В Петербурге городе, на Пяти углах

Анна нежилась в его руках. Вот он, такой близкий и незнакомый одновременно, держит ее как драгоценность, не отпускает ни на секунду. Сердце таяло от счастья, внизу живота еще отзывалось сладкое пульсирование. Ладони ее не отрывались от любимого лица. - Яков, где же ты был все это время? Полковник Варфоломеев нигде не мог тебя найти. Ты здесь живешь, в Варшаве? Я так люблю тебя… - она не могла опомниться, вопросы выскакивали один за другим. Штольман поудобнее устроил ее на своих коленях, уткнулся в волосы и не отвечал, не мог надышаться. На последних словах закрыл глаза, прижал к груди так сильно, что Анна еле слышно охнула. - Прости, Аня, - он ослабил объятие, поцеловал в висок. - Не могу поверить, что мы опять вместе. Как ты себя чувствуешь? Я не напугал тебя такой встречей? Она покачала головой, дотянулась до его губ: - Я ждала вас, Яков Платонович, все это время ждала. Яков запустил руку в тяжелые волосы на ее затылке, склонился, с жаром ответил на поцелуй. Затем со вздохом сожаления отстранился и улыбнулся: - Милая Анна Викторовна, позвольте мне одеть вас. Приношу свои извинения, я был несколько … нетерпелив. Он поставил ее на ноги, подхватил со стула белую пену ткани: - Ваша горничная, Анна Викторовна, интересуется, вот эта штучка, она откуда? Хихикая, Анна стала руководить своей горничной, показывая последовательность и шутливо отстраняя горячие руки от мест, не требовавших такого внимания. Положив ладонь на уже чуть выступающий ее животик, Яков стал серьезен: - Анна, ты не больна? Ты похудела… - он недоверчиво отошел на шаг, всматриваясь в фигуру любимой. Накрыл ладонями потяжелевшие груди. Различил залегшие тени под глазами. Сложил все увиденное вместе. - Боже, Аня! – он благоговейно опустился перед ней на колени, уткнувшись лицом в живот. Анна закрыла глаза, не справляясь с нахлынувшими эмоциями. Перебирая короткие кудри над его висками, она опять плакала, уже от счастья. Её Штольман вернулся.