Дневник заданий

Слава отламывает несколько долек маленького приторно-сладкого мандарина, сразу же отправляя их в рот. Небольшие капли сока стекают по подбородку, и Слава проводит большим пальцем по коже, собирая влагу, тянется к лицу Феди. Сначала ведет по нижней губе, а после проталкивает кончик пальца в рот и мягким размашистым движением размазывает по горячему языку сок, запуская пальцы глубже. Федя стонет от покалывающего ощущения, от резкого контраста сладости, и подается к Славе, обхватывая его палец губами — посасывает кожу, чуть прикусывает фаланги. Карелин не сдерживается и проталкивает еще один палец в рот. Тепло, мягко и мокро — «пизда, а не рот» — только это на уме у Славы, когда он проскальзывает под язык, очерчивает щеки изнутри, мягко проводит по деснам. Он еле отрывается, с громким влажным хлюпаньем вытаскивает пальцы, а после переводит взгляд на безпраздничное настроение стен. — Чувак, ты вообще знаешь, что сегодня тридцать первое и как бы пора уже хоть петлю из мишуры повесить на люстру. И это я еще не говорю о том, что у тебя нет нормальной елки. Какой-то ебаный новый год у нас получается, — он все говорит и говорит, а Букер лишь часто моргает, стараясь снять наваждение. Слава пришел праздновать к нему новый год. Серьезно? Что? Букер действительно думал, что просто съест свои неплохо для любителя-холостяка приготовленные салатики с курицей, полистает ленту вк, ответит на сообщения в твиттере и пойдет спать. Маленькая настоящая елка совсем не прибавляла новогоднего настроения, а обвешивать дом всякой хренью… только убираться больше потом. — Ты, — начинает Федя и сразу запинается и нервно прикусывает губу, — ты хочешь со мной нарядить дом? У него глаза щенка, которого привели к его первому в жизни снегу — восторг, страх непонятного и неизведанного, счастье — все мешается в этом взгляде. Слава лишь приподнимает бровь, недолго смотрит на Букера и изрекает свое извечное «Окей», пожимая плечами. Федя лезет на антресоль за красной громадной коробкой с якобы золотыми узорами, из которой торчит разноцветная мишура, а на дне покоятся старые стеклянные игрушки. Слава вертит светло-голубые шары, сделанные под джинсу, и чуть посмеивается, складывая их обратно в коробку. Они украшают все что можно, но по отдельности — Слава считет, что лучше они будут наряжать разные комнаты, но в проходах и в коридоре они то и дело сталкиваются, цепляясь друг за друга то ногами, то локтями. Прикосновения теплые, мягкие, и Феде хочется сохранить этот момент в памяти надолго. И в будущем, когда он опять будет исполнять хуйню, которую придумал Слава, можно будет пересматривать этот момент и думать, что всё могло получиться иначе. Иногда Букер думает, что уж слишком похож на жертв домашнего насилия, которые постоянно оправдываются «да я сама виновата, это просто я довела», ибо в такие моменты он действительно до дрожи в коленках боится сделать что-то не так, вывести из себя и каким-нибудь неосторожным, случайным действием или взглядом обидеть Карелина. Хоть он и понимает, что Славик — не маленький мальчик, который распускает сопли из-за каждого грубого словечка. Но все же некий страх все еще сковывает его в такие моменты. Слава громко щелкает переключателем в гостиной, и комната озаряется лишь моргающими разноцветными огоньками гирлянды. Федя бросает взгляд на часы — еще полтора часа до нового года. Он неловко переминается с ноги на ногу, не торопясь заходить в комнату, стоит в проходе. Карелин ему машет рукой, призывая подойти ближе. На негнущихся ногах и с каким-то грустным вздохом Федя тихо плетется к Славе, вставая к нему чуть ли не впритык. Карелин скользит руками по его телу и просто сжимает в объятьях. Пока Букер не знает, куда деть руки, вроде устраивая пальцы на талии, Слава резко отстраняется, чересчур мягко перехватывает руки и заводит их ему за спину. Цепляет пальцами одной руки запястья, а второй рукой чем-то колким стягивает руки, продолжая пристально смотреть Феде в глаза. Потом чуть прикрывает веки, наблюдая из-под ресниц, приподнимается, трется щекой о щетину, прижимается ближе. В голове Феди жутким разноцветным всполохом перебираются мысли, проскальзывают какие-то непонятные отрывки, а чувства переполняют. Он совсем потерян в пространстве и времени и просто пытается понять, что опять нашло на Славу. В это время Карелин поворачивает его к себе спиной, пальцами цепляясь за футболку, а после хватает за загривок, придерживая его расслабленное тело второй рукой, и толкает на кровать, лицом вдавливая в жестковатую ткань. Быстро щелкает пряжка джинс и Слава неаккуратно стаскивает их с Феди, который может разве что крутить головой и пытаться унять дрожь и головокружение. Слава давит ладонями, проводя по животу, двигаясь размашисто и грубо, царапает соски и поглаживанием проходится по лобку. После он стягивает с Букера и боксеры, висевшие на худых бедрах, мягко обхватывает член, двигаясь слишком медленно и слишком плавно. Непривычно-приятные, слишком тягучие и сладкие ощущения растворяют, и у Феди голова идет кругом от этих резких перепадов. Слава цепляет со столика темно-голубую смазку, недолго вертит ее в руках, а после прижимается губами к чувствительному местечку на шее и шепчет «Подожди недолго, я сейчас». Слышится скрип кровати, и Слава ненадолго уходит из зоны видимости и слышимости Феди. Руки уже чуть неприятно затекли, гирлянда, а это была именно она, туго давит на кожу, и кончики пальцев немеют. Благо, Карелин недолго возится и приходит из коридора, по пути надевая себе на пальцы светло-голубые медицинские перчатки. Они плотно обтягивают кожу и Федя шумно сглатывает, уже подозревая, что Слава планирует делать. Карелин задирает футболку Букера, а после шершавыми пальцами ведет по позвоночнику, чуть поглаживая кожу. Федя ластится, пытается приподняться, хоть как-то приблизиться к пальцам, но Слава давит ладонью и прижимает его к кровати. В голове ни единой мысли, и Федя просто поддается, оставаясь лежать на месте, лишь судорожно сжимает руки в кулаки. Слава чуть расслабляет тугие пластиковые цветные нити и движется ниже, коленом раздвигая ноги Букера. Он вновь хватает смазку, на этот раз выдавливая ее на пальцы, и мягкими поглаживающими движениями смазывает Федю. Сначала лишь поверхностно, будто дразня, но потом добавляет первый палец, и Букер постанывает, прикусывая губу. Перчатки причиняют некий дискомфорт, но мысль о том, что Слава сейчас двигается в нем своими тонкими пальцами, сводит с ума. Он толкается мягко, осторожно, аккуратно проталкивает фаланги, разводит пальцы внутри Феди, и вся эта нежность пьянит не хуже любого алкоголя. Слава предельно нежен, но все же, когда в Федю въезжают три пальца, он болезненно стонет и подается назад, зажмуривая глаза. Хлюпающие, влажные звуки наполняют комнату, и Карелин мягко выцеловывает место около копчика, ведет языком, отвлекая, и одновременно с этим разрабатывает Букера. Слава покачивает головой и вновь разводит пальцами внутри, чувствуя, что Федя уже достаточно расслабленный. На мгновение он их вынимает и тянется к полу и лежащим пакетам рядом с диваном. Карелин подтягивается обратно, бросая шуршащую сетку на диван и проталкивает в Букера что-то неприятно-непривычно холодное и крупное. — Блядь, — шипит Федя, изгибаясь и всячески пытаясь отодвинуться от Славы, но тот крепко удерживает, давит своим телом, прижимаясь ближе. — Это пиздец больн… — слова тонут в невнятном стоне, и Букер сильнее хватается за пластиковую веревку, больно выкручивая руки. Слава льет смазку на ягодицы, проталкивает пальцы внутрь, еще раз смазывая изнутри, ведет по кожице мандарина, глубже вталкивая его в Федю. «Да что-то за ебанат…» — даже в голове мысли мешаются в непонятную кашу, и Букер просто стонет, забывая обо всем. Видимо, на какой-то миг он теряет сознание, ибо Слава проталкивает в него уже второй фрукт и льет чем-то липким на кожу. Запах шампанского вперемешку с чувствами и ощущениями пьянит слишком быстро, а то, что по его коже Карелин ведет горячим языком, вылизывая его, только усугубляет наслаждение. Слава цепляет незатянутый кусок веревки и перебрасывает его через бедра Феди так, что трос поверх обхватывает его истекающий смазкой член, плотно прижимает к худому, плоскому животу. Букер жмурится от боли и удовольствия и кончает. От сильного трения пластика, от шершавого жаркого языка Славы и от ощущения распирающей наполненности. Слишком тесно, слишком горячо, слишком возбуждающе и Федя изливается себе на живот, забрызгивая диван. Слава громко и быстро дышит, трется между бедер истекающим членом. Несмотря на сильное возбуждение, он обходит Букера и цепляет его за волосы, чуть приподнимая голову. Карелин легко толкается в мягкий, влажный, расслабленный рот и сразу начинает двигаться, толкаясь бедрами, пытаясь достигнуть разрядки. Федя лишь елозит языком по головке, пытаясь вылизывать член, правда в голове все путается от оргазма, а перед глазами пляшут яркие пятна, поэтому сосредоточиться все никак не получается. Несмотря на это, Слава быстро кончает, прижимая Букера за волосы к себе, насаживая на член. Сперма течет тонкой струйкой по подбородку, и Карелин заворожено наблюдает, как Федя машинально ее проглатывает. — С новым, блять, годом. — За окном искрится и грохочет яркий салют. — С Новым годом.