Cyberbully Mom Club – i'm tired and i hate this song (2:23)
Не так уж и сильно я люблю гулять один. С недавних пор, как вы уже поняли. Вечером того дня, когда мне объявили войну бунтари, я вернулся домой поздно, где-то в девятом часу. Мое поведение возмутило бабушку. Ну, а что еще от нее можно было ожидать? Она не приемлет иного поведения своего внука. «Молодой человек, что с твоими волосами?», – спросила она таким тоном, словно я лысым пришел и голым. Знаете, я снова соврал с три короба. Чего удивляться, все школьники врут, даже отличники! Иногда мне кажется, что она все знает наперед, но лишь делает вид и притворяется, что мне удалось ее провести. Я рассказал ей, как по глупой случайности вляпался в жвачку. В такой огромный ком розовой жевательной резинки, и поэтому мне пришлось так неаккуратно и быстро срезать волосы на затылке, пока она не спутала все остальные пряди… Ну, логично? Зато меня пронесло. На следующий день, прямо с утра, Ханна дала мне денег на парикмахерскую. После стрижки я взял в толк, что почти все парикмахеры не заморачиваются на счет того, как стричь детей. По их мнению, со стороны «мастера» главное, чтобы ребенку волосы в глаза не лезли, а то, что какая-то прядь короче другой или длиннее – это отнюдь не страшно. Он ведь простой школьник, не все ли равно? Вот так случилось и со мной. Подстригли меня убого. Обкорнали по самое не хочу, и теперь я выглядел подстрелышем. Спереди висели лохмы, которые даже за ухо нельзя было заправить, а сзади все было выбрито чуть ли не под самую макушку. Теперь-то я точно мог назвать себя уродом. Потому что я стал походить на каждого второго школьника в этом городке. Ждать, пока отрастут волосы, придется долго, может, к тому времени я успею состариться или погибнуть от руки бриолинщиков, что точат на меня зубы. А зубы они точили, клянусь вам. С новой школьной недели жизнь моя превратилась в кошмар. Мне не было продыху даже в общей раздевалке и столовой. Столько раз я себе обещал смотреть под ноги и без толку. Третий раз по счету я спотыкался на подножке и летел пузом на свой поднос или получал отличный бросок фасолевой лепешкой в спину. На меня выливали йогурты и соки, брызгали ссаными тряпками, даже кидали скуренные бычки. Дикий ловил меня у шкафчиков, в школьной библиотеке, на поле, в мужской раздевалке, в роще и по пути домой. Куроо Тетсуро стало слишком много в моей жизни. Так не положено, правда? – Эй, неудачник, хочешь, еще раз подстригу? – с другого столика школьной столовой крикнул Дикий. – Да-да, я и ребята поможем тебе, – подпевал, словно гиена в стае, Кагеяма Тобио. Шоё от этих слов бледнел с каждой секундой, точно бриолинщики обращались именно к нему. – Просто ешь и не обращай на них внимания, – ответил как можно спокойней Кенма, всовывая ложку с едой себе за щеку. Кормили в школьной столовой так себе, но большее отвращение вызывала кукурузная каша с кусочками плавленого сыра. Да где они такое дерьмо-то брали? – А я говорил тебе, что не следовало соваться к ним с разговорами, – Шоё ткнул в свои губы трубочкой от сока. – Мне следовало бегать от Дикого до самого выпуска? Как это низко. Вот ты, бегун, мог бы и носиться, а мои легкие как у курильщика, хоть я и не курил никогда, – раздосадовано заговорил Кенма. – Теперь у него в заложниках не только твои часы, но и ты сам. – Чепуха. Меня не повесили на шею в качестве трофея. – Это пока! – Перестань тут нагнетать. Любую книжку открой, все поймешь. В каждом рассказе у главного героя есть недоброжелатель. И чем больше герой противостоит своему врагу – тем сильнее становится, – выдав все козыри, Кенма самодовольно хмыкнул себе под нос, точно был убежден в своей правоте. Хината чуть не подавился картошкой от внезапного порыва смеха. В эту секунду Кенма врубился, что его определенно бесит смех Хинаты Шоё, шустрого бегуна из 9 В. Да-да, именно бесит. Почему же к нему не прицепились стервятники? Он же бок о бок учился в одном классе с Яку Мориске! – Ну и что смешного? – спросил Козуме, скептически взглянув на друга. – Так книги – это тебе не бесплатные инструкции. Они тебя не научат правильно бегать! – Не научат правильно бегать, так научат, как правильно сбегать от своих врагов, – он сердито сминает пачку из-под ежевичного сока. – Большая разница. Кенма слышит, как на другом конце столовой смеются пятеро стервятников. Кенма не глядя может отличить смех Дикого от остальных. Из тысячи смеющихся голосов он узнает смех Куроо Тетсуро. Клиника. Ни один день не обходился без стычки с Диким. У него язык без костей, Кенма раскусил его на раз-два. Но этот враг обладал необъяснимым и тонким шармом, вот хоть убейтесь все. Даже к таким «грязилам» клеилась и тянулась половина отличниц из средних и старших классов. Ну и что они в нем нашли? Одуревший от власти сопляк, с кучкой спутанного вороньего гнезда на башке, у которого пальцы веером. А еще поддержка бунтарей северной части города, свои люди среди выпускников и десятки шестерок по школе и в округе… Ну, да, Дикий хорошо устроился. Наверное, ему можно равняться на Клинта Иствуда по крутости. А Кенме Козуме нет. Но только пока что Кенма не видел в нем ничего крутого, все, что делал Дикий – паразитировал на других, гнул свою линию и портил жизнь горожанам городка Олдхиллз. А еще хреново стриг волосы, дебил. – Неудачник, съешь-ка вот это. В спину Кенме прилетел кусок вымоченного в чае кекса. Пятно от заварки сто процентов останется на светлой рубашке, и черта с два отстираешь. Кенма почувствовал, как горячий «плевок» влепился меж лопаток. Гадство. Чуть ли не вся школьная столовая потешалась над выходкой Дикого. Банда бунтарей ржала в голосину, казалось, что их смех можно было услышать на другом берегу городка. «Да как же». Положив использованный поднос в общую грязную стопку, Кенма даже не обернулся на банду Дикого. Он покрепче сжал почтальонку и вышел из столовой, вслед за Шоё, оставляя позади себя неугомонный смех школьников. Кенма думал, как бы сейчас было хорошо написать целую главу! А потом прочесть Шоё и послушать его вопли восторга. Они шли по цветущей аллее, пили газировку и считали серые предметы. Оказалось, что сегодня их гораздо больше, чем было осенью. – Давно хотел у тебя спросить, – сменил быстро тему Шоё. – Что именно? – Ты давно пишешь? – Не так уж и давно. Год-два назад. Поначалу я просто дурачился с рифмой, потом перешел на текст с рефлексией. – Ого, – опрокинув досуха банку с колой, Хината ее разом сжал в кулаке. – Твои предки не одобрили, да? – Ага. Но это к лучшему, что я уехал от них, – вяло проговорил Козуме. – Могу писать что хочу, не переживая на счет чужого мнения. – Но бабушка, разве она не против? – Не знаю, я не говорил ей. Она думает, что это относится к урокам. – Значит, если она узнает, что ты пишешь о зомби и кишках, то… – Лучше не спрашивай, я буду до конца верить, что она никогда не узнает. Ханна бы скептически отнеслась к моему занятию. Ну, как бы вам сказать, она была бы не в восторге оттого, что я пишу. Возможна такая вероятность как приступ слабого сердца. Тут вы должны были уловить щепотку сарказма. Нет, сердце у бабушки крепкое, не зря же она пережила войну. Думаю, я бы не смог ей открыться до конца. И вообще, все мои попытки быть искренним с ней походили бы на то, как ребенок пытается открыть подарок, который запечатан десятью оберточными бумажками. Стоит ему разорвать одну – как под ней новая обертка, потом еще одна, и так до бесконечности. Вот я так бы открывался перед людьми. Однако Шоё был невероятным исключением. Стоило мне ответить ему в школьной столовой, как на моем счету целых… один друг. Лев пришвартовался к нам случайно. Мы однажды помогли ему отбиться от стаи собак. Было страшно, признаюсь, сверкать пятками от раскрытых пастей, но теперь я понимаю, что те псы напомнили мне теперешнюю банду Дикого.***
В конце апреля мне разбили очки. Ну и славно! Очки были уродские и давили на переносицу, я даже не пожалел, что наконец смог от них избавиться, не без посторонней помощи. – Ты такой смелый, потому что живешь как зализанный мальчик? – задал вопрос Дикий, прихватывая за грудки Кенму. Кенма не уловил суть фразы: «зализанный мальчик», он ведь не занимал позицию преппи-боя, он не относился к пижонам. Кагеяма и Сугуру стояли позади, около коробок со спортивным инвентарем. Урок физкультуры подходил к концу, Кенма буквально на пару минут отпросился у тренера, чтобы промочить горло. Жара стояла невыносимая, будто апрель решил, что он июнь. Но его каким-то образом затянули в подсобку. Дело у Дикого было простым: не понравилось то, как ему ответил Козуме. – Пусти меня, – Кенма вжался в обшарпанную стену, начиная сопротивляться. – Нет, давай мы тебе еще что-нибудь подрежем, тебе ведь понравилось в прошлый раз? Когда тебя вот так вот держат хулиганы с серьезными намерениями, то особо и не поговоришь. Нет ни тем, ни аргументов, которыми бы ты поиграл, дабы отвлечь чужое внимание и слинять поскорей. Но Кенма не мог противостоять Дикому, он был в десять, нет, в сотни раз сильнее его физически, а вот в другом плане стоило бы попробовать. Кенма обратил внимание на наручные часы, что бесцеремонно присвоил себе Тетсуро после весенних каникул. Гад. Говнюк. Бестолковый. Грязер! – Отпусти меня, грязер, – сказал вдруг Кенма, зная, как на них действует это слово. Пижоны частенько выкрикивали из машин, да на улице им в след: «грязь!», эффект такой, как красная тряпка для быка. Дикий припустил смешок. Очевидно же, что он забавлялся. – Тебя что, жизнь ничему не учит? – Жизнь учит, а вот ты – нет, – Кенма сам себе удивлялся, откуда у него было столько храбрости в данный момент. Может, потому что они находились на территории школы? – Кончай его уже и пошли, – выплюнул небрежно Кагеяма, сунув руки в карманы джинсовой куртки. Почувствовав, как жар от кулаков Куроо перестал исходить, Кенма выпрямился. Он отпустил его, расправил театрально ладонями помятые складки футболки на плечах Кенмы. А потом с размаху впечатал ему кулаком по щеке, отчего очки с большими стеклами слетели с переносицы и упали на пол, а сам Кенма потихоньку сполз по стеночке, придерживая горящую скулу. Ее так свело, будто ему показалось, как внутри покрошились зубы. Больно, блин. Опять. – Походишь без этого дерьма на своем лице. Слепой крот. Дикий смачно наступил ботинком на очки, не оставив от них и мокрого места. Кенма представил себя на их месте, все почти то же самое, от него понемножку отрывали кусочек за кусочком, и скоро будет нечего отрывать. Но сдаваться нельзя. Только не таким говнюкам как банда Дикого. Несмотря на все унижения и издевки, которыми его награждала каждый день банда Дикого, Кенма продолжал печатать. Идея о том, чтобы разгромить камнем или битой печатную машинку, потеряла всякий смысл. Целых тридцать три страницы рукописи аккуратным блоком лежали в выдвижной тумбочке его письменного стола. Каждый вечер он перечитывал страницы вслух и помечал карандашом то, что на его взгляд можно было бы исправить и заново перепечатать. Будка на заднем дворе все так же пустовала. В доме пахло бабушкиными духами, удобрениями и цветущей геранью. Отвратительно. Это не то место, где бы он мог читать изо дня в день и концентрироваться на работе. Кенма подумал, что было бы не плохо найти такое место, где его никто не потревожит, где не будет поганой ухмылки Дикого… Да, точно, водонапорная башня с разграбленной фермой, около железной дороги, что тянется через поле. На следующих выходных Кенма прихватит с собой Шоё, новые страницы текста, и они вместе отправятся на север.***
RY X - Salt
В старом шумном городе, откуда Кенма был родом, весна пролетала почти незаметно, да и ему казалось, что природе было не по плечу справиться с шумом машин, с гарью и толпами людей. Здесь, в Олдхиллз, цветение началось под конец апреля. Некогда голые несчастные деревца набросили на себя шелковые накидки из молодых зеленых листочков, персиковые и грушевые деревья облачились ярко-белыми гроздями цветов, а дикие вишни сверкали на весеннем солнце розовато-красными лепестками. У дорожных обочин и вечно плывущих тротуаров от затяжных дождей пробилась сочная изумрудная травка. Воздух был чистым и свежим. Такая смена времен года Кенме очень нравилась. Дозволено растянуть удовольствие, еще не раз прийти на любимое место, чтобы взглянуть, как меняется ландшафт. Кенма и Шоё сидели на досках, поверх пачек гнилого сена в раскрытом настежь сарае. Место брошенное и разграбленное, даже с несчастного комбайна сняли последние колеса и стекла. – Как думаешь, стоит переписать последний лист? – Не-а. Все там в порядке. – Тебе интересно? – А по мне не скажешь разве? Хината одним движением стащил с себя мастерку. – Но читателю в целом может не понравиться то, что Джонни укусили, – пробубнил Кенма. – И что? Больше драмы! А вдруг они найдут лекарство, тогда Джонни можно будет спасти. – Лекарство в зомби-апокалипсисах – редкое явление, – Кенма отложил свежие напечатанные листки в сторонку и положил на них камешек, чтобы не улетели от порыва теплого ветра. – А у тебя будет, – Шоё глянул на задумчивого друга. – Тот тип, что появился в прошлой главе, он весь такой распальцованный. У него точно есть лекарство. И главный герой должен с ним будет договориться, чтобы спасти друга. Козуме с неподдельным удивлением посмотрел на Хинату. То, что он сказал сейчас, вовсе не ерунда, а вполне себе уместная идея! Кенма чуть покашлял, облизнул губы и поправил новые очки на переносице. Очки были в черной тонкой оправе и с тонким стеклом, наконец-то что-то божеское! – Голова у тебя варит. – Ну так еще бы. Я даже книжку почти дочитал, осталось страниц двадцать, если не меньше, – подхватил радостно Шоё и тут же спрыгнул с доски. Он обтер руки о бедра. Его джинсы уже порядком затерлись, а на футболке виднелись множественные швы от ниток, не подходящих по цвету. – Уже уходишь? – спросил Кенма. Он надеялся, что Хината еще ненадолго задержится. – Нужно помочь маме. Иначе потом мне придется заново перекрашивать забор, – Шоё стянул сумку и, набросив ее на плечо, потопал из сарая в сторону распахнутых ворот. – Тогда увидимся. – Угу. Пока. От дома до заброшенной фермы можно было добраться за сорок минут. Поэтому Кенма никуда не спешил. Впереди обед, а это значило, то Ханна наверняка сейчас отдыхала на втором этаже. Дневной сон бабушки был строго по расписанию, с половины третьего до четырех часов. Потом она просыпалась, съедала полдник из фруктов и занималась цветами. Для нее главное, чтобы Кенма возвращался к ужину. К шести часам. Кенма тихо ругнулся, он вспомнил, что кассетный плеер остался лежать в тумбочке. Сейчас бы послушал музыку, пытаясь доплюнуть до свода сарая. Он опрокинулся назад и прилег на доску, поднимая над глазами желтенькие листки с рукописью. Мальчишка начал читать вслух все с самого начала. Он поедал строчку за строчкой, перекидывая страницы. Диалоги были прочитаны с выражением, даже с чувством, как показалось… Куроо. Дикий и сам не понял, как остался стоять около треснутого окна сарая. Он шел по пыльной дороге вдоль поля и, когда увидел водонапорную башню, решил заглянуть на территорию старой фермы, вдруг на глаза попался бы какой-нибудь хлам, который можно было бы потом толкнуть хотя бы за пару баксов. А вышло так, что его будто примагнитило к сараю этим самым голосом. Какое же непростительное удивление он испытал, видя того, кто читал. Кенма Козуме из 9 «Б». Неудачник, бритый очкарик. Задохлик. У Дикого бы и слов толковых не нашлось, кроме ругани. Чтение Кенмы его порядком увлекло, он так и остался стоять за окном с другой стороны сарая и буквально пожирать каждое прочитанное им слово. Тетсуро не припомнил, чтобы видел книгу с подобным описанием. Скорее всего, он просто пропустил ее на полке фантастики. Как же сильно захотелось прочитать продолжение! Узнать, что же случится с остальными героями этого рассказа. Он так заслушался, что не заметил, как навалился на хлипкую оконную раму. Та с треском проломилась, выпуская кусок стекла. «Бля…» В сарае раздался громкой силы треск, стекло разбилось о кирпичи, Кенма аж подскочил и обернулся на шум. Он бы так не испугался, будь там призрак или жирная крыса. – Ты?! – воскликнул Кенма, чуть ли не сваливаясь с кучи сена. Ноги ему подсказывали, что надо бежать. Неподалеку должны ошиваться его дружки. Они точно ищут его! Они хотят его избить! Мальчишка рванул на себя почтальонку, смял рукопись и спрыгнул с доски. Не обернувшись, он стремглав побежал на солнечный свет из темноты сарая. Быстрее от этого места, не хватало, чтобы разбили новые очки, чтобы хоть что-то сделали. Кенма с трудом признался себе – он боялся неконтролируемой силы Дикого.