Записка
Ghost Boy – cascade
Скверный день, вчера стояла жара, а сегодня моросил дождь и дул ветер с северной части холмов. Пока он под зонтиком нехотя ковылял до школы Мидллбери, в голове разыгрывались сцены встречи с бандой Дикого. Куроо явно был не в восторге от недавнего розыгрыша. Воспоминание прошлого дня заставило улыбнуться Кенму. Ну и рожа у него тогда была. Рот Дикого выписал идеальной формы овал, сигарета выпала на землю, а глаза налились кровью как у самого злого грязера в округе. Ха… Кенма убрал зонт, вошел в стены школы и настроение его упало ниже плинтуса. Недовольная Ханна дома, родители с полными чемоданами лицемерия в руках, будто все эти взрослые думают, что поступают правильно и благочестиво, ну-ну, конечно… Ко всему прочему Кенма должен был писать сегодня тест по политологии. Ох, такой важный предмет, невероятно! Ему даже право выбора не дали. К черту эту политику! Ему хотелось заниматься литературой, на крайний случай, текстологией, боже, поэзией! На него с невероятным удовольствием вешали ярлыки все, кто ни попадя: дальние родственники, предки, школа, в конце концов. От него хотели невозможного. Они все желали, чтобы их отпрыск был тем, кем он не хочет быть. «Да я быстрее умру, чем до них дойдет их же абсурдное воспитание» Стены школы трещали. С самого утра пыль стояла до потолка. По пути к шкафчикам Кенму едва не сбила с ног какая-то заигрывающая друг с другом парочка семиклассников. Последний месяц весны, а от обилия влюбленных школьников, лобызающихся тут и там, тошнило. Красные высокие шкафчики располагались по обе стороны коридора. Немного дальше стояли напольные кулеры с водой, около которых баловались малолетки, разбрызгивая всюду воду. Как же они визжали, хоть уши затыкай. С угрюмым лицом Кенма дошел до своего шкафчика. На нем что-то было приклеено, и Кенму это не удивляло. Так уж случалось, что ему всякое дерьмо цепляли на дверцу. Он снял с себя легкий плащ и перекинул его через почтальонку, затем поправил очки. Странно было то, что Дикий не разорвал к хренам собачьим сумку. Козуме потом просто вернулся на то место, к сосне, и все подобрал. Несколько карандашей и ручек он недосчитался, а две тетрадки были безвозвратно испорчены. Но теперь эта мелочь не имела никакого значения. Кенме показалось, что он забыл, как надо дышать. Он остолбенел, читая буквы с приклеенной бумажки. «Джимми обожал стрелять из гвоздомета в головы безмозглым мертвецам. Он считал, что лучше занятия на свете нет. Таковым было его призвание…» За пару секунд у Кенмы ушел из-под ног пол, под ложечкой засосало, а кончики пальцев как будто омертвели. Кривоватым почерком были выведены предложения из его рукописи. Кусочек из отрывка, который он так логически и не завершил, висел прямо перед его глазами. Вероятность того, что это сделал Хината – нулевая. Даже если бы он и захотел как-то пошутить, то не стал бы делать это так открыто. Чепуха! Не деградировал же он так стремительно, иначе этот поступок, шутка, называйте как хотите, означает только одно – предательство. Кенма сорвал листик дрожащей рукой. Крупные капли дождя барабанили по карнизу и стеклам – этот дробящий звук заполнил все пространство. Он не переставал читать слова, написанные синей пастой, и прокручивать у себя в голове момент с погоней. «Какой же я идиот!!!» Перевернув записку, он нашел маленькую надпись в нижнем уголке: «Брошенное крыло школы, в 12 часов. Приходи один». Вот теперь это точно не шутки Хинаты. Кенма просчитался, облажался, потерпел фиаско. Боже, да как единственный сраный листок попал в руки Дикого?! Из оцепенения Кенму вывел громкий звонок. Он понятия не имел, как будет писать сегодня тест. Проще вышибить себе мозги и улечься в гроб. Дикий обо всем догадался.***
На часах девять утра, урок уже идет, но в классе все еще шумно. Кенма не слышит, что ему говорит Лев с бокового ряда. Он не слышит, о чем переговариваются девчонки с задних парт, хотя его фамилия частенько мелькает посреди их беседы. Может, они обсуждают его из-за смятых волос? Может, воротник белой рубашки засалился из-за плохо вымытой шеи?.. Неважно, у Кенмы проблема посерьезней. – Доброе утро, класс. В кабинет входит миссис Даклин. Возня утихает, и в воздухе повисает долгая текучая пауза. После чего, школьники шуршат тетрадями под аккомпанемент дождя за окном. – Сегодня вы пишете общий тест по политологии. Настоятельно рекомендую закрыть учебники и не доставать шпаргалки, иначе прямиком отправитесь к директору. Кхе. Голос этой женщины никогда не нравился Кенме. Низкий и с хрипотцой, он напоминал квохтанье курицы или кряканье утки (о чем и говорила ее фамилия). Из миссис Даклин вышел бы ужасный чтец. Ей бы подошло только и делать, что пугать младшеклассников байками о том, что те могут остаться на второй год. – Шестьдесят пять вопросов, три части. Не забывайте про эссе, кхе, – произносит миссис Даклин, раздавая по рядам листки с заданиями. Кенма улавливает шлейф старческих духов. От нее пахнет почти также, как и от его бабушки Ханны. Жуть. Когда листок с заданиями оказывается на парте Кенмы, он нервно облизывает губы. В голове пусто как в железной банке из-под гвоздей. У него начинают потеть руки, а на строчке с сороковым вопросом в животе скручивается спазм. Теперь у него болит живот. Он дописывает эссе, не проверяя его. Время вышло. Кенме не верится, что этот бессмысленный тест закончен. Он напропалую спешит прочь из класса, попутно бросая написанную работу на стол учителя. За ним спешит одноклассник. – О, Кенма, я хотел спросить у тебя за сочинение, – говорит Лев, настигая Козуме за дверьми кабинета. – М, извини, мне некогда, – Кенма волнуется, и больше всего ему хочется сейчас послать Льва к черту, посоветовать ему замолчать или еще что-то подобное. – Мне такая нудятина попалась! Ну, скажи, какая у тебя была тема? – повторяет Лев, не получив ответа. – Потом! Кенма непроизвольно корчится, ускоряя шаг. Кенму ничего не волнует, ему хочется, чтобы его все оставили в покое. Ему не до объяснений, не до теста, который уже был сдан. Он спешит для того, чтобы поговорить с Шоё.***
Не самое сложное дело – выловить Хинату на перемене. Кенма не заходит в школьную столовую, он караулит друга около дверей, словно бродяжка, что обычно стоит на заплеванных порогах спуска в метро. – Шоё, – подзывает его к себе Кенма, когда тот появляется в шумной толпе. Рыжий сразу улыбается в знак приветствия и подходит к другу. – А ты почему не заходишь? – Аппетита нет. Давай поговорим? – Вот так сходу? – Да, я не хочу идти в столовую. Хината заглядывает за дверной проем и несколько секунд вглядывается в глубь зала. – В столовке нет Дикого, можно идти, давай. Кенма морщится от очередного спазма в животе. Он ненавидит эту крутячку. – Пойми, разговор очень важный! Шоё толкают плечом какие-то парни из одиннадцатого. Он шатается и едва не впечатывается в стенку. – Блин, да тут сметут. – Идем туда, – Кенма кивает в сторону пустующего буфета. Его обычно закрывают в одиннадцатом часу. Там сейчас никого нет. Шоё с сомнением глядит на друга, оседая на выступ подоконника. Алоэ, что стоит на окне в горшке покалывает ему спину через футболку, отчего Шоё слегка шебутится. – Ну, чего у тебя? Кенма не знает, как начать. Потом тяжело вздыхает и смотрит себе под ноги. – Ты случаем не терял мои листы рукописи? Шоё замирает на мгновение, и на лице его проступает выражение явного идиотизма. Пацан щурит карие глаза и смыкает губы в тонкую линию. – Ты дурак? – Я? Нет, просто подумал… Ты же тогда от Кагеямы убегал, – Кенма на секунду теряется. – Убегал! Но твоя рукопись лежит в целости и сохранности у меня дома. – И ты ее не доставал из ранца? – Само собой! Кенма думает-думает, а потом спрашивает неуверенно: – И ты без проблем смог убежать от Тобио? Хината складывает руки на груди. Потом он выдыхает с характерным звуком «фьють» и еле сдерживает свой смех. – Знал бы ты какой этот Кагеяма Тобио больной ублюдок. Кенма не понимает этой резкой перемены на лице Шоё. – Больной? В смысле он, ну, того? – Ага. Он гнался за мной до самого конца улицы, бросаясь проклятьями и угрозами. А когда я перебежал очередную дорогу, то он набросился на меня, словно бешеный зомби из твоего рассказа, и мы улетели с ним в канаву, – на одном дыхании рассказывает Хината и попутно жестикулирует руками. Кенма понемногу приходит в негодование. Ведь тогда-то и мог вылететь листок из сумки! – Так он тебя побил? – Нет! В этом вся соль! Он встряхнул меня за грудки и начал орать как потерпевший, что перебегать дорогу на красный свет опасно, что я дурак и дебил. Чем я думал, когда делал это, ведь меня могла сбить машина, и тогда я остался бы калекой. – Ты это сейчас серьезно? – Клянусь! Он такой ненормальный. Просто самый отбитый придурок в нашей школе. Ну скажи мне, кто будет так долго гнаться за тобой, чтобы потом отчитать за побег на красный свет? Кагеяма Тобио! Шоё заливисто смеется и ерзает от веточки алоэ, что тычется ему в бок. – Н-да… а что потом? – Он просто поднялся и ушел, хах. – И не трогал тебя? – Ни пальцем. Кенма чешет затылок. Эта история его немного успокоила, даже повеселила в каком-то роде. Неужели Кагеяма Тобио вовсе не грозный остервенелый грязер, а всего лишь пацан, у которого целый зоопарк тараканов в голове? – И если ты переживаешь так за рукопись, то хочу сказать, что ни один листок не выпал, у меня же молния на ранце, – Шоё замолкает на долю секунды, а потом как вскрикнет. – Подожди! Ты что, потерял часть рукописи?! Кенму как из ушат водой обливают. Он подпрыгивает от резкого вскрика. – Нет, что ты, я просто переживал! Не самое подходящее время рассказать Шоё. Нет, он поначалу должен сам во всем разобраться. Если листик обронил не Хината, тогда вина целиком и полностью лежит на нем самом. Кенма Козуме облажался, и, причем, конкретно. И через час он должен стоять за старым крылом школы.Я не трус, но я боюсь!
Johnny Cash – God's Gonna Cut You Down
На главных часах школьного коридора полдень. Кенма закрыл свой шкафчик, оставив в нем вещи: зонт, плащ и почтальонку. Было ощущение, что он двинул на мордобой. Он не мог отделаться от мыслей, что его ждала там засада. Стервятники на него набросятся со всех сторон – только он шагнет за выломанную дверь. Его снова скрутят по рукам и ногам, а Дикий сделает свое грязное дело. Острижет налысо? Возможно, он же хреновый парикмахер. Но самое мерзкое, что себе мог представить Кенма, это то, что его там изрежут всего или отпинают так, что он костей потом не соберет. Оставив позади себя центральный вход, Кенма направился в сторону брошенного крыла. Этот поход был для него словно сцена из фильма. Герой отправляется в логово чудовищ, чтобы уничтожить их, или попадает в берлогу вооруженных до зубов головорезов. Да и выбора нет. И все-таки он не трус! Кенма прошел мимо лип, уже не таких уродливых, какими они казались ему несколько месяцев назад. В стене был выломан проход. Сюда без надобности никто носа не совал. Все наверняка знали, что это пристанище банды Дикого. В спину подул ветерок, у Кенмы побежали мурашки. Он заглянул в проем – темновато. Ну, что ж, терять нечего. – Есть кто-нибудь? – спросил тихим голосом Кенма, шагая за полосу света. В темноте определенно кто-то был. Или что-то? Мозг сразу начал показывать всякие страшные моменты из ужастиков, которые Кенма втихаря таскал домой на видеокассетах. Непонятные силуэты, зловонное мертвецкое дыхание, зеленая гниющая кожа… Оно ползет из темноты, щупальца или руки этого существа ледяные и склизкие. Оно сипло дышит и жаждет его сожрать! «О, нет!» – Шевелись быстрее, – грубо сказал Дикий и щелкнул зажигалкой. Кенма чуть было не дернул с места. Никаких изуродованных чудовищ, лишь чокнутый хулиган из Мидллбери. Дикий стоял возле разваленного стола. Он закурил. Сам Кенма никогда не смолил, но запах табака ему казался привлекательным, когда рядом кто-то выдыхал струйку дыма. Парни молчали, но недолго. Пока Куроо курил, Кенма успел представить с десяток своих смертей посреди этой обветшалой постройки. Руки его были похолодевшими, рубашка прилипла к спине от ледяного пота. Удивляться было нечему – это Дикий оставил ту записку на дверце шкафчика. А еще, врать скорее всего не получится… – У меня уроки идут, говори, зачем позвал? Дикий выдержал паузу. В приглушенном мрачном помещении его лица было не разглядеть, поэтому Кенма лишь догадывался, что он смотрел на него с бандитским презрением. – С виду ты кажешься туповатым, но на деле тот еще жук. Кенма напрягся. – Зачем ты меня позвал? – повторил он. – Думаешь, я такой идиот и ничего не понимаю? – Куроо хмыкнул, бросил под ноги бычок и пришлепнул его подошвой ботинка. – Что же было в твоей сумке вчера? – Ничего не было. – А это что? – вынув из внутреннего кармана смятый листок, Дикий расправил его и, выйдя на свет, подошел ближе к Кенме. Кенма отчаянно цеплялся глазами за листик. Это ведь страничка из его рукописи. Ну, конечно! – Я слышал, как ты читал. Но сначала я подумал, что это просто книжка... Кенма не дал продолжить Дикому говорить: – Да это ерунда. Ничего особенного. Дикий молча глядел на очкарика. – Ох, правда? Тогда я могу прямо сейчас пойти и почитать своим парням? Или развесить копии по всей школе… Да, кипы копий. – Делай с этим что хочешь, – расправив плечи ответил Кенма. «Он ведь не может, да? Ну, не может?» – О, я пошел, – Дикий переступил порог и начал в голосину читать строчки с листка, – «Джимми обожал стрелять из гвоздомета в головы безмозгл…» «МОЖЕТ» – Стой! Не надо! – выкрикнул Кенма, хватая парня за рукав косухи. Черная кожа заскрипела меж его взмокших холодных пальцев. Дикий деланно остановился на порушенных порогах и выплюнул тихое ругательство. Как же ему нравилось наблюдать за реакцией этого задохлика! Вот это у него лицо сейчас было! – Руку убрал. – Нет. – Говорю, руку убери, пока я ее тебе не сломал, – Дикий сделал наигранный грозный взгляд, но это подействовало, чтобы Кенма его отпустил. – Пожалуйста, не делай этого, – робеющим голосом попросил Кенма, а у самого чуть ли щеки не лопались от обиды. – Не делать что? – Не рассказывай никому о том, чем я занимаюсь… Не читай и не показывай. Дикий кое-как себя сдержал. Он так хотел заржать, правда. Блин, очкарик же не порно коллекционирует (хотя, в таком возрасте это типичное занятие какого-нибудь школяра), откуда такой страх? – Значит, ты писака? – А? Кенма не догонял перемены в лице Дикого. Он буквально несколько секунд назад грозился руку ему выломать, а теперь смотрел на него с любопытством, помахивая листочком перед глазами. – Ты, спрашиваю, писатель? Это твоих рук дело? – Да, я пишу. – Хм, я сразу это понял, – напыщенно произнес Дикий. – Отдашь листок? – в надежде спросил Кенма, потянувшись за бумажкой. – С какого перепуга? – Что? Почему? – Я тебе что ли фея-крестная, блять? Думал, придешь ко мне, скажешь правду, и я тебе все верну, не получив никакой выгоды? Не мечтай, – он нахмурился, комкая в кулаке бумагу. – Ты так и не понял? Такой паники у Кенмы еще не было. Значит, он действительно всем все расскажет… – Что тебе тогда надо? – Отныне ты – моя шестерка, – гордо заявил Куроо, посмотрев на пацана своим самым коронным взглядом. – Шестеркой?! Еще чего! – остолбенел Козуме. – Тогда я прямо сейчас иду в столовую, встаю на стол и начинаю читать этот отрывок, – Дикий спрыгнул с порога на землю, актерски встряхивая несчастную, на сто рядов измятую, бумажку. – Да постой ты! Кто тебе поверит? – Кенма сошел с порога следом, поправляя очки. – Мне поверят все, а вот тебе – никто. А еще знаешь, будет так весело... У Кенмы и вправду не было ни шанса против Дикого. Он умрет, по-настоящему умрет, если все вокруг узнают правду. Потом узнают учителя, потом и бабушка. Конец его тихой и мирной жизни в роли невидимки. А как было хорошо, когда его не замечали! Кенма несчастно вздохнул. Не было выбора. – Ладно, я буду твоей шестеркой. Внутри у Куроо все заискрило и запузырилось. Вот оно – кольцо всевластия! – Зашибись. Ты будешь делать то, что я скажу. – Я понял уже, – пробубнил кисло Козуме. – Теперь проваливай, у тебя вроде как уроки, – кивнув в сторону тропинки, Дикий всунул руки в шлевки джинс. – А когда я получу обратно листок? – Свали, блять, иначе я тебе и эти очки сломаю.***
flatsound – you wanted to look for help, i wanted to sit and wait to be rescued
Встреча с Диким у Кенмы отбила всякое желание возвращаться на уроки. Он забрал из шкафчика вещи, надел плащ и пошел прочь от стен Мидллбери. Серые тучи, что парили над головой, будто бы тыкали лицом его в сегодняшнюю неудачу. Тротуары размыла вода, они наполнились грязищей. А река, что разрезала городок на две части, набухла от дождя, словно кровеносная артерия. Кенма брел до дома с опущенной головой. Чертова школа, чертов грязер! Он забрал у него дедушкины часы, разбил очки (пускай и не такая уж потеря), а теперь украл листок рукописи. Как у него совесть еще не самоуничтожилась?! Какую вещь он в другой раз отберет? Да сразу бы жизнь забирал, чего мелочиться. Стоило войти Кенме в свою комнату, как на него вдруг обрушилось невидимой стеной самоуничижение. Потом, не скороспело пришел эффект лестницы. Кенма рухнул на мягкую кровать. Хорошо, что дома не оказалось бабушки, а то он бы не отделался от ее расспросов, которые начинались банально с «молодого человека». В коридоре второго этажа забили старинные часы. Этот звук не нравился Кенме, точно время напоминало о своей скоротечности. Листок в руках у Дикого Тетсуро, а это означает, что ему не составит труда в любой момент раскрыть, такой дорогой для Кенмы, секрет… Вот, надоест ему забавляться и тогда… Кенма ненавидел себя за бессилие. Ну, казалось бы, что особенного в том, что теперь он шестерка Дикого? Разве такой шанс не выпадает раз в жизни? У него по-настоящему появилась возможность внедриться в банду Дикого, завоевать его доверие. Подобраться поближе. А потом, бац! Дикий расслабится, и тогда Кенма вернет обратно то, что по праву принадлежит ему. И конец шантажу грязера! – Ха! Да вот же. «Что за бред?» Парень шумно вздохнул. Сейчас в Кенме боролось множество чувств. Обида сжирала надежду, подъем духа давил обиду. Все это приправлялось щепоткой паники, безысходности и злости. Да он просто обязан не дать себя втоптать в кучу дерьма, он должен выстоять! Продержаться до летних каникул. А там, гляди, в школу дорога забудется до осени. И не сдались никому никакие сплетни Дикого, когда все будут гулять у костров на берегу реки да искать приключения на тощие задницы. «Но выкрасть листок – идея дурацкая. Определенно, да» Все было бы нормально, если бы только он не попался бриолинщикам на глаза у закусочной тем днем. Жил бы себе как маленький незаметный привиденчик. Сначала панический страх, затем злость, следом эффект лестницы и в итоге – принятие ситуации. Кажется, Кенме пора научиться относиться ко всему попроще. Но Дикий и синонимы слова «проще» – рядом не стояли. Жизнь у Кенмы становилась все занятнее и насыщеннее.