В Петербурге городе, на Пяти углах

Канцелярия не поскупилась, заказав Мироновой отделанное красным деревом роскошное купе, состоявшее из просторной, длиной в добрую четверть вагона, комнаты, и удобной уборной. Широкий кожаный диван манил уютно устроиться в уголке с книгой, и Анна открыла захваченный с собой томик «Крейцеровой сонаты». Не знала она пока, что такое любить всю жизнь, и как это будет у них, да и будет ли… Суждено ли им еще встретиться, или единственным напоминанием о любимом останется будущий их малыш? Бросив книгу, она свернулась калачиком у окна, обхватив руками колени. "Я-ков, Я-ков…" - постукивали колеса поезда, настраивая на минорный лад, и снова туманя глаза непрошенными слезами. Антон Андреевич удовольствовался двухместным купе первого класса. Попутчиком ему оказался крепкий, ладно скроенный молодой человек немногим старше его самого - Василий Петрович Скороходов, как представился сосед, направлялся в Польшу по коммерческой надобности, с намерением наладить торговые связи. Антон в свой черед поведал о том, что приходится ему-де сопровождать в Варшаву кузину из провинции, в видах знакомства с тетушкой, пожелавшей отписать единственной наследнице домик на Краковском предместье. Кузина мила и немного эксцентрична, тетушка зануда и старая карга – легенду Коробейников сочинил сам, и вдохновенно врал бы и дальше, если бы не желание провести время с Анной. В вагоне-ресторане он заказал для кузины паштет из гусиной печени, а себе – мясо по-французски, тут же принявшись прикидывать, на сколько подобных ужинов достанет ему командировочных, выданных в Охранной службе. Получалось всего-то четыре с половиной. Коробейников вздохнул. Если поездка затянется, придется угощать девушку лишь кофе и лимонадом. Коммерсант Скороходов также решил не манкировать ресторацией. Завидев соседа по купе, он незамедлительно представился барышне и напросился за столик к кузенам. Не успел Антон Андреич и рта раскрыть, как Василий уж разливал по рюмкам волшебным образом возникшую и должным образом запотевшую чекушку водки. Принесенный официантом паштет мерзко пахнУл жиром, и Анне стало не до попутчиков. - Господа, я вынуждена вас покинуть, - побледнев, она поспешила выйти из-за столика. - Антон Андреевич, не провожайте, до моего купе рукой подать… … Яков не вполне еще свыкся с внезапной своей способностью видеть Анну в минуту грозившей ей опасности или душевного смятения, или же когда тоска подступала к сердцу. Вот и сейчас, он уж почти руку протянул, чтобы дотронуться до любимой. Анна похудела и казалась усталой, здоровый румянец на щеках исчез. - Это еще кто таков? – Штольман не заметил, как произнес это вслух. - Анна Викторовна, позвольте составить вам компанию, - широко улыбаясь, Скороходов втерся в приоткрытую на стук дверь купе, и припал к руке дамы. – Ваш кузен не рассчитал свои силы и уже спит. Попросил меня присмотреть за вами. Поддаваясь обаянию коммерсанта, Анна отступила вглубь купе, давая нежданному визитеру поле для маневра. - Ах, как бы я желал вас познакомить со всеми красотами Варшавы… Известно ли вам, какие на Висле закаты? Мы непременно, непременно вместе должны их увидеть! У вас дивные пальчики, я мог бы целовать их часами, - разливался соловьем Василий Петрович. Анна незаметно для себя оказалась на диване. Молодой человек присел рядом, все еще удерживая ее запястье и, похоже, отнюдь не собираясь этим довольствоваться. На долю секунды девушка вдруг ясно услышала голос своего полицейского, сердито пеняющего ей за наивность и доверчивость. Морок елейных речей враз рассеялся. – Прошу вас, господин Скороходов, я устала, мне нужно отдохнуть! – она выскользнула из-под фамильярно нависшей над ней руки, указывая наглецу на дверь. - Конечно, милая Анна Викторовна. До встреч в Варшаве, - коммерсант разочарованно покинул купе, понимая, что кавалерийская атака сорвалась. … Столица Царства Польского встретила их ласковым солнцем и разноцветными тюльпанами. Молодые люди взяли два номера в гостинице «Бристоль» на Краковском предместье, условившись, что Анна отдохнет с дороги, а кузен ее тем временем разузнает обстановку в театре. Коробейников довольно скоро вернулся с хорошими новостями: - Анна Викторовна, сегодня в Императорском театре дают водевиль «Предложение». Я взял билеты в партер, не возражаете? - Конечно, Антон Андреич, не стоит беспокоить дирекцию театра. А после спектакля я постараюсь поговорить с Вишневской. Если, конечно, она откликнется… - Анне доводилось уже встречать гордых духов, ни в какую не желавших делиться подробностями собственной смерти, однако она надеялась, что актриса захочет пообщаться. … Кара Седзеневская пыталась звать красивого пана Вернера то в парк Лазенки, то на лодочную прогулку по Висле, но Штольман не желал будить в ней напрасных надежд. Не до новых отношений ему было, когда женщину свою он мог видеть лишь в воспоминаниях да смутных картинах непостижимой для него природы. Наконец пани Кара убедила его таки выйти в свет, смущенно показав купленные уже билеты на театральную постановку Чехова. Яков согласился лишь из чувства признательности к драматургу. Еще в Затонске Антон Палыч, хоть и долго отнекивался стать его секундантом в последней дуэли, в конце концов, отказать все же не смог. … Со своего места на галерке Штольман по привычке рассматривал публику в зале, выискивая переодетых полицейских и филеров, когда взгляд его задержался на третьем ряду партера. Он замер, не смея поверить. Светлое платье с глубоким декольте, маленькая шляпка, открытые плечи. Значит, верно он узнал давеча купе поезда в скудной обстановке вокруг Анны и домогавшегося ее мерзавца. Сейчас рядом с ней сидел Коробейников. Что привело их сюда, почему они вместе? Но Яков тотчас позабыл обо всех вопросах, когда Анна отвернулась от сцены, бросив рассеянный взгляд на дальние ряды… … - Антон Андреевич, прошу вас, принесите минеральной воды, - в антракте Анна утомленно прислонилась к колонне роскошного театрального фойе. - Я вас здесь подожду… Коробейников послушно скрылся за фланирующими туда-сюда парочками. Анна, подойдя к двери, ведущей из фойе во внутренние помещения театра, с интересом рассматривала дагерротипы и фотографии актеров. Внезапно чья-то теплая рука прикрыла ей рот, а другая обхватила сзади за талию, и, не успев вымолвить ни слова, она очутилась в маленькой служебной комнате. - Анна, - прошептал над ухом невозможно знакомый голос. Шум оживленных бесед за стеной исчез, ноги ее подогнулись. Не размыкая объятий, Яков повернул ее лицом к себе, пресек дыхание поцелуями. Его жадный рот, казалось, был везде – на ее губах, шее, полуобнаженной уже груди, а умелые руки быстро избавляли от платья с неудобным турнюром. Он мельком успел еще удивиться отсутствию корсета, но запах любимой, забытый вкус ее на языке не позволяли отвлекаться на ничтожные пустяки. Разом подняв нижние юбки, он оказался сзади, подхватил под грудь и живот, переставив, как куклу, к обшарпанному столу в углу комнаты. Горячее дыхание опалило ей затылок. Прикусывая кожу на беззащитной шее, он наклонил податливое тело вперед, другой рукой высвобождая грозящую вырваться из брюк плоть. Провел пальцем по налитым уже створкам, с восторгом ощутив сочащуюся для него влагу. Притянув ее к себе почти вплотную, вошел одним движением и замер, пытаясь остановить время, насладиться мигом блаженства. Протянул руку к губам Анны, почувствовал, как она закусила, втянула в рот его палец, понуждая продолжать. Прижал ее к столу, беспорядочно целуя открытые лопатки. Запоминал тесноту и жар, изгиб поясницы, приглушенные стоны в такт толчкам, и, не сдерживаясь более, выплеснул страсть свою во чрево любимой, даруя и получая. Поднял свою женщину, позволил уткнуться в плечо, ловил затихающие содрогания и целовал, целовал влажную кожу, завитки волос, пересохшие губы. - Как же я скучал по тебе, драгоценная моя Анна…