LØRDAG 11:40
Тук-тук. – Исак? Нет никого. Тук-тук. – Исак! Нет здесь таких. Здесь только грязный дрожащий комок на перепачканных кровью и землей простынях с болезненно красными глазами и большой дырой посреди грудной клетки. – ИСАК! Когда-то это месиво из грязной одежды, стесанной кожи и сдавленных всхлипов отзывалось на это имя, теперь – всеми силами его игнорировало. Но стучавший в дверь парень был слишком настойчив, и, повторив еще несколько попыток призвать соседа к добровольному ответу, он нажал на ручку, под звук заскрипевших петель и протестующий стон Вальтерсена отворяя дверь в пропахшую мокрой землей, кровью и болью комнату. Наверное, все же стоило запереться по возвращении домой, но сил Исаку тогда едва хватило, чтобы доползти до кровати. И поэтому теперь, отрывая голову от матраца, среагировав на звук, Вальтерсен во всей «красе» своего разбитого состояния предстал перед буквально вдвое увеличившимися в размерах глазами Эскиля, громко выпустившего из груди весь воздух от столь неожиданного зрелища и совсем не наигранно схватившегося за голову, стремглав подлетая к кровати. – Исак? Что случилось? – слишком громко, но так искренне взволнованно спросил Тригвассон, опускаясь на колени возле соседа, поспешившего вновь спрятать лицо в мятой простыне, чтобы посторонний не увидел его слабости. Вот только Эскиль давно перестал быть посторонним и, осторожно погладив оставшийся доступным ворох грязно-спутанных светлых волос, устроился на полу удобней, более спокойным и располагающим к откровенности голосом у тихо сопевшего забитым носом мальчика интересуясь: – Ватрушечка, что произошло? А Исак в ответ лишь подсвистывающе вздохнул, зарываясь в простынь лицом глубже, и, сглотнув тяжелый горький ком с корня языка, подтянул колени к груди ближе, надеясь стать настолько маленьким, что Тригвассон его и вовсе не увидит. Но Эскиль видел. Его грязную одежду и потерявшиеся в складках сбитого одеяла кусочки сухой коричневой листвы, черную землю, перепачкавшую все постельное белье, и кровавые следы на куртке, джинсах и руках сжавшегося в комок подростка. И от того беспокоился лишь сильнее. Осторожно поглаживая Исака по голове, Тригвассон оттягивал спутавшиеся пряди волос, освобождая их от травы и маленьких веточек, наклоняясь, чтобы проверить кожу лица протестующе ворчавшего друга на предмет синяков и ссадин, и, не найдя на скулах и подбородке Вальтерсена следов побоев, облегченно вздохнул. Исака не избили – и на том спасибо. Но что-то нехорошее с ним, определенно, случилось. А Эскиль был слишком сострадателен и чувствителен, чтобы оставить это без внимания. – Уйди, – и еще очень упрямым, чтобы прислушаться к просьбе школьника и покинуть его спальню. – Как только ты расскажешь, что произошло, – уложив голову рядом с макушкой соседа, твердо проговорил рыжий, продолжая успокаивающе поглаживать Вальтерсена по волосам. И Исак понял, что какое-то оправдание подобному своему состоянию он Тригвассону все же должен, если хочет в ближайшее время остаться в одиночестве: – Я упал, – почти не соврал школьник, поворачивая голову, чтобы сделать нормальный глоток кислорода. Вот только вряд ли Эскиль мог поверить этой отговорке. – Вчера с парнями немного перебрали, и я не смог дойти до дома без приключений, – и Вальтерсену пришлось добавить больше подробностей. Хотя, и после этого в глазах Тригвассона, обеспокоенно осматривающих друга на предмет различного рода травм, доверия не обнаружилось. – М-гу, – впрочем, как и в голосе. В последний раз пропустив уже не так сопротивляющиеся прикосновениям прядки светлых волос через пальцы, Эскиль поднялся на ноги, в пару шагов достигая двери, и, предусмотрительно оставив ту открытой, на несколько минут пропал в ванной в поисках мокрого полотенца и аптечки, оставшемуся лежать на кровати Исаку оставляя после себя просьбу подумать над необходимостью откровенного разговора. А вернувшись в комнату Вальтерсена с небольшой сумочкой и холодной мокрой тканью, взглядом потребовал от того ответа, голосовой командой приказывая мальчику сесть: – Поднимись, я обработаю твои руки. И столько в его интонации было заботы и искреннего беспокойства, что подчиниться Исаку пришлось – медленно распрямившись и простонав на ответившую на движение боль в затекших мышцах, школьник послушно спустил ноги с кровати, усаживаясь рядом с новоиспеченным медбратом, и, с каким-то непонятым страхом и недоверием протянув тому свою правую руку, едва слышно прошептал: – Я, правда, упал, – повторил Вальтерсен уже сказанное, пряча взгляд горевших сдержанной солью глаз от взволнованно рассматривающего его лицо рыжего. – Но не потому, что был пьян, – помог ему ступить на дорожку откровенности Эскиль. – Нет, – прикусил губу Исак, соглашаясь. – А потому... – отвлекая внимание соседа осторожными прикосновениями мокрой ткани к разорванной коже над острыми косточками, чуть подтолкнул того в нужном направлении Тригвассон. – Потому что мне было плохо, – и Вальтерсен сдался. – Один человек... – сделав небольшой глоток воздуха, неуверенно начал он, морщась на постепенно освобождающиеся от грязи пощипывающие ранки на руках, – один человек очень обидел меня, – под первую капельку вновь выступившей крови, договорил Исак, тихо шипя от боли. – Наверное, это очень важный для тебя человек? – а сосредоточенный на обработке ссадин Эскиль сильнее давить не стал. – Да, – кивнул школьник, закусывая нижнюю губу. «Я думал, так же, как и я для него» – подумал Вальтерсен следом, но вслух говорить не осмелился. – И, возможно, его зовут..? – поливая очищенную от земли руку Исака перекисью, выжидательно посмотрел на соседа Тригвассон. – Эвен, – и вместе со школьником произнес четыре буквы имени парня, с которым неожиданно столкнулся в коридоре ночью на прошлых выходных. Вальтерсен заметно удивился. – Мы познакомились в прошлое воскресенье, когда он уходил домой, – поспешил объясниться рыжий. – В кроссовках Юнаса, – и, надеясь немного разрядить не самую благоприятную обстановку, осторожно пошутил, подхватывая пальцами вторую руку друга для врачебных манипуляций. Исак же в ответ лишь тихо хмыкнул. – Так что сделал Эвен? – задал следующий вопрос Эскиль, промакивая тканью новые ранки. – Ну, – и Вальтерсен не смог сразу найтись с ответом. – В общем... – неуверенно пожевав губу, тихо начал он, мысленно решая для себя, насколько откровенным с Тригвассоном он может быть. – Он меня обманул, – и, выбрав полное доверие, на выдохе признался. – Хм, – а приступивший к обеззараживанию ссадин Эскиль вопросительно дернул бровью, прося уточнить. И Вальтерсен решился: – Мы... вроде как... между нами кое-что было... – не с первого раза подобрав вступительные слова, набрался смелости Исак, находя поддержку в понимающем взгляде напротив. И, чувствуя тепло заботливо сжимающих его раненую руку пальцев друга, без остановки на лишние вдохи и возможность передумать рассказал Тригвассону все. Почти все. Свою договоренность с Лорой в тот момент Вальтерсен не считал необходимой к обсуждению. – ...целовал ее, – почти на всхлипе закончил свой непродолжительный монолог Исак, сжимая зубы и пряча взгляд, буквально чувствуя, как нежелательная соленая влага раздражает его и так воспаленные веки. Нет, плакать он не станет. Хватит, он уже большой мальчик. И так уже позволил проявить себе слабость, как малолетняя школьница растирая щеки руками, из-за угла соседнего дома наблюдая за накручивающим круги перед его подъездом Эвеном, в назначенное время встречи нарисовавшимся под окнами квартиры Вальтерсена, пытаясь до него дозвониться. И ведь пришел, не обломался. Почти целый час просидел под козырьком подъезда, вызывая недоступного абонента, обеспокоенным взглядом пересчитывая окна и ища в них свет. Нæсхайм ушел, так и не получив ответа, а Исак, для подстраховки постояв в своем укрытии еще несколько минут, чуть ли не бегом преодолел оставшееся до дома расстояние, прячась от Эвена за запертой дверью, а от раздирающих внутренности острыми когтями воспоминаний – во сне. – Но он говорил, что с этой... хм, Соней они не встречаются? – вновь вернул к себе внимание на секунду отвлекшегося на события прошедшей ночи Исака Тригвассон новым вопросом. – Да, – поджав губы, кивнул школьник. И ведь он, идиот, поверил! – Но... эм... наши общие знакомые говорили обратное, – вот только в тот момент забыл, что еще несколько недель назад Лора довольно ясно выразилась, называя Соню девушкой сына. – Знакомые? – свел рыжие брови на переносице Эскиль. – Типа того, – а Исак уточнять не стал. – Да какая разница! – и, отмахнувшись от недоверчиво покосившегося на него соседа, забрал у того свою руку, задумчивым взглядом рассматривая последствия встречи кулака с асфальтом. – Угу, – нехотя кивнул Тригвассон, собирая пропитавшуюся кровью и перекисью вату в заметно порозовевшее полотенце. – Девушка она его или нет, я знаю, что видел на вечеринке, – продолжал говорить Вальтерсен, заламывая пальцы. А Эскиль, поднявшись на ноги и собрав теперь не нужные вещи, лишь кивнул в поддержке, по дороге от кровати соседа до двери думая о том, что так счастливо улыбающийся парень, застигнутый им на выходе из комнаты Исака ранним утром прошлого воскресенья, на обманщика вовсе похож не был. Только сейчас слушать рассказ о его знакомстве с Эвеном Вальтерсен вряд ли станет. А вот помыться и привести себя в порядок ему не помешало бы. Остановившись в дверях и обернувшись на все также задумчиво рассматривающего свои руки Исака, Тригвассон грустно улыбнулся, вспоминая, как чуть меньше полугода назад на этой же самой кровати он успокаивал рыдающую Нуру, и, обнадежив себя мыслью, что проблема Вальтерсена в конечном счете тоже разрешится положительно, предложил другу: – Какао хочешь? Сатре тогда, вроде, помогло. Впрочем, как и безмолвная поддержка Эскиля, весь оставшийся день изображающего из себя заботливую нянечку, обхаживая наконец отмывшегося и переодевшегося школьника, обильно пичкая его сладким напитком с купленными еще утром булочками и развлекая глупыми мультиками вперемешку с безостановочной болтовней обо всем на свете. Уже ближе к вечеру Тригвассон понял, что с Исаком все будет в порядке, когда, улыбнувшись на замечание рыжего о просто откровенной гейственности очередного мультперсонажа, Вальтерсен поставил серию на паузу, поворачиваясь к соседу: – Эскиль, почему ты не удивился, когда я рассказал тебе об Эвене? Друга своего этим вопросом не то, чтобы не озадачив, а даже слегка рассмешив. – Хм, – приподнял уголки губ Эскиль, – Исак, – но, стараясь быть максимально корректным, ухмылку с лица быстро стер. – Когда мы с тобой встретились, ты был в гей-баре, – напомнил соседу день их знакомства Тригвассон. – В два часа ночи. И уходить оттуда без... Как там его звали? Ах, не важно! Уходить без того парня, что весь вечер тебя спаивал, ты не хотел. – Я же говорил, что не знал, что это гей-бар! – поспешил перебить рыжего Вальтерсен, недовольно фыркая на не самый приятный свой жизненный опыт. – М-гу, – цокнул языком в ответ Эскиль, снисходительно посмотрев на продолжающего упорно держаться за ручку своего шкафа Исака. – И о том, что попросит тот брюнет в обмен на бесплатную выпивку, ты тоже не думал, – припомнил он Вальтерсену, от чего в ту ночь спас он его невинную задницу. А школьник не сумел достойно парировать. – Послушай, Исак, – подождав немного и не услышав протестов, решил самостоятельно продолжить разговор Тригвассон. – Тебе могут нравиться женщины или мужчины, – осторожно проговорил он, разворачиваясь лицом к другу. – Или и те и другие одновременно, – и добавил еще один вариант, улыбнувшись. – По большому счету это не так уж и важно. От того, к кому ты испытываешь симпатию и с кем спишь, другим человеком для меня ты не станешь, – уверенно подвел к нужному выводу Тригвассон, замолкая, но, подумав несколько секунд, поспешил добавить: – Но только не с животными, нет, – рассмеявшись. На губах напряженно замершего в ожидании Вальтерсена рождая ответную улыбку. – Натурал ты или гей... – продолжил рассуждать вслух Эскиль. – Я не гей! – тут же получая от Исака доработанное до автоматизма отрицание. – Да-да, – привычно с ним соглашаясь, кивнул Тригвассон. – Натурал ты или тебе нравится Эвен, – перефразировал он, желая наконец закончить мысль. – Я буду последним, кто повесит на тебя ярлык, – и, пообещав другу свою безоговорочную поддержку, тому подмигнул. – Главное, чтобы ты нашел человека, с которым будешь по-настоящему счастлив. И, кажется, смог до Вальтерсена достучаться. Неуверенно пожевав губу в задумчивости, школьник несколько раз моргнул, ища в голове достойные слова для ответа, но, не сумев из хаотично разбросанных по извилинам мозга букв составить ничего, кроме одного слова, на выдохе произнес лишь его: – Хорошо, – соглашаясь со старшим товарищем и признавая его правоту. Вот только горло это слово заметно оцарапало. Потому что Исак его уже нашел, но счастливым себя сейчас почему-то совершенно не чувствовал. А Эскиль, кажется, прочитал его мысли, и, подхватив с тумбочки соседа давно опустевшую кружку, спрыгнул с кровати, радужным единорогом с вечным двигателем в заднице поскакав к двери, вновь поникшему Вальтерсену через плечо сообщая: – Нам нужно еще какао!MANDAG 17:20
В компании Эскиля все же было легче. Заполнив собой буквально все свободное пространство и время прошедших выходных, Тригвассон отвлекал Исака от неприятной тяжести в животе и заметного сквозняка под ребрами, не позволяя мальчику даже на несколько секунд погружаться в себя. Посвятив воскресенье генеральной уборке квартиры (даже комнату Линн ребятам удалось пропылесосить!), Вальтерсен не заметил, как со спины к нему подкралась очередная учебная неделя, протяжным звоном выставленного на автомат будильника оповещая Исака о необходимости отправиться в школу ранним утром понедельника. Вот только завтракая сгоревшим тостом безкардамона, сидя на кухне в компании кружки кофе и вновь вернувшихся в голову после ухода рыжего на работу воспоминаний, смелости на то, чтобы пойти на занятия, Вальтерсен в себе не нашел. Впрочем, как и на то, чтобы включить телефон и хотя бы кого-то предупредить о своем отсутствии. Вновь забаррикадировавшись в комнате, Исак поглубже утрамбовал едва ли очищенный от кровавых отпечатков смартфон в складки одеяла и, водрузив ноутбук на живот, загрузил очередной сезон «Симпсонов». Так, лежа на кровати наедине с хаотично скачущими на экране яркими картинками и в голове – черными мыслями, Вальтерсен провел первый учебный день этой недели, прячась от окружающего мира за желтыми занавесками и плотно закрытой дверью. И мог бы подобным образом скоротать и постепенно вступающий в свои права вечер, но настойчивый звон домофонной трубки перебивал незамысловатый диалог мультяшных героев, отвлекая на себя внимание, проворчавшего что-то о забывчивости своих соседей Исака поднимая с нагретого матраца. Спустившись с кровати и похрустев шейными позвонками, школьник неторопливо прошлепал к входной двери, нажимом кнопки без обозначения личности звонившего впуская того в подъезд, и, на минуту вернувшись в комнату за футболкой (очень уж Линн не любила голую мужскую грудь!), схватился пальцами за поворотный механизм замка. Лишь благодаря какому-то чуду и провидению сверху посмотрев в глазок прежде, чем тот провернуть. На площадке стоял Эвен. Черт! Заметно растрепанный и бледный. Дважды черт. Без шапки, шарфа и с сильно обветренными губами. Блять. С побитыми холодным ветром розовыми щеками и таким взволнованным взглядом почему-то не голубых сегодня глаз. Блядский черт! Стоял и ждал, пока ему откроют. А Вальтерсен в этот момент медленно сползал по стенке на пол, закрывая уши руками, за требовательным стуком в дверь не слыша ударов собственного сердца. Хотя, вряд ли Исак смог бы его услышать, ведь еще несколько дней назад оно в последний раз толкнулось, разбиваясь о ребра и распадаясь на мелкие кусочки. Нæсхайм ушел минут через десять – Исаку показалось, что через вечность. Эвен вышел из подъезда с поникшей головой – Вальтерсен свою сильнее сжал коленками. Молодой человек на улице обернулся на занавешенное желтой тканью окно, думая о том, чтобы вернуться – мальчик внутри квартиры едва сдержался, чтобы не побежать за ним следом. А подходивший к дому Эскиль грустно улыбнулся, понимая, что новую пачку какао сегодня он купил не зря.TIRSDAG 17:30
Во вторник занятия Вальтерсен вновь прогулял. Конечно, Исак понимал, что его десятипроцентный лимит на пропуски за два дня отсутствия в школе будет заметно истощен, но и от самого ученика Хартвиг Ниссен, бесплотной тенью слоняющегося по пустой квартире на протяжении дня, едва ли осталось процентов тридцать. Впалые щеки и красные от отсутствия спокойного сна глаза, искусанные в кровь губы и ни разу не чесаные волосы – хоть сейчас иди на пробы для дешевого ужастика. Но Вальтерсену это было не нужно, ему уже досталась главная роль в сопливой мелодраме. И, подобно клишированной героине, увлажняющей ночами подушки слезами от неразделенной любви, Исак зарывался лицом в свою глубже, пытаясь перестать думать, все продолжающие упорно возвращаться в голову воспоминания встречая угрожающим рыком. Он беспокойно спал, без желания ел и выполнял привычные действия на автомате, под сочувствующе-понимающим взглядом Эскиля превращаясь в подобие когда-то живого человека, безэмоциональной куклой замирая на кровати на долгие часы, невидящим взглядом уставившись в монитор ноутбука. Благо, «Симпсонов» выпустили уже тридцать с лишним сезонов, и, бездумно переключая серию за серией, Исак переживал медленно ползущие часы и минуты в компании желтых мультгероев и такого же цвета занавесок, новый вечер встречая на все той же кровати, а звонок в домофон – почти равнодушным вздохом. Вальтерсен хотел и вовсе не реагировать на требовательно разрывающуюся трубку, но, облизнув покусанные губы, смачивая ранки языком, все же с постели поднялся, небольшими шажками голых ступней по ковролину достигая плотно зашторенного окна. Пальцы дрожали, отодвигая занавеску, а сердце пыталось сделать удар, болезненно трепыхаясь в груди от непрямого массажа пристальным взглядом. Эвен стоял внизу и, задрав голову к небу, смотрел на Исака. Снова без шапки и, кажется, в слишком легкой для холодной погоды ветровке. Смотрел пристально, не моргая, до боли сжавшему зубы Вальтерсену не позволяя отвернуться. А Исак, тихо сопя, стирал кожу лба о прохладную поверхность стекла, рисуя на окне узоры дыханием и на едва успевших подсохнуть и чуть затянуться ранках – своими ногтями. Руки чесались и зудели, а в животе что-то беспокойно ворочалось, подпрыгнув под горло и не вернувшись на место, когда, обернувшись на голос, Нæсхайм поздоровался с возвращающимся домой соседом Исака, вежливой улыбкой встречая подошедшего к нему Эскиля и что-то у того спрашивая. Тригвассон сдал Эвена сразу – скользнув взглядом по недавнему маршруту глаз третьекурсника, он заглянул в окно комнаты друга, приветствуя того взмахом руки, и, что-то ответив ожидающе замершему рядом с ним парню, поддерживающе похлопал того по плечу. А Вальтерсен разодрал покрытую сухой коркой кожу в кровь снова, наблюдая за тем, как согласно кивнув Эвену, рыжий предложил воодушевившемуся молодому человеку проследовать за ним в подъезд. И готов был выпрыгнуть из окна, ломая конечности до громкого хруста, услышав звук провернувшегося в замочной скважине через пару минут ключа. Чертов предатель! Резко срываясь с места, чтобы успеть запереть хотя бы дверь спальни, Исак споткнулся о собственные ступни, с громким проклятьем достигая цели с секундной задержкой, но опередивший его Тригвассон дверь закрыть не позволил, носком ботинка блокируя ход деревянной створки, а голосом ожидаемые протесты соседа: – Нет его здесь, успокойся. Вот только Исак особо не верил – подозрительно сощурившись, школьник осторожно выглянул в коридор, проверяя слова друга на правдивость, и, убедившись в отсутствии в доме нежеланных гостей, с облегчением выдохнул. – Вот, просил тебе передать, – в следующее мгновение давясь этим же воздухом, в протянувшейся к нему руке Эскиля находя сложенный пополам тетрадный листок. Крепко сжимая кулаки в упрямстве, Вальтерсен несколько секунд просто молча пялился на предложенную другом бумажку, мысленно решаясь на отказ, но, поддавшись настойчиво вибрирующей в груди трепыхающейся мышце, ладонь к листу все же протянул, обжигая пальцы о рваные края и слух – раздавшимся рядом голосом друга: – Поговори с ним, Исак. Вам обоим это нужно. Ответить Эскилю Вальтерсен не смог – взглядом попросив друга убрать с пути ногу, он захлопнул дверь комнаты перед его носом и, через силу проигнорировав желание вновь выглянуть в окно и проверить, не остался ли Эвен ждать снизу, вернулся обратно на кровать, дрожащими руками раскрывая переданную Нæсхаймом записку. Телефон Исак так и не включал, но СМС от взволнованного его неожиданной пропажей парня все же он получил: Я не знаю, что произошло, но уверен, мы разберемся. Просто ответь мне, когда сможешь. Я скучаю. Печатными буквами на экране нарисованного мобильника отображалось послание Эвена, перекрывая пути кислороду к прочитавшему его разбитому мальчику, под тихий хрип в обезвоженном горле смявшему лист в кулаке, отправляя получившийся комок в стену, почти сбивая метким броском висевший там рисунок Нæсхайма. Чуть больше недели назад Исак приколол в изголовье кровати дающую надежду на счастье картинку, а несколько суток спустя, не найдя в себе сил ту выкинуть, развернул ее противоположной к себе стороной, каждое утро и вечером перед сном глядя на одиноко дрейфующего в воде мальчика, обещая тому выплыть. А теперь вновь шел ко дну.TORSDAG 21:36
Пик-Пик – Исак? – М? – отвлекаясь на голос ожидающе смотревшего на него друга, качнул бровью Вальтерсен. – Может, ты уже включишь свой телефон? – печатая кому-то очередное сообщение, поинтересовался Эскиль, демонстративно закатывая глазки. – Надоело уже твоим друзьям отговорки придумывать, – и, отправив Юнасу новое послание, содержавшее старую сказку о неожиданно настигшей Исака в возрасте семнадцати лет смертельнозаразной ветрянке, заблокировал экран своего смарфона, требовательно складывая руки на груди в ожидании ответа. Но, не получив желаемого и через минуту, под звук оповещения о новом СМС заговорил уже злее: – Послушай, Исак, – для пущей строгости еще и сжав локоть сидевшего рядом парня пальцами. – Твои друзья волнуются за тебя, – заговорил Тригвассон, донося до соседа нужную информацию также пристальным взглядом. – Они ведь даже не знают, почему ты спрятался от всего мира в этой комнате. Они переживают, – перечислял он, находя в серых глазах Исака понимание. – И они уж точно не виноваты в том, что произошло, – постепенно переходя к главному. – Ты можешь не отвечать Эвену, сидеть взаперти целыми днями, через окно наблюдая, как мимо проходит твоя жизнь, – вобрав в грудь побольше воздуха, торопливо проговорил Эскиль на выдохе. И, сделав еще один короткий вдох, твердо закончил: – Но с друзьями ты объясниться обязан. Последней фразой наконец достучавшись до тихо хрипнувшего что-то в ответ Вальтерсена, с легко читаемым страхом и сомнением во взгляде уставившегося на свои руки. – Я уверен, если ты расскажешь Юнасу и остальным о своих проблемах, тебе станет легче, – продолжил свой поддерживающий монолог Тригвассон, закладывая в голову Исака первые кирпичики решимости. – По крайней мере, с друзьями вопрос решишь, – и, осторожно приблизившись к самой больной теме, подытожил: – А потом и с Эвеном разберешься, – замолкая. Короткого разговора с взволнованным Нæсхаймом ранним вечером вторника хватило Эскилю, чтобы понять, что сделанные Исаком выводы о его неосмотрительном поступке были не совсем верны, и рубить с плеча едва зарождающиеся отношения Вальтерсену вовсе не стоило. Но насильно заставлять друга идти на диалог с Эвеном Тригвассон не хотел, позволяя первой любви самостоятельно разобраться в сложившейся ситуации, себе оставляя лишь роль стороннего наблюдателя и вовремя поспевающего с нужным советом мудрого товарища («Гуру», как любил он сам себя мысленно называть). В одном Эскиль был точно уверен – каждому из двоих без другого было плохо – и, искренне надеясь на то, что упрямство Исака в скором времени сломается под гнетом настойчивости Эвена, и они смогут поговорить, Тригвассон ждал момента воссоединения такой красивой на его взгляд пары. По-настоящему влюбленных друг в друга людей. – Так что, давай, – выдержав небольшую паузу для того, чтобы Вальтерсен уже сказанное осмыслил, вновь заговорил Эскиль, – доставай свою голову из задницы, включай телефон и выходи из этой комнаты, – самостоятельно составляя список ближайших дел для попусту терзающего себя друга. А получив от того неуверенный согласный кивок, поспешил протянуть Исаку мобильный, пока тот не передумал, полным гордости и легкого самодовольства взглядом наблюдая за решительно нажавшим на кнопку включения аппарата парнем. И вместе с ним подпрыгнул на дюйм над кроватью, когда, потратив на загрузку несколько секунд, тот взорвался оглушительной трелью оповещений о всех пропущенных вызовах и проигнорированных Вальтерсеном сообщениях. Исак же встретил каждое смиренным взглядом, периодически вздрагивая лишь на четырех буквах определенного имени, и, смахнув пальцем с экрана все лишние оповещения, перешел в диалоговое окно Телеграма, уверенно выбивая по сенсору свое послание лучшему другу: Исак (22:04) Кебаб. Завтра после школы? Юнас (22:04) В три на нашем месте А получив от Васкеса почти мгновенный ответ, искренне телефону улыбнулся, в следующее мгновение поворачиваясь к удобно устроившемуся рядом с ним соседу, кивком головы благодаря того за помощь. За каждый день, что Эскиль был рядом.FREDAG 15:10
Исак думал, что будет сложно. Но Юнас, кажется, за годы дружбы слишком хорошо изучил Вальтерсена, заметное напряжение, сковывающее сидевшего по правую руку от него парня с нетронутым кебабом в дрожащих ладонях, умело рассеивая взмахами собственной вилки и безостановочными историями из летописи жизни норвежских подростков. Отсмеявшись над воспоминаниями о каком-то неудачнике, настолько переборщившем с рюмочками «для храбрости», что симпатичной ему девушке вместо комплимента новым туфлям их все он заблевал, Васкес задумчиво почесал нос, рассматривая вымученную улыбку друга, и, взяв небольшую паузу на поесть, позволил Исаку проявить инициативу: – Эм, Юнас, – воспользовался тишиной Вальтерсен, поворачиваясь к другу. – Махди до сих пор на меня злится? – и, набравшись смелости, осторожно поинтересовался о последствиях своей неконтролируемой агрессии в сторону приятеля. – Неее, – качнул головой Васкес, отправляя в рот очередную вилку любимого блюда навынос. – Точно? – напрягся Исак, не ожидавший подобного ответа. – Никто на тебя не злится, чувак, – и лучший друг поспешил его успокоить. – Мы просто беспокоимся, – уточняя. – Мы не понимаем, что с тобой происходит, – проговорил Юнас, встречаясь с Вальтерсеном взглядом. – А что происходит? – нахмурился Исак. Они, что, догадались? – Ты так странно ведешь себя в последнее время... – кажется, да. И Вальтерсен от того весь подобрался. – Эммм... Ну, знаешь, столько всего навалилось в последнее время: семья, все остальное, – вновь цепляясь за не раз сработавшее уже оправдание начал отговариваться Исак, пряча глаза от друга в остывшем кебабе. Но боковым зрением заметил, как с подозрением сдвинулись в одну кустистые брови брюнета. А кто-то под шапкой, скрывающей его уши от холодного ветра, тихо-тихо прошептал: «...тебе станет легче» – подозрительно похожим на голос Эскиля голосом. Резко замолкнув посреди фразы, Исак до боли закусил язык, наказывая себя за проявленную трусость и недоверие к лучшему другу, после нескольких секунд молчания и пары вдохов прохладного уличного воздуха свои же слова отменяя: – Нет, неправда. И почувствовал обещанное Тригвассоном облегчение, позволившее говорить дальше заметно расслабленней и спокойней. – На самом деле, я вел себя так из-за одного человека, который мне нравится, – признался Вальтерсен, вновь возвращая зрительный контакт с разглядывающим с интересом морщинки сомнения над его переносицей Юнасом. И не увидел в глазах того даже намека на осуждение. – Из-за Эммы? – понимая, что придется расширить границы откровенности, когда Васкес назвал совершенно не то имя. – Нет, – качнул головой Исак, сглатывая. – Не Эмма, – и не смог ответить прямо, повисшей между давними друзьями тишиной намекая брюнету, чтобы тот продолжил гадать дальше. – А кто тогда? – но Юнас в экстрасенсов с Вальтерсеном играть не собирался. – Угадай, – а Исак не находил в себе храбрости произнести имя самостоятельно. Васкес задумался на минуту. – Не, я не угадаю, – и, не обнаружив в мыслях ни одной подходящей кандидатуры, качнул головой в признанном поражении. – Попробуй, – вновь предложил Вальтерсен, полным надежды и молчаливой просьбы взглядом смотря в глаза брюнета. И тот над ним сжалился, с какой-то подозрительно саркастичной улыбкой произнося первое имя, что пришло ему в голову: – Вильде? Исак аж подавился. – Вильде?! – закашлялся воздухом он. – Ты за кого меня держишь? Вильде! Серьезно?! – и, поспешив отнекаться от столь глупого предположения, быстро протараторил. – Ну да, откуда мне знать? – ухмыльнулся в ответ Васкес, понимая, какую чушь сморозил. – Ты не можешь просто сказать? – и, вернув голосу и выражению лица серьезность, попросил друга признаться самостоятельно. Но Вальтерсен не мог. – Я дам подсказку, – предложил он Юнасу помощь. – Подсказку, – не сильно-то Васкеса обрадовав. – Это не девушка, – но заметно того удивив. Через страх быть осужденным Исак тихо проговорил компрометирующие его слова, отставляя кебаб на скамейку, и, обхватив замерзшими пальцами сжатый кулак, ногтями царапнул подживающие ранки на его костяшках. Вот только Юнас и не думал Вальтерсена осуждать – остановив вилку с едой на подходе ко рту, брюнет задумчиво прикусил губу, рассматривая дрожавшие в волнении руки друга, и, сведя брови на переносице после непродолжительного мозгового штурма, осторожно поинтересовался: – Я? – во второй раз за последние несколько минут перекрывая Исаку доступ к кислороду. – Что? Нет! – слишком громко воскликнул Вальтерсен и сильно замотал головой. – Ты? Не-не-не, нет, – через повторы отрицания поспешно отмахнулся он от когда-то раньше удачного бы попадания. – Да не знаю я! Скажи уже, – а Васкес, тихо хмыкнув на столь яркую реакцию Исака на его предположение, потребовал сказать прямо. – «Не-не-не», я, что, совсем не красивый? – и с небольшой обидой в интонации голоса передразнил впервые за день так искренне улыбающегося ему друга, задавая новый вопрос. – Нет, не в этом дело, – на который, в отличие от первого, Вальтерсен ответил сразу. – Но это не ты, – и честно. А потом вновь замолк – заметно просветлевшими глазами заглядывая в карие глаза Васкеса, Исак облизнул подсохшие на ветру губы, коротко стриженными ногтями царапая оставшиеся на кулаке ссадины, и, движением бровей намекнув Юнасу о нужном варианте, вобрал в легкие воздуха. – Тот парень из группы Вильде? – наконец догадался кудрявый. – Да, – и Вальтерсен выдохнул, расслабляясь. Кажется, Эскиль все же был прав – после признания стало легче. А еще, совершенно точно, он не ошибся, сказав, что Юнас друга за правду вряд ли осудит. – Хм, – искренне улыбнулся Васкес, отправляя в рот очередную вилку уже остывшего кебаба. – Как его зовут? – и, прожевав, поинтересовался. – Эвен, – заручившись поддержкой карих глаз, тихо ответил Исак, царапая горло четырьмя буквами имени Нæсхайма. И ожидаемо поник, чувствуя, как каждая из них ощутимо ударила по ребрам. – Он... – заметив, что Вальтерсен напрягся, поспешил вновь заговорить Юнас. – Он симпатичный, – выдавая первое, что пришло на ум, отметил кудрявый. – Что? – и не улыбнуться в ответ на подобное наблюдение Исак не смог. – Ну да, – замялся Юнас, слегка краснея. – А что мне еще сказать? – и, набив рот большой порцией фастфуда, притих, дальнейший диалог позволяя вести другу. Вот только Вальтерсен был тем еще конспиратором, и, выжидательно замерев напротив, он молча ждал, пока Васкес прожует, под новый взмах пластиковой вилки посмотрев на брюнета с такой надеждой в глазах, что Юнасу не осталось иного выбора, как продолжить этот странный разговор самостоятельно: – Так, между вами что-то есть? – заданным вопросом попадая точно в цель. – Ну... – прикусил губу Исак, решаясь. – Не уверен, что прямо сейчас да, – честно ответил он, заламывая пальцы. – Я не понимаю, – и, не встретив от Васкеса новых вопросов, продолжил. – Он говорит сначала одно, а потом делает другое, – довольно расплывчато обрисовал свою с Эвеном проблему Вальтерсен. – В смысле? – и Юнас, конечно, его не понял. – Эм... У него есть девушка или что-то типа того, – сразу начиная с главного, сглотнул тяжелый ком в горле Исак, поясняя. – Мне он говорит, что она просто подруга, – и, сжав замерзшие пальцы в кулаки, на одном дыхании закончил: – А в пятницу на вечеринке я вижу, как они целуются. – Хм, – нахмурился Васкес, вспоминая, в каком состоянии лучший друг тогда выскочил из дома Эммы. И, в откровении Вальтерсена найдя причины к его агрессии в сторону Махди и последующей пропаже из зоны доступа, ожидающему ответ Исаку озвучил: – Паршиво. – Да, – согласился с ним обманутый парень, кусая губы. А Юнас, оставив недоеденный кебаб на скамейке рядом, к тому развернулся лицом: – Ты говорил с ним об этом? – заданным вопросом и искренним интересом во взгляде заявляя о своем неравнодушии. – Нет, – качнул головой Вальтерсен. – Зачем? – Ну... – и Васкес с ответом нашелся не сразу. – Может, – задумчиво почесав мизинцем переносицу, предположил он. – Может, у него есть этому объяснение? – достроив в голове логическую цепочку, поделился кудрявый мыслью с другом. Но вряд ли Исак готов был ее воспринять – уставившись на свои руки, школьник лишь тихо вздохнул, проговаривая последнее слово одними губами, и, покусав изнутри щеку, спрятал подбородок с носом в складках шарфа. Настаивать на ответе брюнет не стал. Да и самому Васкесу продолжить беседу не дал звонок телефона, легкой вибрацией в кармане штанов отвлекая внимание кудрявого парня и призывая того к ответу. А потом и к вынужденному отбытию из парка, когда, получив нагоняй от матери за найденную в бельевой корзине нычку, Юнас с велосипедом на закорках поплелся в направлении дома, оставшемуся сидеть на лавочке в одиночестве другу перед прощанием твердо заявляя: – Поговори с ним.17:17
И чего они заладили? Сначала Эскиль, теперь Васкес... «Поговори», «поговори». Когда он даже дышать в его присутствии нормально не может! Если его руки дрожат, выдавая малейшую эмоцию, и в животе заметно крутит, стоит Нæсхайму лишь раз взглянуть на него своими чертовыми серо-голубыми глазами. И, не дай Бог, улыбнуться. Коленки Вальтерсена предательски подгибаются каждый раз, почти роняя тело на пол, не выдерживая подобных испытаний на прочность, а ноги сами собой заплетаются, выставляя Исака законченным идиотом. И кислорода катастрофически не хватает. Но рядом с Эвеном раньше хватало и одного вдоха на вечность. Вот только сейчас, открывая дверь собственного подъезда и утыкаясь носом в знакомо пахнущую грудь, и его сделать Вальтерсен не успел. Нæсхайм снова был здесь. Ему тут намазали, что ли? Такой же растрепанный и заметно помятый, с шальными глазами грязно-серого цвета и до крови искусанными губами Эвен выходил из дома Исака, просидев под его дверью почти час и не дождавшись по ту сторону ответа. А Вальтерсен (самый «удачливый», блять, парень на свете!) именно в этот момент после прогулки решил в квартиру вернуться. Так, стоя друг против друга, с приоткрытыми в удивлении ртами, они сотрясали ресницами воздух и, глотая рвущиеся наружу буквы, просто молчали. Беспокойным взглядом скользя по бледному лицу Исака, Нæсхайм искал в нем так необходимые ему эмоции и чувства, но, натыкаясь лишь на темные синяки под глазами и хмурые брови, тихо рычал где-то в горле. Вальтерсен же не мог на него и взглянуть вовсе. Почти ломая свои пальцы другими, и ребра – неожиданно ожившим в груди, рвущимся к Нæсхайму сердцем, Исак весь напрягся, подбираясь, и, пряча дрожавшие губы в складках шарфа, просил мозг отключиться. Лучше упасть без сознания, как кисейная барышня, чем терпеть эту пытку. Не слышать подсвистывающего дыхания Эвена с заложенным носом и наконец озвученного им: – Хало, – всего за одну секунду вывернувшее наизнанку каждый внутренний орган. – Хай. Отвечал за Вальтерсена, кажется, кто-то другой, ведь произнесший приветствие голос на его абсолютно похож не был. И Нæсхайм, конечно, это заметил. С бо́льшим беспокойством и волнением во взгляде, он протянул к осипшему мальчику руку, молчаливо справляясь о его состоянии, но, ухватившись пальцами за прохладный уличный воздух, от сделавшего шаг в сторону Исака в ответ получил лишь скупое: – Мне пора. И громкий хлопок железной двери, скрывшей за собой буквально взбежавшего по лестничному пролету школьника, с протяжным стоном прислонившегося лбом к грязному стеклу выходившего во двор окна, ища Эвена на улице взглядом. Поговорить? Ага, щас. Разбежались. Дерьмо эти ваши советы. И любовь ваша – дерьмо, а не то, что показывают в сопливых мелодрамах.Tbc…