приняли их отношения, знает лишь то, что они перестали быть немыми серыми фигурами в жизни друг друга, какими-то случайными прохожими. И Акуре она почему-то хочет верить.       — Идем уже. Не на что здесь смотреть.       И Нанами лишь как-то тихо молча кивает.       Рано или поздно всегда наступает момент, когда надо принять тот факт, что данность меняется. В ее случае — это Кровавый Король демонов Акура-оу. Девушка чуть улыбается одними уголками губ, все продолжая смотреть странными глазами на Акуру, чуть запрокидывая голову, сжимая пальцами ворот его плаща накинутого на свои плечи, совсем не зная, что Ятори глядит на нее во все глаза, и зрачки его спиральные расширяются, закрывая радужку. Его взгляд бегает, скачет между его Господином и Нанами. И, кажется, он начинает что-то понимать. То, что еще не начали осознавать даже они сами. И кулаки его так сжимаются.