Три русских волка и японская крольчиха

      С каждым днём Юри было всё сложнее и сложнее.       Все комнаты в «Ю-топии» были заняты, количество посетителей было огромным, постоянные тренировки и так изматывали, так ещё и Хироко заболела. Юри буквально разрывалась: приготовить еду, пробежать вдоль пристани, убраться в комнатах, поменять матери компресс, вычистить ванные, обслужить гостей, потренировать тройные прыжки, улучшить дорожку шагов, прибрать снег, вытерпеть Виктора и попытаться поладить с Юрием, который с лёгкой руки Мари теперь звался Юрио. У девушки не оставалось сил ни на что. Конечно, отец и сестра ей помогали, но троих человек было недостаточно. Рук постоянно не хватало. По вечерам Кацуки заваливалась в постель и тут же засыпала, забывая переодеться. А потом вставала в шесть утра и шла готовить завтрак или прибирать снег — в зависимости от того, кто должен был готовить еду в этот день — они с Мари по очереди стояли у плиты. Их отец по утрам занимался тем, что мыл пол в коридоре и в зале. В «Ю-топии» старались сохранять чистоту, поэтому полы мылись ежедневно по утрам.       Виктор, видя состояние ученицы, хмурился, а потом ему в голову пришла воистину замечательная идея!       — С этого дня мы с Юрио будем вам помогать! — объявил мужчина за завтраком.       Юри удивлённо глянула на тренера, а Юрий подавился омлетом.       — Не смей меня так называть! — закричал парень. — И я не собираюсь помогать этой плаксе!       Юри нахмурилась. Как же её раздражает, что Юрий называет её плаксой! Ну подумаешь, плакала один раз при нём! Она же проиграла, и у неё собака умерла! Она имела полное право поплакать в туалете!       — Не стоит. Всё же вы гости, — вслух произнесла девушка, мысленно напоминая себе, что гостей надо уважать, а на Юрия обижаться бесполезно.       — Вот видишь. — Плисецкий хмыкнул.       — И всё же мы тебе поможем. Это будет неплохой тренировкой. Не вечно же пресс качать. — И улыбнулся.       Юрий понял сразу: не отвертится. Если Виктор что-то решил, то так оно и будет. Его было практически невозможно переубедить. А если уговорить кого-нибудь у него не получалось, то он шёл на маленькую хитрость или вовсе, не спрашивая, делал, что ему захочется. И именно эту черту характера в своём подопечном так ненавидел Яков. Ох, сколько ругани на этот счёт Юрий выслушал в своё время!       После обеда, сгрузив все тарелки в посудомойку, все трое принялись одеваться — надо было помочь Мари убрать снег с крыльца. Казалось бы, апрель, а мело так, словно они в Сибири посреди зимы!       Кацуки-старшая стояла, оперевшись на лопату, и курила, задумчиво глядя в утреннее небо. Потом, завидев приближающуюся троицу с лопатами, улыбнулась. Юрий что-то бурчал на русском и, судя по взгляду Виктора, это «что-то» было не самым цензурным.       Вчетвером работа пошла быстрее и легче. Юрий, как оказалось, на даче часто грёб снег вместе с дедушкой, когда они приезжали туда на Новый год. Виктору же было непривычно, но он старался не показывать своих слабостей, лишь ворчал, что уже слишком стар для такого, за что получил прозвище «старик» от довольного Юрия — хоть какая-то выгода от такой работы. А именно — возможность лишний раз поглумиться над Никифоровым.       Когда они всё-таки прибрались, при этом успев немного поиграть в снежки, пробило двенадцать часов. Постояльцы выползали из своих комнат и отправлялись гулять по Хасецу. Тогда-то и начиналось время для уборки в комнатах.       — Значит так! Когда будете убираться, помните: нельзя трогать вещи наших гостей. Если вы их передвигаете, то всегда возвращайте всё на место! Если что-то разобьёте, то платить будете сами. И, пожалуйста, не сломайте ничего, — дала наставление Юри.       Плисецкий нахмурился. Безусловно, Кацуки по-английски говорила легко и свободно, однако слишком быстро. Юрий не успевал переводить в голове, слова смешивались кучу, а от смысла сказанного оставался лишь бледный призрак. Тем более, Юри часто использовала слова, перевод которых российский фигурист не знал.       Виктор, заметив напряжение на лице парня, повторил наставления Юри по-русски.       — Ты считаешь, что я настолько туп, что не смог перевести её слова? — тут же разозлился Плисецкий.       — Но ты так задумался…       — Я думал о том, когда же всё это кончится! Надоело уже! — Парень развернулся. — Я пошёл убираться, а вы как хотите.       Как бы Юрий не злился и не кричал, он был благодарен Никифорову, но показывать этого не собирался — было отвратительно даже думать о том, какую одновременно глупую и счастливую рожу скорчит этот старикан!       А Юри, глядя вслед блондину, улыбнулась, мысленно делая пометку, что в следующий раз будет говорить помедленнее. И вообще, надо бы подтянуть английский её соперника. Повернувшись к притворно обиженному Виктору, Кацуки тихо рассмеялась, чем вызвала удивление оного. Помахав рукой, мол, всё в порядке, поспешила скрыться в ближайшей комнате, немного покраснев: она только что смеялась над своим кумиром! Ужас! Он же мог принять её за дуру!       Уборка заняла где-то часа четыре, после чего троица, радостная и уставшая, поспешила за стол — Мари приготовила изумительное овощное рагу. За обедом они молчали: Юри не знала, о чём говорить, Виктор был занят тем, что наслаждался вкусной едой, а Юрию было всё равно. Маккачин же лениво лежал на полу и, кажется, дремал. Одним словом, идиллия.       Далее по списку была тренировка в Ледовом Дворце. Пока Юрий и Юри тренировали дорожки, Виктор наблюдал за ними, мысленно делая пометки. В его голове примерно выстроилась программа каждого из этих двоих.       Юрию, с его невероятной грацией и красотой, он собирался дать что-нибудь воздушное, лёгкое, что могло бы раскрыть его натуру всему миру. Все привыкли, что Плисецкий всегда выступает до безумия прекрасно, за что в своё время парень и получил прозвище «Русская фея», однако теперь нужно что-то такое, что открыло бы зрителям нового Юрия, заставило бы посмотреть на него под другим углом. Но в то же время, чтобы всё оставалось в стиле самого Плисецкого.       А вот с Юри было сложнее. Кацуки была, конечно, милой и весьма привлекательной девушкой, однако слишком зажатой и закомплексованной. У неё были великолепные родственники и друзья, но они не могли вытащить девушку из своей скорлупы: их и так всё устраивало. Но не устраивало Виктора.       Он считал, что Юри должна показать истинную себя. Когда она одна на льду — она уверенная, целеустремлённая и до безумия прекрасная. Нежная, привлекающая внимание, немного игривая, сводящая с ума. Хочется смотреть на неё, не отрываясь. Вот только видеть её такой никто не может. Юри боится показывать такую себя кому-либо, поэтому он, Виктор, просто обязан заставить её это сделать! А для этого нужна сногсшибательная программа, которая будет полностью противоположна её характеру.       И, если для Юрия он уже подобрал Агапэ — тему безусловной любви к богу, как гласит христианское представление, и мягкой, жертвенной и снисходящей к ближнему любви, как утверждали древние греки. Ролло Рис Мэй, американский психолог, говорил, что агапэ представляет собой форму бескорыстной любви, связанную с беспокойством по поводу благополучия других людей, которая находит своё выражение в непрекращающейся отзывчивости и постоянном беспокойстве по поводу окружающих.       Виктору больше нравились мысли Ролло и греков.       Можно было бы предложить Юри Сторге — тему любви к родственникам, однако тут девушка ничего такого в себе не раскроет. Эта тематика была словно создана для неё, однако она не позволила бы девушке развиваться. Виктор видел, как спортсменка любит свою семью, но знал, что Сторге не для неё. А про Юрия тут и говорить нечего: у Плисецкого есть только дедушка, ради которого он и катается. Но, как и в случае с Юри, это бы застопорило развитие паренька, как фигуриста.       Филия — любовь к друзьям. У Юрия их не было. Он не сможет откатать то, что никогда не испытывал. Юри же, пусть и любит семью Нишигори, не до конца осознаёт всю их значимость в её жизни.       Оставался Эрос — ещё один вид проявления любви, как считали древние греки. Тут Виктор не был уверен. Юрию катать такое рано, пусть дети в России и так всё прекрасно знают о таких вещах. Предложить Эрос Кацуки он не мог: девушка бы посчитала его извращенцем. Да и сам Никифоров не был уверен, что Кацуки хоть раз испытывала подобное. На вопросы о бывших парнях или влюблённостях девушка отмалчивалась, из чего фигурист сделал вывод, что ничего такого она в своей жизни не испытывала.       В общем, всё было сложно.       — Эй, старикан! Мы всё! Если хочешь, можешь и дальше тут сидеть, а мы пошли обратно, — вывел его из раздумий раздражённый голос Плисецкого.       — Точно! Переодевайтесь и идём! — Виктор кивнул, бросая взгляд на Юри.       Какую тематику любви выбрать? Есть ли возможность взять Сторге? Или всё же Филию? А, может, рискнуть всем и ухватиться за Эрос?       Девушка повела плечами и отвернулась. Такое внимание к своей персоне пусть и было приятно, но настораживало.       Дома, поужинав, девушка отправила Юрия и Виктора в мужскую купальню, а сама вместе с Мари отправилась в женскую. Народу там было немного.       После горяченькой ванны и болтовни ни о чём Юри жутко хотелось спать. Тошия понятливо кивнул и отпустил дочь в кровать. Переодевшись в пижаму, девушка сняла очки, выключила свет и легла в кровать, прижимая к себе большого плюшевого медведя. Его некогда подарил ей Пхичит. С тех пор девушка не могла отказаться от игрушки и засыпала только с ней. Это могло показаться странным и даже каким-то детским, но Юри было плевать. Главное— мягко и удобно.       И только она задремала, как послышался странный шум и возня у двери. Кто-то переругивался на незнакомом ей языке.       — Кто там? — спросила она, нашарив на тумбочке очки и надев их.       Возня мигом затихла, и Кацуки, нахмурившись, разглядела лица посетителей. А потом слегка склонила голову на бок.       — Виктор? Юрио? Что вы здесь делаете?       — Я Юрий! Не называй меня этим глупым прозвищем! — тут же разозлился Плисецкий.       — Мы пришли спать с тобой, — тем временем ответил Никифоров, закрывая дверь на замок и проходя босиком по полу. А потом, как будто это привычное дело, хотя в последнее время оно и было для него привычным, забрался к Юри под одеяло. — А у тебя тут тепло. О! И Михалыч тут!       Поначалу Юри не понимала, какого Михалыча Виктор имеет в виду. Но теперь, спустя примерно полнедели, до неё дошло, что это он о медведе.       — Ах ты! — вскричал Юрий, и тут же запрыгнул с другой стороны, пробираясь к стене. — Я не позволю тебе соблазнить его, чёртова плакса! Я требую равных соревнований, а потому буду спать с вами, чтобы ты точно свои руки не распускала!       — Да не собираюсь я никого соблазнять! — Было бы светло, Юрий бы увидел, как брюнетка покраснела. — И вообще, вон отсюда! Оба! Это неприлично!       Плисецкий удивлённо глянул на Юри. Эта девчонка что, умеет злиться? Так, значит, она не такая мягкотелая, как ему казалась!       — Старикан уже задрых, поэтому никуда я не пойду.       — Тогда пойду я. — Юри хотела было поползти назад, в ноги, дабы выбраться с той стороны, но Юрий и Виктор одновременно накинули на неё свои руки, не позволяя двигаться.       — И не надейся. Как ваш тренер, я должен узнать вас получше.       Кацуки сомневалась, что совместный сон на одной кровати, которая едва-едва вмещала три тушки, сможет как-то помочь узнать друг друга лучше.       — Так в России принято. — Виктор улыбнулся, крепче обнимая ученицу.       Юри промолчала. Чёрт, потом надо будет поискать в интернете, что принято в России, а что нет. А то в последнее время её посещает довольно навязчивое чувство, что её обманывают.       — Врёшь, — тем временем по-русски произнёс Юрий.       — Конечно, — хохотнул Никифоров. — Зато действенно.       Плисецкий согласно кивнул: Юри перестала вырываться и, вздохнув, замерла. Всё равно кровать маленькая, поэтому ночью Виктор упадёт на пол, а там можно будет и самой выбраться. Крепко прижав к себе медведя, она закрыла глаза. Было жарковато.       Никифоров же довольно улыбнулся сквозь дремоту. Юрий, сам того не ведая, помог ему определиться с короткой для Юри.