LØRDAG 00:01
Дома было темно и ожидаемо тихо – всегда уставшая Линн улеглась спать уже в восемь, а неугомонный Эскиль, скорее всего, отправился покорять ночные улицы Осло и чью-то очередную задницу. Поэтому ни одна, ни второй не услышали тихого звона ключей о металлическую ручку двери, никак не желающих поддаваться дрожавшим от холода и нетерпения пальцам жильца коммуналки, лишь с третьего раза покорившего замочную скважину, впуская две продрогшие фигуры в теплое помещение. И тихого шепота вперемешку с поцелуями, когда, резко развернув Вальтерсена к себе и прижав того к стене, Эвен поблагодарил Исака за приглашение, свое «спасибо» усердно вырисовывая на его губах языком. Они оба очень замерзли и заметно дрожали, но Нæсхайм слишком долго терпел, всю дорогу до квартиры второкурсника лишь мысленно зажимая его в каждом попавшемся на пути углу и обреченно кусая губы, и теперь даже несколько секунд на то, чтобы разуться, казались ему непреодолимой вечностью. Вжимая Вальтерсена в стену и накрывая собой, он целовал каждый сантиметр раскрасневшейся кожи его лица, крохотные родинки, хаотично рассыпанные по щекам и скулам того, согревая своим дыханием и теплой слюной. И сам буквально воспламенялся, невзирая на неприятно липшую к телу холодную мокрую ткань когдатокостюма, чувствуя, как тихо поскуливающий и хрипло постанывающий Исак тянул его за шею ближе, подобно новорожденному котенку с еще закрытыми глазами, что сослепу тычется носом в мамино пузо, ища его губы губами. Руки Эвена дрожали, и Вальтерсен вибрировал в ответ по амплитуде. Да и весь дом, кажется, в тот момент ходил ходуном, пошатываясь в дрожи земли в девять баллов, не позволяя парням стоять на ногах твердо, лишь благодаря бетонной опоре, согретой спиной Исака, оставляя два тела в вертикальном положении. И было слишком громко. Оглушительно звонко и пошло мокро звучали они, исследуя губы и рты друг друга языками, смешивая два вкуса и разделяя последние крупицы необходимого кислорода поровну. Легкие буквально горели в требовании вдоха, а влажные тела, разгоряченные интимной лаской, снаружи покрывались ледяной коркой из мокрой одежды, вынуждая едва ли соображающего Нæсхайма через последние силы отстраниться, удерживая последовавшего за ним Исака руками, в крохотное пространство меж двух пар блестевших губ тихо выдыхая: – Нужно переодеться. Тут же отменяя оправданную необходимость новым поцелуем, когда разочарованный отказом Вальтерсен резко подался вперед, цепляясь зубами за его нижнюю губу. Но беспокойство о здоровье и безопасности мальчика пересилило желание насладиться теплом его рта, вынуждая Нæсхайма повторить свою попытку быть разумным, заметно медленней и осторожней отстраняя его тело от стирающего спину о стену школьника, увеличившейся громкостью осипшего голоса рождая на выдохе: – Ты заболеешь. Вот только Вальтерсен уже был болен – Эвеном – и лечиться, кажется, не собирался. Что-то неразборчиво пробормотав и ухватившись за неожиданно разделивший их воздух пальцами, Исак шагнул вперед, пытаясь нагнать пятившегося от него Нæсхайма, тихо поскуливая в требовании вернуть необходимый телу контакт, и почти упал в его руки, споткнувшись, оставшееся до своей комнаты расстояние преодолевая в крепких объятиях парня. Сухую и чистую одежду Вальтерсен искал на автопилоте, двумя белыми футболками с какими-то принтами, парой толстовок и джинсов согревая покрытую мурашками кожу, поровну разделяя с Эвеном содержимое своего шкафа и взаимно влюбленные взгляды. Лишь когда оба были переодеты и постепенно перестали дрожать, наконец приходя в сознание. Понимание случившегося обрушилось на Исака внезапно, накрывая школьника горячей волной эйфорической радости посреди подсвеченной тусклой лампочкой спальни – замершей куклой стоя напротив застегивающего молнию его толстовки на своей груди Эвена, Вальтерсен безмолвно хлопал глазами, уже без утайки разглядывая улыбающегося ему парня, и, когда тот облизнул свои губы, подходя ближе, не задумываясь шагнул ему навстречу. Новый поцелуй Нæсхайма Исак встретил заметно спокойней, без сопротивлений, но и не так развратно-доступно впуская горячий язык меж приоткрытых в желании губ, все еще холодными пальцами ласково поглаживая длинную шею склонившегося к нему Эвена, наслаждаясь каждым движением внутри рта и ударом сердца о ребра. Полностью растворяясь в моменте интимной близости и согревающей каждый уголок тела взаимной влюбленности. Вальтерсен был искренне счастлив в крепких объятиях Эвена и, прижимаясь к груди целовавшего его парня своей грудью, этим прекрасным чувством он с ним делился, через слои одежды и тонкой кожи буквально ощущая каждый толчок перегонявшей по телу Нæсхайма кровь запинающейся мышцы. И еще, кажется, слыша, как настойчиво вибрировал чей-то телефон на кровати, но отвлечься на посторонний звук Исак в себе сил не нашел. Лишь когда Эвен попросил о передышке, с виноватым взглядом и извинительным шепотом пропадая за дверью в поисках санузла, Вальтерсен смог повернуть голову в направлении продолжающего трепыхаться в складках одеяла смартфона, через несколько шагов и один заинтересованный взгляд на экране телефона Нæсхайма находя двенадцатый не отвеченный вызов от «Мама». С опаской обернувшись на дверь, Исак подхватил вибрирующую трубку с кровати, подаваясь порыву успокоить волнение Лоры, но, споткнувшись о мысль, что Эвен своего разрешения на ответ не давал, отбросил айфон обратно на одеяло, на экране собственного, взятого с тумбочки рядом, печатая короткое сообщение женщине: Исак Вальтерсен (00:42) Доброй ночи, Лора С Эвеном все в порядке Он сейчас у меня дома, не волнуйтесь И хотел добавить еще немного смысла в послание, но тихий скрип двери сзади вынудил поскорее нажать на «отправить» и спрятать трубку в кармане худи, подошедшего со спины Нæсхайма встречая заметной дрожью, а его подбородок на своем плече и руки на талии – подсвистывающим вдохом. – На чем мы там остановились? – обжигая ухо Вальтерсена дыханием, поинтересовался Эвен еле слышным шепотом, щекоча кончик носа о короткие светлые волоски над виском Исака, и, глубоко вдохнув запах трепетавшего в его руках мальчика, нежно поцеловал крохотную родинку на его скуле. – Эм... – и ответить что-то внятное после этого Вальтерсен уже не смог. Впрочем, как и контролировать свой разум и тело – резво развернувшись в руках Нæсхайма, Исак накинул на его шею лассо из рук, буквально повисая на довольно улыбнувшемся парне, и, чуть приподнявшись на носочках, поцелуем ответил на вопрос Эвена, возвращаясь к тому месту, где они решили сделать паузу. На этот раз не отпуская его от себя на долгие-долгие минуты и вскоре меняя положение двух тел в пространстве, перемещая их на кровать. Полные желания и какого-то необузданного голода поцелуи постепенно снижали свою скорость и глубину, становясь все более ленивыми и расслабленными, с течением ночи медленно убаюкивая двух прижимающихся друг к другу парней, с первыми лучами рассвета в комнате оставляя лишь тихое размеренное дыхание и переплетенные поверх сбитого одеяла ноги. Они так и уснули, не размыкая объятий и губ, на двоих деля вальтерсеновскую подушку и теплый комнатный воздух, вновь встречаясь на другой стороне сознания, похожую на сказку реальность перенося в иллюзорный мир сна. И там они тоже были счастливы вместе.15:15
Наверное, еще никогда в своей жизни Исак не чувствовал себя настолько отдохнувшим. Нежась в объятиях все еще мерно посапывающего Эвена, Вальтерсен глупо улыбался в его шею, наполняя легкие запахом спящего рядом парня, и с проворностью маленькой мышки гулял ладонью по его костлявой фигуре, неожиданно теплыми пальцами преодолевая все холмы и впадины расслабленного тела, подолгу задерживаясь на открытых участках кожи, чтобы насладиться малейшим контактом. К большому сожалению Исака, доступными оставались лишь шея, лицо и тыльная сторона ладони Нæсхайма, удобно расположившаяся на его бедре, и, сделав окончательный выбор в пользу таких идеально длинных и волшебно тонких пальцев, второкурсник свои оставил поверх, невесомыми прикосновениями подушечек к мягкой коже над костяшками лаская бледную руку. И через минуту чуть не свалился с кровати в испуге, когда после очередного движения его ладонь перехватила другая, знаменуя пробуждение Эвена переплетением пальцев. Вальтерсен едва не задохнулся от восторга, пораженно наблюдая за тем, как идеально смотрятся в сцепке их руки, и, поднеся образовавшийся узел к лицу, радостным взглядом получившего самый желанный подарок ребенка облизал каждую выпирающую из него косточку, едва сдержавшись от того, чтобы следом их не поцеловать. А Нæсхайм сдерживаться не стал – доведя соединенные ладони до лица, он осторожно тронул губами острые костяшки кулака Исака и, довольно улыбнувшись послышавшемуся откуда-то из-под его подбородка тихому восторженному писку, еще и прикусил чуть возвышающуюся над остальными косточку среднего пальца. – Доброе утро, – в волосы Вальтерсена выдыхая приветствие новому дню. – День, – поправил его Исак, улыбнувшись, за время бодрствования уже успевший прочесть с экрана телефона две пары заметно переваливших отметку «двенадцать» цифр. – Без разницы, – откликнулся Эвен куда-то в его макушку, – лишь бы добрый, – и, закончив мысль почти неслышным шепотом, до сих пор общими пальцами приподнял лицо Вальтерсена за подбородок, идеально чистыми голубыми глазами заглядывая в серые. Вновь целуя поспешившие навстречу губы Исака уже при свете дня. И до самого вечера Эвен продолжал их целовать, по собственной инициативе или в ответ на просьбы Исака, тыкающегося носом в его лицо, потираясь его кончиком о кожу, через широкую улыбку Нæсхайма на столь необычную ласку добиваясь своего. Они провели взаперти целый день и готовы были остаться в четырех стенах комнаты еще надолго, короткими вылазками в туалет и на кухню разбавляя однообразие интерьера вальтерсеновской спальни, а долгими разговорами ни о чем и обо всем на свете – никак не желающие надоедать поцелуи. Исак был счастлив на этой кровати, а Эвен – рядом с ним. И прощаться с этим идеальным моментом близости ни один из них не хотел. А с появлением в комнате еще одного гостя они и вовсе готовы были забаррикадироваться изнутри. Терпкий аромат тлеющего канабиса смешался с запахом плавленого сыра и заваренных кофейных зерен, наполняя две пары легких горьковатым дымом, начатый недавно разговор о неделю назад вышедшей на экраны киноновинке переводя в новое русло: – ...наша жизнь как кино, – поделился с Исаком своими мыслями Нæсхайм, делая глубокую затяжку и долго не выпуская изо рта дыма. – Что значит «как кино»? – обернулся на голос Вальтерсен, хватая губами тонкую серую струйку, наконец выпущенную из плена легких Эвена, вслед благодаря того за подаренный дурман поцелуем. Они лежали друг против друга в позе «валета», лениво целуя сухие губы и потираясь носами, поровну деля нашедшийся в тумбочке хозяина комнаты косяк и взаимно влюбленные взгляды. – Ну, мы снимаем свою жизнь, подобно фильму, – объяснился Эвен, передавая Вальтерсену тлеющую самокрутку. – Пишем сценарий, режиссируем... – вслух размышлял он, улыбаясь вытянувшимся для затяжки в трубочку губам-бантикам, про себя думая, что такие снимать нужно исключительно в фильмах для взрослых. – Понимаешь, о чем я? – и, тяжело сглотнув от так не вовремя пришедших в голову фантазий, вновь вернулся к начатой теме. – Да, – кивнул Исак в натянутом по самые брови капюшоне. – Но я не совсем согласен, – и решился оспорить сказанное Нæсхаймом. – Не согласен? – заинтересованно повел бровью Эвен, возвращая себе травку. – Нет, – прикусил губу Вальтерсен. – Я думаю, что мы лишь актеры, – попытался объяснить он отличие своего мнения. – Играем свои роли, а в режиссерском кресле кто-то другой. – Хм, – задумался над его словами третьекурсник, глотая большую порцию дыма. – И это не просто кино, – продолжал говорить Исак, не услышав протестов. – Это бесконечное множество фильмов с альтернативной концовкой, где каждое принятое героем решение, ведет к совершенно иному финалу, – развивал он свою мысль под пристальным взглядом серо-голубых глаз. – Как в «1408»? – поддержал Вальтерсена Эвен, улыбнувшись. – Наверное, больше как «Господин Никто», – отозвался Исак, в памяти воспроизводя сюжет одного из любимейших фильмов. – Каждый выбор героя, сказанное слово и шаг создает новую вселенную, – объяснился он. – Они могут полностью отличаться друг от друга, а могут быть очень похожи, – и, облизнув губы, ускорился. – Но самое крутое – это то, что их бесконечное множество, – окончательно увлекшись, восторженно выдохнул Вальтерсен. – В смысле? – а Нæсхайм, сделав еще одну затяжку и выдохнув дым в приоткрытый рот школьника, попросил уточнить. – Если только мои решения создают миллионы новых миров, то миллиарды людей создают их бесконечность, – объяснил Исак, встречая губами сероватую струйку, и потянулся за чистым глотком дурмана к зажатому меж пальцев Нæсхайма косяку. – И, получается, мы и вовсе не имеем значения. Мы такие маловажные по сравнению со всеми этими параллельными вселенными, – делая глубокий вдох, уверенно направился он к финишу своей мысли. – И все, что мы могли бы хотеть, чтобы случилось, уже случилось, просто не здесь, а в другой вселенной, – и, выпустив изо рта пару серых колечек, притих, ожидая реакции Эвена на его слова. Но Нæсхайм молчал – отведя взгляд в сторону, молодой человек задумался над сказанным Вальтерсеном, в потоке на первый взгляд довольно бредовых идей находя что-то его зацепившее. А Исак, воспользовавшись небольшой паузой, чуть двинулся вперед, кончиком носа щекоча верхнюю губу Эвена, и, скользнув им по небольшой ямочке, потерся о нос улыбнувшегося парня, в момент эскимосского поцелуя тихо шепча свое признание: – Возможно, где-то в параллельной вселенной точно также на кровати сейчас лежат Исак и Эвен, – озвучил он свои нетайные желания, – разговаривают о параллельных мирах. – и, легко мазнув по губам Нæсхайма своими губами, на выдохе продолжил: – Только ты меня обнимаешь, а шторы на окнах... ну, например, белые, – бросив мимолетный взгляд на колыхающуюся от небольшого сквозняка легкую ткань ярко-желтой тюли, спасающей комнату от солнечного света и реального мира, договорил Вальтерсен и замолк. – Белые шторы? – хмыкнул на его слова Эвен, подаваясь вперед и несильно прикусывая зубами кончик его носа. – Ну, что-то в этом роде, да, – смутившись вопросу и необычной ласке, пожевал губу Исак. А Нæсхайм лишь улыбнулся шире и, затушив остатки косяка о дно припорошенной пеплом чайной кружки, перекатился на живот, отставляя ее на пол рядом с кроватью, серым глазам, ожидающим его возвращения в прежнее положение, сообщая: – Думаю, нам хватит травки, – вызывая своими словами тихую усмешку Исака и осторожный вопрос: – Ты не согласен? – Да, возможно, – немного подумав над ответом, кивнул Эвен. – Но мне не нравится, – и, не став лукавить, признался доверившему ему свои мысли мальчику честно. – Но ведь это так интересно! – Ну да, – согласился он. – Но от этого мне как-то не по себе, – и попытался объяснить. – Это... Как бы сказать? Пугает, – подбирая правильные слова, размышлял вслух Нæсхайм. – Пугает? – нахмурился Вальтерсен, не понимая. – Ну, пугает не так, как какой-то ужастик, а... Черт! – никак не мог объясниться Эвен. – Ну, это как страх от того, что ты не управляешь своими мыслями, – наконец, найдя нужные слова, с заметной грустью в голосе проговорил он. – Как будто это они управляют тобой, и все твои выборы и действия на самом деле твоими не являются, – тяжело сглатывая горчившую истлевшей травой слюну, продолжал Нæсхайм. – И ты не можешь ничего изменить. Потому что твои мысли уже заранее определили, что ты сделаешь дальше. От них не убежать и не спрятаться, – переходя на хриплый шепот, выдохнул он, последнее произнося почти беззвучно: – Только умерев. И Исак подавился следующим вдохом. Определенно, такого финала разговора парень не ожидал – растерянно моргая смотревшим прямо на него серо-голубым глазам, он беззвучно двигал губами, подбирая слова для ответа и мысленно воспроизводя записавшиеся на корочку мозга статьи из интернета. "Мысли о самоубийстве являются постоянными спутниками страдающих Биполярным аффективным расстройством людей. Во время обострения депрессивной фазы большинство из них задумываются о добровольном уходе из жизни и совершают попытки суицида." И слова Эвена сейчас Вальтерсена не на шутку испугали. Конечно, Нæсхайм не выглядел подавленным и расстроенным, но едва слышно произнесенное им признание больно сжало что-то под ребрами второкурсника, полным волнения и оправданного беспокойства взглядом уставившегося на переставшие улыбаться губы, неосознанно вслух произнося на повторе крутившееся в голове слово: – Депрессивно. И Эвен, конечно, его услышал – вернув зрительный контакт с глазами Исака, молодой человек натянуто улыбнулся такому знакомому слову и, сделав вид, что его оно вовсе не тронуло, на сказанное Вальтерсеном ответил: – Ты со своими параллельными вселенными об этом даже не думал, да? – вновь возвращая разговор в безопасное для себя русло. – Нет, – и Исак его в этом поддержал. – И не нужно, – а Эвен был ему за это благодарен. – Рано тебе еще о таком думать. Маленький, – и, улыбнувшись чуть искренней и подмигнув тут же недовольно надувшимся в ответ губам, сцеловал с них любые возможные протесты, заканчивая неприятный разговор более приятным занятием. А Вальтерсен, почувствовав влажный язык, облизнувший его нижнюю губу, просясь внутрь, сделал вид, что и вовсе о словах Нæсхайма забыл – оттолкнувшись рукой от кровати, он навис над лицом третьекурсника, углубляя поцелуй и запирая в легких воздух, через каждое прикосновение своих губ к губам Эвена стараясь передать тому частичку своего счастья. Искренне надеясь, что его присутствие рядом развеет пугающую черноту в мыслях Нæсхайма. И, кажется, был прав. Ведь двинувшийся навстречу и подхвативший Исака под руки Эвен, перевернувший его и уложивший рядом с собой по параллели, в следующий поцелуй улыбнулся уже совершенно иначе. А раздавшемуся из-за двери крику – искренне рассмеялся. – Ватрушечка, я дома! – оповестил соседа о своем возвращении с работы Эскиль через деревянную преграду. – Ты до сих пор не встал? – и, не получив от того ответа через несколько секунд, под громкий стук кулака в предусмотрительно запертую дверь поинтересовался. – Ты, что, весь день там просидишь? – тут же вдогонку отправляя еще один вопрос. Продолжать молчать и дальше было глупо. – Отстань, я сплю, – и, ненадолго отстранившись от улыбающихся губ Нæсхайма, Исак громко прокричал Тригвассону свое требование, под подаренные Эвеном родинкам на его лице мягкие поцелуи от любопытного рыжего получая новый вопрос: – С кем ты там? Чьи это кроссовки в коридоре? – заметно напрягший Вальтерсена. – Эм... – замялся школьник, бегая взглядом от двери к ожидающему его ответа Эвену. – Юнаса! – и, выбрав незначительную ложь, громко крикнул имя лучшего друга. – Я их одолжил, – сверху посыпая ее порцией похожих на правду деталей. – Понятно, – кажется, сумев убедить в сказанном Эскиля – оставив Вальтерсену предложение вместе поужинать, рыжий развернулся на пятках и отправился в свою комнату. А Исак, удовлетворенно отметив удаляющиеся шаги по коридору, вернул свое внимание Нæсхайму, тихо жалуясь в его губы на чрезмерное любопытство своего соседа: – Чертова нянечка, – и осторожно поцеловал, вместо того, чтобы оправдаться за то, что из-за какой-то непонятной стыдливости соврал Тригвассону о присутствии в их квартире гостя. Но Эвен и без объяснений все понял – ответив губам Исака взаимностью, молодой человек скользнул меж них языком, кончиком прогулявшись по ряду верхних зубов мальчика, и, оставив еще несколько поцелуев в уголках его рта, прижал к себе Вальтерсена крепче, в макушку спрятавшего нос в изгибе его шеи второкурсника задавая вопрос: – Как ты вообще оказался в этой квартире? Нæсхайму, и правда, было интересно. И Исак с радостью его любопытство утолил: – Ну, как-то раз я очень сильно напился в одном баре... – вспоминая события полугодичной давности, начал рассказывать он. – И там был Эскиль. – М-гу, – кивнул на сказанное Эвен. – Значит, он тебя подцепил? – и озадачил Вальтерсена новым вопросом, в ответ тут же получая тихий смешок и наполненный претензией взгляд: – Нет! – сильнее, чем требовалось, качнул головой в отрицании Исак. – Или... не знаю. Я не помню, если честно, – и уже не так твердо и уверенно дополнил свои слова правдой. – Думаю, ему просто стало меня жалко, – предположил Вальтерсен, запрокидывая голову, чтобы удобнее было смотреть в серо-голубые глаза Эвена. – Как я уже сказал, я был сильно пьян, – и неторопливо объяснился. – Дома были проблемы – отец тогда ушел от мамы – и я просто не хотел туда возвращаться, – признался он под кивок понимания Нæсхайма. – Так что, Эскиль привел меня сюда. – Так... – попросил о продолжении истории Эвен. – Ну, а потом... бла-бла-бла, – но Исак, кажется, не собирался его радовать подробностями. – Бла-бла-бла, – тихо усмехнулся Нæсхайм удачному описанию Вальтерсеном последних шести месяцев его жизни. – Отличная история, – и, поцеловав того в лоб, потерся носом о мягкие волоски чуть отросшей светлой челки, вдыхая ее запах. – Ага, – поблагодарил его за ненастойчивость поцелуем в подбородок Исак. – Можешь забрать, снять фильм, – и, игриво улыбнувшись, предложил «режиссеру жизни» сюжет для картины. – Фильм? – воодушевился сказанному Эвен, наклонившись, чтобы заглянуть в серые глаза смотревшего снизу вверх на него мальчика. – Я сниму фильм про тебя, – пообещал предложением воспользоваться он, ответно улыбаясь растянувшимся на лице Вальтерсена губам. – Знаешь, как назову? – и, качнув бровями, озадачил заинтересовавшегося его словами Исака вопросом. – Как? – «Мальчик, который не научился плавать, потому что боялся испортить прическу», – открыто рассмеялся Эвен, на одном дыхании озвучив название, которое вряд ли поместилось бы на афише. И возможный протест и обиду на его шутку заглушил звуком нового поцелуя и тихим шорохом одежды, когда не особо сопротивляющегося Исака он подмял под себя, сжимая пальцами мягкую ткань его толстовки. А Вальтерсен и не думал спорить – пропуская язык Нæсхайма меж своих губ, он лишь тихо простонал в ставший общим горячий воздух и, зарывшись пальцами в волосы на затылке улегшегося на него парня, притянул его к себе ближе. И отпускать Эвена больше он не собирался. Вот только у этой вселенной на то были свои планы, и, вмешавшись в момент идиллии на вальтерсеновской кровати настойчивой вибрацией телефона, она отвлекла целующего губы Исака третьекурсника. Самому Вальтерсену, с интересом покосившемуся на горевший четырьмя ненавистными буквами экран телефона Эвена, даря неприятно кольнувшее в груди чувство ревности и разочарования. Поджав губы в секундной задумчивости, Нæсхайм отклонил вызов от Сони, падая на спину рядом с Исаком, и, отключив вновь дернувшуюся в вибрации трубку, выбросил ее куда-то в их ноги, обреченно прощаясь с испорченным блондинкой счастливым моментом близости. – Соня? – а Вальтерсен, поддавшись какой-то обиде и неприятно горчившей на языке ревности, решил проблему озвучить. – Я в полном дерьме, – в ответ от Эвена получая совсем не то, на что рассчитывало его захлебывающееся влюбленностью сердце. Заметно потухшим и мутно-разочарованным взглядом Исак посмотрел на кусающего губы Нæсхайма, мысленно умоляя того сказать еще что-то: успокоить, пообещать свою девушку ради Вальтерсена бросить – соврать, если так будет нужно. Но Эвен лишь молча сглотнул, пряча нос в светлой вальтесеновской челке, и, осыпав поцелуями нахмурившийся лоб, крепко-крепко Исака к себе прижал, едва слышно для мальчика, но слишком чувствительно для себя в его волосы выдыхая: – Почему я не могу остаться здесь с тобой навсегда? – и, не получив ответа ни от Вальтерсена, ни от вселенной, конкретизировал адресата вопроса: – Мы можем тут остаться? – опуская голову и пристально глядя в доверчиво раскрытые перед ним серые глаза. – Можем, – медленно моргнул Исак, соглашаясь, чувствуя, как от сказанного Эвеном, пусть и не совсем того, что он хотел бы услышать, в груди становится теплее. И, закопавшись лицом в теперь пахнущую Нæсхаймом свою толстовку на его груди, прикрыл веки, тихо мурлыкая в благодарности ласкающим его щеку мягким пальцам. Вальтерсен так и уснул. Вдыхая запах Эвена полной грудью, маленьким комочком он собрался в его сильных руках, постепенно замедляя скорость пульса и теряясь сознанием, в последний момент перед тем, как провалиться в мир иллюзий, чувствуя горячие губы на своих губах.SØNDAG 9:15
А проснувшись с утра, в кровати рядом с собой обнаружил лишь холодную подушку. И небольшой листок поверх нее, но его он заметил не сразу. Растерянно моргая и крутя по сторонам головой в поисках Нæсхайма, Исак цеплялся пальцами за сбившуюся простынь, другой рукой без особого смысла приподнимая одеяло (как будто Эвен мог там спрятаться, ей-Богу!), и, не найдя парня в комнате, разочарованно простонал, падая лицом во вторую подушку. Носом приземляясь аккурат в центр тетрадного листа, молчаливо дожидающегося его пробуждения здесь уже несколько часов. Быстро вернувшись в сидячее положение, Вальтерсен подхватил пальцами записку, радостным взглядом не обманутого ожиданиями ребенка находя на нем умело созданную Эвеном картинку: разделенный надвое рисунок в карикатурной форме изображал барахтающегося в бассейне Исака, вот только на одной половине в воде парень был один, а на второй – в сильных руках другого человека. «Мальчик, который умеет плавать» – подписал Нæсхайм изображение одиноко дрейфующего в воде Исака. «В это время в другой вселенной: Мальчик, который не научился плавать, потому что боялся испортить прическу» – нацарапал он над тем рисунком, где они были вместе. И Вальтерсен счастливо улыбнулся. Сложив лист пополам, он приколол его к стене вместо когда-то давно распечатанного мема, и, проведя пальцами по оставленной на виду половине с двумя нарисованными человечками, заметно повеселевшим спрыгнул с кровати, уносясь в ванную, чтобы привести себя в порядок перед встречей с Лорой. На которой, Исак даже не сомневался, он откажется от своей подработки, обещая женщине вернуть все уже полученные деньги и впредь заботиться о ее сыне совершенно безвозмездно. Ведь взаимность Эвена и так была достойной за это платой. А подаренные им поцелуи и объятия – лучшей в мире премией! Но планам Вальтерсена воплотиться в жизнь не удалось. Вернувшись в комнату, чтобы переодеться, Исак на экране вибрирующего на тумбочке телефона обнаружил входящий вызов от абонента «Лора РАБОТА», и, подхватив трубку, на звонок поспешил ответить: – Доброе утро. – Доброе утро, Исак, – поздоровалась с Вальтерсеном женщина, судя по раздававшимся на заднем плане звукам, находившаяся на улице. – Надеюсь, я тебя не разбудила? – поинтересовалась она с заметным беспокойством. – Нет, – поспешил ответить школьник. – Прости, что звоню так рано... или, наоборот, поздно предупреждаю, – сразу перешла к главному Нæсхайм. – У меня появились срочные дела, и сегодня встретиться с тобой никак не получится, – сообщила она об изменении своих планов притихшему парню. – Хорошо? – и, не получив от того никакой реакции, попросила о ней голосом. – Да, конечно, – кивнул-ответил Исак. – Без проблем. – Думаю, меня не будет в городе несколько дней, – продолжила Лора, удовлетворенно приняв согласие Вальтерсена. – Если хочешь, свое жалование можешь забрать в моем офисе завтра, я предупрежу секретаря о твоем приходе, – и тут же добавила в разговор финансовую составляющую, на лице внимательно слушающего ее парня рождая легкий румянец решительности. – Эм, нет, спасибо, – поспешил отказаться от предложения Исак. – Если честно, я хотел... – Да, сейчас, спасибо, – перебила его женщина, обращаясь к кому-то другому. – Прости, что ты сказал? – и, вернувшись вниманием к нему, попросила повторить. – Пожалуйста, можете подождать несколько минут?! – но и этого сделать Вальтерсену не позволила, вновь отвлекаясь на постороннего человека. – Ох, Исак, прости, нам не дадут нормально поговорить, – и, едва слышно фыркнув на настойчивого третьего лишнего, извинилась перед ожидающим на линии школьником. – Давай встретимся, когда я вернусь в город? – предлагая тому альтернативу. – Хорошо, – и парню иного выбора, нежели согласиться, не осталось. – Спасибо, – поблагодарила Лора вынужденно пошедшего навстречу Вальтерсена. – И еще раз большое спасибо за то, что написал вчера, – и к квартету благодарственных СМС, отправленных Исаку в субботнюю ночь и день, за то, что сообщил, что Эвен у него дома, и с ним все в порядке, добавила голосовое. – Не за что, – а школьник в ответ лишь неуверенно улыбнулся. – Все, прости, я должна бежать, – и не успел сказать что-то еще из-за поспешившей попрощаться с ним Нæсхайм. – Увидимся на неделе, – «до свидания» шепча уже коротким гудкам сброшенного вызова. Блокируя телефон и отбрасывая тот на кровать, Исак разочарованно вздохнул, признавая факт отсрочки освобождения своей совести от тяжкого груза, но, почесав затылок в непродолжительном размышлении, решил для себя, что пара дней ничего не изменят. Переодевшись в чистое и нахлобучив на голову кепку, Вальтерсен вышел из комнаты все тем же счастливым и безумно влюбленным мальчишкой, как-то подозрительно улыбающегося в дверях своей спальни Эскиля встречая искренним пожеланием «доброго дня», и, подхватив с тумбочки на выходе ключи, поспешил покинуть квартиру. Ведь пользу свежего воздуха для молодого растущего организма еще никто не отменял. А наспех напечатанное Эвену приглашение присоединиться к нему во время прогулки, казалось, доставилось до адресата быстрее от того, что отправивший его Исак к вышке связи подошел на три шага ближе. Вот только ответного СМС на экране айфона Вальтерсена от того не обнаружилось.MANDAG 10:48
Впрочем, как и на то сообщение, что он отправил Эвену утром в понедельник, после кропотливой проверки здания школы на предмет присутствия в ней Нæсхайма, того в ней не найдя. Не сводя задумчивого взгляда с экрана телефона, Исак вышел во двор, размышляя о возможных причинах столь неожиданной пропажи Эвена, и, споткнувшись о воспоминание имени все выходные названивающей ему девушки, до боли прикусил нижнюю губу, накручивая себя ненужными подозрениями и выворачивающей внутренности наизнанку ревностью. И едва не впечатался носом в твердую спину лучшего друга, расфокусированным вниманием не следя за дорогой, о своем прибытии компании что-то весело обсуждающих ребят сообщая тихим «агрх». – Здоров, – поспешно сменил бессвязный набор звуков на нормальное слово Вальтерсен, протягивая друзьям руку в приветствии. – Эй, что такое? – и, не получив от тех взаимности, заметно напрягся. – Смотрите-ка, кто пришел, – благодаря произнесенному Махди ответу лишь еще больше погрязая в непонимании. – Что? – свел брови на переносице Исак, пытаясь разобраться самостоятельно. – Ты где пропадал все выходные? – в ответном вопросе Юнаса, кажется, находя зацепку. Вспоминая, как торопливыми мазками пальца по экрану телефона в субботу он сбрасывал звонки друзей, отвлекающие внимание Вальтерсена от мягких, горячих губ Эвена, ярко горевшее посередине напоминание о дне рождения Магнуса откладывая на «Позже». – Фак, – хлопнул себя по лбу Исак, пересекая финишную черту мыслительного процесса. – Днюха! – и, торопливо шагнув вперед, обнял обиженно надувшего губы Фоссбакена, парой хлопков по спине поздравляя того с прошедшим праздником. – Тебе семнадцать, бро! – Ага, – поджал губы блондин, не скрывая своего разочарования от забывчивости друга. – Черт, прости, что не пришел, чувак, у меня... – поспешил оправдаться в глазах приятеля Исак, но, запнувшись посреди предложения, на придумывание чего-то внятного потратил несколько лишних секунд. – С родоками проблемы были, – не найдя ничего лучше, повторил он как-то раз уже спасшее его алиби, добавляя в него немного подробностей. – Пришлось идти на дебильное семейное собрание. И в этот раз ни Махди, ни Юнас с дополнительными вопросами приставать не стали – вымученно кивнув, они лишь переглянулись друг с другом и, оставив Исаку в ответ молчание, позволили самостоятельно выкарабкиваться из болота своей лжи. Но Вальтерсен и за это им был благодарен. – Так что было? – закинув руку на плечо чуть расслабившегося Магнуса, искренне поинтересовался он. – Эм... – и любивший внимание к своей персоне Фоссбакен заметно просиял. – Эти двое позвали Вильде, – растягивая губы в довольной улыбке, поделился с приятелем радостью блондин, благодарно подмигивая двум другим. – Да ладно! – поддержал настроение рассказа Исак, удивленно вскидывая брови. – Вы замутили? – и поспешил спросить главное, мысленно готовясь к снегопаду в середине лета, если Магнус ответит «да». – Нее, – но с природой Фоссбакен пока решил не шутить. – Почти, – все же на небольшой град в июле и себе и Вальтесену оставляя надежду дополнительным словом. – Почти? – вызвавшим лишь пару усмешек от слушающих разговор парней Махди и Юнаса. – Да, почти! – отмахнулся от хихикающих ребят Магнус, дуя губы, не присутствовавшему на вечеринке Исаку не желая признаваться в том, как поспешно Вильде покинула его дом, когда Фоссбакен предложил пришедшей без подарка девушке с ним вместо него потрахаться. – Ну-ну, почти, – и к радости блондина, друзья его сдавать не стали. – Так что случилось? Следующий вопрос не на шутку заинтересовавшегося Вальтерсена оставляя без ответа и переключаясь на прерванный Исаком разговор об усатой девчонке с пятничной вечеринки PR-группы. А Вальтерсен, обреченно признав, что за проведенные с Эвеном выходные, он пропустил кучу всего интересного, вновь достал из кармана свой телефон, на экране того все так же не находя от Нæсхайма ответа. Чувствуя себя лишним в компании возобновивших громкий диалог друзей и брошенным человеком, на которого он сам без раздумий только недавно их променял.ONSDAG 11:34
К среде Эвен также не ответил и не появился, беспокойство Вальтерсена увеличивая десятикратно, заставляя того строчить сообщение за сообщением ему, и, не получая взаимности, писать Лоре, лишь поздним вечером вторника откликнувшейся на СМС парня, сообщая, что с сыном ее все в порядке. Нæсхайм был дома – Исак от того заметно спокойней. Но постепенно наполняющие голову Вальтерсена сомнения и подозрения отравляли его мысли и холодили кровь, густым тягучим сиропом медленно скользившую по венам, ничуть не согревая. Исаку было одиноко и безумно холодно, и, проигнорировав требование учителя физкультуры снять верхний слой одежды, он в теплой толстовке выполнял обозначенные нормативы, на дрожащих ногах преодолевая расстояние в тридцать метров и возвращаясь обратно, под разочарованный вздох тренера получая свой «неуд». Вот только очередной провал не расстроил парня, согласно кивнувшего обозначенному дню пересдачи, и, сильнее натянув рукава кофты на заледеневшие пальцы, Вальтерсен проковылял в дальний от скопления одноклассников угол зала, найденным там футбольным мячом надеясь занять себя до конца урока. Бездумно отбивая мячиком крошки краски со стены, Исак считал секунды и удары собственного сердца, мысленно прокладывая маршрут до кабинета истории на третьем этаже, где следующими в очереди на получение знаний стояли одноклассники Эвена, надеясь, что Нæсхайм появится в школе хотя бы ко второму уроку. И не заметил, как парень, беспокойные мысли о котором не оставляли его на протяжении долгих трех дней, материализовался в широко распахнутых дверях спортзала, пристальным взглядом своих серо-голубых глаз внимательно следя за каждым движением хмурого «футболиста». Лишь спустя несколько минут Исак почувствовал спиной его внимание и, обернувшись через плечо, особо на удачу не рассчитывая, замер, выпуская из груди прохладный воздух. А еще через пять секунд сорвался с места, догоняя кивнувшего просьбу выйти Нæсхайма, находя того в мужской раздевалке, бледного и с заметными синяками под глазами, едва различимым движением сильно обветренных губ прошептавшего Вальтерсену свое приветствие: – Хало. И лед в груди Исака от столь знакомого слова и давно любимого голоса треснул. Осторожными шагами сокращая дистанцию, второкурсник неуверенно двинулся вперед, заламывая дрожавшие пальцы рук, хриплым голосом отчаявшегося человека у Эвена интересуясь: – Ты где пропадал? Но отвечать на вопрос закутанный в капюшоны, шапки и шарфы Нæсхайм не спешил – оставшийся метр до шаркающего подошвами кроссовок по полу Вальтерсена он быстро преодолел двумя большими шагами и, обняв лицо растерянно смотрящего на него мальчика горячими ладонями, поцеловал его сухие губы. Царапая их подсохшими ранками на своих и тут же извиняясь за это кончиком языка. А Исак, лишь на секунду позволив себе поддаться слабости и насладиться долгожданной нежностью, нехотя отступил, запинающимся голосом повторяя свой вопрос: – Где ты был, Эвен? – с большим усилием вновь выдавил он из себя, едва удерживая открытыми веки и твердым взгляд глаза в глаза. Нæсхайм сглотнул. До боли закусив нижнюю губу, молодой человек ласково погладил подушечками больших пальцев острые скулы обиженного школьника, вновь убивая разделившее их расстояние в несколько дюймов, и, прижавшись спрятанным под шапкой лбом ко лбу Исака в его рот тихо признался: – Я скучал, – настойчиво игнорируя вопрос Исака. И у Вальтерсена от того в животе что-то перевернулось. Блестевшими разочарованием и обидой глазами он пристально всматривался в заметно посеревшие голубые глаза Нæсхайма, в паре глубоких черных точек ища ответы, но, не сумев найти в них нужных слов, через боль в горле выдохнул: – Ты был с ней? – наконец озвучивая то, что убивало его изнутри смертельным ядом. – С Соней. И замер – вряд ли мог сейчас он пошевелиться и сказать еще хоть слово. Едва ворочая опухшим языком в пересохшем рту, Исак ждал от Нæсхайма ответа, буквально вымаливая его у Эвена полным надежды взглядом, лишь благодаря державшим его голову рукам и остаткам собственного достоинства не оседая на пол из-за предательски подгибающихся коленок. И ведь чуть не упал в ноги Нæсхайма, когда, осторожно улыбнувшись, тот царапнул ногтями мягкую кожу под его ушами, и, вновь поцеловав упрямо поджавшиеся губы второкурсника, уверенно прошептал: – Нет, – спасая Вальтерсена от неминуемой гибели и даря надежду. Вот только поверить в сказанное Исаку удалось не сразу: – Нет? – цепляясь пальцами за спасительную соломинку, переспросил он, забывая моргнуть. – Нет, – а Эвен улыбнулся заметно расслабленней. – Почему ты вообще спрашиваешь о ней? – и, облизнув потрескавшиеся губы, ответил на подозрения Вальтерсена вопросом. – Эм, – самого Исака теперь заставляя задуматься. – Ну, она вроде как... твоя... девушка, – царапая сердце об острые буквы, проговорил Вальтерсен, пряча взгляд – слишком много компрометирующего в нем мог сейчас разглядеть Эвен. – Хм, нет, – и, абсолютно точно, заметил бы, как что-то взорвалось в нем, ослепляя яркими искрами, когда Нæсхайм и на это предположение Исака ответил отрицанием. – Я же говорил, что Соня просто моя подруга, – уточнил третьекурсник, насильно возвращая себе контакт с заблестевшими неожиданной радостью серыми глазами, приподняв ощутимо порозовевшее лицо Вальтерсена ладонями. – Говорил? – не сумев припомнить такого, неуверенно переспросил Исак. – Да, – а Эвен тихо усмехнулся его недоверию. – На той вечеринке группы Уюта, – вновь вернув голосу серьезность, попытался воссоздать в памяти школьника события двухнедельной давности он. – Но ты, видимо, был слишком пьян, чтобы запомнить, – и, широко улыбнувшись, обнажая свои идеальные клыки, поспешил закончить этот странный разговор, потянувшись к ошарашенному парню поцелуем. И на этот раз Вальтерсен протестовать не стал. Чуть склонив голову вбок, Исак пропустил горячий язык Нæсхайма меж своих губ, гостеприимно встречая его собственным, и, вцепившись пальцами в полы куртки склонившегося к нему третьекурсника, притянул его ближе, сталкивая две груди через слои одежды и разрушая последние между ними преграды. Позволяя себе полностью раствориться в этом поцелуе и довериться сильным рукам Эвена, обнимающим его лицо так заботливо и нежно. В этих руках Вальтерсен готов был провести все отмеренное ему время, но, напоследок облизнув его губы языком, Эвен отстранился, заметно потяжелевшим дыханием согревая оставленную на них влагу. Под тихий протестующий стон мальчика он скользнул ладонями по его телу, извилистой дорожкой через плечи и локти приходя к тонким запястьям, совсем холодные пальцы Исака обхватывая своими и крепко их сжимая. – Что... – нерешительно начал Нæсхайм, посмотрев на их сцепленные руки. – Что бы сказали твои родители, если бы ты стал со мной встречаться? – и, найдя в идеальном сочетании их ладоней смелость, на выдохе озвучил свой вопрос полностью. Так же покоренного красотой изгибов и острых углов получившейся фигуры Исака, завороженно глядящего вниз, столь неожиданными словами заставляя едва ли не подпрыгнуть на месте. Эвен, что, предложил ему стать его парнем? Резко вскинув голову, Вальтерсен растерянно уставился на измученные холодным ветром губы Нæсхайма и, громко сглотнув не попавшую в горло с первого раза слюну, тихо ответил: – Думаю, они были бы не против, – искренне надеясь на то, что вопрос Эвена был задан реально, а не родился в его затуманенном влюбленностью мозге самостоятельно. – Правда? – но Нæсхайм услышанному радостно улыбнулся, избавляя Исака от подозрений, и, пощекотав большим пальцем запястье Вальтерсена, отправил в долгое путешествие по его телу небольшую стайку мурашек, призывая продолжить. – Точнее, папа был бы не против, – на выдохе проговорил второкурсник, разрешая себе откровенность. – А твоя мама? – следом от чуть напрягшегося его ответу Эвена получая новый вопрос. – Мама? – более сложный для потерявшего контакт и понимание с родительницей Исака. Пожевав губу, Вальтерсен задумался, мысленно пытаясь представить реакцию повернувшейся на религиозной теме матери, осыпающей сына сотнями сообщений с выдержками из библейских заветов, на появление в его жизни любимого мужчины, и, придя к неутешительному для едва состоявшейся пары выводу, с грустью озвучил: – Моя мама двинутая, – наверное, чуть более жестко, чем оно того стоило. – В каком смысле? – свел брови на переносице Нæсхайм. И четыре руки, соединенные в одну внизу, дрогнули. – Ну... – и нижняя губа Исака тоже. – В общем, странная ситуация, – пытаясь подобрать более мягкие слова, сбивчиво начал Вальтерсен. – Она убеждена, что из-за людской неверности и греховности Конец Света вот-вот наступит, – припомнил он одну из любимейших тем матери, в смотревших на него так пристально серо-голубых глазах Эвена ища понимание. – Заставляет меня принять кучу обетов и уверовать в Бога, – перечислял парень, раздраженно поджимая губы. – Пугает тем, что если я... если... не одумаюсь и не встану на праведный путь... – но закончить не смог. – В общем, мы с ней больше не общаемся, и это уже не ее дело, с кем я буду встречаться, – резко оборвал себя Исак, подводя общий итог своим невысказанным мыслям. – Вы больше не общаетесь? – но Нæсхайм закрывать тему не спешил. – Нет, – качнул головой Вальтерсен, кусая губы. – Я решил, что моя жизнь будет лучше... – на секунду задумался он над тем, как объясниться, беря вынужденную паузу, – без этих ее шизанутых идей, – и, подобрав на его взгляд самое подходящее определение причин его ухода из дома, закончил. От заметно напрягшегося Эвена в ответ получая лишь беззвучный вздох и пару взмахов светлых ресниц. Несколько секунд молчания показались Исаку вечностью, и, вобрав в грудь воздуха и заручившись поддержкой у переплетенных меж собой его пальцев и пальцев Нæсхайма, он попросил Эвена о взаимной откровенности, под оглушительную трель звонка с урока у того интересуясь: – А что бы сказала... сказали твои родители обо мне? – едва не спросив лишь о мнении Лоры, выдавая свое с ней знакомство, вовремя исправился Вальтерсен, заглядывая в любимые серо-голубые глаза с надеждой. Из-за послышавшегося со спины гула голосов постепенно наполняющих коридоры школьников вздрагивая, разрывая контакт рук. А Эвен, не думая долго, вновь вернул ладони на смущенно порозовевшие щеки парня, ласково их обнимая, и, наклонившись к лицу предвкушающе пискнувшего Исака, перед поцелуем в его рот уверенно прошептал: – Они бы тебя полюбили, – мягким мазком с привкусом обозначенного чувства по губам задержавшего дыхание Вальтерсена сказанное закрепляя. Через несколько секунд в раздевалке Исак остался один. Счастливо улыбнувшись, он облизнул еще влажные губы, ощущая на них вкус любимого человека, и, довольно прикрыв веки, дотронулся до них подушечками будто раскалившихся пальцев, чувствуя, как в груди вновь ярко пылает его влюбленное сердце. Согревая.FREDAG 21:32
Медленно потягивая пиво из бутылки, Исак полулежал на мягкой подушке дивана, едва ли следя за громким веселым диалогом приятелей, вечер пятницы решивших скоротать в стенах коммуналки Вальтерсена, занимая себя необременительной болтовней и некрепким алкоголем. Искренне улыбаясь обсуждающим какую-то очередную девчонку друзьям, хозяин квартиры вовремя поддакивал и задавал правильные вопросы, в моменты, когда внимание остальных с него переключалось на что-то другое, незаметно проверяя свой телефон на предмет пришедших от Эвена сообщений или отсчитанных таймером минут неторопливо двигающегося к своему завершению пятничного вечера. Нæсхайм обещал прийти ближе к полуночи, позволяя своему (Боже!) парню провести несколько часов наедине с друзьями, оправдывая постоянное отсутствие Исака в компании приглашением ребят в гости. И появившейся возможности вновь вернуть себе статус «бро» Вальтерсен заметно обрадовался. Конечно, забываться в объятиях Эвена и теряться в глубине его теплого рта языком влюбленному мальчишке нравилось гораздо больше, но друзей своих Исак все же искренне любил, и жертвовать ими ради парня, пусть и такого горячего, как Нæсхайм, он не желал. Хотя, только сегодня, тихо постанывая и поскуливая в мокрые поцелуи в школьном подвале, Вальтерсен уже успел послать к чертям мысли о договоренности с Юнасом вместе пообедать и обещание Фоссбакену помочь тому с математикой. На ходу стирая следы Эвена со своих губ и придумывая оправдания для друзей за опоздание, Исак, спотыкаясь, бежал в столовую под конец длинной перемены, запыхавшимся голосом что-то рассказывая ребятам о задержавшем его преподавателе на финише, и, с повинной головой выслушав все претензии и недовольные фырканья парней, бездумно предложил им извинительные посиделки у себя дома. И компания, конечно, от халявного пива и крыши над головой отказываться не стала. Они завалились к Исаку уже в шесть и, торопливо опустошая пачки зеленого Туборга и бутылку Амундсена, взболтанную с Фантой и Ред Буллом, наполнили коммунальную квартиру второкурсника ни на секунду не прекращающейся болтовней вперемешку с громким хохотом и звуками отрыжки. К восьми часам троица была уже заметно поддата. А Исак, недопитые банки пива пряча от парней за диваном, делал вид, что их догоняет, улыбаясь новым тостам и постоянно возникающим причинам освежить стаканы. У Вальтерсена на вечер были более грандиозные планы, чем просто напиться, но друзьям о них сообщать пока он готов не был. Хотя, наверное, стоило бы, ведь тогда активно мотающему головой в протесте парню не пришлось бы придумывать неубедительные оправдания отказу провести их на вечеринку Эммы, о которой так «вовремя» сообщил Махди кто-то из школьных приятелей. Все заверения Исака, что с Ларз они вовсе не встречаются, и, вообще, девушка на него в обиде, были пропущены воодушевившимися ребятами мимо ушей, а неудачная попытка прикинуться больным встречена напоминанием Магнуса о его пропущенной днюхе, контрольным выстрелом в голову почти сдавшегося Вальтерсена назначая ядовитую шутку Дизи о необходимости Исаку вновь идти на «семейное собрание». Тихо скрипя зубами на безвыходность своего положения, Исак поднялся с дивана, обреченно выкидывая белый флаг, и, надеясь свалить с вечеринки, как только ребята на нее попадут, в компании радостно улюлюкающих парней отправился через несколько кварталов на другой конец города. Эвена предупреждать он не стал – Вальтерсен планировал обернуться за пару часов – и, подгоняя пинками заметно поднабравшихся ребят, он весело смеялся над тремя покачивающимися впереди фигурами, улыбаясь, по сути, так удачно для него обернувшемуся вечеру. Ведь, кто знает, удалось бы ему выпроводить в стельку пьяных парней из своей квартиры к приходу Нæсхайма, реши они там остаться? Но и провести этих же самых пока просто нетрезвых друзей на тусу оказалось довольно непростой задачей. Рослая фигура какого-то подозрительно взрослого парня, преградившая путь в дом Эммы на входе, стала для квартета заметной проблемой к попаданию внутрь, на все просьбы и требования Юнаса с Махди впустить их отвечая твердым отказом. Вынуждая Вальтерсена подключиться к диалогу и выйти вперед: – Эмма нас хорошо знает, – придавая голосу уверенности, твердо проговорил Исак, напирая на никак не желающего сдавать позиций молодого человека. – Давай я зайду, найду ее, и она подтвердит наше приглашение? – предложил он, заглядывая через плечо задумчиво почесавшего нос на его слова высокого шатена. Совершенно неожиданно для себя в толпе веселящихся подростков взглядом находя знакомую светло-русую макушку. Эвен был здесь. Вот только почему-то Нæсхайм своими планами посетить вечеринку Ларз с Исаком не делился. – Впусти меня, – подгоняемый выхваченной взглядом вдалеке долговязой фигурой, заметно громче и злее потребовал Вальтерсен, поднимаясь на последнюю ступень. И удивившийся проявленной смелости уступающего в размерах и силе ему школьника парень на входе сделал шаг в сторону, пропуская Исака внутрь. Народу в доме было слишком много, и потерявшему из вида Эвена Вальтерсену понадобилось немного времени, чтобы вновь найти знакомый оттенок волос, аккуратно собранной кучкой покачивающихся над другими макушками. Расчищая себе путь локтями и подгоняя мыслями об ожидающих снаружи друзьях, Исак уверенно двинулся в направлении Нæсхайма, но, воткнувшись носом в чей-то коротко стриженный и знакомо черный затылок, вынужден был остановиться, тихое проклятие под нос рыча одновременно с раздавшимся женским голосом вопросом: – Что ты тут делаешь? – громко цокнув языком, поинтересовалась Эмма, обернувшись на врезавшегося в нее парня. А Вальтерсен все продолжал следить взглядом за привалившимся спиной к широкой арке Эвеном, о чем-то беседующим с призывно улыбающимся ему блондином зализано-подозрительной наружности. Это кто еще такой? – Что ты здесь делаешь, Исак? – не получив ответа с первого раза, дернула за рукав куртки Вальтерсена Ларз, вынуждая того обратить на себя внимание. – Эммм, – а блондин к Эвену сделал шаг ближе. – Проваливай, – не смогла удовлетвориться парой букв ответа оскорбленная девушка, – тебя не приглашали, – и, толкнув Вальтерсена в грудь ладошками, поджала губы. – Эм, слушай, – замялся Исак, стараясь смотреть сразу в двух направлениях. – Мы очень хреново поступили, когда бросили вас на Хеллоуин, – торопливо начал объясняться он, заметив потянувшуюся к (его!) Эвену чужую мужскую руку. – Я понимаю, если ты считаешь меня мудаком... – и поспешил поскорее извиниться, видя, что Нæсхайм от такой навязчивости не отступил. – Я не поэтому считаю тебя мудаком, Исак, – но Ларз договорить не позволила, прерывая его на полуслове. А чертов блондин уже почти терся о вежливо улыбающегося ему Эвена ширинкой. – Я считаю, что ты мудак, потому что заигрывал со мной, хотя сам гей, – обрушила на голову Исака неожиданное заявление Ларз. И рядом с двумя разговаривающими парнями вдалеке нарисовалась такая же неожиданная фигура. – Мы в 2016, Исак. Хватит сидеть в шкафу, – твердо проговорила Эмма, заканчивая диалог, и исчезла в толпе, перед уходом ощутимо толкнув Вальтерсена в плечо. А на плечах Эвена повисли знакомые женские руки. И потянули Нæсхайма ближе к сказавшей что-то удивленному ее появлению блондину Соне. В следующее мгновение поцеловавшей даже не думающего сопротивляться Эвена. Совершенно, блять, не по-дружески.***
Как добирался до выхода, Исак не помнил. Не помнил он и как ударил Махди, в ответ на просьбу друга поскорее свалить из этого чертового дома вновь пошутившего что-то о «семейных собраниях» Вальтерсенов. Исак не услышал раздававшихся со спины криков Юнаса. И не увидел света фар проезжающего мимо авто. Но он точно почувствовал, как под колесами этой машины взорвалось его глупое влюбленное сердце, вперемешку с мусором из попавшегося на пути бачка отправленное на дорогу пинком ботинка. И, кажется, ощутил, как треснула на костяшках тонкая кожа, окропляя вбивающиеся в асфальт кулаки грязно-алой жижей. А еще промокли коленки. Сидя на холодном асфальте, уцепившись окрашенными в красный ногтями за камни, Исак беззвучно выл, глотая непрошеные слезы, поделившие лицо натрое горячими солеными дорожками, и медленно сгорал изнутри от отравившего каждый внутренний орган яда предательства и обмана. Растерев кровь и соль по щекам, он запустил израненную руку в карман, доставая мобильный. И, отправив короткое сообщение одному абоненту, поспешил отключить перепачканную алым трубку, убирая ее обратно и отползая к ближайшему кусту. Где в относительной безопасности от посторонних взглядов Вальтерсен позволил себе простонать в голос. Когда-то давно мама ему говорила, что большие мальчики не плачут. Но сейчас, лежа на холодной земле в позе дрожащего зародыша, Исак чувствовал себя таким ничтожно маленьким. Брошенным. Ненужным. И обманутым. А на экране телефона только сошедшей с прибывшего в Осло поезда Лоры Нæсхайм мигало его сообщение: Исак Вальтерсен (22:48) Я увольняюсьTbc…