Возвращение Кровавого Короля...

      Нанами легко и быстро спускалась вниз по истертым каменным ступеням. Она нашла Акуру сидящем на резном дубовом столе, как-то детски покачивающего ногами, вокруг полной разрухи, после недавнего веселья прошлой ночи. Девушка шустро подбежала и присела рядом с мужчиной, воткнувшись своим острым подбородком ему в плечо. Вопросительно взглянула на него своими большими глазами. И возившиеся рядом горничные из приличия отвернулись, усмехаясь и перешептываясь между собой: казалось, даже они уже привыкли к тому, что те общались абсолютно на равных. Кровавый король и простая человеческая девушка. Хотя, еще недавно ходили слухи, что они и глядеть друг на друга не могли без ненависти и взаимно едких высказываний.       Акура улыбнулся. И протянул Нанами металлическую емкость, с каким-то густым белым содержимым, а так же погруженной в нее ложкой. Этим немым жестом предлагая девушке присоединиться к его трапезе. Нанами улыбнулась и, сразу же теснее прижавшись к нему, потянувшись за ложкой. Она погрузила её в мягкую белую массу, с интересом ковыряя лакомство.       — Это мороженое? — Она с восторгом облизала ложку.       Акура снова улыбнулся, молча кивнув в ответ, и взглядом осторожно, чтобы не быть замеченным, скользнул по её нежному изгибу шеи.       — Откуда?       Но мужчина лишь чуть усмехнулся и загадочно пожал плечами. Она же, с видом растерянного гурмана, поедала мороженое маленькими порциями, выуживая из него орешки.       — Ты слишком долго спишь, — Акура перевел взгляд на её руки, стараясь придавать себе максимально непринуждённый вид, понимая, что Нанами вновь заполоняет его сознание, а открытые участки тела уже будоражат его воображение. Перестану ли я когда то её так хотеть?       — Зато, теперь у меня полно сил и хорошего настроения! — Смеялась девушка и он положил свою горячую ладонь на её коленку. Но Нанами, кажется, и не обратила на это особо внимания, продолжив заинтересованно соскребать лакомство со стенок ёмкости.       Спрыгнув со стола и опустившись на ноги, Акура забрал у нее из рук холодную миску и поставил рядом, Нанами в ответ сразу недовольно скрестила руки на груди. Вызвав этим жестом небольшой смешок от демона.       — Не сердись, — Переведя взгляд на девушку. Упиваясь её удивлённым и одновременно заинтересованным взглядом, Акура достал из глубокого кармана своего плаща небольшой, едва помятый треугольник белой бумаги и положил его ей на колени.       Нанами хмурится, вертя этот кулек в руке. И читает на нем всего два слова.       Это обещание.       Почерк она узнает. Так размашисто и резко пишет Акура. Но, что это может значить?       — Открой его.       Нанами медлит мгновение, чувствуя, как сердце в груди пропускает удар, и подставляет ладонь, вытряхивая на нее содержимое. И ей на руку падает аккуратное, маленькое, гладкое и совершенно простое колечко, сделанное из какой-то светлой древесины. Красивое. По крайней мере, девушке так кажется, хоть кольцо на раскрытой ладони и смотрится слишком простецким. Но Нанами непременно хочет его надеть. Тонкий деревянный ободок обхватывает безымянный палец левой руки, садится лито и так верно. Нанами вертит свою руку, смотрит. Ей нравится.       — Это мое обещание тебе, — говорит Акура.       И вот тогда она наконец все понимает. Нанами с визгом по-девчачьи кидается ему на шею. Улыбается, смеется, обнимает, чувствуя себя любимой, желанной, нужной, женственной, а главное - настоящей. Плечи ее подрагивают от смеха, улыбка не сходит с губ. Акура-оу ей обещает. Это самый лучший подарок из всех, что она когда-либо получала. Нанами снова смеется. Их отношения запретны. Возможно, даже обречены. И они оба это знают. Но она счастлива. Так счастлива, как не была давно. А вопль её так и стоит в его ушах. Это все эмоции. Крышесносящее ощущение. И глаза мокрые — слезятся от переизбытка чувств. И все становится в мутной соленой пелене. Человек — существо странное. Плачет от смеха. Плачет от горя. Суть одна, а вещи несравнимые.       — Сам сделал? —Все же не сдержалась Нанами, касаясь губами деревянного колечка. Акура кивнул. — И как часто ты делаешь девушкам такие подарки?       Он усмехнулся и уперся руками о стол, так, чтобы их лица оказались на одном уровне. С иронией и восхищением взглянул на свою Богиню.        — Глупая.       — Это еще почему опять? — Нанами нахмурилась.       — Даже, если я скажу тебе, что ты единственная, кому я когда-либо что-то дарил, то ты же всё равно мне не поверишь, да? — Его никто и никогда так не ревновал, и Акуре было даже очень приятно упиваться этим чувством. Особенно, будоража его в ней вновь и вновь. Девушка притихла глядя на него, а мужчина, между тем, на удивление спокойно продолжил, положив свою руку ей на талию. — Попробуй понять одну вещь, Нанами. Даже гейши, будучи самыми прекрасными женщинами, не имеют того, что есть у тебя. — Акура нарочно выдержал паузу, словно желая понаблюдать за реакцией Нанами и её возможными догадками, но она проявила стойкость, сохранив молчание, намеренно оставив при себе все вопросы и возражения. Он улыбнулся и продолжил: — Да, они искусно дарят радость лишь своим присутствием. — Вторая его рука скользила по её ноге, поднимаясь выше по линии бедер. — Но сами они при этом остаются одинокими. Эти женщины не могут чувствовать. Они не могут быть привязаны к тому, кем дорожат. Они не могут любить. Ты же, это чувство отдала мне. — Грани реальности слегка поплыли в её голове, а мысли постепенно, но неотвратимо стал заполнять туман его сладостных прикосновений к ней, пока его рука ласкающе скользила по её бедрам. Но черты лица Нанами пыталась оставить строгими. Лишь глазами она молила продолжать эти движения по её телу. — В шелковом кимоно гейши, как самые яркие цветы. Они танцуют и поют. — Ладони Акуры обжигающе прошлись вверх по женской спине, заставив Нанами по-кошачьи выгнуться в его руках так, что она соскользнула со столешницы и её бёдра оказались тесно прижаты к Акуре его ладонями. И мужчина снова улыбнулся. — Но помни, Нанами, даже гейша — это всего лишь рабыня. И она всегда в заточении чайного домика. Она не может выйти оттуда, пока ей не прикажут. Она не может отказаться от гостя, если он ей неприятен, потому что он её покупает. — Длинный, острый ноготь прошёлся по изгибу тонкой шеи и, Нанами невольно подалась за его рукой. — А еще, от всех куртизанок всегда будет пахнуть одинаково. От них несет десятком других мужчин, — губы демона мягко коснулись её уха, даже так он был способен способен довести её до исступления. — Ты же — только моя, Нанами. Юная, не опытная, глупая. — Она тихо вздохнула и сама, не выдержав, поднялась на носочки, сократив последние миллиметры между ними. Его губы были мягкими, теплыми. И девушка замерла, будто не зная, что делать дальше. А поцелуй получился робким и по-настоящему невинным. — И помни, никто другой не имеет права к тебе прикоснуться.       Лицо Нанами зарделось краской, когда она тихо кивнула опустив голову.       — Хотя, это было далеко не единственное.       — Что не единственное? — Как-то глупо переспросила она, словив его взгляд. Глаза у Акуры внимательные, золотые, глубокие. А еще они улыбаются. Снова лукаво так. Губы его темные дергаются в едва заметной улыбке. Наверное, это хорошо.       — Чем ты привлекла меня.       — Скажешь? — Она наблюдала, как он театрально прикладывает пальцы к подбородку, как чуть трет его большим и указательным, прикрывая на мгновение глаза о чем-то задумываясь. Пока девушка все смотрела на на него не отрываясь. В его движениях — озорная грация и хулиганство всегда так тесно граничат друг с другом. Кажется, Нанами уже представляла, как услышит продолжение той его речи, от которой у нее перехватывало дыхание.       Но то, что он сказал, её просто сразило.       — Я всегда хотел тебя.       Нанами молчала, во все глаза уставившись на него, чувствуя, как уже начинает волноваться. Вдруг Акура отступил от нее на шаг. Смешинки скакали в его глазах пестрыми огоньками, глядя на нее.       — Да, я сказал себе еще при первой нашей встрече: определенно, эта девушка не такая как все остальные. Странно, но она смотрит на меня спокойным ровным взглядом, хотя, может мне все это только мерещится.- Он улыбнулся, как-то шально, почти дико. Потом добавил отступив еще на один шаг: — Ведь, если мне так приятно оказалось прикоснуться к ней, поймав её хрупкое тело в паре метров от земли. То уже вскоре я вообразил, насколько приятнее будет, если она сама прижмется ко мне и запустит свои мягкие руки чуть пониже.       — Засранец.        Акура увернулся от летящей в него ложки и быстро обошел за кресло, продолжив свою речь, как ни в чем не бывало:       — Нет, я, конечно, позже вспомнил и нашу с тобой следующую встречу в парке уже в это время. Такая маленькая и красивая, отчаянно храбрая. Но, тогда я подумал и о том, что, может, это просто результат пятисотлетнего заточения, без благодатного женского общества, но потом это наше совместное падение в страну Ёми… — Он театрально вздохнул и ловко высвободил свой рукав из её цепких пальцев. — О! И все твои последующие глупости, в твоих неудачных попытках спасти меня в человеческом теле… — Акура уклонился от её попытки схватить его за левое ухо, и ловко отгородился от Нанами низеньким столиком. — И, когда ты - тяжелая, как камень, повисла на мне, усердно утягивающая нас двоих на дно реки, с криками, что не умеешь плавать. — Небольшое металлическое блюдо пролетело мимо его рогатой головы и со звоном упало на пол. — Я сказал себе… — Акура так хохотал, что вынужден был то и дело прерывать свою речь, чтобы набрать воздуха в легкие, —… она же просто бездарная неумеха… и в голове у неё совершенно пусто… лицо разве что еще ничего так… ну, если только в качестве прислуги сойдет.       Не глядя по сторонам и себе под ноги, Нанами таки запнулась о какой-то звонкий предмет не малых размеров и от грохота содрогнулся весь первый этаж. Акура успел поймать её, но равновесие все же было потеряно, после чего Нанами тут же поспешно воспользовалась этим, прижав его плечи обеими руками в полу.       — Акура, просто признай, что я понравилась тебе с первого взгляда.        С трудом дыша, он поднял брови.        — Но, разве я… только что… не сказал тебе об этом? — Чужие ладони крепко стискивают талию и спину Нанами, а рот уже требовательно накрывает ее губы. И девушка сдается. Она рада. Рада что он всегда оставался с ней настойчив, терпелив и непоколебим, что глупость ее поборол, её страхи, выстоял и дождался. Она рада.       И новые дни бегут еще быстрее прежнего. Ёкаи снуют мимо Нанами. Одни шепчутся. Другие поклон даже ей отдают, подмазаться пытаются. Акура-оу становится занят своими делами все больше и Нанами в одиночестве тоскует. Она по прежнему еще старается забыть все свои прошлые контакты, оборванные связи с друзьями и подругами, стать белым холстом, на котором можно рисовать мазками его черного цвета, бросать блики стали и багрянца крови. Нанами не жалуется, нет. Но порой сердце ее еще тянется к далекой родине. К тому миру, в котором она родилась, где детский крик ее тонул. К памятным воспоминаниям, к глазам матери, понимающим и любящим. К рукам своей подруги Ами, что любила устраиваться рядом с Нанами на переменах и плести из ее волос на голове косы. Она рвется даже к напускному ворчанию её бывшего хранителя Томоэ. Только вот это прошлое. А она — все еще человек. Была и остается им. Однажды Нанами говорит об этом Акуре. Мужчина долго глядит на нее, а потом целует в лоб и уходит. Девушка знает, он этим недоволен и её не поймет. И тогда она начинает злится, становясь дерганной. Злится до тех пор, пока однажды Акура не приходит к ней поздним вечером и не велит тепло одеваться. И тогда лицо Нанами рассекает эмоциями счастья. Она становится вновь такой легкой и беззаботной, неподдельной, дышащей, истой, такой вдохновенной, с привычным румянцем на щеках.       Им не нужны были в свидетели, когда они явились в мир людей под покровом темной ночи. Лишь свет луны гулял в её волосах. Когда она улыбалась ему так красиво, чуть приподнимая кончики губ, вздергивая нос. А Акура смотрел на нее, не смея отвести глаз. Нанами показала ему привычную дорогу от школы к прежнему дому, рассказывала о своих любимых местах и кафе с мороженым. Она тянула его за руку, уводя все дальше по пустынным темным улицам родного города. Иногда становясь сосредоточенной, хмурой, со сведенными к переносице бровями. В такие минуты она казалась Акуре особенно забавной, и от того столь очаровательной. И мужчина ухмылялся. Хитро и плутовски, заставляя девушку отводить глаза, а щеки её алеть румянцем.       — Ты хочешь вернуться?       Нанами останавливается, опуская взгляд. И ночной ветер приносит молчание и тишину.       — Я не хочу. — Шепчет девушка. И в ее голосе слышится улыбка, ласка всего мира, истая женственность.       Акура улыбается. Почти озорно, почти обаятельно. Ему все еще странно осознавать, что она пошла за ним. Сама. Наверно, это дико — испытывать к ней все то, что с каждым днем все больше теснится за его грудиной, импульсами бьет в мозг. Наверно, это дурно — так бояться за нее, реагировать на каждый шорох в лесной глуши, куда он увел её с городских улиц. Наверно, это неправильно — видеть свет в ее глазах, свет самих звезд и теплоту полуденного солнца. Он и она. Неправильно все это. И когда-то наступит конец. Он знает. Но ему столь хорошо сейчас.       —Ты жалеешь? — Спрашивает ее мужчина вновь так настойчиво, когда одним взмахом руки разводит костер на сложенных ветках. Стволы и кроны деревьев сразу принимают причудливые очертания, искажаются резными фигурами тени. Языки пламени вздымаются ввысь, неистово пляшут в своем танце, поглощая царящие вокруг густые сумерки.       — Нет, я сделала свой выбор, — вот только сердце ее бьется странно, порывисто.       Нанами все напрягается, смотрит в даль от ушедшего города. Ей тяжело за ее решение. За то, что трусливо прячется, за то, что не объяснилась с хранителями, бросила их не сказав ни слова. И Акура видит это. Ему не нужно читать её мыслей, чтобы понять.       — Нанами, — зовет он тихо. И девушка поворачивается, смотрит. А в глазах беспокойство. — Забудь о них, об этом мире.       — Я знаю, но не могу, — отчего-то шепотом отвечает она. — Мне нужно все им объяснить, они поймут меня, простят. Я знаю.       — Нет, — отзывается Акура твердо. — Иди сюда, — снова раздается его голос, слегка хриплый. Мужская ладонь с когтистыми пальцами похлопывает по траве рядом.       — Приглашаешь? — Улыбается Нанами и сразу оказывается рядом. Ее лицо в лунном свете блестит. — Ты — демон, — она смотрит на него снизу вверх. — Я— человек, наполовину бог. Скажи, разве такой союз возможен?       — Я знаю, что я чувствую, Нанами. И, если я это чувствую, значит, возможен. Не сомневайся       — Как думаешь, мы будем сильно за это наказаны? — Тихо спрашивает девушка снова, все еще подняв на него глаза, пока его пальцы касаются ее волос, ласкают локоны, перекатывая меж фалангами.       — Кем?       — Богами.       — Возможно, они уже восстали против меня, но я не думаю, что кому-то из них будет до тебя большое дело, — и голос его прошибает странная, спертая, какая-то лихорадочная интонация. Он ведь хочет защитить её, огородить от всего и любого риска. От дикого мира, от непонимания сородичей, от всей той грязи, в которой её могут извалять. И Нанами это знает. Акура от чего-то ощущается себя загнанным в замкнутое пространство. Но рядом любимое лицо. Глаза ее сияют.       А может, будет правильней уйти от всех и от всего? Как можно дальше. Навсегда. Затаится там, где никто и никогда их не найдет. Оставив себе лишь ее улыбку и тихий смех. Пить ее женскую прелесть по капле, впитывать каждое движение и порывистый вздох. Губ мужчины касается легкая полуулыбка, когда он замечает, как вновь волнительно девушка рядом с ним дышит, как пальцы ее чуть подрагивают, как переполнена она эмоциями и чувствами, когда она глядит на него, как простое желание рождается на ее трепещущих губах.       Нанами не надо просить. Акура и так знает, чего она хочет. И поэтому так порывисто, почти резко обхватывает ее лицо ладонью, прижимается губами к губам. Сталкивая рты, как-то неуклюже, но так горячечно. И Нанами вдруг смеется, пытается его оттолкнуть, давит ладонями на его широкую грудь. И мужчина её выпускает. Волосы у нее растрепались, на лице застывает лукавая улыбка. Она сама тонкими пальцами игриво касается линии его подбородка, а он оставляет мокрый след на ее запястье. И Нанами снова смеется. Тихо, переливчато и так сладко. Хрупкая девочка, неземная, удивительная. Его глазами она видится лишь такой, настолько же прекрасной, насколько несовершенной. Мужской рот вновь прижимается к женскому гораздо мягче и аккуратнее, цедит по капле вкус ее губ, отравленных для него запретной жизнью и дикими чувствами. Ее щеки под его ладонями горят.       Да он готов отдать душу за это. За нее. За свет ее сердца, за радость ее мира, за нее саму. Потому что никогда Акура не встречал существа ярче, наполненнее и чище. Ее изящные пальцы ласкают его подбородок, а он сжимает ее с силой и рьяным чувством, все не выпуская ее рот, так бесстыдно и столь нагло. Нанами сглатывает и шумно дышит, когда упирается лбом куда-то в грудь демона, кажущаяся такой маленькой рядом с ним, по-женски слабой. Губы ее все горят. А женские пальцы находят его ладонь, судорожно сжались, сошлись на знакомом изгибе, как идеально подходящие друг к другу частицы детской головоломки. И замерли, застыли, сцепленным горячим замком. Нанами смотрит на его профиль и представляет, что когда-то у них наверняка будут дети. Мальчик. Это обязательно будет мальчик. Может, даже ни один. Девушка улыбается своим мыслям, открывает глаза и встречается взглядом с мужчиной. У Акуры на губах играет шальная улыбка. Низ живота Нанами сводит. Да, она хочет мальчика с золотыми глазами его отца.

***

      Было самое раннее утро, когда еще утренняя дымка стелется вдоль влажной травы. Не часто Нанами просыпалась в такую рань. Роща вокруг девушки звенела от птичьих голосов. Стайка синиц добывала себе пропитание в дубках слева от нее, и казалось, что совсем неподалеку распевал дрозд. Нанами тихонько поднялась на ноги, чтобы не потревожить Акуру, и даже немного удивилась себе, ведь ни разу раньше она еще не видела, как он спит. Ночной костер едва тлел остатками догорающих углей.       Нанами осмотрелась. Роща вокруг нее кончалась внезапно, на краю невысокого обрыва, не выше человеческого роста. Гонимая любопытством, девушка пробралась дальше, сквозь молодую дубовую поросль, и сразу же шум бегущей воды заглушил все пение птиц. Нанами остановилась на выступе над небольшим потоком, водопадом сбегавшим по зазубренным камням в скалистый каньон с крутыми стенами. Струи с шумным плеском вливались в коричневатые и серебристые водоемы внизу. И Нанами, завороженная видом уселась на краю обрыва, спустив ноги и подставив лицо ласковым лучам утреннего солнца. Над головой её пролетела ворона, преследуемая двумя пташками меньшего размера. Неуклюжее темное тело металось зигзагами из стороны в сторону, стараясь уйти от крохотных пикирующих бомбардировщиков.       Нанами вдруг замерла.       А ведь что бы ей избавить себя от гнетущего чувства вины перед её близкими друзьями, перед Томое, который скорее всего уже долгое время разыскивал её и беспокоился. Чтобы объясниться и извиниться, она может и отправить хотя бы свои талисманы, ведь сейчас она находится в мире людей, и они могут сами найти своих получателей. Возможно, Акура и этого бы ей не одобрил, но, сейчас его рядом не было, и Нанами решила, что хоть на время должна выбросить его из головы, потому что иначе не сумеет сосредоточиться на задуманном деле, и без того, достаточно сложном.       Послания её быстро взлетали вверх, подгоняемые потоками воздуха, скрываясь за высокими кронами деревьев. Оставалось последнее, самое тяжелое, для её главного хранителя. Тяжело вздохнув, Нанами отпустила талисман и он стал стремительно подниматься вверх к остальным, но внезапный сильный порыв ветра вдруг опустил его вниз, и листок зацепился за острые ветки шиповника на противоположном берегу.        Нанами напряженно вздохнула. Она осторожно спустилась к воде с надеждой найти возможность безопасно перебраться на тот, другой берег. Земля под её ногами оказалась крайне неровной, грязной и утыканной камнями. Пройдя дальше, девушка все же убедилась, что ей предстоит двигаться только по воде, ведь другого способа по близости так и не нашлось. Переступая с одного не надёжного камня на другой и балансируя над стремительным потоком.Но Нанами решительно и упрямо пустилась в свой мучительный путь, прикинув, сколько же у нее может быть времени в запасе, пока Акура не успеет проснуться и найти её здесь в таком положении.       Задумавшись, Нанами поскользнулась на первом же камне в потоке и провалилась по колени в ледяную воду, намочив длинную юбку юкаты. Девушка вернулась на берег, как можно выше подоткнула её за пояс и сняла туфли. Сунула их в подоткнутый подол и снова ступила на камень. И с удивлением для себя обнаружила, что если крепко цепляться пальцами ног, то можно перебираться с одного на другой, не оскальзывая. Но складки поднятого подола мешали видеть, куда ставить ногу, и несколько раз Нанами все же оступалась в воду. Ноги замерзли, а стопы так окоченели, что пальцы цеплялись за камни все хуже.       Краткие периоды более или менее удобного шлепанья по этой грязи неглубокого дна, сменялись гораздо более длительными периодами опасного перепрыгивания с камня на камень и Нанами, к своему облегчению, в конце- концов заметила, что ей попросту некогда думать об Акуре. С течением времени её движения превратились в рутинный процесс. Наступить, уцепиться, подождать, оглядеться, выбрать следующий камень. Наступить, уцепиться, подождать… и так далее. Должно быть, Нанами почувствовала себя слишком уверенно или просто устала, потому что под конец почти утратила осторожность. Нога беспомощно соскользнула с ближайшей к ней стороны покрытого слизью камня. Девушка беспорядочно замахала руками, попыталась ступить обратно на тот камень, на котором только что стояла, но равновесие было уже полностью нарушено и она свалилась в воду.       Ручей был не так уж глубок, не выше её колена, но в нем встречались промоины, выдолбленные бегущей водой в камне. И обломок той скалы, на котором закончился её путь, находился как раз на краю такой промоины, и когда девушка неосторожно плюхнулась в воду, то тут же камнем пошла на дно. Ледяная вода залила рот и нос, в ошеломлении она даже не успела вскрикнуть. Серебристые пузырьки воздуха вырвались из её удлиненных рукавов, пролетев мимо лица, поднялись к поверхности. Шелковая ткань промокла насквозь почти мгновенно, и от ледяной воды у Нанами в миг перехватило дыхание.       Девушка тотчас начала пробиваться к поверхности, но намокшая, тяжелая одежда тянула вниз. Нанами отчаянно дергала завязки пояса, но не было никакой надежды распутать их до того, как она потонет. Сейчас ей пришло в голову немало грубых и злобных слов по поводу портных, и всей этой женской моды, бессмысленности длинных юбок и огромных рукавов, пока она бешено брыкалась, пытаясь выпутаться из облепивших ноги складок материи.       Вода была кристально прозрачна. Её пальцы коснулись каменной стены, обросшей темными, блестящими лентами водорослей. Но разум все же победил панику. Внезапно Нанами сообразила, что напрасно теряет силы, пробиваясь таким способом к поверхности. Промоина оказалась не глубже двух или трех метров. Все, что ей нужно, — это расслабиться, опуститься на дно, покрепче упереться ногами и подпрыгнуть. В случае удачи это позволит глотнуть воздуха, и даже, если она снова опустится на дно, то сможет продолжать свои попытки до тех пор, пока не подберется поближе к каменистому краю промоины и не ухватится за него руками.       Само же погружение для Нанами оказалось убийственно медленным. Поскольку она не рвалась к поверхности, юбка всплыла вокруг нее и загородила лицо, девушка её сразу оттолкнула: лицо должно оставаться свободным. Легкие разрывались, перед глазами поплыли черные пятна; и тут она ступила на гладкое дно. Слегка согнула колени, прижала юбку к телу и оттолкнулась изо всех сил. Получилось, но лишь отчасти. В результате её прыжка лицо Нанами показалось над водой, и она успела сделать несколько живительных глотков воздуха, прежде, чем снова опустилась под воду. Но этого было достаточно. Теперь она уже знала, что сможет сделать это еще раз. Нанами прижала руки к бокам, чтобы стать более обтекаемой и быстрее опуститься на дно. Еще разочек, вперед Нанами, подбодрила она себя. Подогни колени, соберись — прыгай!       И девушка вылетела из воды с поднятыми над головой руками. Она заметила какое-то красное пятно: должно быть, рябина склонилась над водой. Может, ей удастся ухватиться за ветку? Но, едва лицо девушки показалось на поверхности, как что-то ухватило её за вытянутую руку. Что-то твердое, теплое и, безусловно, крепкое и сильное. Чья-то рука?! Кашляя и отплевываясь, Нанами вслепую уцепилась за эту руку, слишком обрадованная спасением. Но радовалась она вплоть до той секунды, пока отбросив волосы с глаз не увидела перед собой незнакомое, озабоченное лицо молодого человека. Хотя, вглядевшись в его глаза и верхнюю одежду, что-то натолкнуло её на мысли, что это скорее ёкай, чем один из людей её мира.       — Вы Богиня Земли? Вас все разыскивали, Вам не стоит бояться меня.       Нанами испуганно оглянулась. Акуры в этот раз с ней рядом не было.