Возвращение Кровавого Короля...

      Лицо Нанами бледнеет, скула дергается, глаза большие, слишком большие. И пальцы она все заламывает, скоро суставы сломает. Она не ожидала такого прямого вопроса от него, но всегда ведь есть какой-то подвох, какая-то неверная, ненужная деталь, неточная работа механизма, сбой в системе.       — Ты боишься, — просто говорит Акура. — Боишься своих желаний, верно? — Он улыбается. Нагло, дерзко. Недобро так. И все смотрит так же пристально ей в глаза. Следит за тем, как она старается быть сильной, так стремится показать, что ей плевать на его слова. А у самой уже руки трясутся.       — Оставь свой цирк при себе, — Нанами хмурится. Старается не паниковать, совладать с собой, не биться в женской истерике. Вести себя, как обычно. Да только не может. Она кусает губы и все смотрит в одну точку. Да как вообще все так повернулось? Ей срочно надо что-то сделать! Пора заканчивать! Пора уходить отсюда, пока не совершила новых ошибок! И девушка принимает решение в один миг. — Ты просто невозможен, Акура. — И её раздражение, которым маскируется страх. — Хватит, больше я не хочу ничего слушать. — Цедит она и едва не кидается быстрым шагом мимо мужчины к двери.       Но дойти до нее Нанами не успевает. Она уже практически хватается за ручку, видит совсем небольшую щель, оставленную Акурой, но не успевает ничего сделать. Ей не хватает всего каких-то жалких миллиметров, и пальцы ловят пустоту. Акура хватает ее за руку и резко разворачивает к себе, да так быстро, что девушка аж выставляет ладонь вперед, ударяясь о твердую мужскую грудь. Нанами поднимает глаза, желая сопротивляться, взъерепениться и даже расцарапать ему лицо. Пусть уже кончает с ней играть в такие игры!       — Отпусти меня! — Она ярится, раздражается еще больше. А он все наблюдает, как радужку на её глаз полностью закрывает зрачок, как Нанами дергается от него, как шипит, и лишь его крепкие руки удерживают женскую фигуру на месте. — Отпусти! — Цедит Нанами и бьет его в грудь, так по-женски толкает кулаками в твердые сгустки мышц. На что Акура лишь качает головой, да закатывает глаза к потолку.       — Я все же сильнее тебя, Нанами, не забывай об этом, — говорит он, когда она уже извивается словно змея, а Акура прижимает ее к себе. — Успокойся. — Уже серьезнее, уже стылее. — Я никуда тебя не отпущу. Смирись, — произносит он ровным голосом, пока тело в его руках не прекращает надрывно дергаться, пока Нанами не замирает. Пока дерзко и почти мятежно не вздергивает к нему подбородок, не поднимает голову, чтобы видеть его глаза. — Ты можешь поправить меня, если я ошибусь. Но я все же закончу. — И наверное впервые он ей кажется таким странным, даже несколько отрешенным и как будто мусолящим в мозгу одну и ту же мысль, идею. Но пора расставить все точки над i. — Первое, что тебя привело вчера в смятение, Нанами — обстановка не правда ли? — продолжил Акура, наклоняясь к ней чуть ниже, так, что она чувствовала жар, идущий от его тела, теплое дыхание у своего уха. — Ты и я — вместе, мы были наедине. — Его голос понизился до интимного шепота. —Ты не привыкла. Это первое, что напрягало тебя. Второе — ты стеснялась, — его теплые ладони лежали на ее талии, одна скользнула выше, туда, к позвоночнику. — Скажи, я ошибусь, если предположу, что ты еще ни разу не была с мужчиной? Нет, вряд ли, обычно мои догадки верны.— Он намотал на руку прядь ее волос и немного натянул, намеренно откидывая голову девушки назад. Акура видел, как щеки ее заалелись болезненным румянцем, но все продолжал говорить. — И третье — ты боишься того, что стала привыкать ко мне, не так ли? Ты больше не испытываешь ненависти. Разве нет? Нет. Иначе тебя бы сейчас здесь не было. Ты бы не приходила, не улыбалась. А главное — ты боишься, что поцелуй я тебя, ты сдашься, уступишь мне. Не так ли?       — Нет! Акура, хватит! — Нанами снова попыталась вырваться, оттолкнуться и скинуть с себя его ладонь, что прижималась к ее спине. Рука её приземлилась на его твердую грудь со всего размаху. Кожа горела от удара, но Акура лишь сильнее потянул ее за волосы, теперь уже намеренно причиняя боль. И девушка задрожала, думая, что похоже она совершила самую непоправимую ошибку придя сюда. Чувствуя себя беспомощной, почти порабощенной в его руках. Но самое ужасное — Нанами понимала, что он прав, во всем… кроме последнего, она была в этом уверена и даже оскорблена его отношением к ней.       — Нет? Может, мы это проверим? — Язвительно спросил демон, наклоняясь к ее лицу. Ее упрямство начинало раздражать, а ужас в карих глазах даже более чем давал понять, что она не хочет, но разве его останавливало хоть раз слово «нет»? Ее глаза… такие красивые, они манят, притягивают его к себе магнитом. И Акура понимал, что еще чуть-чуть и он просто потеряет над собой контроль. Рукой, что до этого лежала на ее спине, он вновь крепко обнял девушку за талию, притягивая к себе еще ближе, уничтожая последние расстояние меж ними, а пальцами другой отпустил волосы, теперь впиваясь в нежную кожу лица, окончательно лишая её возможности шевелится или хоть как-то отстраниться.       — Отпусти, — выдохнула Нанами, вцепляясь в него пальцами и пытаясь оттолкнуть. Она едва смогла произнести эти слова, чувствуя себя загнанной в угол, пойманной в захлопнувшуюся мышеловку. Но она такая слабая, а он сильный и большой. Ей не совладать.       — В этот раз ты не сбежишь от меня, — ответил Акура, смотря в ее ошалелые глаза. Такие огромные, такие большие. И испуганные.       Девочка.       Она совсем еще девочка. Мысль внезапная, но такая отчетливая, яркая в его голове. Наверное, именно сейчас он понимает это по-настоящему и всецело. Ее слабость перед ним. Ее ситуация. И ее взгляд. Кадык его дергается, двигается. И Акура склоняется так близко к ее лицу, что видит и слипшиеся ресницы, и взволнованно приоткрытый рот.       —Ты… — Нанами грозно сверкнула глазами, впиваясь ногтями в его плечи. Акура вздрогнул и девушка почувствовала, как его ногти в свою очередь впиваются в кожу ее лица. — Ты мерзавец, — Нанами скривилась в гримасе отвращения, и в ту же секунду почувствовала, как Акура ослабив хватку на ее лице, провел языком по свежим следам царапин на ее скулах.       — Ну почему же? Я не собираюсь брать тебя силой. Но… — он улыбнулся, почувствовав, как изменилось дыхание девушки, вкус её крови на языке и запах обескураженности и страха окончательно закружил голову. —…но ты сводишь меня с ума — закончил Акура уже полушепотом.       — Не… не надо… — едва проскулила Нанами, чувствуя какое-то одурманивающее смятение. Близость его была так ощутима, она судорожно втянула в себя воздух, когда почувствовала тепло его дыхания на своей шее и с силой зажмурила глаза. Нет, нет, нет, нет… кричало все внутри. Девушку разрывали внутренние сомнения. С одной стороны, это все приносило ей унижение и боль, с другой… с другой ее душа ликовала.       Горячие, широкие ладони прошлись по женской спине. Мужские губы касаются ее шеи. Рука его скользит на ее бедро, обхватывает, с силой сжимает ягодицу. И от этого властного прикосновения по женскому телу бегут импульсы, а в легких действительно перестает хватать воздуха от эмоций и ощущений. Горячие губы ласкают за ушком, прикусывают кожу и тут же, словно извиняясь, зализывают свои проступки. Так аккуратно, и Нанами поражается этой мягкости, едва ли не нежности. Она никогда не думала, что он может быть такими, таким ласковыми и требовательными одновременно.       Его влажный рот перемещается выше. Властным движением Акура закинул ей голову. Он коснулся ее рта в немой просьбе, легко проводя своими горячими губами по ее, словно испрашивая разрешения. Целуя осторожно, неторопливо, словно она была сделана из самого тонкого стекла. Мужские губы касаются смелее, напористее, вырывают сбитое дыхание. И он смелеет, позволяет своему рту полностью накрыть женский. Пальцы Нанами на его плечах вздрагивают. Дыхания не хватает. Девушка замерла. Она стоит недвижно, впитывая каждое его движение, то, как он заставляет раскрыть рот шире, как скользит своим языком внутрь, и все тело её пробивает такая сладкая дрожь. Его рука касается ее щеки, ласкает костяшками, а рот все вдавливается в женский. Акура целует глубоко, медленно и так осторожно.       Слишком сладко, слишком много, слишком желанно. Всего слишком. И Нанами осознает, что хочет еще. Что уже сама тянется к нему, обхватывает его за шею дрожащими пальцами, поднимается на самые носочки, прижимается своей грудью к его груди. И Акура ликовал! Она послушная, точно кукла в его руках. Но сегодня он не собирался заходить слишком далеко… пусть сама его просит …. И с усилием заставив себя остановиться, он тихо хмыкнул, скользнул к её ушку.       —Ну вот… — едва слышный шепоток, —Я же говорил, что не ошибаюсь.       Эти простые слова привели девушку в себя, и Нанами с придыханием отстранилась. Испытывая полную сумятицу чувств. Она нервно сглатывает опуская голову, и так отчаянно краснеет, чувствуя себя предательницей, чувствуя себя грязной, оскверненной. И глаза её так предательски быстро влажнеют. А жуткое чувство внизу своего живота и груди едва не заставляет заорать, чтобы он не отпускал её.       — Ты мерзавец, Акура, — с горечью произнесла девушка, хриплым от разочарования и желания голосом. У нее дрожат ноги. И руки. Сердце в груди отдается таким набатом. Ей не хватает мыслей, эмоций, слов и сил. Но самое позорное в этом всем, что она действительно искренне, неподдельно и по-настоящему сама хотела целовать его. Ощущать всем телом его близость.       — Нет, я лишь помог тебе понять почему ты боишься, и теперь ты можешь мыслить по-другому. — Произнес он ей в ответ, снова привлекая к себе. Идя на поводу своих желаний. — Я рассказал то, что творится в твоей душе… сейчас, и доказал, что прав… я ведь прав? — А мужские руки уже снова мнут ее спину, пальцы считают позвонки. — Какая же ты сладкая, — шепчет он, припадая вновь губами к ее шее, оставляя след влажного рта. Заставляя вздрогнуть сильно и снова сжаться.       — Акура, я… — Нанами задыхалась. Его дыхание на её шее, его запах… сладкий, и немного горький его волос, и еще чуть-чуть его тела, крепкого, мужского… И внутри все так горит, словно кусает промежность, впивается люто и необходимо. Его руки. Но больше Нанами не поддастся на эти уловки! Просто не позволит себе. Или это её способ сбежать от себя и своих потребностей. Потому что страшно, потому что неправильно, потому что дико. Потому что она еще просто не готова. — Акура…       — Что? — Он недовольно оторвался от изучения ее шеи.       Нанами глубоко вздохнула, принимая решение. Тяжелый звук пощечины прозвенел почти одновременно с криком:        — Прекрати немедленно!       Попала… Он отшатнулся от нее. Несколько секунд Акура просто смотрел ей в лицо, потирая место удара и такое неверие во взгляде. Он чувствовал определенно себя как-то неправильно и совершенно точно понял почему, «похоже, я дал маху» — досадливо мелькнуло в его голове. Он презрительно хмыкнул и пожал плечами, разочарованный… вот только чем? Чего он ждал? Проявление ее слабости перед ним? Возможно… Акура еще долго сверлил ее взглядом, отойдя, все в той же тишине, он нагнулся и подобрал со спинки кровати свой плащ. Её глаза в этот момент напоминали разбушевавшиеся море, возмущенно воззарившееся на него.       — Впредь подобное тебе с рук больше не сойдет, — Вдруг как бы невзначай сообщил ей мужчина, даже не поворачивая к ней голову. и девушка на несколько мгновений пожалела о своем поступке. С Акурой-оу шутки всегда плохи и Нанами, кажется, едва не переступила эту черту. Тон его говорил, что он не станет церемониться с ответом, а тем более она уже знала, что он может. Грубый, жестокий, просто ненормальный. Псих и убийца. Так ведь о нем все говорят?       — Не надо во мне копаться, Акура, — она произносит это скороговоркой, и отчего-то щеки ее едва пышут жаром. Волнуется. Точно умом двинулась.       — А ты не смей совать свой нос туда, где его быть не должно. — Голос его точно сочится ядом и Нанами нервно облизывает губы. — Ты пришла сюда чтобы просить меня о снисхождении к моим врагам? Дак вот знай, я не из тех, кто все прощает. — Его слова звучат как приговор. И в тот момент Нанами впервые по-настоящему осознает, насколько он в действительности непреклонно настроен. Акура не остановится. Нанами открывает и закрывает рот. Говорить дальше, объяснять ему — пустой звук. Акуре плевать. Он бесчеловечен.       Быстрым движением мужчина одел на свои плечи плащ, поправил ворот.       — Куда ты уходишь? — Голос у Нанами напряженный.       — Хочу развеяться. Закончим наш разговор позже.       — Нет, сейчас! — Взволновано ухватив его за руку, она, кажется, уже и не соображала что делает, просто продолжала и все. Зачем? Просто того требовала ее душа, и она вверилась ей полностью. Девушку лихорадило, глаза зажглись упрямством и решимостью, ведь она просто не может позволить ему осуществить задуманное. Её потом задушат эти мысли. Удивлению его не было предела. Акура отцепил ее пальцы от себя, но из рук не выпустил, крепко сжав, практически до боли…       — Ты мне приказываешь? Ну-ну, смотри не опали свои крылья, — угрожающе прошипел демон. Акура, казалось, хотел прожечь её взглядом. И Нанами чуть не прикусила себе язык, чтобы не сказать еще чего лишнего. — Запомни, радость. Не смей повышать на меня голос. Что и когда мне делать, я буду решать сам. — Странное, жуткое ощущение, руки его словно обжигали своим жаром, а голос замораживал.       Нанами не ответила, только нахмурилась, но взгляд не отвела… Несколько мгновений они вглядывались друг другу в глаза, словно соревнуясь, чья воля окажется сильней.       — Акура, если ты будешь уничтожать всех подряд, тогда в твоем царстве никого кроме тебя не останется! — Все же не уступила она, делая попытку освободить запястья. Дерзкая. Упрямая. Смелая. Этого у Нанами не отнять.       Их взгляды пересекаются, и он видит что-то там, за кромкой её зрачка, что-то такое болезненное, больное, такое надрывное и просящее. И глаза большие, слишком большие и влажные. У Акуры было столько мыслей в голове, а на языке так и вертелось сказать что-нибудь унизительное и колкое, но поразмышляв мужчина лишь поджимает губы. Маленькая, хрупкая, слишком нескладная и неправильная.       — У тебя слишком доброе сердце, Нанами… — Внезапно интонация его сменилась. — Подобные тебе не выживают в этом мире, как ты можешь вот так искать в каждом доброту и понимание? — глухо и тихо, так серьезно, что становится не по себе. Настоящего Акуру-оу практически никто не знает. Ей же, живущей с ним бок о бок уже около полу года, это знание постепенно становится все более дозволено. Наверное, от этого должно быть радостно, вот только Нанами сейчас совсем не до этого. — Ты такая наивная. Эта наивность граничит почти с глупостью, Нанами, ты — как маленький ребенок. Мне почти жаль тебя.       И девушка так низко опускает голову. Нанами складывает ладони домиком, пряча в них нос и глаза.       — Акура, пожалуйста, — произносит Нанами, и он вдруг понимает, что голос ее едва срывается. Она плачет? И это становится так дико для него. — Ты жесток, но я верю, что у тебя есть причины, по которым ты так поступаешь, но простым людям просто нечего противопоставить твоей силе. — Она поднимает к нему лицо, и в полумраке помещения он видит влагу на ее щеках. — Я знаю, что Боги Идзумо всегда должны защищать земной мир, что если я постараюсь уговорить их и они согласятся пойти тебе на уступки. Если они выполнят одно твое желание взамен на жизни людей? Ты согласишься?       Наступает тишина. Нанами шмыгает носом. Кажется, что это молчание длится слишком долго. Но на Акуру она почему-то теперь боится посмотреть. Боится разочарования. Томительное незнание слаще, чем его твердое нет. А потом Нанами вдруг ощущает чужие руки на своих плечах. Ладони широкие, горячие. Акура притягивает ее к своей груди, и она так послушно приникает, зарывается носом в его одежду, насквозь пропахнувшую им самим. Слышит, как гулко бьется его сердце. Горячее, молодое, сильное.       — У тебя есть какое-нибудь желание? — Шепчет Нанами, подняв к нему лицо, а он стирает соленые дорожки с ее кожи подушечками своих пальцев. Линия его рта слабо искажается, будто он и хочет что-то сказать, но не решается. В глубине его широко распахнутых янтарных глаз бушевала внутренняя битва. — Акура? — Нанами смелеет, она протягивает руку и едва касается его щеки. Кожа у него горячая, так, что ей обжигает пальцы.       — У меня есть одно желание, — отозвался он грустно улыбнувшись, крепче обнимая ее обеими руками, прижимая к себе и кладя свой подбородок на ее макушку. Ощущая краткую волну дрожи, прокатившуюся по женскому телу. — Это ты.