И.С.Т.

— Не, смотри, дама бьет валета, так что ты отбился, но Тим может тебе подкинуть валета своего, и он вроде как козырный, потому что пики у нас козыри, вооот, если у тебя нет дамы козырной, короля или туза — ты берешь все, что у нас тут вывалено… неее, не проканает, Чед, это ж козырный валет, он это… — Сима, не грузи нашего маленького лорда! — послышался голос Ширинского. — Иначе я тебе «погоны» устрою за то, что ты у нас такой умный! Явно играют в «дурака», еще и Шеннона на это дело подписали. Кому-то определенно до тошноты скучно. И это время уже глубоко за полночь! Рома остановился перед дверью, пригладил волосы, одернул рубашку. Жаль, что в зеркало не догадался посмотреть, теперь бы знал, оставил ли Анжей на нем следы. И задница еще саднит. Тряхнув волосами, он осторожно толкнул дверь, проскальзывая внутрь. А парни действительно устроили лежбище. Одеяла, подушки, пледы и не разобрать что где. — О, Рома, наконец-то! — Похоже, эти двое в конец укатали британца, потому как Чед не столько следил за игрой, сколько поглядывал на дверь в надежде что именно из коридора явится его спасение. — Привеееет, — протянул Тимур, поднимая взгляд от раскладки карт, да так и замер. Похоже, видок у Ромы впрямь был выдающимся. Сима тоже смотрел. Пристально и тяжело смотрел. И не понять то ли злился, то ли нет. Просто чуть резче проступили под глазами темные круги. Просто чуть сильнее заострились и без того резкие черты лица. — Надеюсь, тебя не с девки сняли. Иначе завтра хрен параграф прочитаешь. Рома вздрогнул, кинул на него тяжелый взгляд и повел плечом, устраиваясь на краю кресла. — Если скажешь, где можно найти девку в ближайшем пространстве — буду благодарен, — почти огрызнулся он. — Завидовать нехорошо, — резонно заметил Тимур, сгребая карты. Вряд ли кто-то сейчас захочет играть. — Вот именно, Сима, зависть — плохая штука, — поддакнул Чед. И тут же обернулся к Ромке. — Ну и как впечатления? — Ну, сколько я понимаю, кое-какое впечатление ты об этом имеешь. Если Тимур не соврал, — Рома, чуть морщась, сполз на пол, заворачиваясь в плед. — Напомню, в полном смысле слова мы не спали, — как бы между прочим заметил Тим. — Поддерживаю, — кивнул Чед. — Правда, извини за любопытство, просто ты выглядишь так, что не помешала бы долька лимона. — Больно, — Рома смотрел на свои колени. — Поначалу. А потом хорошо. Даже слишком. — Носом не свисти, — негромко бросил в сторону Симы Тимур. — Думать надо. И решать быстрее. Пока тебя кто-нибудь не опередил. И не надо на меня пытаться кидаться с кулаками. Бесполезно. Все равно в бараний рог сверну… Сима молчал. Буравил Ромку взглядом и молчал. Потом поднялся со своего места, налил из термоса в кружку чая, стащил с тарелки шоколадку и пересел к Силиверстову, плечом подпирая его плечо. — С обратной стороны тоже неплохо, — хмыкнул Рома и повернулся к Симе, криво усмехаясь. — А где же вопли на тему «грязный пидор» и «не подходи ко мне»? — И еще подвывать: «Я обиделась раз и навсегда», — буркнул Сима. — Не дождешься. Но если честно… да, мне немного обидно. — За что? — Рома вскинул бровь, вытянул из его пальцев чашку и сделал глоток. — За то, что ничего не сказал и за то, что… был непонятно где и непонятно с кем, — поджал губы Сима. — Парни, вам бы определиться уже что ли, — вздохнул Тимур. — Не сказал? И как ты себе это представляешь? — Рома словно и не услышал Тимура. — «Я тут отлучусь ненадолго, сбегаю потрахаюсь»? — Окей, больше ни о чем тебя вообще спрашивать не буду! — бросил Бехерович. Но так и не отодвинулся. — А больше и не о чем, — Рома, морщась, сполз пониже, возвращая кружку. — Мне это нужно было. Я должен был знать, — он оперся спиной о край и закрыл глаза, улыбаясь. — Вот я и узнал. — Полагаю, у партнера крышу от метатренинга не срывало, иначе все было бы… гм… по-другому, — это уже Тимур. Очень спокойный. Скажи Ромка по-другому, и существовала вероятность, что господин Ширинский пойдет устраивать разборки с обидчиком приятеля. Серьезные такие разборки. С мордобоем. — Не знаю как насчет «сорванной крыши», но потеря контроля наблюдалась исключительно от страсти, — хмыкнул Рома, поймал взгляд Чеда и подмигнул. — Тебе стоило попробовать еще тогда. Уверен, что из Тима вышел бы отличный любовник для первого раза. — Ну нет, — с ухмылкой покачал головой Шеннон. — Подожду собственной любови. Вдруг на третьем курсе у нас появится новый прекрасный препод, который будет совершенно не занят и влюбится в меня по самые уши. Или я все-таки дотерплю и по окончании института найду себе очаровательную девушку! — Ого, ты даже не плюешься от мысли переспать с парнем. Определенно, прогресс, — Рома зевнул и зарылся под одеяло. — Спать хочется. Два оргазма подряд сильно выматывают, оказывается. Сима все-таки не выдержал. Обошел закуклившегося Ромку и пересел в кресло, завернувшись в плед. — «О» — значит Обида, — вздохнул Тимур. — Укладывайся, — обернулся он к Чеду, сам выключил свет, оставив гореть только одну лампу, максимально приглушив ее. Рома под одеялом поерзал, высунул свой нос наружу, нашел Симу взглядом и нахмурился. — Серафим, что не так? Иди сюда, мне без тебя одиноко и холодно. — После двух оргазмов ты должен уснуть без задних ног, — буркнул Сима. — Так что спи, Казанова. Рома вздохнул: — Тебя надо было Букой назвать. Ну, как хочешь. Замерзнешь — разрешаю залезть под одеяло. Только не буди, — он зевнул и снова зарылся в одеяло. — Ночи, мальчики. …но утром Симы в кресле уже не было. Его не было в душе. Его не было в комнате. Хоть он явно там появлялся. Как минимум переодеться. Не было его учебника и пары тетрадей. — Он не спал всю ночь, — мрачно сообщил продравшим глаза Ромке и Чеду Тимур. Он был одет, вполне бодр и даже куда-то собирался. Может потому и разбудил обоих сонь? — В общем, кажется удрал на ранний завтрак. Рома нахмурился и, даже не пытаясь выбраться из одеяла, сел, зашипел от саднящей боли и нахохлился. — Я надеялся, что он не увидит. В смысле не поймет. — У нас всегда сбываются самые негативные прогнозы, — фыркнул Чед. — Пора привыкнуть. Если может случиться какой-нибудь апокалипсис, он обязательно случится в самой дурацкой из возможных форм. — Ладно, философ, я убежал. Ром, тебе ничего не снилось сегодня? — Если ты продрых всю ночь, то я тебя своими криками не разбудил. Значит, ничего, — Рома пожал плечами. — И кто бы мог подумать, что все так просто, всего лишь хороший секс перед сном. Пожалуй, на такое снотворное и подсесть можно. — Ну, я о чем-то таком говорил, правда? — улыбнулся Тим и выскользнул из блока. С одной стороны, хорошо. Если Рома захочет, кошмары для него впрямь отступят. Но вот Сима — это самая настоящая головная боль. Обиделся. И серьезно. Снова. Это все жесткое недосыпание. Он нормально не спал уже сколько дней? Чем дальше — тем хуже ему будет. Придется принимать меры. А хоть бы и Мареку сказать… Сам себе Тимур уже давно казался «сексотом». Нехорошо наушничать преподавателям. И все же, если от этого зависят жизнь и здравый смысл человека, оно того стоит. Меньшее зло, так сказать. Он постучал в знакомую дверь, надеясь, что не разбудит Арестова. Еще один страдалец от отсутствия сна. Кажется, бессонница стала кармой филиала. Открыли ему и в этот раз не сразу. Но выглянувший на стук Марек выглядел уже гораздо лучше, чем вчера. В полотенце на бедрах, взъерошенный с влажными волосами и полоской не смытого крема для бритья — сейчас он даже и близко не был похож на того Арестова, одна фамилия которого бросала в дрожь. — Тим? — О боже… прости…те… прости… — Ширинский густо покраснел и быстро отвернулся. То ли чтоб не смущаться. То ли чтоб не смущать. — Прости… я позже, наверное, зайду… извини…те… извини ради Аллаха… Марек только глаза закатил и дернул его за ворот внутрь, вынуждая переступить порог. — Позже ты меня вряд ли найдешь. Так что перестань полыхать щеками и расслабься, — он походя взъерошил его волосы и отошел, на ходу стирая остатки крема с лица. — Помнишь, я говорил тебе про свой страшный секрет? Собственно, я опять проспал. Ничего не могу с этим поделать. — Не проспал, еще очень рано, это я просто рано проснулся. Наблюдал за младшими. Рома спал как младенец. У него м-м-м… наладилось несколько с личной жизнью. Как я и думал, нормальный секс — отличное снотворное. Сима не спал совсем. Снова. Так что я переживаю, — он старался не смотреть на полуобнаженного Марека. — И кто же стал личной жизнью господина Силиверстова? И как это пережил Симеон? — Марек на минуту исчез в ванной комнате, а когда вернулся — полотенце сменилось не застегнутыми джинсами, открывающими любопытному взгляду край белья и даже дорожку темных волос. — Я не выспрашивал. Главное, что ему помогло. А Сима все принимает болезненно. Боюсь, что не сегодня, так завтра ему станет хуже, — Тим поежился, отводя взгляд. — Блин, мне надо было зайти позже… — Это все связано с его снами? Или реал тоже его дергает? Мне казалось, что они с Ромой очень близки, — Арестов остановился перед ним, глядя в глаза. — Тим? — Ты тут немножко полуголый и, в отличии от Ромки, у меня немножко проблемы с… сексом, — протянул Тимур. — Хм? — Марек вскинул бровь, даже не пытаясь спрятать бесящихся в глазах чертей. — Значит, даже твоя железная выдержка не бесконечна? — Она у меня конечна в принципе, — вздохнул Ширинский. Свежий запах геля для душа, пены для бритья, чистого тела, шампуня… Слишком хорошо. — Я же молодой организм. У меня на фоне метатренинга вообще мозг выносит. Трудно держать себя в руках, когда гм… гормоны снизу подпирают. Марек скользнул по нему взглядом сверху вниз и вдруг качнулся вперед, накрывая ладонью вздыбленный пах. Заглянул в глаза, едва заметно коснулся губами губ и сжал пальцы, тут же снова их расслабив. — Пожалуй, это даже аргумент. Ты и метатренинг — весьма страшные вещи вместе. Тим судорожно втянул в себя воздух. — Сейчас я готов поверить в твои садистские наклонности, — быстро облизнув губы, шепнул он. — Ты же сказал, что опаздываешь, так что мне рассчитывать сегодня явно не на что. — О, я тот еще садист, — сверкнул Марек глазами и толкнул Тимура к стене. Навалился сверху, прижал, запустив руку под ремень. — Уверен, что все еще хочешь быть со мной? — он улыбался шало, властно, странно-сладко. Облизывал собственные губы, задевая языком губы Тима. И ласкал, ласкал напряженную плоть, то усиливая напор, то двигая рукой почти невесомо. — Да ты… правда издеваешься… — Тимур зажмурился и шумно вздохнул. Он слишком давно ждал этого момента. Окей, не совсем этого, но… ощущение прижавшегося к нему сухого поджарого тела, дыхание на щеке, его руки, его губы, такая настойчивая ласка, все это вместе и по отдельности сводило с ума. — Аллах милостивый… Аллах всемогущий… — как-то не думается о том, что джинсы придется стирать, да и переодеться придется. После. Вообще о чем бы то ни было думается слабо. Только и хватает сил на беззвучный почти шепот губы в губы. Марек накрыл его рот ладонью, приостановил бег пальцев, сквозь ткань белья поглаживая головку. — Я еще даже не начинал. Всего лишь помогаю одному ну очень напряженному мальчику справиться с возбуждением, — криво усмехнулся и подался вперед, заменяя ладонь собственными губами и языком, так нагло и сладко проникшем в рот. Тимур отдался поцелую самозабвенно, обнял Марека обеими руками за плечи, пытаясь удержаться. Как важно оказалось удержаться. Не рухнуть перед ним на колени, не провалиться в зыбкое марево, заполонившее пространство комнаты. Он стонал, когда ощущений становилось слишком много. Замирал точно кролик перед удавом, пытаясь выдохнуть и хоть немного восстановить контроль над предателем-телом. И все равно не мог. — Давай, малыш, — Марек скользнул губами по скуле, щеке и чувствительно прикусил кожу на шее, оставляя след. — Давай… Тим только глухо зарычал, зарываясь носом ему в шею, мучительно выплескиваясь в его руку. Марек будто окружил его, заполонил собой весь его мир, стал центром его вселенной. И как-то вдруг больше ничего и не надо было. — О Аллах… — Всего лишь я… — Ласка стала невесомой, почти нежной, успокаивающей. Марек поддерживал его, прижав собой к стене, и жарко дышал в шею. — Но в душ тебе сходить придется. Можешь навестить мой, и даже бельем я с тобой поделюсь. Если сможешь сделать это быстро. — Прикинусь Флешем, — Тим облизнул пересохшие губы и наконец поднял на него взгляд. Таяло дурацкое и неуместное чувство, будто он не нужен. Будто он бегает за Арестовым, как щенок. Достаточно увидеть это вот тепло в его глазах. Марек усмехнулся, коротко поцеловал в кончик носа и отстранился. — Тогда иди, — исчез в другой комнате и вернулся спустя несколько мгновений с полотенцем и упаковкой белья. — Возьми. Ты не очень обидишься, если я не буду ждать, пока ты закончишь? Перед занятиями мне нужно заглянуть к ректору. Тимур вернул ему улыбку. — Передавай привет ректору. …Было странно не просто быть в его апартаментах, но быть одному. Без него. Доверие? Или что-то хоть немного, но бОльшее? — Я ушел, — донеслось через шум льющейся воды и сразу следом — стук захлопнувшейся двери. Как ни спешил Тим, до ухода он не успел. Вышел через пару минут. Хорошо хоть, предательское пятно не переползло на джинсы. Был бы финиш. Свои испорченные плавки он стыдливо завернул в упаковку, выданную Мареком. А теперь просто стоял посреди его комнат и отчаянно пытался понять, как же хозяин апартаментов на самом деле к нему относится. Господин Арестов не мальчишка, чтоб влюбляться безоглядно в ответ. Он взрослый зрелый мужчина, слишком многое перевидавший за свою жизнь. И розовые сопли со стороны мальчишки-третьекурсника… может ему скользко от этих вот подтеков? И все-таки, а было бы это маленькое безумие, если б он Мареку был совсем безразличен? Тимур обошел небольшую гостиную по периметру, заглянул в небольшую спальную и вдруг улыбнулся и прикрыл дверь, выходя. На прикроватной тумбочке поверх какой-то книги лежал плоский камешек необычного зеленого цвета. Плоский «блинчик», который Марек так и не бросил в озеро тогда, в первую их прогулку… — Агейр, надеюсь, ты в курсе, что творится в твоем филиале, — открывать дверь ногой в кабинет ректора Арестов не стал, вопреки всем ожиданиям секретаря и парочки деканов, толпящихся в приемной в ожидании подписанных бумаг. Он даже вежливо постучался, но ответа ждать не стал. — Доброго утра. Надеюсь. — Как всегда с начала этого учебного года — черт знает что… Какой-то умник пронес контрабандой бутылку водки, напился, пришлось откатывать время, чтоб его спасти. Еще один умник перечитал ВСЕ модули за первый курс залпом. Мозги через уши не потекли, конечно, но медики его с того света вернули с трудом… — кажется, господин Линдстрем сам не спал уже пару суток. — Вчерашний всплеск мы устранили, скорее всего, причиной его стал очередной вывих метатренинга. Пожалуй, стоит подумать об официальной изоляции третьекурсников на первый семестр, — Арестов подошел к столу и со вздохом опустился в кресло. — Но это все будни. Меня другое интересует. Есть те, кто валится с ног от недосыпа. И не потому, что готовятся к экзаменам, а потому что не могут, не хотят или боятся спать. Симптомы мало чем отличаются. И общее у них одно: своих снов не помнят. Но твердо уверены, что снятся им кошмары. — Великолепно… — выдохнул господин ректор. — Кто? Или поголовно какая-то группа? Ты в курсе, что ты у нас мрачный вестник черных новостей? Если б не ты, я так в «розовых очках» и ходил бы… — Первоклашки — в большинстве своем, — Арестов пожал плечами. — Второгодки — реже, но есть. Первогодок слишком много, чтобы можно было провести какую-то выборку и искать пересечения. Из второклашек — те, кто не отличаются особыми умениями и силой. Будь это обычные люди — я бы давно подверг бы их гипнозу, но для нас это чревато, рисковать я не хочу. А сны… сам знаешь, как плохо у нас со знаниями по этой части. Даже если это воздействие, отследить это невозможно, если это не попытка влиять на вероятность. У меня есть информация по одной группе. Тот самый квартет первоклашек. Один из них этому не подвержен. Другой доказал теорию о том, что секс — не только снотворное, но и отличный способ экранирования. А вот третий… похоже, на грани нервного истощения. Из всей группы риска он это переносит хуже всех, но похоже, у него просто произошло наложение на что-то личное. Но с этим надо что-то делать. — Дай угадаю, это тот самый наш милый маленький любимый квартет… погоди, то есть кто-то из них вполне себе спокойно воспринял м-м-м… забавно, — Линдстрем откинулся на спинку кресла, отодвигая от себя стопку бумаг. — Сима или Роман? С кем из них мне придется заниматься решительно и плотно? — Рома сам нашел выход. Даже если искал совсем не его. И я очень надеюсь, эмоций ему хватит на то, чтобы продержаться, пока мы не найдем выход. А вот с Симой проблемы. Он очень сильно изменился. Возможно, ему надо просто выспаться, но Тимур говорит, что у него с этим большие проблемы. А я успокаивать не умею, у меня тут другие функции. — Я понял. Надеюсь, ты не ожидаешь от меня, что я стану таблеткой от бессонницы для господина Бехеровича? — Гейр потер ладонями лицо. — Полагаю, сегодня он снова не спал? Я тебя понял. Хорошо. Я сниму его сегодня с пар. Не знаю, как я буду приводить его в чувство. Ну и не сможем же мы всех первогодок м-м-м… разложить по постелям. Это попахивает развратом и борделем, а мы серьезное учебное заведение. — Да ладно? Спасибо, что сказал, а то я думал, что у нас тут одни институтки, — Арестов только бровь вскинул. — Я ничего не жду от тебя, Гейр. Но я бы на месте кураторов понаблюдал за парнями. Может статься, что наличие якоря, как в случае с мистером Шенноном, будет достаточно. Мы давно не практиковали насильное запечатление, но если прижмет, придется вспомнить как это делается. — Я бы не хотел возвращаться к такой практике, пока все складывается более-менее адекватно, — покачал головой норг. — С первым курсом мы можем ошибиться и непростительно. Я ведь потому и держу Симу на расстоянии. Хотя… как ты посмотришь если мы запечатлим Симу на Силиверстова? Марек наградил его тяжелым взглядом. — У Романа есть свой оператор. И мне хотелось бы знать, почему ошибиться конкретно с этой парой ты не боишься. — Потому что уверен, что оператор Романа именно Сима. Так что считаю, что в этом случае мы не ошибемся хотя бы потому, что в этой дивной компании не было запечатления. Тимур на Ромке не запечатлен и господин Силиверстов тоже. И господин Бехерович у нас в гордом одиночестве. И еще я считаю, что рано или поздно между ними запечатление все равно произойдет, — припечатал Линдстрем. — Господин Бехерович у нас в полном одиночестве потому, что один уважаемый ректор решил, что малолетний оператор ему не нужен, — Арестов сузил глаза, складывая на колене пальцы домиком. — И не мне говорить, что запечатление не равно паре в связке оракул-оператор. Они могут быть запечатлены на ком угодно, но связка может быть совсем другой. — Как говорят русские: «свято место пустым не бывает», — нахмурился Гейр. — Я не могу привязывать мальчишку к этому месту. Если я позволю ему стать моим оператором в полном объеме, неминуемо придется разрывать пару для того, чтоб отпустить его. Марек вскинул бровь в вежливом недоумении. — С чего ты решил, что его придется отпускать? — Потому что мне хватит одного влюбленного мальчишки, который вбил себе в голову что непременно будет работать со мной, — раздраженно бросил норг. — Мне хватает Карима в качестве секретаря, помощника и головной боли. И это при том, что я вообще не собирался обзаводиться секретарем. А оператор у меня может быть только один. И это не Бехерович. — Гейр, мы оба с тобой знаем, что в нашей жизни бывает все, — холодно бросил Арестов, вставая. — Я не пытаюсь уложить Бехеровича в твою постель. Все, что мне нужно — это чтобы парень был в порядке. И если для этого тебе понадобится его трахнуть — ты это сделаешь. Если ты найдешь другой способ — я буду счастлив. Но парень плох, Гейр. Посмотри на него сам и убедишься: тянуть больше нельзя. Он еле ноги таскает. — Ты не с ноги ко мне дверь открывал? — Гейр с подозрительным прищуром поглядел на собеседника. — Ты бы услышал, — Марек покачал головой, заметно расслабляясь. — Гейр, не будь ребенком. Я понимаю больше, чем ты думаешь, но жизнь не застыла на одной точке. Хотя решение, как всегда, за тобой. Но пока мы не исчерпаем все возможности, насильное запечатление ты проведешь только через мой труп. Слишком велик риск ошибиться или сделать что-нибудь не так. Будь они хотя бы второгодками — было бы проще, но эта мелочь не в состоянии даже закрыться сама. Так что думайте, господин ректор. Если придет что-нибудь в голову — я буду у себя, — он кивнул и вышел из кабинета. Иногда Агейру Линдстрему казалось, что хладный труп Марека Арестова, живописно распятый на стене его кабинета, аккурат за спиной, это лучшее что может приключиться в разнуздано-веселой жизни ректора Швейцарского филиала Института Специальных Технологий. Иногда… как к примеру, вчера, упомянутый Марек Арестов казался разве что не Мессией, способным разрулить бОльшую часть хаоса учебного процесса. Впрочем, в редкие моменты господин Корректор становился настоящим репеем, вцепившимся в волосы намертво. Выдирать — только со скальпом. И в этом тоже была своя прелесть. Весьма специфическая. Отчетливо попахивающая садомазохизмом. Карим проводил его рассеянным взглядом и снова уткнулся в очередной толстенный том фэнтези. Разнообразия ради, парень читал Мартина на иврите. В коридорах почти пусто. В кафе народ начнет сползаться минут через пятнадцать-двадцать, не раньше. Учитывая бессонницу, метатренинг и прочие прелести жизни, адекватными теперь казались только второгодки. Чертовски не хватало Деймоса и Сашки. Но этим двоим справляться с третьим курсом, так что пусть живут. Сима сидел в уголке над большой кружкой. С кофе. Надо будет приказом запретить кофе к чертовой матери. Вредно это для юных умов и организмов. Потому что толку от кофеина, когда клюешь над кружкой носом — никакого. И запах в какой-то момент начинает раздражать до головной боли. Но парень и правда паршиво выглядит. Серый какой-то. Круги под глазами. И засыпает там, где присел. Оп-ля… Сима вздрогнул, вскинулся, напряженно озираясь. Опрокинул кружку, оторопело посмотрел на растекающуюся по столу бурую лужу. Истощение. Почти до края дошел. За каким чертом надо было себя так изводить? Гейр вздохнул и, подойдя к столу, за руку поднял недоуменно уставившегося на него парня. Самолично взял его книгу, терпеливо повел прочь, к выходу из кафе, сопровождаемый удивленными взглядами. Впрочем, стоило кому-то пристальнее вглядеться в лицо Симы, как все вопросы отпадали сами собой. Куда ж болезного вести? К медикам. Или в постель. Сима шел вперед, как зомби. Бессмысленно переставляя ноги, не пытаясь ничего сказать. Он просто шел, в какой-то момент оступился, покачнулся, и принялся медленно оседать на пол, но был подхвачен на руки. Пол толкнулся в ноги и провалился вниз. Потолок прыгнул навстречу и теперь слегка покачивался в такт чужим шагам. Какого хрена чужим? Ему был знаком запах. И мягкая вязка джемпера. И твердое уверенное плечо. И даже запах. — Я могу идти… — Не сомневаюсь даже, господин Бехерович, — теплое дыхание шевельнуло золотую стружку волос у виска. — Вы правда выглядите как не слишком свежий труп, но это поправимо. Вот поспите… — Нет, я не хочу спать… — жарко выдохнул Сима, силясь удержать воспаленные покрасневшие глаза открытыми, а взгляд — сфокусированным на собеседнике. — Не исключаю что вы полностью и всецело уверены в собственной… дурости, — кивнул Гейр. — Но все-таки решу на этот раз за вас. — Кто вы такой… чтоб за меня решать? — глаза мутнели, ресницы дрожали, веки казались такими же тяжелыми, как шлюзы на Каховском водохранилище. — Ваш ректор, — улыбнулся Гейр, наконец, пинком открывая дверь в приемную. Карим изволил оторваться от чтения и открыть перед шефом кабинет. — Не беспокоить. Отчеты и акты на столе? — Ага…- секретарь понятливо трусцой проследовал за ним и переложил документы и все что, по его мнению, могло понадобиться ректору на столик у дивана. Собственно, и сам столик он перетянул поближе к кожаному монстру модели «честерфилд». Гейр осторожно усадил Симу на диван, сел, спиной опираясь на высокий подлокотник и успел поймать в объятия буквально на глазах закукливающегося в поданный Каримом плед мальчишку. — Я понял, не беспокоить… — окинув получившуюся аллегорическую картину взглядом шепнул Карим. — Обед вам принесу… Гейр только кивнул и, взявшись за первый отчет, принялся читать. Сима спал. И дай-то бог, чтоб сон его был спокойным. Точно испугавшись господина ректора, кошмары Симу не беспокоили. Бехерович проспал все: явление старосты, приход Лемешева, пятерку жалобщиков, звонки из центра, проспал обед и ужин, и поздний ужин господина ректора тоже. Проснулся он в районе трех утра. Судя по всему, далеко не сразу понял, где он и что он в этом «где-то» делает. — Господин Линдстрем?.. — он замер, будто испуганный кролик, почувствовав рядом человеческое тепло. — Доброго утра, господин Бехерович, — улыбнулся Гейр, снимая очки и откладывая на стол томик Геймана. — Как себя чувствуете? — Нормально, — Сима сел на диване и оглянулся. Он спал почти на руках ректора и это вызывало некое стеснение. Это неловкое чувство, когда переспал с ректором, но между вами ничего не было… — И долго я тут? — Со вчерашнего утра. Сейчас три и я рад, что ты выспался, — норг тоже сел, опуская ноги на пол. Бесконечно длинные ноги, и достаточно комфортные, нужно признаться. — Йопт…- Сима ладонью накрыл губы, стараясь не сматериться красочней. — Ничего, главное, что ты в норме, — Гейр успокаивающе сжал его руку и поднялся. — Когда я тебя сюда принес, выглядел ты отвратительно. Как бы то ни было, до такого состояния себя доводить нельзя. Я в курсе, что первый курс тотально мается кошмарами, и мы пытаемся найти выход из положения. Я отдаю себе отчет в том, что далеко не все обратятся к такой «таблетке» как секс, но для особо запущенных случаев есть и медпункт. Я искренне не понимаю почему ты не обратился к медикам. Политика института — говорить со студентами, и ни в коем случае не порицать их решений и действий. — Это только сны, — возразил Сима, все еще кутаясь в плед. — Но именно эти сны тебя до ручки и довели, не так ли? — норг усмехнулся и отошел к своему столу. — Но я же не могу всякий раз приходить спать в ваш кабинет! — возмутился Бехерович, оборачиваясь и глядя на него через плечо. В рассеянном свете лампы Линдстрем выглядел удивительно загадочно. Непривычно. Не так, как выглядел днем. «Аптекарь в отпуске» внезапно уступил место почти сказочному волшебнику. — Почему нет? — вскинул бровь волшебник. — По крайней мере, до того момента, пока мы не найдем другого выхода из положения. Думаю, многие проблемы решило бы запечатление, но для вас слишком рано. Нужно чуть больше времени. — Не думаю, что из этого хоть что-то получится, — пробурчал Сима. — Я бы с вами бился об заклад, но правилами института это запрещено. Так что идите-ка к себе, господин Бехерович. А с утра — на пары, — фыркнул Линдстрем. — Плед можете оставить себе. Он с улыбкой наблюдал за тем, как Сима встает, как натягивает плед на голову, закутываясь в него еще сильнее, как выходит из кабинета. Кем он только ни был на своем веку. Но вот таблеткой от бессонницы собственному студенту — не работал. Неловкой тенью Сима проскользнул коридорами, перебежал дворик к студенческому общежитию. На ботинки налип снег. Да, Рождество совсем скоро. Это ж зима, отчего бы не случиться снегу! Но как же красиво! Серо-белые горы, снежные шапки вершин, зубцы стен и башен… фантастически красиво. И такой чистый холодный морозный воздух! Облачко пара сорвалось с губ и истаяло в темном небе. Сима тряхнул головой и нырнул в тепло старого здания. На входе в блок даже разулся, нефиг оставлять снежные следы. Он даже не раздевался, как был одетым и завернутым в мохнатое клетчатое нечто, рухнул на постель и снова отключился. И на сей раз без снов. *** — Подъем… вставай, соня… Сиииимааааааа, Рооооомкаааааа… — Тимур, уже не церемонясь, вошел в комнату, включил на телефоне музыку на полную мощность и, оставив аппаратик на столе, принялся поочередно трясти спящих парней. Удивительно, но после того самого дня, в котором Бехерович спал в кабинете Линдстрема, кошмары у студентов прекратились. Зато пошла другая пошесть, как ее назвал Марек. Теперь первогодки спали. Спали так долго и так крепко, что принято было решение передвинуть начало занятий для первого курса на целых два часа. Потому что разбудить спящих красавцев было попросту нереально. — Вставайте, лентяи. Ленивцы… подъем!!! В качестве тяжелой артиллерии в ход пошла холодная вода. Предварительно Тим стащил с обоих одеяла и вытащил из-под голов подушки и только после этого выплеснул на обоих по ковшу холодной воды. Не просто воды, а только-только стаявшего снега. Воплей и криков с матами не последовало, но процесс определенно пошел. По крайней мере, Силиверстов пошевелился и даже открыл мутные от сна глаза. Несколько долгих секунд ушло на осознание реальности, а в следующую Рома пополз за одеялом, бурча себе под нос: — Уйди, старушка, я в печали. Сегодня выходной. До бала еще часов двенадцать. — Чувак, сейчас уже полдень, — вздохнул Тим, присаживаясь на край постели там, где она была сухой. — Ну и хер с ним, с этим гребанным балом, — с соседней кровати просипел Сима. Правда, он с постели сковырнулся и теперь на полу заворачивался в свое одеяло. — Дай еще полчасика, будь человеком. Накраситься я всегда успею, — усмешка Ромы была бы более выразительной, если бы не сорвалась в зевок. — У Фрея Аян спит спокойно и горя не знает. — Фрей — корректор, он якорь Аяна, так что малышу ваши проблемы — как проблемы индейцев шерифу. Ты спать лег в десять! — рявкнул Ширинский, стаскивая Ромку с постели за ногу. — Блин, Сима, тебя это тоже касается, гаденыш! Сон с Ромы слетел мгновенно: — Фрей теперь якорь малыша? Прелесть какая… Определенно, мне на якоря не везет. Когда успели-то? — он потер нос, но все же заставил себя встать. Вид он имел самый сонный и все еще расслабленный, но спать вроде больше не собирался. — Вот именно, это вы — неприкаянные души, — фыркнул Тим. — Выхухоль?.. Сам ты… хухоль!.. иди ты… нахухоль!.. — пробормотал Сима. — Придурок… вставай, тебе еще прическу делать, краситься и одеваться… принцесса Диана. — Рановато ты что-то, фея-крестная. До бала времени еще до черта. И пожрать бы не мешало, — Рома с недоуменным видом застыл у вороха одежды, сваленной на стуле, а потом вытянул оттуда спортивные штаны, которые и надел, прикрывая зад. — А вот погладить костюмчики не мешало бы, тут ты прав. — А еще на все это надо время. Минут двадцать чтоб принять душ, потом еще десять чтоб одеться, потом еще минут сорок пока ты пообедаешь, попьешь кофе, вот час и прошел. А еще погладить, привести себя в порядок, одеться, на это тоже потратишь не меньше часа. А до этого есть еще куча дел. Потому что каникулы, потому что надо собрать шмотки, потому что кроме тебя в филиале еще толпа народу! — Каникулы? — приоткрыл наконец один глаз Сима. — Отлично… поеду в Барселону. Полжизни мечтал побывать в Барселоне!.. — А домой не хочешь наведаться? — Рома скользнул по нему взглядом и отвернулся, выуживая из кучи одежды чистую, но помятую майку. — Нет, — Бехерович сел на полу, по-прежнему кутаясь в одеяло. — Матери я денег пересылаю, пару раз в неделю звоню. Брату тоже пару раз баблишка подкидывал… Так что домой не собираюсь. Да, не рассказывать же о звонке взбешенного отца, который просто-таки жаждал отправить самовольного отпрыска в КПИ. Нахрен. И еще нахренее. Выслушивать отца и стирать с лица брызги слюны заебало еще в старших классах школы. — Ясно, — Рома попытался пригладить взлохмаченные после долгого сна волосы. — А мне надо домой. Мама скучает. — Он развернулся к Тимуру и коротко улыбнулся. — Выглядишь не особо счастливым. — В отличии от вас обоих, я домой попасть не могу. Но это — мелочи жизни. Понимаешь, Ром, мы с Матеем, Ваней, Санадой и Анжеем обходим блоки первокурсников и будим сонное царство. Каждое утро. И времени это у нас занимает туеву хучу. И вообще, парни, вас я бужу последними. Так что спите вы больше всех. И не жалуйтесь, что я бессовестный садист и негодяй, — заметил Тимур. — Технично свинтил от ответа, — хмыкнул Силиверстов. — Но, так и уж быть, доставать не буду. Надеюсь, в столовке еще не все сожрали… — Еда там есть всегда, — фыркнул Сима, поднимаясь на четвереньки, а потом и вовсе выбираясь из кокона одеяла. Поднял почти невесомый теплый ком, бросил его на стул, чтоб не замочить. Достал из шкафчика такое же скомканное, но сухое и чистое полотенце, и, выудив что-то там из одежды, прошлепал к выходу. — Душ и кофеин спасут этот мир. — Истину глаголешь, — рассеянно отозвался Рома. — Только я душ, пожалуй, попозже. На завтрак-обед, я так понимаю, со мной никто не пойдет. — Вряд ли он за чистоту души и помыслов, — улыбнулся Тим. — У меня немножко другие планы на этот гм… обед. Так что если хочешь, жди Симу или топай сам, помятый и заспанный. — Испугал ежа голым задом. А вот и пойду. Помятым и заспанным, — Рома сверкнул на него глазами в которых плескался смех. Сейчас он был больше похож на того парня, который переступил порог филиала несколько месяцев назад. — Все равно моя персона никому не интересна. А помятым видом здесь никого не напугаешь. — Так уж никого? — выгнул бровь Тимур, стаскивая с их постелей мокрые простыни. Тоже элемент привычки. По пути удобно закинуть в прачечную. — Как минимум двоих ты очень даже интересуешь. Правда, один бесится и ревнует, а о другом я только догадываться могу, и вряд ли это серьезно, скорее для разгрузки мозгов вам обоим… — Я даже спрашивать не буду, кого ты имеешь в виду, — Рома фыркнул, косясь на него, тем не менее с любопытством. — Все это бредом кажется. Второй… если мы имеем в виду одного и того же, то у него есть, на кого внимание обращать. А первый… Провел ночь с ректором. — Да-а-? — с «изумлением» протянул Ширинский. — Да ты чеее… ты, наверное, свечку держал и советы давал? А это ничего, что Серафим твой дрых на диванчике в ректорском кабинете? И я это видел самолично, потому что заглядывал к Линдстрему? — Тима, не давай мне повода считать тебя девственником. Сколько я помню собственный опыт, на это особо времени много не надо. Зато потом спится отлично. Утречком тоже получается неплохо, — фыркнул Рома в ответ. — Да и разве утверждал я, что они переспали? А вот ночь он-таки у него провел и это факт, — показав Тиму язык, Рома потянулся за шарфом. — Да ради Аллаха, Рома, думай, что хочешь. Только не было там ничего. Хотя, если хочешь мерить его по себе, мешать не стану, — Тимур пожал плечами. — «Ах, я такой несчастный, он с кем-то спит…». «Ах, я такой несчастный, он трахается с деканом!..» Задолбали. — Тим, а ты чего такой злой? — Рома обернулся у порога и забрал у него ворох постельного белья. — С личной жизнью проблемы? Светиться, сиять и летать должен, а не кукситься по углам. — По состоянию на сегодня я твой оператор. И сейчас твое эмоциональное состояние отражается на мне. Так что не получается у меня светиться. Когда ж это все закончится? — Ширинский вздохнул и легонько вытолкнул его из комнаты, вышел сам и запер за собой дверь. — Я б с радостью пожаловался, да, именно с радостью, тому же Линдстрему, если б ему не было пофиг. Все, вали отсюда… Рома развернулся на месте. Несколько долгих секунд всматривался в его глаза, а потом покачал головой и молча вышел, чуть не забыв одеться для выхода на улицу. День обещал быть долгим. Бесконечно долгим. Главное, чтоб не смертельно долгим.