Возвращение Кровавого Короля...

      Вкус крови во рту. Металл и соль. И хочется сплюнуть багряный сгусток, да только губы не разомкнуть. Словно запеклись, словно спаялись, не смоченные слюной. И глотка вся высушена будто кратер вулкана. Ей хочется закашляться, исторгнуть из своего горла хриплые звуки, но ничего не получается, даже приоткрыть рот. Девушка слабо шевелится, не размыкая глаз, ощущая тупую, ноющую, жалящую боль в груди. И чей-то голос. Размытый, неясный, обезличенный. Такой далекий. Звуки все отдаляются и отдаляются. И темнота вновь накидывает свое густое, вязкое покрывало на нее.       Когда Нанами приходит в себя во второй раз, то с трудом, но все же разлепляет веки. Потолок над ней серый и выщербленный. В самом углу она видит пыльную паутину. Взгляд зрачка девушки фокусируется на перебирающим лапами-палочками пауке. Еще одно мгновение и до её ушей начинают долетать звуки. Скрип ножек стула о камень. Такой царапающий и вязкий, что хочется сморщиться, вновь далекие голоса и недовольные, шипящие нотки.       — Ты видишь, что ты с ней сделал?! Это все только из-за тебя! — Томоэ поднимает свой голос на тональность. От него веет силой, сталью, почти кровью. — Ты не смог её защитить. Никогда не можешь! И на тебя не прекратят охоту.       — А ты сейчас не многим от меня отличаешься, Брат, — вдруг жёстко усмехается Акура. — Не забывай, ты больше не светлый хранитель и не прислужник Бога. Ты тот же демон, сжигающий синим пламенем себе неугодных. Сколько хранителей ты сегодня прирезал?       — Еще одно слово и я ударю тебя, не стану сдерживаться!       — Да, давай! Схлестнемся вновь! — Глаза Акуры-оу тёмные, они искрят эмоциями, недобрыми, стылыми, пылают огнями.       — Я убью тебя. Снова сдохнешь и в этот раз навсегда. — Шипит лис, и пальцы его ложатся на рукоять катаны. От Акуры этот жест не ускользает. Он лишь сдвигает брови, хмурится. Готовый к его атаке в любой момент.       — Не раньше, чем ты, — отвечает ему мужчина. И воздух меж ними искрит, горячит как раскаленный горн. Ладони обоих зудят. Вот-вот и выхватят сталь. Визжащую, скулящую, уже испившую крови.        И эта схватка станет их последней.        — Хватит, — голос тихий, хриплый, почти срывающийся, — прекратите оба! — Но сила в нём чувствуется.       Нанами чуть склоняется, морщится, когда мужчины сразу оборачиваются к ней. У неё болит все тело. Нанами прячет лицо за спадающими прядями. Мокрые глаза. Акура видит это, не сводя с неё внимательного взгляда. Она замирает в дверях зала подобно белой статуе, высеченной из мрамора. И едва стоит на ногах. Холодная, отчужденная. Но живая.        — Нанами, — Томоэ тут же оказывается перед ней. И его лицо, так часто бывшее бесстрастной и красивой маской, прорезают эмоции. Горькие и болезненные. — Ты не должна была вставать. — Он длинными пальцами едва касается её щеки. И аккуратно подхватывает девушку на руки. Нанами морщится, но обнимает его плечи.       Лис усаживает её на удобное кресло, рядом у высокого окна. Он ведь так испугался тогда за нее. До полного бессилия. До немого крика. Таким никчемным Томоэ себя еще никогда не ощущал. И черные, панические эмоции заискрили на кончиках его пальцев, на самом острие демонических ногтей. Он ничего не мог тогда сделать. Просто ничего. Ничего… Лишь чувствовал это давление в горле. Горькое и вязкое. Руки тряслись страшно. И он просто стоял, дышал и слышал бешеный стук сердца за грудиной. И внутри — снова пустота. Словно его накрыло колпаком. И соленая влага по лицу. Но мужчины ведь не плачут, так, кажется, говорят? Бред, стереотипы. Мужчины плачут, воют как раненые волки. Томоэ грудь рвало лютое чувство. Ярость. Злоба. Едкая ненависть. Это все треклятая война, долбаный Такехая, все эти суки и Акура-оу вместе с ними. Ему хотелось убить кого-нибудь. Задушить. Нанами была такой хрупкой и тонкой, женственной и очаровательной. Такой беззащитной. Он боялся к ней прикасаться, а теперь ее просто не было. Какие же твари, просто бляди.       — Акура-оу, — голос Томоэ был тихий, чуть хриплый. Огненный демон поднимает взгляд. — На её месте должен был быть ты. — Лис говорит это так бездушно. — Почему ты всегда выживаешь? — Злой, жестокий вопрос, порожденный сумасшедшей болью внутри. — Почему ты такой живучий, а? Почему ты всегда вмешиваешься? Разве она хоть чем то это заслужила? Хочешь отомстить? Мсти мне!        Томоэ видел, как были напряжены мышцы Брата, будто сухожилия лопались под его кожей. Его словно ломало, трогало каждый орган, шевелило каждую кость в теле. И он так до последнего отказывался смиряться. Будто сумасшедший вновь и вновь вдыхал свои жизненные силы в её тело. Практически заставляя её вернуться с иного мира. И вот теперь они здесь. В замке Короля на самой высокой горе иного мира. В месте, укрытом непроглядной магией. Оба ждавшие лишь одного.       — Ты как? — Спрашивает Томоэ, приседая перед девушкой. И взгляд его цепляет кровавое пятно на светлом вязаном свитере.       Акура смотрит за спину Лису, на неё, сидящую словно бездумно. У Нанами дрожат пальцы. Он видит это даже отсюда. И глаза её большие полнятся брызгами хрусталя, соленой поволокой. Акура мягко улыбается ей, так ласково, но Нанами прячет взгляд. И он молча наблюдает, как Лис стирает влагу с её щёк. Как Нанами смотрит на Томоэ несколько долгих секунд. В самые глаза. И вдруг резко опускает голову. Плечи её вздрагивают. Она плачет от боли и пережитого ужаса, опускает голову, явно стремясь скрыть эмоции, искажающие черты её лица. И Акура смотрит на девушку с горечью, не смея подойти. Да, так верно, пусть его наказание будет таким. Лис ведь прав. Это он виноват в том, что с ней случилось, признаёт. И готов казнить себя за это. Не уберег, не защитил. Не смог.       — Хватит, — шепчет серебристый лис. — Я забираю тебя.       Акура, стоящий неподалеку, лишь ведёт головой. Наверное, стоило этого ожидать.       — С чего ты решил, что я позволю? — Голос демона гневный и звонкий, наполненный стылыми эмоциями ярости. Нет, все-таки он не может позволить себе так просто сдаться. Томоэ чувствует, как Акура делает шаг к нему.       — Ты не указ мне, — Лис встает на ноги, едва ведет шеей и оборачивается к Брату, выставляя вперед клинок. Акуру это едва забавляет. Он чуть улыбается. Почти обаятельно, но в этом обаянии опасная сила. — Я спас твою шкуру.        — Не мою, — усмехается Акура — Ты спасал её, как и я.       И они оба знают, что это правда. Томоэ бы не справился в одиночку против всего пантеона Богов. Весь этот договор с Икусагами лишь лживая фикция, А Лис осознал это слишком поздно. И какой итог?        — Я забираю её. — Знаменитый демон Томоэ. Равный брат Кровавого Короля. И тон у него повелительный, и стать во всей фигуре царская. Высокий. Широкоплечий.       Акура горько усмехается. Серебристый лис. Всегда правильный и такой благородный. Возможно, действительно ей будет лучше с ним. Нанами тут же вскидывает глаза. Они полнятся брызгами хрусталя, соленой поволокой. Томоэ что-то говорит ей, вновь приседая перед девушкой, так тихо, но настойчиво. Акура не слышит. Он кривится и отводит взгляд. Просто чтобы не видеть, как она принимает чужую заботу, чужую ласку, чужое тепло. Теперь для него всё заказано. Он проиграл. Стоит смириться. И чем раньше, тем будет лучше.        — Нет! — Нанами повышает голос, и Акура снова поворачивает голову.       — Лис, отойди, — рычит он.       — Не вмешивайся, — огрызается бывший хранитель.        — Да прекратите вы оба! — Нанами подскакивает, выпрямляется, резко и порывисто, и тут же морщится. Ей больно от лишних движений, материя трется о еще открытую рану, тревожит поврежденную плоть. — Прекратите, — надрывно шепчет она, — пожалуйста, прекратите— уже просит. Томоэ опускает голову. И Акуру режет ножом по сердцу. Он замолкает, сцепив зубы.       Повисает тишина. Девушка снова аккуратно садится в кресло.       — Это твое окончательное решение? — Тихо спрашивает Томоэ.       Нанами закусывает губу, а потом кивает. Акура хмурится. Что происходит? А она поднимает глаза, смотрит прямо на него.       — И вразумить мне тебя не удастся? — снова лис. Да чтоб ему пусто было!       — Если только силой, — как-то горько хмыкает она.       — Я не посмею, — говорит бывший хранитель. — Ты знаешь это, Нанами.       Акура смотрит на них озадаченно. А она снова смотрит на него. Вот её губы едва дергаются, косо, криво. То ли улыбка, то ли усмешка. Но глаза у Нанами ласковые, словно прозрачные. А Акура знает — соленые.        — Ладно. Хорошо. — Томоэ говорит с паузами, какими-то странными расстановками. Отворачивается, отходит на пару шагов. Акура замечает, как он сжимает и разжимает кулаки — справляется с эмоциями. Что происходит?       — Подойдешь ко мне? — Тихо спрашивает Нанами, и мужчина делает шаг.       И когда Акура ровняется с ней, девушка действительно улыбается. У неё такие глубокие глаза. Красивые. Волосы отливаются, блестят в свете факелов оттенками поздней осени. Кожа у неё белая, молочная. Акура смотрит на неё сверху вниз, стоя перед ней. Он протягивает руку, когтистыми пальцами убирает её длинные пряди, аккуратно берет за подбородок, вынуждая Нанами поднять глаза.       — Сильно болит? — Произносит и сам понимает, что чуть ли не яростно рычит эти слова, что голос его вибрирует чёрными эмоциями.       — Уже терпимо, — отзывается она и почему-то прячет глаза.       — Ты простишь меня? — Вдруг так порывисто спрашивает Акура и прикасается подушечками пальцев к её коже, проходит фалангами по бледной щеке, спускается ниже, на её шею, где бьётся голубая жилка. Он видит, как она шумно втягивает воздух, и горло её рельефно выступает под кожей. Акура приседает перед ней. Мужская ладонь неотрывно спускается ниже, пальцами ласкает её ключицы, острые, фигурные, красивые. Он проводит по ткани свитера, плотно покрывающей её грудь, по тому месту, где её тело пронзила холодная стрела Икусагами и где теперь осталось рдяное пятно багряной крови.       Нанами закусывает губу, часто моргает, перехватывает его запястье, сжимает, подносит к лицу и прижимается ртом к его раскрытой ладони. Губы у неё мягкие, теплые и влажные.       — Я хочу остаться с тобой, — говорит она, прижимаясь щекой к его руке и смотря на него солеными глазами, снизу вверх, едва шмыгая носом.       Акура на мгновение немеет. Глядит на неё так недоверчиво, словно ослышался, словно захотел поверить в то, чего нет. Иллюзия, мираж, фантом. Но Нанами все прижимается к его руке. И он чувствует влагу на своих пальцах. Она грустно улыбается, а он выдыхает.       — Не шутишь?       — Нет, конечно. — Нанами качает головой и выпускает его руку, чтобы тут же почувствовать его ладони на своём лице. И смотрит так счастливо. Действительно счастливо. Акура прижимается к её губам своим ртом. Порывисто, быстро, словно стараясь урвать каждое мгновение, вновь наполняя её своей исцеляющей энергией. От которой у девушки кружится голова. Но она накрывает его ладони своими, ласкает. Тихо улыбается. — Там же Томое, — шепчет Нанами в губы мужчине.       — Да плевать мне на него, — но все же Акура нехотя отстраняется от неё.       Томоэ, высокий, статный, стройный, с белокипенными волосами, стоит и смотрит куда-то вдаль, в окно. Линия плеч у него напряженная. Он поворачивается. И его взгляд застывает на Нанами, сидящей почти прямо. Её пальцы сжимают предплечья Акуры-оу, преклонившего перед ней свое колено. Наверное, Лису не нравится на это смотреть. Но на Брата он глядит уже едва снисходительно, как-то уже иначе.       Девушка улыбается. Смотрит странными, сияющими глазами, а потом делает простое движение. И когда она встает, прижимается к своему бывшему хранителю, обнимает его, Томое ощущает всю хрупкость её фигуры, тепло живой плоти. Она еще такая юная, такая порывистая.       — Спасибо, — шепчет Нанами и улыбается.       — Будь счастлива, — отзывается мужчина, а потом смотрит на Акуру. — Береги её.       Томоэ уходит, скрываясь в пламени искр. Он бы никогда не поверил, если бы сам не стал свидетелем. Вот так оно бывает. Наверное, не стоило вести себя как сентиментальный глупец, оставляя их, но иначе поступить с ней он просто не смог.       Акура обнимает Нанами со спины, откидывает её волосы на одно плечо и быстро прикасается губами к шее. Его теплое дыхание кажется ей горячим, обжигает кожу. И по телу девушки пробегают мурашки, Нанами невольно сжимается от такого контраста.       — Какая ты холодная.       На плечи её ложится чёрный плащ, хранящий тепло его тела, перья начинают щекотать женские щёки. Акура руками обхватывает её за талию и уносит девушку ближе к полыхающему ярким пламенем камину. Её руки путаются в длинных рукавах свисающих с запястий, и Нанами негромко смеется от своей неловкости. Акура усаживает её на татами, поближе к огню, садится рядом. Но Нанами вновь тянет к нему руки, забирается на колени, обхватывая торс демона ногами. Ладонями Акура сжал ступни на её ногах за своей спиной. Нанами зарывает руки к нему под огненные волосы, добираясь до шеи. И когда её холодные ладони касаются его горячей кожи, мужчина чуть заметно вздрагивает. Нанами снова тихо смеется и утыкается холодным носом ему в шею.       И только они вдвоем. Он и она. Да треск горящего дерева.       — Акура, мне было так страшно.       И мужчина чувствует, как в груди его вновь начинает что-то давить. Словно не хватает воздуха, словно он потяжелел. Он видел, как ее прекрасные черты снова исказились странным, даже несколько болезненным выражением. А в мозг, в подкорку сознания нестройным рядком уже протекает смысл её простых слов, облаченных в звуки.       — Очень страшно, — вторит она, и Акура замирает. Нанами не смотрит на него больше, взор ее теперь обращен к озаренному ярким светом камину. тНо она чувствует, как его глаза, янтарно-золотистые глаза въедаются в нее фигуру. — Что будет с нами дальше? — Шепчет девушка, а у самой глаза влажные, отсутствующие и такие огромные. — Тогда, в том храме, когда ты упал без движения, — и Акура дергается, напрягая линию плеч, сжимая челюсть. — У меня сердце чуть не разорвалось, — шепчет Нанами. И щекой чувствует мужскую ладонь, мягкую, ласковую, такую жаркую. Акура тянется к ней, близко так, что она ощущает его дыхание на своих волосах. Пока он стирает влагу с ее щек. — Мне страшно, я не хочу чтобы это все повторилось, — хриплым голосом выговаривает Нанами, а он ее целует.       Губы у него теплые, а на языке вкус ее соленых слез. Нанами всхлипывает по-женски, и этого хватает, чтобы прижать ее к твердому телу. И она подчинится, запустит длинные пальцы в гриву его красных и густых волос, губами прижмётся теснее. Это ведь неправильно. Бог и демон, ёкай и человек. Это все так паскудно неправильно. Но Акура целует ее с жадностью, жаром и страстью. И Нанами ведет кончиками пальцев по его скулам, а поцелуй до искр из глаз.       — Я всегда буду рядом, — раздается голос над самым ее ухом. - Приду за тобой куда угодно.       И звучит он столь уверенно, что ей трудно не поверить. Сложно вообще не верить в этого мужчину, идущего по жизни с невозмутимой самоуверенностью, зреющей в глубине сердца. Нанами опускает голову, отрываясь от его рта, утыкается макушкой в мужскую грудь, а его широкая ладонь давит на ее затылок, гладит волосы.