Воины Кровавого Солнца. Часть I

*** Dir en Grey — Vinushka На невысокий столик со звонким шлепком упал большой запечатанный конверт. Шинья с Даем мельком глянули на него и снова подняли взгляды на босса. Он сидел в глубоком кресле, широко расставив длинные ноги в строгих черных брюках. Длинные пальцы, унизанные перстнями, лежали на бархатных подлокотниках. Он был похож на паука: очень высокий с длинными конечностями — непривычно для японца. Дополняла образ постоянная черная одежда, длинные волосы, уложенные и начесанные, подведенные глаза. И взгляд: властный, пронзительный, надменный. Помимо Ивагами Татсуро Дай видел такой взгляд лишь у одного человека и всегда млел перед ним. С двух сторон от кресла, в котором сидел босс, стояли еще двое. Изящество, грация и смертельная опасность в одном лице. Тошия — высокий (не ниже босса), с короткими черными волосами в стильном каре, тонкие черта лица, подчеркнутые ярким макияжем. Непонятная одежда: черный латекс с примесью белоснежного шелка обтягивали всю верхнюю часть тела, смотрясь как вторая кожа, короткая юбка, латексные чулки, подчеркивающие длинные и стройные ноги, высокие ботфорты на удобном каблуке. И Асаги — чуть ниже, с длинными угольно-черными волосами, скрывающими часть лица, с не менее ярким макияжем. Его одежда больше напоминала кимоно: съехавший с плеч и держащийся лишь на кожаных бретельках алый шелк, заканчивающийся длинными рукавами, достающими до пола, по которому тянулся узор цветущей сакуры. Тонкую талию стягивал черный корсет, застегнутый металлическими браслетами. Ноги обтянуты сетчатыми чулками, скрытые обрезами темного атласа, струящегося до пола и легко расходящегося между ног спереди и сзади, чтобы не стеснять движений. У обоих правое плечо стягивал даймон*. Идеальные женственные образы, если не знать, что эти двое — мужчины, прошедшие иную школу обучения, нежели Дайске и Шинья. Еще одни убийцы, только вот предпочитают они не огнестрельное оружие, ему они отдавали предпочтение лишь в крайних случаях. На них посмотришь и не скажешь, что они вооружены до зубов. Но мало того, что под каждой складкой у них скрываются сюрикэн*, так они постоянно начеку. Равнодушный с виду Тошия и надменный Асаги — они следят за любым движением каждого посетителя этого закрытого мужского клуба. Стоит хоть кому-то сделать подозрительный жест и следующий вздох уже не наполнит его легкие. Они неизменная личная охрана кумитё вот уже несколько лет. А весь этот яркий внешний вид лишь для отвода глаз. Кто распознает в этих сексуальных фигурах хладнокровных убийц? — Наверное, вам интересно, почему лично я передаю вам задание? — поинтересовался оябун, тяжелым взглядом оглядывая своих наемников. Оба промолчали, даже не моргнув в знак согласия, зная, что их подтверждение и не требуется. Но Татсуро не спешил продолжать. Он без интереса оглядывал немногочисленных посетителей, о половине из которых мог рассказать много интересных фактов. Почти каждый из этих людей с радостью бы придушил голыми руками главу клана. Но не решался этого сделать из-за обыкновенного страха последующей расплаты. — Надвигается война, — наконец вымолвил Ивагами, вернувшись взглядом к мужчинам. — Я думаю, вы сами давно уже почувствовали этот гнилой запах предательства. Мы столько лет жили более или менее спокойно, но год назад что-то случилось в нашем маленьком мире, кто-то кого-то предал. Мы до сих пор не можем разобраться кто и кого, поскольку половина упрямо не хотят идти на контакт друг с другом. Но стоит сейчас хоть кому-то взбаламутить воду, и сорвутся цепные псы. Начнется то, чего все боятся и так нетерпеливо ждут. Каждый из нас опасается сделать первый выстрел в спину другому. Пока держится это шаткое равновесие, но до начала осталось недолго и каждый из нас это чувствует. Я говорю вам это, потому что мне нужно, чтобы вы с этого дня имели в виду. Вы — мои лучшие исполнители, потеря вас для семьи будет очень большой брешью в обороне. С этого момента задания будут даваться только на двоих, забудьте об одиночном исполнении. Пока вы вдвоем, вам нет равных. На улицу выходите только по острой необходимости. Вас в лицо знает небольшое количество людей, но осторожность сейчас — наш главный защитник. Я не хочу этой войны как никто другой, но, не задумываясь, развяжу ее, стоит кому-то хотя бы задеть вас пулей. Не из-за каких-то теплых чувств к вам, а потому что вы приравниваетесь к членам семьи. Вы важны мне так же, как и Карино. Вы вчетвером. Тут Татсуро посмотрел на своих безмолвных стражей, стоящих за спиной. На их лицах не отразилась ни единой эмоции, но босс, видимо, остался доволен реакцией, вновь опуская голову. — Это все, что я хотел вам сообщить. Задание сложное, — он кивнул на бежевый конверт. — Жду от вас, как всегда, блестящего результата. Теперь мы будем видеться чаще. Оябун замолчал, давая понять, что аудиенция окончена. Шинья и Дай все так же безмолвно поднялись, не забыв забрать конверт, и низко полонились перед Татсуро, тот лишь кивнул в ответ. — И еще, — неожиданно вспомнил он. — Вам нужно переехать. Пусть кто-нибудь после задания придет ко мне, и я или Рука сообщим вам ваше новое убежище. Убийцы снова поклонились. Кумитё небрежно махнул пальцами, давая разрешения уйти. Мужчины повернулись и вышли. Татсуро поднялся через пару минут. — Домой, — тихо бросил он. Его охранники плавно оттолкнулись от своих мест, и пошли следом. Втроем они быстро спустились по запасной лестнице, выходя на задний двор, где их уже ждал массивный джип с молчаливым водителем. Татсуро никогда не имел охраны больше, чем двое привычных и надежных телохранителей. Лишь в те моменты, когда нужно было произвести устрашающее впечатление, к Тошии и Асаги добавлялись еще несколько человек. Единственные, кого Ивагами никогда не светил перед другими, как раз и были Дай с Шиньей. Они втроем залезли на заднее сиденье, и черный Мерседес аккуратно тронулся с места. Но, стоило им только выехать с узкого переулка, как по перепонкам ударила вереница выстрелов, шальной волной пройдясь по бронированному боку автомобиля. Стекло оказалось менее устойчивое, со звоном разлетевшись на миллионы острых осколков, осыпавшихся кристальными брызгами в салон. Тут же две руки надавили на плечи босса, заставляя нагнуться к своим коленям. Выстрелы не прекращались, тщетно пытаясь пробить металлический корпус джипа. Смертельный свист пуль перекрыл все остальные уличные звуки. Тут же поднялись испуганные вопли случайных прохожих, повалившихся на месте и прикрывающих головы трясущимися руками. Кто-то, случайно попавший под вереницу выстрелов, бездыханно опустился на землю, стеклянными глазами смотря прямо перед собой, но уже ничего не видя. — Поехали! — прорычал Тошия низким басом, перекрывая громогласный хор пуль. Непонятно откуда достав пистолет, он пристальным взглядом искал эпицентр стрельбы. Асаги, с оружием наперевес, небрежно толкнул замершего водителя в плечо. Тело безвольно повалилось на руль. Ивагами, которого уже никто не прижимал к сиденью, выпрямился, выхватывая из-за пояса сразу два пистолета. — Тошия, за руль! — гаркнул он и почти сразу вжался в сиденье. Выстрелы, громовым эхом разлетавшиеся по улице, раздались уже с трех сторон, сходясь в одной точке обстрела. Чертыхнувшись, Тошия, прикрываемой огневой мощью Асаги, который тоже стрелял в обе руки, полез на переднее сиденье, что было сделать довольно сложно с его ростом. Количество стреляющих определить было уже очень сложно, так как пули летели отовсюду, превращая машину в решето. Пробираясь к переднему сиденью, Тошия мельком заметил приближающихся двух людей, которые, почему-то, стреляли не в них, а куда-то через дорогу. Только повернув голову, он понял, что это Дай и Шинья, бегущие в открытую, смело подставляясь под град пуль. Они отвлекали внимание на себя. Их выдрессировали так. Это не просто наемники одиночки, они всю жизнь принадлежали семье Ивагами-каи и кумитё был для них царь и Бог, ради которого готовы были отдать свои жизни не задумываясь. И сейчас они бесшабашно бежали по центру улицы, а выстрелы окружали их, как рой пчел свои соты. Но все пули, будто по волшебству, огибали их фигуры, проносясь мимо. Это был танец со смертью: завораживающий, захватывающе красивый, опасный. Казалось, они бегут сломя голову, но, на самом деле, каждый их шаг был рассчитан и вымерен. Вот, они оказались совсем близко, и волна перестрелки вновь обрушилась на черный джип. Босс, с пляшущим безумием в глазах, стрелял прямо перед собой, стараясь не задеть Тошию и давая ему возможность пролезть вперед. Резко распахнулись две двери Мерседеса, на заднее сиденье скользнул Шинья, захлопывая дверь и перезаряжая обойму. На место водителя упал Дай. Вытолкнув на асфальт мертвое тело, он ткнул Тошию в плечо, отчего тот повалился на пассажирское сиденье, но почти тут же подскочил, выскользнув в окно по пояс и усаживаясь на дверь, чтобы освободить обе руки. Взвизгнули шины, прокручиваясь на месте и поднимая столб пыли, и джип сорвался с места, круто забирая вправо, отчего тяжелый автомобиль немного занесло. Вывернув руль до предела, Дай выровнял машину, и рванул вперед, мигая единственной целой задней фарой. Тошия плавно скользнул обратно в салон, выпрямляясь на сиденье. На улице все так же ласково светило солнце, хотя, еще пару мгновений назад казалось, будто смертоносная гроза полыхала над тесно выстроенными домами, грозясь поразить острым лезвием молний. Битые стекла усыпали серый асфальт, сверкая как драгоценные камни под игривыми лучами. Режущие глаза алые капли, оброненные случайными жертвами, по воле насмешливой судьбы, искрились на глянце тротуара. Испуганные крики еще отдавались далеким эхом в узком переулке. Дикий хохот смерти, пополнившей сегодня ряды своей бездыханной армии, постепенно наполнял тесную чащу между домами, вторя истеричному вою сирен, приближающихся стражей порядка. — Все живы? — громко спросил Дайске, несясь по шоссе, нагло пользуясь тем, что машины в ужасе шарахались от него. Все молча кивнули, кроме босса, который стеклянным взглядом смотрел прямо перед собой, пребывая в глубокой задумчивости. — Ивагами-сан, — позвал его Асаги. Мужчина вздрогнул и вопросительно посмотрел на своего защитника. — У вас кровь на предплечье. Татсуро поднял руку, удивленно оглядывая ее, будто видел впервые в жизни. — Пустяки, просто кожу задело, — отмахнулся он, но не стал возражать, когда Асаги, оторвав лоскут от своего рукава, принялся заматывать руку, чтобы остановить кровь. Дай бегло оглядел сидящего, будто мраморное изваяние, Тошию, смотрящего прямо перед собой. В глаза тут же бросился кровоподтек на щеке. — Тошия, — тихо позвал он. Мужчина обернулся, равнодушно взглянув на Андо. — Ты как? В ответ получил лишь сдержанный кивок и тогда кивнул на его скулу. Тонкие пальцы небрежно коснулись собственной щеки, размазывая алые капли. — Царапина, — произнес Тошия и снова устремил взгляд вперед. — Вы кого-нибудь разглядели? — спросил кумитё. — Они были в масках, — ответил Шинья, внимательно разглядывая свое оружие на предмет возможных видимых повреждений. — Ивагами-сан, это то, о чем вы говорили? — осторожно поинтересовался Дайске, глядя в зеркало заднего вида. — О чем ты? — создавалось впечатление, что Татсуро вообще с трудом понимает, о чем его спрашивают. Он блуждал рассеянным взглядом по обстрелянному салону и о чем-то сосредоточенно размышлял. — Кто-то сделал первый шаг? Сэнсо*? — это прозвучало набатом в просторном салоне Мерседеса. Все посмотрели на водителя изучающими взглядами, от которых становилось не по себе. — Нет. Я вообще не вижу смысла в этом обстреле. Никто из моих врагов не стал бы надеяться на шальную пулю. Положить на кон так много, покуситься на главу семьи, ради случайной возможности? Это неимоверно глупо. Эти люди только что подписали себе смертный приговор. Если это, конечно, не камикадзе, — видимо, босс рассуждал просто вслух. Они проехали через кованую арку, распахивающую вход на просторную территорию дома семьи Ивагами-кай. Охранник, вышедший поприветствовать своего кумитё, так и остался стоять с открытым ртом, глядя на искореженную машину, проехавшую мимо. Тут же к главному входу в дом стеклись все, в ужасе осматривая новоприбывших и силясь осознать, что же произошло. Пробившись через толпу одетых одинаково убийц, вперед выскочил Рука, подскакивая к остановившемуся джипу. — Вы попали под град? — мрачно пошутил он, однако, в его взгляде явно читался испуг. — Да, под огнестрельный, — ответил Татсуро, спрыгивая на землю. — Все за мной, — распорядился он, глядя на своих четверых телохранителей. Они быстро поднялись по ступеням, залитым ярким полуденным солнцем. Все расступились перед ними, низко склонив головы, побоявшись даже спросить, что же произошло. Ураганом шестеро мужчин ворвались в дом, широкими шагами пересекая длинные коридоры. Обслуживающий персонал испуганно прижимался к стенам, чуть ли не падая ниц перед главой семьи. Здесь было привычно видеть кровь, раны, смерть, поэтому все просто молча опускали головы, чтобы не стать свидетелями чего-либо лишнего, их не касающегося. Татсуро первым влетел в свой кабинет, толкнув дверь с такой силой, что она ударилась об стену. Пройдя через всю комнату, он облокотился на свое кресло, отвернувшись к окну. — Тато, что произошло? — нарушил молчание первым Рука, глядя в спину брата. Босс промолчал, казалось, снова уйдя в свои мысли. Карино растерянно оглядел остальных, стоящих в комнате с непроницаемыми лицами. Но ждать от них ответа было бесполезно. Пока кумитё не разрешит, они будут молчать, хоть пытай. Хотя, даже под самыми изощренными пытками они не выдадут ничего — Кёдай*! — младший брат повысил голос. — Мы попали под обстрел, — почти сразу ответил босс. — Кто это был? — обеспокоено спросил Рука, подавшись вперед. — Карино, кто мог слышать нас, когда мы обсуждали завтрашнее задание? — неожиданно перевел тему Татсуро, поворачиваясь и глядя в глаза брату. Тот казался удивленным внезапным вопросом. На минуту он задумался, вспоминая разговор недельной давности. — Были только ты, я и Аки, Тошия и Асаги — нахмурившись, медленно протянул он. — Обсуждали мы в твоем кабинете, дверь была закрыта. У дверей стояли твои цепные псы, — кивок в сторону двух стражей, никак не отреагировавших на слова младшего брата. Молчание затягивалось. Рука с интересом ждал, что же скажет Тато. Тот же снова задумался. Казалось, что скорость мыслительного процесса можно было проследить в глазах, как череду мелькающих картинок. Видимо, в голове босса крутились зацепки, и сейчас он просто складывал кусочки пазла, дабы воссоздать нужную картинку. — Найди мне Аки, — наконец, сказал он. Рука посмотрел на него странным взглядом, но потом развернулся и вышел за дверь. — Ваш заказ переносится, — продолжил Татсуро, подождав, пока за братом закроется дверь. Он взглянул на Дая и Шинью, те кивнули. — Надо действовать быстрее. Выполните все сегодня вечером. Я жду от вас отчета не позже восьми. Двое мужчин покорно поклонились. Ивагами сел в кресло, соединив кончики пальцев перед лицом. — Сегодня там будет слишком людно и это конец рабочего дня. Постарайтесь не стрелять в добропорядочных катаги*. Вдвоем вам будет тяжело, — Ивагами взглянул на хладнокровных убийц, которые взглядом впились в ковер. — С вами пойдут Тошия и Асаги. Мне защита не потребуется, после сегодняшнего обстрела, к нашей территории побоятся подходить на пушечный выстрел. Все молча приняли распоряжение босса, продолжая меланхолично оглядывать ковер. — Свободны, — бросил он. — Все четверо. Дай с Шиньей, снова поклонившись, вышли первыми. Тошия уже было развернулся, как услышал тихий голос: — Ивагами-сан, вы уверены, что стоит идти нам обоим и оставлять вас без защиты? — Асаги взглянул на своего кумитё глазами, полными надежды. — Асаги, ты ставишь под сомнение мое решение? — холодно спросил Татсуро, прожигая взглядом мужчину. — Нет. Извините, — низкий поклон, и он скрылся за дверью. Тошия тяжелым взглядом проводил своего напарника и, едва слышно вздохнув, собрался уже выйти, как... — Тошия, — тихо окликнул его босс. Мужчина развернулся. — Я жду тебя сегодня, — не глядя на него произнес Татсуро. В ответ был лишь короткий кивок и дверь закрылась, кабинет погрузился в блаженную тишину. В коридоре четверо мужчин столкнулись с Рукой, который тащил за собой ничего не понимающего Аки — вакагасира* — грубо сжимая его локоть. Когда они поравнялись, Дая за руку схватил Карино, тихо шепнув на ухо: — С тобой все в порядке? — Не стоит беспокоиться, Сатору-сан, — сухо произнес Дайске и продолжил путь. Даймон* — эмблема, герб клана. Сюрикэн* — метательные лезвия или "иглы". Сэнсо* — война кланов якудза на сленге самих якудза. Кёдай* — "брат" на языке якудза. Катаги* — "лохи". Те, кто не относится к якудза. Вакагасира* — второй человек, заместитель. *** Dir En Grey — Bugaboo Terachi Shinya Шинья быстро подошел к лежащему телу и перевернул его носком ботинка на спину. Из приоткрывшегося рта жертвы вырвался булькающий звук и вытекла тонкая струйка крови. Веки, дрогнув, разомкнулись, и мутный взор прошелся по лицу своего убийцы. Он смотрел в безразличные глаза смерти. Терачи поднял руку, сжимающую пистолет. Раздался глухой выстрел: пуля стремительно пронеслась через глушитель и пронзила мягкую человеческую ткань, раздробила хрупкие кости и замерла где-то в голове. Тело обмякло, выдыхая жизнь, неосторожно сорвавшуюся с губ. Откинув светлые пряди волос, Шинья осмотрел кабинет на предмет возможного наличия лишних свидетелей, но ни одной живой души не было, лишь громоздкая старинная мебель, обитая потертой кожей. Не выпуская оружия из рук, убийца вышел из кабинета в просторный светлый коридор, переступив через тело мертвого охранника, лежащего поперек прохода. Стараясь не ступать в пятна крови, покрывавшие изрядную часть белоснежного ковролина, он прошел до холла, где еще раздавались выстрелы и продолжалась борьба. Ослепительный свет ударил по глазам, когда он вышел в огромную полукруглую комнату. Яркие искусственные лучи били отовсюду, отражаясь в зеркальных пластинах, расположенных на стенах. Отчаянный рык, где-то совсем близко, резанул слух. Шинья повернул голову и в следующую секунду тяжелая масса, бывшая когда-то телохранителем ныне уже покойного бизнесмена, упала к ногам убийцы, в агонии захлебываясь собственной кровью. Выстрел в затылок довершил начатое. — Вы закончили? — спокойно спросил Терачи, оглядывая троих мужчин. Дайске выпрямился, отирая кровь с разбитой губы, и кивнул. Тошия и Асаги заметали за собой следы, выдергивая из трупов сюрикэн и скрывая их в складках собственной одежды. — Я взял запись, — Шинья приподнял диск, который держал в свободной руке. Это было видео с камер наблюдения. Чтобы не морочиться с затиранием, он просто забрал улику с собой. — Уходим, — коротко бросил Андо. Вчетвером они быстро направились в сторону выхода, воспользовавшись пожарной лестницей. Никто не проронил больше ни слова, каждый погруженный в свои мысли. Они не были лучшими друзьями, чтобы что-то сказать друг другу помимо важных сведений или команд. В их профессии вообще не было дружбы, любви, доверия. Пожалуй, тот факт, что Дай и Шинья общались так близко был сам по себе небывалым. Они познакомились друг с другом, когда первому было двадцать, а второму шестнадцать. Столкнулись абсолютно случайно на обучении: для Андо шел последний год, а Терачи только дошел до середины. — — - MUCC — Kagayaku Sekai Март 1996г. Худощавый мальчишка испуганно прижался к стене, заворожено наблюдая за развернувшейся перед глазами картиной. Он не предполагал, что так поздно здесь может кто-то оказаться. Это было запрещено — выходить из своих комнат после отбоя. Точное время Шинья не мог назвать, он не видел ни одного циферблата с тех пор, как попал сюда. Открытое небо тоже было роскошью, чтобы определить время суток по солнцу или луне. На улице он бывал всего пару раз в неделю, под строгим надзором смотрящих, которые только за косой взгляд могли избить до полусмерти. Он выбрался из комнаты просто из интереса. Их никогда не запирали, предоставляя действовать на свой страх и риск. Все коридоры патрулировала бдительная охрана, следящая за спящими учениками. А для Шиньи выбраться из комнаты было единственным развлечением последние пару месяцев. Как проверка самого себя, далеко ли он сможет уйти прежде, чем его заметят. Попадался он всего пару раз, но после этого неделю лежал прикованный кровати. Нет, не как псих, пристегнутый многочисленными ремнями. Как обычный человек, укрытый покрывалом. Только при этом он не мог пошевелить ни одной конечностью, каждые пару минут отхаркиваясь кровью из-за поврежденных внутренностей и чувствуя, как влажные простыни, пропитанные собственной кровью, засыхая, липнут к грязному телу, к еще не затянувшимся ранам. Но сил, протянуть руку и отлепить их от себя, просто не было, да, и не всегда была возможность, только в том случае, если кости были целы. Сколько таких ночей юный Терачи провел в своей комнате, два на три метра, с обшарпанными стенами, наскоро замазанными цементом, при трении о которые появлялось раздражение на коже. В этом тесном пространстве была только железная кровать, застеленная соломенным матрацем, кое-где протертым настолько, что сухая трава впивалась в постоянно израненное тело. Здесь не было окон, вентиляции, да, даже элементарная прикроватная тумбочка, в которой можно было бы хранить личные вещи, отсутствовала. Собственно, и личных вещей у учеников не имелось — хранить было нечего. Только бетонная коробка почему-то с белым потолком, который давно потерял свой цвет, покрывшись бурыми разводами и глубокими трещинами. Но, когда лежишь в полном одиночестве целую неделю, замкнутый в этом узком пространстве и в собственных депрессивных мыслях, становится не до особенностей интерьера. Чувствуя, как из твоих ран вытекает теплая кровь вместе с собственной жизнью, понимаешь, что сходишь с ума. Просто постепенно перестаешь ощущать реальность, с головой погружаясь в личные кошмары. Буквально кожей ощущаешь, как холодные щупальца сумасшествия, ледяной невменяемости, подбираются к тебе, касаясь саднящих ран, забираясь внутрь и окутывая все липкой слизью, ошметками падающую на бетонный пол, источающую тошнотворные запахи. А ты не можешь пошевелиться, потому что руки вывихнуты, из-за переломанных ребер сложно просто дышать, не то что двигаться. Как ни странно, единственное, что спасало в такие моменты — это нестерпимая боль, которая попросту притупляла деятельность головного мозга. Когда она становилась совсем невыносимой, сознание заполнял спасительный туман, и оно отключалось окончательно. Шинья никогда не отличался богатырским здоровьем, поэтому на восстановление ему требовалось чуть больше времени, чем остальной части учеников. Это, определенно, раздражало надсмотрщиков и учителей, но его почему-то упорно держали в строю. А ведь все знали, что слабые отсеиваются сразу: либо умирают, либо сходят с ума, либо им помогают расстаться с жизнью. Видимо, отсутствие здоровья полностью скрашивалось неимоверной силой воли и упорством. Ведь несколько лет назад Шинья сделал выбор в пользу никчемной жизни, не пожелав умереть. Чтобы не сойти с ума в этом замкнутом пространстве, собственной темнице, Терачи стал выбираться из комнаты и тенью бродить по длинным коридорам. И сегодня он случайно попал в другой корпус, где проходили обучение более взрослые юноши. Обычно вход туда был закрыт, но сегодня, убегая от охранников, заметивших его, он неожиданно оказался в старшем корпусе, чему удивился только сейчас, когда стоял в этой просторной комнате, стараясь отдышаться и унять бешеное сердцебиение. Он юркнул в первую попавшуюся дверь, на удивление оказавшуюся открытой. Теперь, когда он смог приглядеться в полутемном помещении, освещенном лишь уличными фонарями, чей свет пробивался через большие окна под самым потолком, стало понятно, что это спортзал. Только, вместо привычных матов, баскетбольных корзин и волейбольной сетки, здесь раскинулась целая полоса препятствий. Но не это привлекло внимание мальчика, а то, что под низко натянутой сеткой, утыканной стальными шипами, проворно полз парень, низко пригибая голову. Паника, удушливой волной подкатилась к горлу. Сердце заметалось в бешеном припадке, в ужасе ища выхода из этой ловушки. Но тело, вопреки ожиданиям, оцепенело, а глаза безотрывно следили за плавной грацией извивающегося под сеткой юноши. Мозг истошно вопил: "Беги!", но организм будто парализовало, вызвано ли это было всеобъемлющим страхом или же чем-то еще, Шинья не знал, продолжая стоять как вкопанный. Он прекрасно понимал, что если его сейчас заметят, то всю последующую неделю он будет снова прикован к своей жесткой кровати, созерцая грязный потолок и осознавая собственную беспомощность перед всесилием сумасшествия. — Что ты здесь делаешь? — приятный голос коснулся напряженного слуха, заставив вздрогнуть. Парень заметил его, и бежать было уже поздно, да, и некуда. Расширившимися глазами Шинья следил, как к нему приближается этот юноша. Он был выше и гораздо мощнее на вид. Длинные черные волосы рассыпаны по плечам и красиво обрамляли лицо с истинно мужественными чертами. С первого взгляда, под тусклым освещением, казалось, что перед ним стоял не японец, слишком грубые линии. Он больше напоминал индейца, в лучшем понимании этого слова. Терачи непроизвольно подался на шаг назад, принимая оборонительную позу, готовый сражаться со случайным свидетелем своего ночного развлечения. Увидев это, парень остановился и усмехнулся. — Не бойся, не буду я тебя трогать. Прозвучало это настолько надменно и уверенно, что мальчишка почувствовал себя глупо. — Что ты здесь делаешь? — вопрос повторился. — Гуляю, — Шинья не нашел лучшего ответа, напряженно натягивая длинные рукава просторной рубахи. — Младшим ученикам не разрешается выходить из комнат по ночам, — вскинул тонкую бровь незнакомец. — Старшим тоже, — выпалил Терачи. Он не знал, правда, это или нет, но, судя по напрягшемуся лицу, попал в точку. — Я хотел позаниматься, — кивок в сторону полосы препятствий. — А я просто сбежал, — пожал плечами мальчик, выпрямляясь и опуская голову. — Отсюда невозможно сбежать. Пробовал каждый, но никому не удалось, — покачал головой брюнет. — Я не отсюда пытаюсь сбежать, я просто убежал из своей комнаты, через пару часов я туда собираюсь вернуться. — Как ты здесь оказался? — Дверь в ваш корпус была открыта. Парень нахмурился, о чем-то задумавшись. — Если узнают, что ты здесь, простым наказанием не отделаешься, — изрек он, наконец. — Я не боюсь боли. Я к ней привык, — монотонно произнес Шинья, и взгляд его остекленел. — Поверь, ты еще и не знаешь настоящей боли, — тихо произнес брюнет, заметно поежившись. — Как тебя зовут? — неожиданно спросил мальчишка, откидывая надоедливую челку. — Дайске. Но все зовут меня Дай, — представился юноша. — А тебя? — Шинья. — Сенсей*, взгляните на это, — юноша нетерпеливо развернулся в кресле, обращаясь к мужчине, внимательно изучавшем какие-то документы. — Ученики не спят. Учитель подошел поближе, глядя на нужный монитор, где двое подростков о чем-то беседовали, стоя в одном из главных залов. — Кто это? — спросил он, склоняясь ближе. — Дайске Андо и Терачи Шинья. Второй еще и пробрался в старший корпус. Я сообщу охране, — рука проворно потянулась к пластмассовой трубке, но была остановлена строгим окликом: — Стой. Этот Шинья, наконец, пошел с кем-то на контакт. Хоть кто-то смог вытянуть из него больше трех слов, — мужчина еще какое-то время молча наблюдал за нарушителями. — Когда Терачи переводят в старший корпус? Зашуршали бумаги. Помощник быстро пробегался глазами по спискам. — Через полгода, — отрапортовал он, найдя нужную фамилию. — Ускорь этот процесс. Его должны перевести в течении этой недели и, желательно поближе к Андо, если уж они оказались такими сговорчивыми. — Но... А как же финальные испытания перед переходом в старший корпус? — растерянно протянул юноша, наивно хлопая глазами. — Так проведи их! — воскликнул мужчина, смотря на своего помощника как на идиота. Тот испуганно кивнул и снова зашелестел бумагами, делая какие-то пометки в документации. — Сенсей, — после непродолжительной паузы тихо произнес он. — А разве подобное общение приемлемо в нашей организации? Ведь они — будущие бездушные убийцы. — Поменьше думай, тебя здесь не для этого держат, — поставил его на место учитель. Уже на следующей неделе Шинья стал учеником старшего корпуса, чему сам был несказанно удивлен. Они так и продолжали общаться с Даем на протяжении целого года. Друг для друга они были еще одним способом не сойти с ума. Черпали силу из собственных бесед, заставляли мозги работать, разговаривая на пространственные темы. Но в конце года Дай окончил эту школу с блестящими результатами, став лучшим. Шинья остался один на ближайшие три года, часто вспоминая своего невольного собеседника и собрата по несчастью. Он был уверен, что это единственное светлое воспоминание за последние годы и на ближайшие десятки лет. Какого же было его удивление, когда, по окончании обучения, ему в напарники поставили именно Дая, чей коллега буквально пару недель назад погиб при исполнении. Вообще подобным убийцам, как они, было удобнее работать в одиночку и чаще всего задания они получали именно по одному. Но, когда речь заходила о большом количестве жертв, то тут на охоту выходили двое. За восемь лет работы в паре Дай и Шинья добились небывалых успехов, став лучшими в своем деле. Люди, которых в лицо видели только жертвы, за минуту до того, как душа покидала их бренное тело. — — - Четверо мужчин быстро вышли под темный небосвод. Скрытые ночной мглой, они сели на два огромных мотоцикла. В тишине уснувшей улицы взревели два мощных мотора. Через пару секунд они уже скрылись в туманной дымке душного города, оставляя после себя тяжелый запах смерти. *** Dir en Grey — HYDRA -666- Iwagami Tatsuro В кабинет вошел мужчина, одетый в традиционное мужское кимоно и с порога поклонился. Рука флегматично осмотрел гостя и, проигнорировав приветствие, вновь отвернулся к окну, продолжая раскачивать ногой, которая была перекинута через подлокотник кресла. Ивагами, сидящий на своем привычном месте, сдержанно кивнул. Дверь захлопнулась, погружая просторную комнату в полутьму. Фигуры присутствующих омрачили неясные тени. — Что же вас привело ко мне в столь тревожное время, Фукуно-сан? — вежливо поинтересовался Татсуро. — Тревожное время и привело, — буркнул глава семьи Фукуну-кай, садясь в кресло напротив и пряча руки в просторных рукавах. Оба брата промолчали, ожидая продолжения. Юске тоже не спешил говорить, сосредоточенно изучая ткань своего кимоно. Видимо, он ждал, когда на него набросятся с расспросами, зная, что сам по себе его визит несказанно удивил мужчин. Наконец, не выдержав, он воскликнул: — Татсуро, не делай вид, что ты не понимаешь, что происходит и что тебе все равно на судьбу своей семьи. Испепеляющий взгляд был ему ответом. — Я серьезно, Ивагами! Вот-вот грянет буря, а ты спокойно сидишь в своем кабинете под семью замками... — От кого я это слышу! — невежливо перебил его Татсуро. — Не ты ли последний год носа не высовываешь из своего поместья?! — Однако, я здесь, — вставил Юске, глядя исподлобья. — И я жду объяснения столь радикальному поступку, — спокойно произнес мужчина. — Сэнсо неизбежна, — на выдохе произнес Фукуно и выжидательно уставился на Ивагами. — Это мы уже поняли, — процедил тот. — До меня дошла информация, с чего же все началось, — медленно протянул Юккэ. — Информация или слух? — тихо спросил Татсуро, подавшись вперед. — Информация. Рука, до этого увлеченно разглядывавший свои длинные ногти, оторвался от занятия и напрягся, посмотрев на собеседников. Старший брат не сводил пронзительного взгляда с мужчины напротив. Казалось, даже воздух заискрился от нервного напряжения, ядовитой стрелой пронзившего все помещение. Оно ощущалось чувствительной кожей, которую кололо тонкими иглами ожидания. Юккэ поежился, желая скинуть с себя эти острые взоры. — Власти захотели те, кому это не положено, — путано выдал он. Мысль никак не желала сформироваться в более или менее приличное объяснение. Он сам узнал об этом буквально вчера и вихрь эмоций еще не улегся в его душе. Принять это оказалось гораздо тяжелее, чем предполагалось. Больше всего хотелось сбежать сейчас. Подальше от этой страны с ее тяжелыми подпольными законами, диктованными якудза. Это путаная организация, к которой привыкли с детства, которая впитывалась с молоком матери, сейчас казалось до отвращения дикой. Но что они могут, кроме как управлять? Кому они нужны где-то еще, в мире заокеанья? — Все началось с прошлогодних выборов, — начал Юккэ, решив больше не тянуть с тяжелым грузом новостей. — Когда нас попросили поддержать Ямахито с выбором в премьер-министры. Не мне тебе рассказывать, Татсуро, как тяжело нам далось его пробить. На тебя тогда в первую очередь легла вся ответственность за эти выборы, как на главу клана, управляющего большей частью подпольного бизнеса Токио. И, казалось бы, мы проверяли всю информацию, она была достоверной. Однако, буквально вчера я узнал, что весь год нас держали за идиотов. Ямахито оказался подстилкой американцев. Как долго они уверяли нас, что больше не вмешиваются в политику нашей страны. Сколько было клятвенных обещаний и пактов. А теперь они полезли вновь. — Погоди, — Татсуро примирительно выставил ладонь вперед, молча извиняясь за то, что перебил. — Ведь Ямахито поддерживала семья Хаяши-кай. Мы просто исполняли, что от нас требовалось, но они то заявили о своей поддержке публично. Они не могли не знать... — В том-то и дело, Тато, — нетерпеливо воскликнул Фукуно, блеснув недобрым взглядом. — Они знали! Все замолчали, осознавая всю катастрофичность ситуации. Хаяши-кай были самой многочисленной семьей якудза, в которой насчитывалось почти тысяча кланов. И что делать сейчас не знал никто. открыто заявлять о том, что все в курсе значило развязать разборки раньше и, в итоге, оказаться абсолютно неподготовленными. Но американцы всегда любили внезапные нападения, и удара следовало ждать в любой момент. Непонятно было только, какого черта эти люди снова появились в их мире. Кому была выгодна сэнсо?! Якудза были представителями организованной преступности, держащей в руках всю Японию. Потеря такого пласта била по карману каждого, кто имел с этого выгоду. А имел ее почти каждый, кто не боялся испачкаться. Так спрашивается, зачем? Разве не те же американцы так стремительно бросились примирять враждующие кланы после Второй мировой войны, надеясь что-то с этого поиметь. И поимели они очень много. — В чем их выгода? — озвучил Рука тот вопрос, который интересовал сейчас всех, кто находился в кабинете. — Хотел бы я знать, — хмыкнул Юске, потирая неожиданно замерзшие ладони. — Разговаривать с Хаяши-сан, я так понимаю, бесполезно? — снова подал голос Карино. — Не стоит раньше времени показывать, что мы в курсе, — покачал головой старший брат. — И что предлагаешь? — поинтересовался Юккэ. — Молчать и заниматься своими делами, — пожал плечами Ивагами. — Тато, ты в своем уме? Тебя могут пристрелить в собственной постели, а ты предлагаешь вернуться к обычной жизни?! — возопил Фукуно, выкатив глаза. — А что ты предлагаешь? Ворваться на территорию Хаяши-кай и всех там перестрелять. Воспользоваться эффектом неожиданности? Смотри глубже, Юккэ, что это изменит? Ничерта! На место одного главы придет второй. А за ним третий! — развел руками Татсуро. — Но и сидеть на одном месте нельзя. — А ты и не сидишь. Вот, наконец, к нам в гости пожаловал, — неожиданно улыбнулся Ивагами. — Да пошел ты. Тут серьезные темы, а он шутит, — вспылил Юккэ, нахохлившись. Рука из своего угла презрительно фыркнул, глядя на обоих мужчин. Услышав это, Татсуро поймал взгляд брата и кивнул головой в сторону выхода. Карино равнодушно пожал плечами и лениво поднялся с кресла, после чего медленно покинул кабинет, напоследок одарив оставшихся насмешливым взглядом. — Вы достойны друг друга, — закатил глаза Юске, проследив за младшим представителем семейства. — Два равнодушных идиота. Ивагами поднялся из своего кресла и обошел массивный дубовый стол, присев на его край напротив своего гостя. — Юккэ, оставайся у меня, — тихо произнес он, коснувшись кончиками пальцев бледной щеки. — Я тебе не девушка на одну ночь, Татсуро, — раздраженно процедил тот, грубо отталкивая руку. — Я не про это. Я ведь понимаю, почему ты так беспокоишься. Хаяши имеет на тебя зуб и, случись что, тебе достанется по полной. — Спасибо что напомнил... — Я смогу тебя защитить. Пусть численность моего клана гораздо меньше, чем Хаяши-кай, но вместе мы составим достойную конкуренцию. — Мог бы и не предлагать подобного, — равнодушно бросил Фукуно, отворачиваясь от собеседника. — И так понятно, что нам лучше будет объединиться. Они замолчали, каждый думая о своем и стараясь не смотреть друг на друга. Их связывало так много, что нынче было потеряно, растворилось в утренней дымке, утекло в землю с первыми каплями росы. Отчаянно хотелось все вернуть, снова чувствовать это обжигающее тепло, дикую страсть, удушающую любовь, оставляющую синеватые следы на нежной коже. — Юккэ, я ведь завязал с наркобизнесом, — совсем тихо произнес Татсуро, вновь поворачиваясь к мужчине. — Я в курсе, — только и вымолвил тот, продолжая изучать непонятное панно на стене. — Я не просил завязывать тебя с бизнесом, тогда я говорил лично о тебе. — С этим я тоже завязал, — поспешил заверить его собеседник, нависая сверху, как хищная черная птица над жертвой. — Я уже давно перестал тебе верить, Тато. После того, как ты каждый раз клялся, что больше не будешь, а потом... — На этот раз я не вру! И ты это знаешь, — не выдержав, Ивагами несмело коснулся пухлых губ своими, сорвав с них случайный тихий стон. Юккэ непроизвольно подался назад, вжавшись в кресло. — Нет, Тато... — широкая ладонь уперлась в грудь, чувствуя биение сердца... Такт, который он знал наизусть. Ивагами покорно отступил, опуская голову. Юске поднялся, снова пряча руки в рукавах. — Ты всегда спешишь, — молвил он и повернулся к выходу. — Буду ждать от тебя предложений о выходе из ситуации. Рассчитываю на что-то более радикальное, чем сидеть и ждать, когда пристрелят. Ты знаешь, как меня найти. Сайонара. И он вышел, не дождавшись ответа. Дверь за ним тихо прикрылась, оставив главу в одиночестве. Черные глаза прожигали дырку в кресле, где еще минуту назад сидел тот, ради которого он готов был свернуть горы. Только Юккэ не нужны были подвиги Геракла. Он хотел тихого семейного счастья, которое Татсуро просто не мог ему дать, в силу своей ответственности за тысячи людей. Ходит поверье, что якудза не сожалеют о сделанном, не признают ошибок и не оборачиваются назад. Глупости. Будь у него такая возможность, он бы изменил много в своей непростой жизни. Если на мгновение забыть о его месте, занимаемом в этом обществе, то окажется, что он обычный человек со своими чувствами и желаниями. — Ивагами-сан, — позвал его тихий голос. Татсуро поднял голову, наткнувшись на холодный взгляд. — Выполнили? — равнодушно спросил он. Дай лишь молча кивнул. Повисло молчание. Убийца ждал одобрения покинуть кабинет, а вместе с ним и территорию дома, чтобы спокойно вернуться в их с Шиньей квартиру. Но Татсуро не спешил его отпускать. Медленно поднявшись со своего стола, он подошел к своему исполнителю и указал в сторону коридора. — Пошли со мной, — и высокий мужчина первым зашагал по коридору, увешанному тяжелыми гобеленами с изображением самураев, погруженных в сонный полумрак мягкого приглушенного света. Они прошли через весь этаж и спустились по винтовой лестнице в подвальные помещения. Даю было глубоко плевать, куда его ведет кумитё, но промозглая сырость, зеленоватые обшарпанные стены и тихий звон капающей воды, заставили рвано вздохнуть, в попытке отогнать навязчивые воспоминания из детства, которые, казалось, были так давно, но яркими кошмарами приходят до сих пор. Теперь они шли по темным коридорам, освещенным мутновато-зелеными лампами, источающими тяжелые маслянистые запахи, не позволяющие дышать глубоко. Их шаги отдавались гулким эхом в, казалось, бесконечно длинном проходе. Дай был здесь неоднократно по долгу службы — это были пыточные, где держали тех, кто смел пойти против своего кумитё или врагов, от которых нужно было признание. Сама обстановка давила на психику неподготовленных людей, надеющихся, что их обойдет стороной праведный гнев главы семьи. Он сам не один год прожил в таком месте, только не как изменник, а как ребенок, которому суждено было стать бездушным. Его мнение не интересовало никого, маленького мальчика отобрали у родителей только потому, что он подходил по всем параметрам: был сильным, смышленым, быстрым и изворотливым. С тех пор прошло чуть больше двадцати лет, и Дайске уже давно не сожалел ни о чем и никого не винил. Его этому научили. Он уже не помнил той другой жизни в теплом кругу любящих тебя людей. Он знал только эти холодные стены, бездушные взгляды, кровь свою и чужую и бесконечную боль, которая стала постоянным чувством жизни. Больно, значит, ты жив и еще способен чувствовать. Они зашли в небольшое помещение, такое же темное, сырое и холодное. Дай равнодушно посмотрел на мужчину, прикованного массивными железными цепями к илистой стене, в котором он узнал Аки – вакагасира Ивагами. Еще несколько часов назад, когда они столкнулись в коридоре, он выглядел вполне привычно. С тех пор он сильно изменился: по обнаженному торсу стекали капли крови, вытекающие из глубоких ран и бесшумно падающие в небольшие лужицы на полу. По всему телу синели гематомы и кое-где виднелись открытые переломы. Лицо узнавалось с трудом, избитое до такой степени, что глаз уже не было видно, а губы и нос превратились в кровавое месиво. Хриплое отрывистое дыхание вырывалось из подранного от криков горла. Аки безвольно висел в кандалах и с натертых запястий стекали тонкие, черные в полутьме, струйки. — Аки-кун не хочет говорить нужную мне информацию, — с наигранным разочарованием произнес Ивагами, с отвращением глядя на уже, наверное, бывшего помощника. Андо краем сознания удивился подобной выдержке обычного человека. Для него подобные пытки были бы как укус комара, но для таких, как Аки — это была адская боль. — Вы хотите, чтобы с ним поговорил я, — даже не спросил, а подтвердил Дайске. — Да, Дай, вы с Шиньей знаете, что такое пытки. Поскольку пришел ко мне ты, то тебе и выпала такая честь, — Татсуро сцепил руки за спиной, глядя на подчиненного. — Там, — кивок в сторону низкого столика, стоящего в темном углу комнаты. Дайске лишь кивнул, скривившись от приказа. Ему было глубоко наплевать, убить человека сразу или пытать его перед этим, но те, кто работал с жертвой, до этого о пытках читали только в детских книжках про якудза. Налицо было тупое избиение. — Я буду у себя, — продолжил Ивагами. — Как он будет готов говорить — позови меня. Привычный поклон и оябун скрылся в темном коридоре. Тут Аки, который, казалось, все это время пребывал в бессознательном состоянии, вяло пошевелился и с трудом приподнял голову. — Дай, — из его горла вырвался булькающий звук вместе с именем. — Я не предавал... Ива... Га... Ми-сан. Андо промолчал, подходя к низкому столику и оглядывая пыточный арсенал, выбрав пару стальных стержней, он вернулся к жертве. — Мне больно...— в бреду захныкал висящий мужчина. — Ты еще не знаешь, что такое боль, — равнодушно бросил Дай и провел большим пальцем по темной гематоме, сильно надавливая в самый эпицентр боли. Раздался измученный вскрик, тело под рукой выгнулось и обвисло, стоило ее убрать. Ночь предстояла длинной. *** Dir En Grey — Embryo Toshiya Тихо отъехала раздвижная дверь, впуская в личные апартаменты своего хозяина. Мягкий свет горящих повсюду свечей упал на усталое лицо, осветив легкие штрихи первых морщин на еще молодом лице, частично скрытом длинными прядями угольно-черных волос. Татсуро оглядел свою комнату: минимум мебели, отбрасывающей пляшущие тени на обшитые гобеленами стены, широкий футон с распростертым по нему обнаженным телом. Взгляд темных, как бездонные колодцы, глаз проскользил по знакомым идеальным изгибам, задержавшись на красивом лице. Длинные ресницы дрогнули, веки распахнулись. Ивагами медленно расстегнул пуговицы на своем пиджаке, сбрасывая его бесформенной грудой на пол, следом полетела белоснежная рубаха и штаны. Пара шагов к футону, и он неторопливо присел на его край. Широкая ладонь прошлась по обнаженной груди, зацепив соски. Тело призывно выгнулось, агатовые глаза скрылись за трепещущими ресницами. Рука коснулась плоского живота и сомкнулась на члене. Красивая линия губ изогнулась в немом стоне. С каждым движением тело конвульсивно содрогалось, прогибаясь в спине, отчего мягкий свет нервно подрагивал на матовой коже. Горячие губы коснулись бьющейся на шее синеватой жилки, чуть втянув ее в себя, и тут же отпустили, не желая оставлять следов. Влажный язык скользнул по выпирающим ключицам вниз, описав круги вокруг темнеющих сосков. Тихий стон донесся до слуха, наполнив комнату мелодичной трелью. Рука соскользнула с пульсирующего органа, и влажные пальцы проникли внутрь, задержавшись в горячей тесноте. Пылающие губы коснулись приоткрытого рта, получив ответную реакцию и сливаясь в сладком поцелуе. Сильные пальцы сжали упругую кожу плеч, чуть сминая под несдерживаемым наслаждением. Ивагами плавно повернулся, оказавшись между разведенных длинных ног. Не хватило терпения на мягкость и нежность проникновения. Один толчок и тело изящно выгнулось под громкий приятный стон, от которого мурашки пробежали по обнаженной коже. Они занимались любовью со вкусом: неторопливо, сладко, срывая обоюдные стоны с сухих губ, оставляя легкие отметины на телах, даря терпкие поцелуи, перехватывая общие вздохи и ловя волны желания. Оргазм был одновременный, с привычным легким затмением в глазах и одним поцелуем до приятного удушающего чувства нехватки кислорода. Татсуро почему-то был уверен, что с этим человеком по-другому и нельзя, потому что он сам по себе идеален и до совершенства прекрасен. Как фарфоровая кукла, которую можно поставить на полку и любоваться каждый день, но играться с ней не хочется, потому что она слишком красива. Ему нравилось заниматься любовью с этим человеком, потому что он всегда отдавался без остатка, не скрывая страсти и не боясь собственных стонов. Не потому что он любил Ивагами, а потому что он был таким со всеми, получая удовольствие от каждого, кто готов был доставлять наслаждение ему. — Тошия, — тихо позвал Татсуро, глядя на мягкий теплый свет, играющий с еще не высохшими каплями пота на обнаженном торсе. Мужчина лишь повернул в его сторону голову. Ивагами и не хотел у него ничего спрашивать, ему просто нравилось звучание этого имени и эти агатовые глаза, смотрящие на него все с тем же привычным равнодушием. Всегда было интересно: это просто выучка или этот человек действительно не испытывает никаких эмоций. Но, ведь пять минут назад в них полыхало желание. Поразмышляв пару минут, босс, неожиданно, вспомнил, что там, глубоко в подвалах, Дай пытает его помощника и вопрос сорвался с губ раньше, чем он успел его обдумать: — Ты чувствуешь родственную связь с братом? Сложно было сказать по Тошии, испытывает ли он хоть какие-то эмоции сейчас, лишь взгляд стал более отстраненным, куда-то сквозь пространство. — Я не знаю, что это такое — родственная связь, — тихо произнес он привычным спокойным голосом. Ивагами невольно содрогнулся. К родителям он тоже не испытывал ровно никакого особого трепета и любви, но Рука был самым родным для него человеком. И пусть внешне они никогда не показывали чувств, но Татсуро был готов убить за младшего брата. И не важно, что Карино был родным ему только наполовину, все равно оставался самым важным всегда. Но их никогда и не разлучали так надолго, как Тошию со старшим братом. — Ты ненавидишь его? — аккуратно поинтересовался босс. Прежде чем ответить, Тошия долго молчал, все так же глядя куда-то сквозь стены. — За что мне его ненавидеть? — наконец спросил он, сморгнув невесомое наваждение. Татсуро удивленно взглянул на своего телохранителя, будто тот спросил несусветную глупость. — Он убил ваших родителей. — На его месте мог оказаться и я, — ответил Тошия, легко поведя плечами, будто скидывая тяжелую ткань. — Это был уже не мой брат, ведь вы его заставили, а ему на тот момент было уже все равно. Будь я на его месте, мне бы пришлось сделать то же самое. Он говорил об этом так спокойно, словно рассуждал о погоде. И пусть о смерти родителей мальчику сообщили спустя несколько лет после случившегося, когда он уже перестал быть ребенком, а превратился в юношу со смертельными навыками, умеющего контролировать каждую свою эмоцию и любое движение, уже навсегда потерявшему родственные узы, все равно его реакция была слишком уж хладнокровной. В дверь тихо постучали, словно легкий порыв ветра коснулся непрочного материала. — Да, — ответил Ивагами, немного запнувшись, потому что все еще не мог переварить услышанное. — Ивагами-сан, — раздался голос Дая. — Заходи, — разрешил оябун, садясь на кровати. Тенью проскользнув в полутемную комнату, Дайске согнулся в поклоне. Выпрямившись, он безразлично оглядел обнаженного Тошию и посмотрел на босса. — Он готов говорить, — коротко сообщил Дайске. Ивагами лишь молча удивился тому, как быстро его раскололи. Но тут же вспомнил, кто именно перед ним стоит, и лишь удовлетворенно вздохнул. Поднявшись, он поспешно натянул штаны и рубаху. Андо все это время стоял, глядя в пол под своими ногами. — Пошли, послушаем, — кивнул Татсуро и первым вышел из комнаты. На секунду Дай и Тошия остались одни. Их взгляды пересеклись. И все как обычно, только зоркий глаз подметил бы теплый огонек, искрой вспыхнувший у обоих. Их уже давно не связывало ничего, но семейные узы не перерубить никогда. И пусть их разлучили более двадцати лет назад, но они до сих пор оставались родными братьями. Когда за Дайске захлопнулась дверь, Тошия лишь тяжело вздохнул и поднялся, попутно накидывая шелковый халат на обнаженные плечи. Больше оставаться здесь не имело смысла, босс получил от него то, что хотел, а спать с ним до утра Тошия не считал нужным. Он всегда давал понять, что просто вещь, который разрешено пользоваться, но присваивать себе ее не стоит. Чувства — это лишнее. Быстро пройдя по закоулкам спящего дома, он завернул в свою комнату. Душ принимать абсолютно не хотелось, поэтому Тошия с наслаждением растянулся на прохладных шелковых простынях, закрывая глаза. Полежав так пару минут, он повернулся на бок и обнял уже спящего мужчину, уверенный, что тот почувствовал его прикосновения, мало того, он прекрасно слышал его шаги задолго до того, как Тошия подошел к своей комнате, но не стал подавать виду. У них были безмолвные отношения, даже не на уровне инстинктов, просто немой порыв сердец. Они вряд ли смогли бы дать определение любви, зная только что такое удовольствие. У них обоих слишком искаженные понятия о чувствах, потому что они — люди, лишенные семей, отчего дома, счастливого детства, подросткового бесшабашия и взрослых забот. Они не знают, что такое настоящая любовь. В крайнем случае, так считают они сами, поэтому ни с чем не связывают свои отношения, даже отношениями это не называя. Они умеют только исполнять, решать сами они не пытались никогда, смирившись со своей искалеченной судьбой. Наверное, и свело их вместе одиночество... Одно на двоих. Потому что понимали друг друга лучше, чем кто-либо, были похожи настолько же, насколько различны. И только они об этом знали, упрямо не давая определения своим отношениям.