Воины Кровавого Солнца. Часть I

*** Dir en Grey — New Shokubeni Shot In One Take Terachi Shinya В просторном холле банка было слишком светло, людно и шумно. Шинья не любил находиться в таких местах. Его нервировала подобная оживленность. Ему было гораздо привычнее и проще в более спокойной обстановке, где он мог наблюдать за происходящим и подмечать все подозрительные действия. Здесь же невозможно было уследить за целой толпой снующих туда-сюда людей. Поэтому, выбрав самый дальний диванчик, Терачи расположился на нем, уткнувшись взглядом в какой-то рекламный проспект, подсунутый слащаво любезным администратором, стараясь не обращать внимания на слишком громкие посторонние звуки. Рядом с ним присел мужчина, половина лица которого была скрыта каскадом светлых волос, а глаз не видно было из-за темных очков. Поправив кожаную куртку, он сложил руки на груди и откинулся на невысокую спинку дивана. Шинья окинул его беглым равнодушным взглядом, втянув тонкий аромат парфюма, и снова посмотрел на пеструю брошюру, даже не удосужившись прочитать хотя бы первую строчку. Его начинало раздражать столь долгое отсутствие администратора, он же ясно дал понять, что спешит. Имя Ивагами-сан работало здесь как волшебная палочка, все сразу готовы были с тобой сотрудничать и буквально стелились под ногами, как персидские ковры. Так, какого черта, он до сих пор не наблюдал перед собой хотя бы видимости бурной деятельности работников банка? Конечно, Ивагами-сан потребовал приличную сумму со своего счета, но не собирать же ее уже сорок минут. Взгляд неосознанно снова уперся в невысокого мужчину, откинувшего голову на мягкую спинку. Казалось, что он спит, потому что даже зоркий Шинья не мог разглядеть движения ресниц за темными стеклами очков. — У меня на лбу что-то написано? — неожиданно произнес этот самый мужчина хрипловатым голосом. Шинья вопросительно вздернул бровь. — Вы так пристально меня изучаете, — все тем же спокойным и хрипловатым голосом добавил блондин, криво усмехнувшись. Терачи снова промолчал, сделав вид, что не услышал. Тут, наконец, в начале коридора появился администратор. Его бледное испуганное лицо сразу заставило подозрительного Шинью напрячься. Вот он развел руки в стороны и стал медленно заводить их за голову. Что произошло, убийца понял раньше, чем из-за спины администратора выскочил мужчина в маске. Почти одновременно с этим произошло еще несколько движений. Стоящий у входа охранник стал оседать на пол с закатившимися глазами. Светлая рубашка на его груди стала постепенно пропитываться алой кровью, некрасивыми кругами растекающейся по ткани. Тихо щелкнули замки на дверях, и у них буквально материализовались еще двое в масках. У касс послышались громкие крики. В воздух взлетел ворох белоснежных бумаг и они, как осенние листья, стали неторопливо опадать на пол. Первый выстрел не заставил себя ждать, ударив в высокий потолок, отчего с него посыпалась штукатурка. — Это ограбление! Всем на пол! — согласно классике жанра раздался громогласный бас. Шинья не удержался от усмешки, услышав столь ожидаемое. — На пол, я сказал! — рявкнул грабитель и снова выстрелил. В поднявшемся визге и панике было сложно проследить движение людей в масках. Прошло какое-то время, прежде чем посетители банка исполнили приказ, распластавшись по полу. — Вам особое приглашение нужно? — раздался тот же голос совсем близко. Терачи смерил грабителя холодным и привычным равнодушным взглядом. В его планы не входило протирать собой пол. Но, судя по убитому охраннику и профессиональному оружию, ребята были серьезными, и раньше времени раскрывать себя не стоило. Поэтому Шинья медленно опустился на пол. К удивлению, его случайный сосед тоже не торопился опускаться на пол и, оказывается, все это время сидел рядом, даже не дернувшись при первом появлении грабителей. Но, после индивидуальной просьбы, все-таки соизволил опуститься рядом. — Надо было оставаться спать дома, — недовольно пробурчал он, когда мужчина в маске отошел от них к своим сообщникам. Шинью повеселило столь наплевательское отношение к происходящему. Возможно, потому что он реагировал точно так же. Вдалеке послышался вой сирен, бдительные стражи порядка были оповещены об ограблении. Это заставило грабителей нервно оглянуться на вход и поторопиться. Видимо, они пришли сюда за чем-то определенным, потому что кассы вскрывать не стали, а часть из них сразу направилась в хранилище с большой черной сумкой, где, как предположил Терачи, находилась нужная аппаратура и инструменты. — Они рассчитывают выйти отсюда живыми? — В стране передовой технологии странно столкнуться со столь традиционной схемой ограбления, — рассудил лежащий рядом мужчина. Шинья понял, что свою мысль он произнес вслух, видимо, на нее и был дан столь точный ответ. В голове убийцы складывался план, как выбраться отсюда пораньше, ведь Ивагами-сан попросил быстрее. Геройствовать и спасать банк от ограбления он сейчас хотел меньше всего, но это был самый быстрый способ. Оставалось только привлечь внимание к их углу. — Можешь обратить на себя их внимание? — спросил Терачи у своего соседа по несчастью. Даже через темные стекла очков он заметил удивленный взгляд. — Зачем? — Чтобы быстрее вернуться домой и доспать, — мрачно пошутил Шинья. — Я еще жить хочу, — фыркнул мужчина. — У меня концерт послезавтра. — Попадешь на него, просто привлеки их внимание. Блондин внимательно посмотрел в глаза убийцы, видимо, решая для себя, стоит ли ему верить или нет. Хотя, как можно было вообще довериться человеку, который просит о столь безрассудственной и опасной услуге. — Ребят, — хрипловатым голосом громко воскликнул он. Все присутствующие посмотрели на него, включая грабителей. — А водички не дадите, а то в горле пересохло? Шинья мысленно улыбнулся. Ему определенно нравилось отношение этого человека к сложившейся ситуации. Вот так просто подставить себя под дуло пистолета, потому что его об этом попросил совершенно посторонний человек. Налицо наплевательски равнодушное отношение к жизни. — Ты вообще страх потерял? — гаркнул все тот же крикливый мужчина, продвигаясь чуть ли не по головам лежащих к их углу и нависая над ним. Дуло его автомата запуталось в светлых волосах, ненароком напомнив Шинье случай из его собственной жизни. Будто наяву он слышал тихие всхлипы маленького растерянного мальчишки, стоящего в темном и сыром подвале и выбирающего между смертью и смертью. Одного движения головы хватило, чтобы прогнать навязчивое видение, мешавшее как следует сосредоточиться. Блондин весь подобрался, чувствуя дыхание смерти сосем рядом с собой. Мужчина над ним что-то говорил, но Терачи его уже не слышал. Отточенным годами движением он выхватил из-за пояса сразу два пистолета. Быстро перевернувшись на спину, он точным выстрелом всадил пулю в голову стоящего. Следующая пуля нашла свою пристанище в черепе одного из тех, кто находился у входа, представляющего, по мнению убийцы, наибольшую опасность. Время для него замедлилось, он отчетливо слышал каждый шорох, даже свое замершее дыхание. Мишень будто увеличилась в размере, приблизившись к холодному дулу оружия. Пальцы спустили оба курка сразу под медленный стук собственного сердца. Еще два метких выстрела нашли свою цель в телах двух грабителей, попросту не успевших сообразить, что же произошло. При виде падающих штабелями тел, люди принялись истерично рыдать, закрывая головы руками. Шинья рывком поднялся на одно колено, приняв более удобную позицию. Взметнулись полы его черного плаща, светлые волосы хаотично разметались по грубой ткани. Мимо головы просвистел смертоносный выстрел, не найдя своей цели и застряв в стене, под брызги идеальной побелки. Прицелившись, Терачи выпустил последнюю пулю, попав в пятого грабителя, медленно осевшего на пол. Дело было исполнено. Теперь следовало уходить отсюда, пока на поднявшийся шум не сбежались остальные. — Пошли, — бросил убийца, поднявшемуся с пола блондину. Он сам не знал, зачем берет его с собой. Для него этот человек лишь обуза, одному выбраться гораздо проще. Но он помог Шинье, даже не спрашивая, зачем тому это надо было. — Ты же не собираешься выходить через главный вход? — будничным голосом поинтересовался блондин, будто не на его глазах сейчас убили пятерых человек. Вместо ответа Шинья направился в противоположную от центральных дверей сторону. Все банки были построены примерно по одной системе, и обнаружение черного входа не должно было стать проблемой. Навстречу им выскочил мужчина. На нем не было маски, что заставило убийцу на мгновение помедлить. Реакция у того оказалась похвальной. Раздался оглушающий выстрел. Его попутчик зашипел от боли. Шинья выстрелил в ответ, попав в цель. Почти под ноги им осела жертва, через которую оба хладнокровно переступили, продолжив свой путь к спасению. Через пару минут они уже стояли на улице, где еще не наблюдалось полиции. Терачи впервые посмотрел на мужчину, стоящего рядом с ним. Рукав кожаной куртки был разодран, а неровные края обагрились каплями крови. D — K no Koori Soukyoku — Жив? — он кивнул на плечо. — Заживет, — отмахнулся блондин, доставая сигареты. — Тебя подбросить до дома? — Зачем? Зачем Шинья так беспокоился об этом человеке? У него создавалось впечатление, что он наблюдает сам за собой со стороны, потому что каждое последующее слово удивляло его не меньше, чем его попутчика. Тот неопределенно пожал плечами, склонившись над огоньком зажигалки и прикуривая. — Моя машина за углом, — добавил Терачи и первым двинулся к собственному автомобилю. Как только они вышли из-за поворота, мимо них пронеслось с десяток полицейских машин, заливаясь воем сирен. — Не боишься, что твое лицо запомнят, и будут потом разыскивать? — полюбопытствовал блондин, следуя за убийцей. — Мне все равно, — равнодушно бросил Шинья, подходя к своему любимому BMW. Ему действительно было плевать. Даже если администратор додумается сказать, что он — один из людей Ивагами-сан. Никто в здравом уме сейчас не сунется к боссу якудза, дабы разобраться со столь незначительным делом. Они залезли в низкое спортивное авто. Терачи недовольно посмотрел на курящего блондина, тот взгляд заметил, но сигарету не выбросил. — Куда тебе? — коротко спросил убийца, прислушиваясь к тихому урчанию двигателя. Мужчина назвал адрес и, наконец, снял очки, взглянув на водителя неимоверно черными глазами, в которых было столько всего непостижимого, загадочного и туманного, что бросало в дрожь. — Кстати, меня Ке зовут, — как бы между прочим произнес мужчина, откидывая длинные пряди с лица, которые тут же упрямо вернулись обратно. — Я знаю, — ответил Шинья, выезжая с парковки обходными путями, дабы не попасть в оцепление полиции, собравшейся вокруг захваченного банка. — Узнал? — с усмешкой спросил Тоору, наконец, избавляясь от сигареты. — Не думал, что такие как ты увлекаются музыкой. — Какие? — уточнил Терачи, сворачивая в очередной неприметный двор, за которым, по его расчету, должен был находиться широкий проспект. — Ты же якудза, — уверенно заявил Ке, снова закуривая. — Ты видишь на мне даймон хоть какого-то клана? — холодно поинтересовался убийца. — Не все якудза носят даймон, — пожал плечами Ниимура, выпуская дым из окна. Шинья предпочел не развивать эту тему. Смысла отрицать очевидное не было, а спорить ради спора — не в его натуре. — Вашу группу слушает мой друг, — вместо этого ответил он. — Друг? А у вас есть друзья? Ке ходил по опасной грани. Мало того, что он посмел сесть в машину убийцы, пусть тот и сам предложил подвезти, так он еще и издевался или насмехался, по его интонации было сложно понять. От пули во лбу его спасало лишь безграничное равнодушие Шиньи ко всему происходящему и к жизни в целом. Ему было все равно на то, что рядом с ним едет один из самых популярных вокалистов Японии, которого до безумия обожали во всем мире тысячи поклонников. Его рука бы не дрогнула, если бы сегодня же вечером ему пришел заказ на этого человека. Потому что ему было плевать на всех и вся. Зачем втекать в жизнь, которая вдоволь над тобой поиздевалась в прошлом, превратив в бездушного убийцу. В молчании они доехали до дома вокалиста. Шинья заглушил мотор, ожидая, когда мужчина покинет его салон, но тот не спешил выходить. Он сидел, разглядывая свою высотку, будто видел ее впервые в жизни, и курил уже четвертую сигарету подряд. — Почему ты меня не убил? — неожиданно поинтересовался он, переводя черные глаза на убийцу. — Не за что, — сухо ответил Шинья, его уже начинала раздражать сложившаяся ситуация и тот факт, что этот человек не спешит выходить, заставляя сосредоточить внимание на нем. — Как? Я видел тебя в лицо, догадываюсь, кем ты работаешь, — начал перечислять Ке. — И что? Кому ты об этом будешь рассказывать? — спокойно поинтересовался Терачи, откидываясь на сиденье. — Твоим врагам, — пожал плечами вокалист, выкидывая в окно очередной окурок. — У меня нет врагов, — все тем же равнодушным тоном ответил убийца. — Они есть у твоего кумитё, — рассудил Тоору. — А ты знаешь, кто мой глава? — Терачи уже надоел этот бесцельный допрос. Можно было сейчас же достать оружие и уже в грубой форме попросить освободить салон, но почему-то не хотелось этого делать. Его раздражал этот человек настолько же, насколько и интересовал, и этот факт не устраивал больше всего. — Основных четверо, — задумчиво протянул Ке. — Но ты не узнаешь, кому именно подчиняюсь я, — отрезал Шинья. — Ты выйдешь или мне еще тебя в ресторан свозить? — Можно и в ресторан, — усмехнулся Ниимура. — А можешь трахнуть для начала. Шинья смерил его отрешенным взглядом. — Убирайся, — тихо, но грозно проговорил он. Ке вновь пожал плечами и, наконец-то, покинул дорогой салон автомобиля. Убийца облегченно вздохнул, наслаждаясь блаженной тишиной и одиночеством. Только через пять минут он почему-то впечатывал негабаритного Тоору в дверь его собственной квартиры, жадно кусая губы и ловя хриплое дыхание, забыв про то, что его ждал Ивагами-сан, что самому ему на жизнь плевать, а Ке его, вроде как, раздражает. До хруста суставов заламывая его руки, он прижимал податливое тело все крепче, не давая даже дверь открыть, чтобы скрыться в недрах квартиры от глаз посторонних. С трудом вывернувшись, Ке таки умудрился открыть тяжелую железную дверь, чуть не врезавшись в нее лбом, так как нетерпеливый Шинья, прижался к нему сзади, грубо обхватывая сильными пальцами подбородок и разворачивая лицом к себе, чтобы сорвать очередной бешеный поцелуй, от которого пылали губы. Сдирая друг с друга одежду, даже не заботясь о ее сохранности, они сумбурно продвигались в сторону гостиной, поскольку она располагалась ближе всего, врезаясь в стены и сшибая немногочисленную мебель. Запутавшись в широких штанинах собственных джинсов, Ке споткнулся и упал, утягивая убийцу за собой. Перекатываясь по ковру и утопая в длинном ворсе, они выгибались навстречу друг друга, раздирая ногтями кожу, оставляя кровавые следы укусов, а потом зализывая их. Громкие стоны, сменяющиеся глухим рычанием. Шинья развернул Тоору спиной к себе, ставя на четвереньки. Запустив руку в выжженные жесткие волосы, он рванул их на себя, заставляя запрокинуть голову. С недовольным рыком, Ке прогнулся в спине, подставляя приоткрытый рот для очередного грубого, но такого возбуждающего поцелуя. Горя от желания и содрогаясь от нетерпения, Терачи одним мощным толчком вошел в неподготовленного мужчину, не отпуская волос, когда тот инстинктивно подался назад, в тщетной попытке уйти от боли. Плавно подавшись назад, Шинья вновь подался вперед еще резче, чувствуя, что разрывает все внутри, но не заботясь об этом. Болезненные крики сменились довольными стонами, когда Ке сам насаживался на член убийцы, перестав бороться с болью, а пропуская ее через себя, как делал всегда, каждое свое выступление, принимая эту боль, находя в ней наслаждение и удовлетворение. Задыхаясь от собственных стонов, он оперся трясущейся рукой, вцепившись длинными пальцами в ворс. Второй он обхватил собственный член, желая получить максимальное удовольствие. Тело конвульсивно содрогалось от грубых толчков и попеременных укусов, остающихся саднящими следами. Влажные звуки соприкосновения горячих тел тонули в стонах и вскриках удовольствия. Перед глазами все плыло, а затылок ломило от боли намотанных на кулак волос. По коже стекали капли пота, казалось, что они шипят от пылающего огня, сжигающего изнутри и снаружи. Бессознательно царапая короткими ногтями ковер и прогибаясь до рези в спине, Ке открывал рот, глотая сладковатый воздух и прикусывал нижнюю губу, чувствуя боль впившихся в бедра сильных пальцев, оставляющих заметные синяки. Наклонившись, практически упав на содрогающееся тело вокалиста, Шинья впился зубами в его плечо. Мокрые пальцы проскользили по предплечью и с силой надавили на кровоточащую рану, где еще недавно проскочила пуля навылет. От крика Ке содрогнулись стены и задребезжали стекла, а в следующее мгновение они оба рухнули на ковер, размазывая по нему сперму и солоноватый пот. Они лежали далеко друг от друга, хрипло дыша и содрогаясь от еще не отступившего оргазма. По светлому ковру к телу вокалиста вилась красивая алая дорожка, как шелковая лента. Сам он, не шевелясь, лежал навзничь, уткнувшись носом в ковер, и лишь спина поднималась от каждого вздоха и опускалась при выдохе. В какой-то момент он перекатился на спину, размазывая кровь по всему телу. — Я сорвал голос, — хрипло прошептал он. Шинья промолчал, бездумно изучая потолок и пытаясь придти в себя. — Каору убьет меня, если я скажу, что концерты придется перенести снова, — с трудом выдохнув, он закашлялся, хрипя сорванным голосом. Терачи поднялся на ноги и стал медленно натягивать вещи. В теле еще ощущалась слабость оргазма. Его не волновали проблемы вокалиста с голосом. Он снова стал тем отрешенным человеком, которому еще предстояло найти другой банк и получить требуемую сумму. Ке безмолвно наблюдал за неторопливыми сборами, даже не собираясь останавливать убийцу. Это было не в его привычках. Почему-то он был уверен, что они увидятся вновь. *** Dir еn Grеу — Nаmаmеkаshiki Аnsоku, Таmеrаi ni Ноhоеmi (unрluggеd) Andou Daisuke Сон не шел, Дай тихо ворочался на своей половине, стараясь не потревожить лежащего рядом мужчину. В конце концов, он не выдержал, поднялся, натянув джинсы, и, стараясь не шуметь, вышел из комнаты. Проходя мимо двери в комнату Юккэ, он оглядел Тошию, который безмолвно стоял на страже, охраняя сон своего кумитё. Вид у него был измученный и уставший, но он упрямо стоял на своем месте, осматривая скучную стену напротив. — Шел бы ты спать, — тихо произнес Дайске. Тошия смерил полуголого брата равнодушным взглядом и неожиданно вымученно улыбнулся, промолчав. Недовольно цокнув, Андо прошел на кухню, жадно припав к бутылке с водой. По всему дому стояла умиротворенная тишина. Создавалось впечатление, что здесь живет обычная счастливая семья, а не три главы якудза и их куча вооруженной до зубов охраны. Только самому Даю, прошедшему все круги ада, поверить в подобную святую идиллию было очень сложно. Утолив жажду, он вернулся в комнату. Рука все так же безмятежно спал, раскидав руки по кровати. Достав телефон, Андо набрал уже выученный наизусть номер. Даже не подумав о том, что обычные люди в это время спят. — Разбудил? — все же вежливо поинтересовался он, услышав уставший голос в трубке. — Нет, я работал, — деловым тоном ответил Каору. Было слышно, что он улыбнулся. — Я обещал позвонить, как освобожусь, — тихо произнес Дай и посмотрел на Руку, заворочавшегося на постели. Решив выйти на балкон, чтобы не беспокоить, он достал сигареты. Ночной ветерок всколыхнул длинные волосы, разметав их по обнаженной спине. Становилось холодно, осень вступала в свои права, и стоять в одних джинсах было чревато возможностью заболеть. Но Дай отличался богатырским здоровьем, на это и понадеялся, закуривая. — Не думал, что быть музыкантом — значит работать по ночам, — усмехнулся Андо, убирая рукой волосы назад. — На то я и лидер, — вздохнул Каору. — Тем более, позвонил Ке и сказал, что концерты придется снова перенести. Пришлось ехать к нему, выяснять, в чем проблема. Не знаю как, но он посадил себе голос, плюс у него что-то с правой рукой. Он не сказал, что именно, но она у него забинтована, — Ниикура протяжно вздохнул. Было понятно, что его не устраивает сложившаяся ситуация и подобная скрытность вокалиста. — Вы с Ке хорошие друзья? — поинтересовался Дай, выпуская дым изо рта и привставая на цыпочки, чтобы глянуть вниз. — По-другому и не может быть, когда ты проводишь с человеком бок о бок пятнадцати лет: вместе спишь, ешь и пишешь музыку к его словам. Хотя порой я ловлю себя на мысли, что даже для меня Ке остается загадкой, пусть я и знаю о нем все... — Но ты не всегда можешь сказать, что творится у него в голове? — предположил Дай, улыбнувшись. — Да, примерно так, — Каору кивнул, хоть Андо и не мог этого видеть. Они помолчали. Дай не знал, о чем говорить. Его успокаивал сам факт того, что на другом конце линии тихо дышит в трубку Каору, изредка шмыгая носом. — Почему ты не спишь? — первым благоговейное молчание нарушил гитарист. — У тебя уставший голос. — Я не сплю уже вторую ночь, а дни эти выдались тяжелыми, — вздохнул Дайске и затянулся. — Почему, ты мне, конечно же, не скажешь, — скорее утвердительно, нежели вопросительно сказал Каору. — Я бы хотел, но не могу, — тихо ответил Андо, опуская глаза. — Обещай, что когда-нибудь ты мне откроешься, — попросил Ниикура. — Ты не поймешь и сбежишь от меня, — грустно прошептал Дай. — Я постараюсь, — так же тихо ответил музыкант. Подобный разговор не был похож на разговор двух людей, познакомившихся несколько дней назад и видевших друг друга всего один раз буквально пару часов. — Слышал сегодня об ограблении банка и о том, что шестерых грабителей убил кто-то из посетителей, скрывшись из банка раньше, чем приехала полиция? — тактично перевел тему разговора Каору. — Да. Об этой ситуации я знаю больше тебя, — выдохнул Дай. — Не говори, что это был ты! Дайске мягко рассмеялся. — Не навешивай на меня все грехи человечества. Я в этот момент был на другом конце города и это могут подтвердить шесть человек, включая моего брата, — фыркнул он. — У тебя есть брат? — оживился Каору. — Да, он младше меня на три года, — улыбнулся Дай. — Но мы с ним редко видимся, а общаемся еще реже, — в голосе послышалась горечь, которую уловил гитарист. — Скучаешь? — спросил он. — Да... Иногда мне кажется, что он меня ненавидит, — при упоминании о Тошии стало совсем хреново. Видимо, Каору это почувствовал, потому что воздержался от дальнейших расспросов. — И чего тебе не спится? — раздался сзади недовольный голос Руки с хрипловатыми нотками. Дай развернулся. Он даже не почувствовал, как тот подошел сзади и сейчас стоял на пороге комнаты, сложив руки на груди. Промолчав, он услышал, как Каору тихо спросил: — Ты не один? Еще раз посмотрев на обнаженного Карино, все так же вопросительно взиравшего на него, он сказал: — Иди. Я сейчас приду. Все. Конец. Эти слова слышал Каору и все прекрасно понял. Невозможно было понять по-другому. Но и послать Руку сейчас он не мог, прекрасно зная, на что тот способен в порыве гнева... И ревности. Закатив глаза, Карино отклеился от косяка, на который опирался, и неспешной походкой направился обратно к кровати. — Као, — начал Дай, не зная, как можно было бы объяснить эту ситуацию. Воздушные замки рухнули, не успев даже построиться до конца. — Я все понял. Можешь не оправдываться. Все мы взрослые люди. — Ничего ты не понял. Я все объясню тебе потом. Я просто не могу по-другому. И он отключился, не услышав ответа и даже не попрощавшись, за что ненавидел себя. Только умение владеть собой не позволило истерично швырнуть трубку об стену. Вместо этого он засунул телефон в карман и с тяжелым сердцем вернулся в комнату. — Кто это был? — поинтересовался Карино, водя кончиками пальцев по животу. — Не важно, — грубо ответил Андо, отводя взгляд от изящной руки. — Это твой Каору, да? — Руке не требовался ответ, он и так знал его прекрасно. Найдя взглядом свою рубашку, Дай накинул ее и стал торопливо застегивать пуговицы. — Куда ты? — лениво поинтересовался Сатору. — Сменю Тошию у комнаты Ивагами-сан, — ответил Дайске. Охранять кумитё не входило в его обязанности, но находиться сейчас рядом Рукой он хотел меньше всего. — Ты не цепная собачка, в отличие от него, — фыркнул Рука. — Ивагами-сан так не считает, — равнодушно бросил Дай и вышел из комнаты. Карино с ненавистью посмотрел на закрывшуюся дверь. Появление в жизни Дая кого-то еще, кроме него, его абсолютно не устраивало, и он намерен был это исправить. Пройдя до комнаты кумитё, Дай остановился рядом с измученным братом. — Иди спать, — вновь сказал он, когда тот обратил на него внимание. — Я не могу, — ответил Тошия, устало прикрывая глаза. — Я постою вместо тебя, — настоял Дайске. Младший брат посмотрел на него с сомнением. Но спорить не было сил, потому что стоял он уже с большим трудом. Конечно, Дай был опытным, выносливым и сильным, но уступал Тошии в умении ближнего боя. Только вряд ли стоило ожидать нападения этой ночью. Поэтому Тошия, оттолкнувшись от стены, кивнул головой в знак согласия и благодарности. — Оясуми насаи, — тихо произнес он, удаляясь по коридору в сторону своей комнаты. — Оясуми, — прошептал Андо, прекрасно зная, что брат его расслышал. Когда тихо скрипнула закрывающаяся дверь, он прислонился к стене, в идентичной Тошии позе, и бесцельно уставился в темный потолок. Прошло какое-то время, а Дай все не шевелился, даже не моргал, изучая идеальную побелку. Борясь с собственными чувствами, он постепенно приходил в душевное равновесие, в котором пребывал большую часть своей жизни. Решив, что терять ему уже нечего, достал телефон, быстро набирая текст сообщения. Пока не передумал, он старался высказать все, при этом, не открывая лишнего. "В подневольной жизни практически ничего не зависит от моего желания. Мне сказали — я сделал. Давно уже стало наплевать на то, что именно от меня требуют. Знаешь, каково это, когда до поворотов собственной судьбы нет уже никакого дела?" Отправив, он снова запрокинул голову, уставившись все в тот же потолок. Надежды на то, что его поймут было мало, и уж тем более Дай не рассчитывал на ответ, но считал важным объяснить. Пусть даже столь путано, но хоть как-то. Он не оправдывал себя, к такому его не приучили. Ему всегда повторяли, что во всех ситуациях, хоть как-то связанных с ним, виноват только он и должен нести наказание. Только наказать в этот раз было некому. Он уже давно не ученик, которого карали за любой неверный шаг. А вариантов искупить свою вину он видел всего два, и оба ему не нравились. Искренне хотелось быть счастливым, только подобная блажь, таким как он, не положена. Дай будет до конца жизни искупать свои грехи, которые его заставили совершить. *** МUСС — Sаishuu Rеsshа ~70 vеr.~ Fukuno Yusuke Медленно открыв глаза, Юккэ тут же поморщился от ноющей боли в плече. Попробовав пошевелить им, он тут же пожалел об этом, тихо охнув от ощущения, будто кожу проткнула тонкая раскаленная спица. В попытке отвлечься от этой боли, Юске оглядел полутемную комнату, силясь рассмотерть очертания интерьера. Но плотно задернутые шторы не допускали даже тонкого лучика света. Единственное, что он смог понять — это была не его собственная комната и даже не комната Ивагами, в которой ему доводилось бывать неоднократно. Последнее, что услужливо выдавала ему память, это смуглое лицо одного из убийц Татсуро, который ворвался в комнату, практически поймав его бесчувственное тело, потому что на тот момент он был уже ранен, и от большой потери крови сильно кружилась голова. Чьи-то воинственные крики, от которых стыла кровь в жилах, глухие звуки падающих тел и предсмертные крики его людей, на которых он привык полагаться, и которые подвели его при первой же опасности. Как Дай смог прорваться сквозь плотное кольцо наступления, окружившее его дом, было непостижимой загадкой для Юккэ. Хоть Татсуро как-то и рассказывал, какую школу обучения проходят его убийцы, слабо верилось, что хоть один человек способен такое вынести. Правда, сложно было чему-то удивляться человеку, выросшему в стране ниндзя и самураев. Однако, это был предел человеческой жестокости. Значит, Дай сумел его вытащить. Вряд ли он один смог бы справиться с таким числом нападающих. Хоть, Юске видел далеко не всех, однако, то количество, краем глаза замеченное из окна собственной комнаты, внушало ужас. Никто из его личной охраны не смог справиться, а их было тоже великое множество, так навряд ли Дай положил всех. Каким бы профессиональным убийцей он не был, даже ему было неподвластно справиться со всеми. Оставался еще вариант, что, возможно, Ивагами выслал ему в помощь и тех двоих, которые повсюду таскаются за ним и выглядят как куклы. Даже Юккэ, к которому Татсуро испытывал самые нежные чувства, он не сказал, кто это такие. Однажды обмолвившись, что с ними сравнятся разве что ниндзя, он больше не сказал ни слова об этих двоих, но старался ни на минуту с ними не расставаться, что безмерно раздражало Фукуно. Внешний вид этих девиц не внушал хоть какого-то доверия. Один взгляд на них вызывал скептический смешок. Но Ивагами никогда не был дураком и никто в его семье отсутствием мозгов не отличался. Их воины всегда были высшего разряда. Чего стоят только Шинья и Дай. А Тошия и Асаги, по словам Тато, были гораздо опаснее. Только в чем заключалась эта опасность. — Юккэ...— тихо прошептал рядом Татсуро, заставив того вздрогнуть. — Ты пришел в себя... В голосе слышалось нескрываемое облегчение. — Где мы? — хриплым голосом, абсолютно не свойственным привычному звонкому звучанию, спросил Юске, стараясь разглядеть рядом с собой Ивагами. Поглощенный своими размышлениями он даже не почувствовал рядом тепло чужого тела, а ведь Тато лежал совсем близко. — В месте, где нас никто не найдет. Фукуно абсолютно не понравились эти слова. — Почему не у тебя? — поинтересовался он. — Мой дом сравняли с землей на несколько часов раньше, чем добрались до тебя. — Кто это был? — Юккэ повернул голову, удостоверившись, что это не вызывает болезненных спазмов. — Не знаю, мы находились в подвалах, когда на наш дом обрушились эти мрази, — прошептал Татсуро, нависая сверху. Юске почувствовал горячее дыхание мужчины, его длинные волосы упали ему на лицо, отчего он смешно поморщился. — Как вы нашли меня? — Мы приехали сразу, как только выбрались из своего дома. Тебя охранял Дай, — оповестил Ивагами. — Да, я помню, как он пришел, — Юккэ здоровой рукой закинул мешавшие пряди мужчине на спину. — Он пришел слишком поздно, за что был наказан... — Что? Ивагами, ты совсем придурок? — зашипел Фукуно, грозно сверкнув глазами. — Что значит наказан? За что? Он не мог придти раньше. Ты видел, через какое месиво он прорывался?! Да, если бы не он, ты бы сейчас со мной не разговаривал! Где он? — С ним все в порядке, спит он в соседней комнате, — недовольно буркнул Татсуро, нахмурившись. — Ладно. Ты уже отдал распоряжение о начале войны? — будничным тоном поинтересовался Юске. — Нет. Я не могу обвинить во всем Хаяши-сан, пока не буду уверен наверняка, что это он. — Это были его убийцы, на них были даймон его клана! Я считаю, что даже говорить с ним уже бесполезно. Если он посмел столь открыто заявиться в наши дома и устроить там подобную резню, то этот человек не достоин даже разговора... — Юккэ...Юккэ, погоди, — поднял руку Ивагами. — Ты только пришел в себя, а уже намерен с мечом наперевес идти войной на самую большую семью якудза! — Я не намерен больше сидеть и ждать, когда меня пристрелят! — Да, еще месяц назад ты, при слове "сэнсо", практически в обморок падал! — воскликнул Татсуро. — А ты месяц назад готов был прикончить каждого, кто хотя бы посмотрит на меня, — яростно прошипел Юккэ. — И неделю назад обещал обеспечить мне защиту. — Я тебе ее обеспечил... — Я не намерен сидеть на одном месте, пока мои люди гибнут только потому, что мне страшно нос на улицу высунуть. Тато, что с тобой? Я тебя не узнаю! Ты всегда был решителен в действиях и принимал верные решения, так почему ты сейчас молчишь и ждешь знака свыше? Татсуро промолчал. Перестав нависать над раненым, он перекатился по кровати и слез с нее, выпрямившись во весь свой внушительный рост. — Что за трусость, Тато? Слова мокрым хлыстом прошлись по оголенной коже. Ивагами Татсуро никогда не обвиняли в трусости. А в чем он виноват? В том, что настолько сильно любит Юккэ, что боится его потерять так, что даже рассудок затмевает волокнистая пелена? Но не говорить же все этому Юске. Зная его манеру, он просто посмеется, потому что никогда не воспринимал всерьез чувства Тато. — Поговорим утром, — холодно бросил он, быстро направляясь к выходу. — Куда ты? — тихо спросил Юккэ. — Спать. — Чем тебя не устраивает эта кровать? — Меня вполне. Но вот тебя мое общество никогда не устраивало, — равнодушно бросил Ивагами и вышел за дверь, не став продолжать эту бесполезную дискуссию. Юккэ грустно посмотрел ему вслед и тяжело вздохнул. Он сам боялся признаться, строя из себя великого спасителя, что очень напуган. Сама сложившаяся ситуация вызывала внутреннюю дрожь. Татсуро всегда был сильнее и морально и физически, защищая его, Юске, от всего. И он привык перекладывать ответственность на него. Теперь же, когда, казалось бы, незыблемая оборона пошатнулась, Фукуно испугался сильнее, чем когда-либо. Своей неожиданной решительностью он старался тщательно скрыть это. Будучи таким грубым с Тато, он пытался вызвать у того ответные действия, с которыми как всегда можно согласиться и вновь смело вступить в тень силы Ивагами. Как же Татсуро был не прав, говоря, что Юккэ никогда не устраивало его общество. Пока Ивагами был рядом, он всегда чувствовал себя сильнее. Даже сейчас, когда, казалось бы, он находился все еще в одном доме, но уже не в этой комнате, внутри все похолодело от безжалостного страха. Больше всего в данный момент хотелось вернуть Тато, улечься ему под бок и вновь почувствовать себя защищенным и нужным. Как же тяжело быть не таким как все. Наверное, он не создан быть главой семьи, если всегда искал более сильного, чтобы спрятаться за него. А возможно, все дело было именно в Ивагами, которому быть решительным удобнее и привычнее, который так внимательно следил за сохранностью дорогого человека, опутывая его теплым коконом заботы и не давая возможности на самостоятельную оборону. И Юккэ, избалованный чужим вниманием, настолько привык к этому, что свыкся со своей пассивной ролью, ведь так было проще. *** Nightmare — Love Addict Toshiya Тесно прижавшись к теплому боку Асаги, Тошия устало закрыл глаза, проваливаясь в беспокойную полудрему. Нервное напряжение последних дней не позволяло насладиться полноценным сном. Да, и что такое полноценный сон? Когда последний раз он спал действительно крепко? Скорее он проваливался в некую невесомую темноту с неясными голосами и размытыми тенями. Лишь когда рядом находился Асаги, он мог спать более или менее спокойно. Проведя ладонью по обнаженной груди, Тошия услышал судорожный вздох. — Не спишь? — тихо поинтересовался он. — Сплю, — раздалось в ответ. Что-либо добавить он не успел, потому что в коридоре послышались тихие шаги. Даже измотанным сознанием Тошия уловил поступь Ивагами-сан. В следующее мгновение тонкая дверь отъехала в сторону. По глазам ударил свет из коридора. Оба мужчины разлепили веки, уставившись на своего кумитё, от которого веяло удушающим отчаянием. Он какое-то время молча осматривал обнаженных мужчин, лежащих у его ног, пока Асаги тихо не поинтересовался, приподнимаясь на футоне: — Ивагами-сан, что-то случилось? — Тошия, оставь нас с Асаги одних, — холодно попросил оябун, изучая взглядом Асаги, а на самого Тошию даже не обращая внимания. Тот без лишних вопросов поднялся с кровати и, практически на ходу надевая штаны, вышел, поклонившись и закрыв вход в комнату, вновь погружая ее в темноту. Прислонившись к стене, он прислушался. Асаги больше не интересовался, что же случилось такого, что заставило Ивагами покинуть комнату Юккэ и ворваться к ним посреди ночи. Послышалась непонятная возня, а потом сдавленный болезненный стон Асаги. Тошия прикрыл глаза, несильно ударившись затылком о стену. Стон повторился более громко, но все с теми же нотками боли, смешанной с удовольствием. Конечно, они не имели права отказать кумитё в его желаниях, когда бы они у него не возникали. Но если в сексе с Ивагами Тошия находил лишь физическое удовлетворение, то Асаги получал в первую очередь моральное наслаждение, радуясь возможности быть как можно ближе к главе семьи. И пусть внешне он никогда этого не покажет, но Тошия слишком хорошо его знал и улавливал даже самые незначительные эмоции, буквально проскользнувшие в его глазах. Он уважал Асаги как профессионала и своего друга, если так можно было выразиться, но готов был придушить за эти стоны наслаждения, когда Тошия прекрасно знал, что Ивагами сейчас причиняет ему только боль. Решив дальше не слушать, во избежание негативных эмоций в своей душе, мужчина медленно пошел по коридору. Стоять и ждать, когда же кумитё освободит комнату, было глупо. Если Тошия предпочитал сразу исчезать после секса, то Асаги был не прочь заснуть рядом. Точнее, он никогда погружался в сон, наблюдая за спящим Ивагами. Плавно обогнув поворот, он наткнулся на фигуру Дая, маячившую в тесном пространстве коридора. Тот сразу заметил мужчину и внимательно оглядел его полуобнаженного. — Ты чего не спишь? — поинтересовался он. — Там Ивагами-сан, — ответил Тошия, отводя черные глаза. Дай понимающе кивнул. — Пошли к нам, — предложил он нерешительно. — А охранять... — Кого? Ивагами-сан под надежной охраной, когда он выходил отсюда, сказал, чтобы я шел к себе. Тошия стоял, в нерешительности закусив губу. Он не привык действовать без прямого приказа Ивагами-сан. А сейчас кумитё оставил его одного, выбросив как бездомного котенка. Дай молча смотрел на брата, расценивая его бездействие по своему. Наверное, он всегда будет считать, что Тошия ненавидит его за смерть родителей. Если бы младший брат не находился столь близко постоянно, он бы и не терзался подобными угрызениями. Дайске-то точно знал, что сам он виноват лишь в том, что родился. Он никак не мог изменить того, что ему пришлось сделать. Все сожаления о смерти родителей, о том, что он не смог защитить младшего брата, что обрек его на подобную жизнь, он оставил на пороге школы, где на протяжении долгих лет проходил обучение, учился выживать. Последующая жизнь навсегда выжгла у него какие-то эмоции, подобные сожалению или раскаянию. Только чувствовать себя виноватым перед Тошией он не перестанет никогда. — Ладно, — наконец, тихо произнес брат. Они прошли до комнаты, где располагались Шинья с Даем. Первый уже спал, уткнувшись носом в одеяло и спрятав руки под подушку. Андо знал наверняка, что там он сжимает один из своих пистолетов. Тихо пройдя мимо него, Дай опустился на свой футон, снимая рубашку через голову. Тошия присел с другой стороны, медленно стянув с себя штаны и скользнув под тонкое одеяло. Какое-то время они лежали на разных краях, молча изучая голые стены, пока Тошия аккуратно не пододвинулся к Даю, уткнувшись носом ему в плечо и глубоко вздохнув. Всего лишь секундная слабость, но даже таким как он иногда требовалось чувство защищенности. Обычно он черпал подобную силу в Асаги, но сейчас его не было рядом, а был старший брат. Пусть их не связывала родственная связь, в крайнем случае они ее не чувствовали, но Дай был старше, и одна только эта мысль успокаивала. Тошия мало что помнил из своего детства: постоянные тренировки стерли из памяти подобные нюансы, даже ощущений не осталось. А Дая он никогда не спрашивал. Да что там, до сегодняшнего дня им выпало побыть так близко друг другу раза три и то по случайному совпадению. Тошия уже давно перестал сожалеть о своей нелегкой судьбе, еще в подростковом возрасте он плакал последний раз, зовя маму и спрашивая равнодушные небеса, за что с ним так поступили. А буквально через неделю после этого ему сообщили, что родители мертвы. Больше Тошия не плакал никогда в жизни, относясь ко всему немного отстраненно и смирившись со своей тернистой дорожкой, без возможного просвета. Прошло несколько секунд и Тошия смог взять себя в руки. Отвернувшись, он оказался к брату спиной, наконец, намереваясь уснуть. Но почувствовал горячую ладонь, скользнувшую по его бедру и опустившуюся на живот. Дай прижался к нему грудью, обнимая. Его ровное дыхание щекотало шею, отодвигаться отчаянно не хотелось. — Ты любишь его? — неожиданно тихо спросил Дай. Тошия не стал уточнять, о ком именно спрашивает брат, решив, что понимает, о ком. — Я не знаю, что такое любовь. Я никогда не испытывал на себе этого чувства, — ответил он ровным безэмоциональным голосом. — Если бы я мог выбирать, то никогда не обрек тебя на эту жизнь, — произнес Дайске, сжимая ладонь на животе. — Оставил бы меня сиротой в детдоме, — рассудил Тошия без доли насмешки. — А то, что из тебя сделали, лучше? — У нас обоих жизнь не на зависть другим, но другой мы никогда не знали... И прекрати винить себя в том, в чем ты не виноват. Я никогда не упрекал тебя в смерти родителей. Дайске, я даже не помню, как они выглядят. Мне было восемь, когда меня забрали из дома. Для меня "мама" — это пустой звук... Так, о чем ты тогда сожалеешь? — О том, что слышу сейчас от тебя, — сдавленным голосом ответил Дай. — Я никогда не сожалел о своей судьбе. И, в отличие от всех, подобных мне и тебе, у меня есть брат вполне живой и местами даже здоровый. Давай спать, иначе я уйду к Шинье, — прошипел Тошия, не видя, но чувствуя, что Андо улыбается подобному извращенному юмору. — Если ты сделаешь хоть шаг ко мне, то до утра будешь наблюдать своего брата во всей красе его профессионализма, — фыркнул из другого угла комнаты Шинья. — Заканчивайте со слезливыми темами и давайте спать. Все не смогли сдержать улыбок. Шинья определенно разрядил обстановку, из его уст подобный черный юмор воспринимался со смешками. Им редко удавалось просто улыбнуться. А напряженность разговора просто спала, как тяжелая пелена, и он был быстро забыт. Уже через пять минут все трое спали.