Реверс
11 января 2017 г. в 02:30
POV Андрей Жданов.
— Только учти, — сказала мне Юлиана во время танца, — тебя еще ждут трудные испытания, не пройдешь их, потеряешь любовь. Мы, Феи, любим когда наши подарки ценят, а не разбрасываются ими.
Я знал, что Виноградова никогда не бросает слов на ветер. Поэтому я спустился в зал, отошел подальше от всех и глубоко задумался над последней Юлькиной фразой. Меж тем веселье набирало обороты.
Мелодии сменяли одна другую, несколько раз мне даже пришлось танцевать, остро ощущался дефицит мужчин и меня все время кто-нибудь приглашал на танец. Я терпел и ждал, ждал и терпел. Наконец, время стало приближаться к полуночи, еще пятнадцать минут, и я смогу выпить со всеми шампанское, и незаметно покинуть сеё веселое собрание, чтобы отправиться, в конце концов, к Кате.
Я тоскливо смотрел на подиум дожидаясь двенадцати часов. Там явно что-то происходило и меня это заинтересовало. Свет над помостками стал чуть ярче и поменял цвет с желтого на голубой, снег тоже стал падать только над возвышением. Наконец, заиграла очень нежная и тихая музыка, а на подиум очень неуверенно вышла…
Боже мой, я не мог ошибиться, никак не мог! Ну, вот же, вот — это ее линия подбородка, ее ключицы, ее осиная талия, и ее руки, которые всю прежнюю ночь обнимали меня. Но самым главным было не то, что видели мои глаза, а то, что я… Боже! Я не знаю, как это тебе объяснить… Я вдруг увидел не эту красавицу в небесно-голубом платье с длинными платиновыми волосами, я увидел босую девочку без очков, с косичками, в тоненькой короткой обтягивающей маечке и узеньких шортиках, склонившуюся над ведром с водой, и почувствовал, не смейся Господи, но я почувствовал на расстоянии ее сексуальную энергию и ее призыв. Я почувствовал свою женщину! Не понимаю как, но я точно знал, что все это мое и предназначено только мне.
К ней подбежал Ромка, попытался ее охмурить, а я только улыбался, глядя на это, я знал, что уж кого-кого, а Катюшу Малиновский не заинтересует. А вот его заинтересовала Золушка, и пожалуй, даже чересчур. Я же его предупреждал, что он еще будет мне завидовать, он мне не верил. Что же, пусть убедится сам.
Я уже хотел подняться на подиум и пойти спасать мою девочку из лап этого дамского угодника, как увидел ее саму, идущую в мою сторону. Она дошла по подмосткам до того места, где стоял я и протянула мне руку, чтобы я помог спуститься ей в зал. Боже мой, как же она была хороша, сегодня еще красивее, чем прежде. Она улыбалась! И на ее белоснежных зубах не было даже намека на брекеты. Казалось, что это сам Ангел смотрит на меня с возвышения. Ну, как я мог не подхватить ее за талию и не снять с подиума? Никак не мог, и выпустить ее потом из своих объятий тоже никак не мог. Но пришлось, наступал Новый Год. Мы успели выпить шампанское под бой курантов, мы даже успели поздравить друг друга поцелуем.
— Ты кто? — спросил я ее в надежде, что она сейчас засмеется и скажет: — «Не узнал меня, Андрюша? Я Катя». Ну или как-то иначе даст понять, что я не ошибся, что это она.
— Я Золушка, — едва долетает до моих ушей, когда Юлиана тащит меня танцевать.
Я расстроился, ну, к чему эти игры? Хотя, может ей просто хочется, чтобы я сам ей сказал: — Маска, я тебя знаю. — Юлиана мне что-то говорит, я вроде слышу, но не понимаю. Скорей бы кончился танец, я смогу подойти к Катюше и закончить эту игру.
— Юлиана, ты не Фея, я ошибался, ты злая ведьма.
— Опаньки. А что так?
— Настоящая Фея никогда не разлучила бы меня с этим Ангелом.
— Нет, вы только посмотрите на этого свинтуса. Во-первых, это не Ангел, а Золушка.
— Ну, зачем ты мне врешь?
— Это где же я тебе вру?
— Золушка должна уезжать до двенадцати, а этот Ангел только ближе к двенадцати приехал. И карета не превратилась в тыкву, а платье… — тут я замолчал, потому что представил Катю в Гарри Поттеровских очках, с брекетами, с косичками крендельком и в коричневом костюме времен первой молодости ее бабушки, к тому же на три размера большем, чем ей нужно.
— Во что?
— Я не помню, во что там превращается гардероб Золушки. Помню только, что там что-то с туфелькой было. А во-вторых?
— Что во-вторых?
— Ну, ты сказала, что во-первых, это не Ангел, а Золушка. Вот я и спрашиваю, а что во-вторых?
— А во-вторых, — Юлиана стукнула меня по плечу своей волшебной палочкой, — ты же сам мне во время первого танца говорил, что любишь Катю, причем взаимно.
— Я не говорил, что взаимно.
— Хорошо, не говорил, это я знаю без тебя.
— Юль, тебе Катюша сама сказала, что моя любовь взаимна, да? — я даже дышать перестал, так надеялся, что она сейчас скажет мне «да».
— Ничего не скажу! Вначале ты ответь мне. Если ты, действительно любишь, то зачем тебе эта Золушка?
— Она прекрасна, Юлиана. Неужели ты сама не видишь, что она прекрасна?
— Так прекрасна, что ты готов забыть о своей любви?
Праздничного настроения как не бывало. Они что решили меня проверить? И Катя? Катя тоже? Решила прикинуться другим человеком, чтобы меня же потом обвинить в измене? Не может быть! Так могла поступать Кира, но никак не Катя. Неужели она не видит, что нужна мне, что я никого не замечаю вокруг, кроме нее. Неужели не понимает, что я люблю ее? Хотите поиграть, девочки? Ладно, давайте поиграем.
— Не знаю, Юлька, но зацепила меня эта Золушка за живое. Так зацепила, что…
Тут я увидел Катюшу, танцующую с Ромкой. Они танцевали тесно прижавшись друг к другу и о чем-то оживленно беседовали. Интересно, это тоже проверка? Или, может быть, Катеньке понравилось быть в центре внимания и одного меня ей уже мало?
— Знаешь, Юлька, не надо лезть в душу. Ты пригласила меня на танец, а не на исповедь.
— Что, уже и ревнуешь? А Ромка-то наш, ну, чисто павлин, ты только погляди, как он распустил хвост. Заманивает в силки, к гадалке ходить не нужно.
— Если ее так легко заманить в силки, если для этого достаточно лишь распустить хвост, значит это не Золушка, а одна из дочек Мачехи и мне она не интересна.
— Значит, если ты, любя Катю, увиваешься за другой, то ты все равно принц? А если девушка, возможно, одинокая девушка ответит на ухаживания Ромки, то она уже не Золушка? Я правильно поняла? Да ты сексист, милый. И врун. Причем врешь самому себе.
— Ой-ё-ёй! Это в чем же я себе вру?
— Вместо того, чтобы честно себе сказать, я, мол, бабник. Никого, никогда не любил и не полюблю. Менял женщин и буду всегда менять. А сейчас я психую, потому что облюбовал себе девочку на ночь, а она, кажется, достанется не мне, и именно это меня бесит. Вместо всего этого, ты называешь незнакомую тебе девушку чуть ли не легкодоступной. За что? За то, что она танцует с другим. А если бы с тобой? То уже была бы Ангелом? Так, да? Ангелом на одну ночь! Молодец, Андрюха.
Это было последней каплей. Мне хотелось заорать Юлиане в лицо, что я прекрасно понял их замысел, что я знаю, что Золушка — это Катя, но мне стало противно. Я четыре года изо дня в день оправдывался перед Кирой за все в чем был и не был виноват. Хватит! Катя, это не Кира. Катю я люблю и очень уважаю, поэтому оправдываться перед ней не буду. Не стану унижать оправданиями ни себя, ни ее.
— Я снова ошибся в тебе, Виноградова, ты не злая ведьма. Ты… ты… — мне так хотелось сказать ей, что она дура, но я с этим желанием справился. — С Новым Годом тебя!
Я видел, как Катя вырвалась от Романа и бросилась со всех ног в мою сторону. А может я рано паникую, может именно сейчас она бежала ко мне, чтобы сказать, что она и есть моя девочка?
Увы, это было не так. А тут еще Малина вмешался, «пойдем поговорим, да пойдем поговорим», разборки ему, видишь ли нужно было устроить. Пришлось оставить Катю одну и выйти с Романом в холл.
— Ну, чего тебе?
— Палыч, я чего-то не понял. То ты махал кулаками, доказывая мне, что лучше Катеньки никого на свете нет, что ты даже не влюбился, а полюбил. Ах, она мне подарила ручку, ах, она самая красивая, ах, ты мне еще будешь завидовать. А то все, Катенька не нужна? Давай ее побоку? Меня впервые так баба зацепила. Впервые, Палыч, понимаешь? Так тебе именно ее увести и понадобилось. Я же сказал тебе, что чур моя? Уговор помнишь?
— Уговор помню. Но именно ее и не могу тебе отдать, Ромио. Прости, но она мне самому нужна.
— Да? А как же Катя? Все? Уже не любишь?
— Малина, ты себе даже не представляешь, как я сейчас жалею, что не поспорил с тобой.
— В смысле, ты о чем?
— Тебе девчонка понравилась?
— Какая девчонка?
— Ну, Золушка.
— Палыч, это другое, она меня чем-то зацепила, как не цепляла еще ни одна. Слушай, а вдруг я тоже нормальный, вдруг и я смогу полюбить? Ну, оставь ты ее мне, как друга прошу.
— Все-таки надо было с тобой поспорить на машину, что ты мне еще завидовать будешь.
— Палыч, да причем тут машина, причем какой-то спор? Отступись! — Ромка вдруг замер, посмотрел на меня дикими глазами. И тут до него дошло. — Не может быть!
— Может, Ромочка, может!
— Это Пушкарева?
— Да, Малина, это Пушкарева.
— Палыч, ты меня разыгрываешь.
— Мне тебе поклясться или зуб дать?
— Лучше бы ты меня пристрелил. Стоп! Это не Пушкарева!
— Почему это?
— А где брекеты?
— Это что, клеймо? Брекеты, вообще-то, можно не только надеть, но и снять.
— Твою мать. Ты не знаешь, зачем она себя так уродовала?
— А она сама до вчерашнего дня не знала, какая она на самом деле. Понимаешь? Я никому ее не отдам. Это моя Галатея.*
— Пигмалион, блин.
— Ромка, только, пожалуйста, даже вида не подавай, что ты знаешь хоть что-то. Она мне еще не призналась, что это она. Наверное проверяет, буду ли заигрывать с другой. А может, ей интересно узнаю ли я ее.
— Так, может, это не она.
— Она, можешь не сомневаться. И учти, ты ее не узнаешь?
— В смысле не узнавать Пушкареву?
— Ага.
— Да я ее и так не узнаю. Бли-и-ин, какой облом. Ну, чего я раньше тебя ее не разглядел? Ладно, иди к своей Катеньке. А я пойду проведаю подружек. Не дай Бог проснулись…
Ромка ушел в мастерскую Милко. Даже хорошо, что он меня вызвал на разговор, я за это время успокоился. Глупо обвинять не выслушав. Может Катя еще сама во всем сознается. Не верю я, что она меня проверяет. Кто угодно, но только не она…
Примечания:
Реверс - обратная сторона медали
*Пигмалион — в греческой мифологии скульптор, создавший прекрасную статую — девушку Галатею — и влюбившийся в своё творение.