Возвращение Кровавого Короля...

      И едва девушка открывает дверь, как глазами сразу встречается с удивленным взглядом Акуры-оу. Мужчина стоит рядом со своей кроватью, в пальцах его зажато полотенце. На нем нет привычной глазу черной одежды, только брюки. Кожа его влажная, пряди мокрых длинных волос лежат по нагой груди и спине. Видимо, он недавно вернулся с купальни. Нанами опирается о косяк и косо смотрит на него. Она конечно знает, что он тут же учует запах алкоголя исходящий от нее. Нюх у ёкаев вообще едва ли не звериный. Но ей почему-то плевать. Не будет же он ее отчитывать как маленькую девочку за то, что она пила его вино. И вообще, у нее были свои причины пить.       — И чего заявилась? — сухо спрашивает Акура, смотря на девушку без интереса и даже с некоторой усталостью.       Нанами молча жмет плечами. Знала бы она точно, для чего сюда пришла и чего ждет от этого мужчины, что хочет сказать ему. Она всего лишь чувствует необходимость для себя находиться с ним рядом. Это так дико, так абсурдно, так неправильно, что можно было бы рассмеяться над собой, если бы это не было правдой.       — Можно с тобой поговорить? — все же решает она.       — Ты пьяна, — говорит Акура, не сводя с нее внимательных золотистых глаз.       — Ага, — отзывается Нанами, и обхватывает свои плечи руками.       Акура почему-то ухмыляется глядя на девушку. Трет свою шею рукой и делает пару шагов к стоящим у окна креслам. Нанами наблюдает, как он просушивает свои волосы зажимая пряди полотенцем, как трет свою кожу, и мышцы его на спине бугрятся. Девушка не сводит с этой картины взгляда. И что-то внутри волнует ее. Очередная дурость.       — Не прожги дыру.       И Нанами тут же вспыхивает, спешно отводит взгляд, вперивая его куда-то в стену напротив, туда, где стоит стол заваленный разными бумагами. Хотя, в его спальне и без того полно всего, за что можно зацепиться глазом. Есть почти такой же шкаф с книгами, как и у нее, камин, сейчас с горящим пламенем. Есть факелы на стенах и разные картины, большой комод, и конечно, широкая кровать с пуховым матрасом, явно предназначенная не для одного человека, а для мужчины и женщины. Томоэ раньше часто посещал куртизанок. А Акура наверное водит их прямо к себе. Последняя мысль так ядовита. Нанами она не нравится. Наверное, это глупо, но иначе она пока не может. И тут девушка вдруг понимает для себя еще одну вещь.       Она хотела бы быть его единственной.       Осознание режет рваной сталью где-то внутри. Нанами беспомощно открывает и закрывает рот, словно рыба, выброшенная на берег безжалостным прибоем. Это глупо. Это неправильно! Такие мысли недопустимы. Это же Акура-оу! Грубый мужлан. Безжалостный убийца. Он не умеет любить, не умеет уважать, не умеет дарить нежность и тепло, не умеет ценить. Он может лишь брать. Он не сможет быть настоящим мужчиной рядом с женщиной. Он слишком эгоистичен! Акура-оу — не Томоэ. Он никогда не посмотрит на нее так, как Томоэ. Он никогда не обнимет ее так, как это делал Томоэ. Девушка пытается себя убедить. Но мантра не помогает. Потому что Нанами все также отчаянно хочется верить, что он иной. Потому что она уже видела в нем иного и хочет увидеть вновь столь сильно, буквально до судороги в ладонях.       Он ведь однажы даже защитил её честь. Блеснул своим благородством.       — И о чем ты хочешь поговорить? — спрашивает её Акура, все так же вытирая волосы полотенцем и смотря практически в упор. — Я намеревался лечь спать, так что живее. Или, может ты хочешь составить мне компанию?       Точно мысли её читает, и Нанами вспыхивает снова. Волосы у нее собраны в хвост, короткие спадающие пряди не закрывают полностью все лицо, и Акура словно наслаждается ситуацией, тем, как все больше смущает ее, заставляя женские щеки алеть и наливаться краской. В этом даже есть почти что-то нормальное. Как бывает между обычными мужчиной и женщиной. Нанами даже не удивляется таким своим мыслям, она стоит тут, около косяка его комнаты, и все думает о том, что между ними давно ведь уже что-то латентно запрятано. Некая может даже дружба, периодическое общение. А еще она и сама не знает, когда уже успела принять все эти проскальзывающие меж ними моменты как данность её жизни здесь. Это точно дико. Но Нанами не кажется это отвратительным или вынужденным.       — Зайди и закрой дверь.       Грубо. Отрывисто. Но не гонит. Не насмехается над ней. И это даже еще более удивительно, чем ее мысли, ее желания к нему… Нанами запинается. Что? Желания? Боги, ради чего ты сюда в действительности пришла?! Нет, нет и еще раз нет. Твердое, незыблемое, ясное. Она не хочет быть марионеткой в чужих руках. Простой игрушкой.       — Говори давай, — Акура разворачивается к ней спиной. Нанами наблюдает, как он рукой проводит на всей длине своих волос, как пальцами касается висков, а потом ладонью дальше, на затылок, к шее. Девушка и сама не знает, но отчего-то сглатывает. То ли нервное, то ли что-то еще. Она конечно старается сосредоточиться, но взгляд ее только и делает, что ловит широкий разворот его плеч. — Если ты продолжишь на меня так смотреть и дальше, то я решу, что ты пришла не поговорить.       Ну вот. Опять он это делает. Смущает ее. Заставляя чуть ли не на стену лезть, словно видит ее истинные желания. А она готова все пялиться и пялиться на него. На то, как перекатываются мышцы под его кожей, как ветвятся вены по всему предплечью, выпирая так остро. Ей хочется к ним прикоснуться, надавить на его грудь ладонями, ощутить биение сильного сердца, отдающееся в самой кости ее руки. Это такая дикость. А ее все тянет и тянет к нему. Особенно, когда он вот так смотрит. Открыто. Шально, еще более пьяно, чем она. Кажется, Нанами, ты вляпалась в этого мужчину по самое не хочу.       Акура усмехается, когда девушка захлопывает рот и делает шаг в комнату.       — Можешь сесть на кровать, — говорит Акура, и Нанами решает больше на него не смотреть.       — Ну?       — Эм… — Боги, она чувствует себя школьницей, пришедшей на свой первый урок и совершенно не знающей, как себя вести. Пальцы девушки безжалостно мнут матрац и покрывало на нем. И с каждой секундой она все больше и больше робеет. Что ж творится-то? — В общем… — еще одна попытка заговорить с треском проваливается. О, если бы Нанами сейчас все же вдруг подняла голову, то увидела бы, с какой иронией смотрит на нее Акура. — Что происходит за этими стенами?       — Тебя интересует мир людей или божественный?       — Все вместе, — кивает Нанами, изучая пол и носки своих дзори, одетых на босую ногу. Где-то там, на периферии ее зрения, Акура наконец кидает свое полотенце на одно из кресел, ведет плечами, разминая мышцы. И девушка рада, что ее зрению доступны лишь отголоски его кошачьих и таких по-мужски грациозных движений. Сукин сын слишком хорош. Еще и демонстрирует себя. Насмехается. Наслаждается. Убила бы.       — В мире людей я не появляюсь, — говорит он, и у Нанами перехватывает дыхание, когда Акура вдруг делает шаг и приседает прямо напротив нее. Но голову поднять она все же еще не решается. Девушка лишь напрягает плечи и руки, мертвой хваткой вцепляясь в ткань матраца. Кого только она больше боится — себя или его— она не знает. И как только умудрилась к такому прийти? Дурдом какой-то.       — А в божественном? — Нанами аккуратно косит на него глаза.       — В божественном, говоришь, — Акура замолкает на мгновение, берет её руку в свои ладони. И Нанами напрягается еще сильнее. Нервничает. Робеет. Он чувствует это. И глаза её такие до одури расширенные, когда она наконец поднимает голову и смотрит на него. — Я думаю, что Такехая уже собрал целую армию, которую вскоре обрушит на меня.       — П… Почему? — Нанами запинается. Только на сей раз не из-за наглого поведения Акуры, его прикосновений и такой откровенной демонстрации себя, а потому что действительно удивлена. Его слова шокируют.       — Потому что я Акура-оу.       — Но это ведь не причина устраивать войны.       Мужчина чуть поднимает голову и смеривает девушку каким-то странным взглядом.       — Я всегда был и буду сильнейшим из всех демонов. Меня называют Кровавый Король. Ты забыла?       — Нет, — и зачем-то мотает головой.       — Ну вот, — легкая улыбка трогает его темные губы, — так что не задавай глупых вопросов. Это не придает тебе ума. А теперь, — произносит Акура, и подается к ней ближе, — говори, зачем пришла на самом деле.       Нанами так и открывает рот. Уже в который раз за то время, что находится здесь. Просто сидит и онемевши смотрит на Акуру. А он вот-вот и снова улыбнется, губы его дернутся в знакомой ухмылке. Но мужчина лишь чуть клонит голову, рассматривая девушку. Пальцы его руки переплетаются с её, и Нанами чувствует, какие у него широкие и горячие ладони.       — Ты думаешь, что я поверю, что ты вдруг пришла сюда, посреди ночи, ради такой информации? Брось, Нанами, я не дурак. И прекрасно вижу, какими глазами ты смотришь на меня.       — Какими? — зачем-то по глупому тихо спрашивает она.       И Акура так многозначительно изгибает бровь.       — Для чего ты ко мне пришла? — снова спрашивает он, а руки его быстро оказываются на её плечах, — Скажи, Нанами, — и встряхивает её.       А она только и может, что смотреть на него. Несмело, осторожно, аккуратно. Фаланги у него жесткие, давят на ее мышцы. И вопрос такой простой, а она, кажется, знает на него ответ, только ей от него становится не по себе.        — Зачем ты здесь? — хрипит Акура, и так близко, так преступно близко к ее лицу, что у нее начинают дрожать губы. Девушка напрягается, когда чужой палец вдруг проходит по ее шее. Жест осторожный, нежный и совершенно точно ласкающий. Акура обводит ее уже едва заметные синяки на коже, скользит ниже, к груди, скрытой материей юкаты. — Скажи, зачем пришла ко мне? Я хочу это услышать, — в самые ее губы, приоткрытые, влажные, трепещущие. И Нанами крутит от его дыхания, от эмоций, и едкого желания. — Решила подразнить меня, — шепчет Акура столь интимно, так приватно, что она бы точно рухнула на пол, если бы не сидела сейчас на его кровати. — Тебе пришлось напиться для смелости, да? — подначивает он ее снова. И улыбается так обаятельно. У Нанами кружится голова, а его руки, пальцы, горячие ладони бродят по ее телу, спотыкаются о ключицы, и выше, к шее, еще выше, чтобы обхватить ее лицо. — Зачем ты здесь?       — Я хотела только поговорить, — как-то упрямо повторяет она.       Но Акура лишь качает головой и все так же улыбается. Сжимает ладонями ее лицо, чуть сильнее, чем следует, грубовато, так, как он умеет, а потом вдруг прижимается своим ртом к её рту, вырывая полувздох-полувсхлип. И тогда Нанами вздрагивает так сильно, ошалело распахивая глаза, зрачок перекрывает радужку. И она тут же отстраняется. А мужчина разочарованно выдыхает.       — Что не так? — Акура снова пытается поймать ее губы своими губами, но девушка отклоняется, выставляет вперед указательный палец. — Ты же и сама хочешь этого. Сама пришла ко мне. — А её трясет. Ее мутит от его слов, от всей этой ситуации и внутри все так горит. Нанами чувствует, как с каждой секундой её все больше колотит. Страх и страсть смешались в ней. Панический ужас перед мужчиной, перед тем, что он может сделать с ее телом, когда она даже не будет сопротивляться. И такое ощутимое желание, ударившее под самые ребра. На задворках сознания мелькает мысль о Томоэ. Об её еще недавнем решении сбежать отсюда. И Нанами горько кривит губы. Она то думала, что будет способна собственноручно вытравить из себя это что-то мутное и ядовитое, принесенное Акурой-оу. Будет способна вернуться к своему прошлому. Забыть все. Баста. Нет. С каждой минутой, с каждым днем её лишь все больше и больше тянет к нему. И от осознания того, что он оказывается действительно прав в каждом своем слове, ей становится тошно от себя. Неужели она и правда пришла сюда лишь за этим?!       — Я чувствую себя шлюхой, — срывающимся голосом произносит девушка тихо всхлипывая и закрывает лицо руками. — Почему все так?! — неожиданно срывается она. — Зачем ты заставляешь меня падать так низко?! — девушка отнимает руки от лица. И глаза такие до одури расширенные смотрят на него. — Я не хочу так… Тебе же на меня плевать!       — Какого?.. — Акура хмурится не договаривая. Не понимает. Тяжело дышит. Вены дыбятся на его коже, грудь ходит ходуном.       — Похотливый членоносец! — шипит Нанами и выскальзывает из его рук, стараясь унять возбуждение, что вместо крови уже потекло по её венам. Тонкие пальцы хватаются за округлую ручку двери, ломаются, дрожат, почти рвутся, но все же ей удается справиться с замком. И Нанами вылетает из его комнаты с громким хлопком. Пока Акура все так же смотрит ей в след странными глазами.       Твою мать, и что все это было?!       Он не понимает.       Дура. Вот же дура. И что только творится у нее в голове?!