LØRDAG 11:11
Не сказать, что Исак был удивлен, проснувшись в своей кровати в одиночестве. Но некое чувство разочарования от повторения однажды точно также уже разрушенных ожиданий родило на губах собравшегося в комок на мятых простынях мальчика грустную улыбку, вынуждая Вальтерсена протянуть руку к свободной от его головы подушке и прижать ту к себе ближе, надеясь согреть ее и хотя бы мысленно представить, что Эвен рядом. Но Нæсхайм ушел. Опять. И в этот раз даже рисунка не оставил – Исак убедился в этом, когда, несколько минут позволив себе полежать в обнимку с пуховым прямоугольником, сминая пальцами не Эвена и пытаясь найти на синей наволочке знакомый запах, он все же поднялся, разочарованным вздохом сопровождая вынужденное движение, и, осмотрев кровать на предмет очередного прощального подарка, его не нашел. Обиженно поджимая губы и хмурясь, Вальтерсен покрутил головой вокруг, цепляясь взглядом за лежавший на тумбочке мобильный, и, не обнаружив и на нем никакого послания от Эвена, отбросил трубку куда-то в одеяло, оставляя измятую кровать вместе со счастливыми воспоминаниями произошедшего на ней этой ночью, неторопливо двигаясь к выходу, по пути надевая вчерашнюю футболку и мягкие спортивные штаны. Первым, что услышал Исак, открыв дверь комнаты, были голоса. Точнее, голос соседа, кому-то что-то громко и эмоционально рассказывающего (придавая истории театральности жестами, Вальтерсен был уверен). Недовольно цокнув языком на то, что одноразовый парень Тригвассона, в отличие от Эвена, с тем решил разделить завтрак, Исак бросил обильно сдобренный белой завистью взгляд в направлении кухни и раздававшегося оттуда смеха рыжего, и, повернув в противоположную сторону, пошлепал босыми ногами в ванную. Умыться, почистить зубы и, возможно, найти в отражении зеркала более подобающее выражение лица для встречи с парочкой воркующих в небольшом пространстве пищеблока парней, поздороваться и максимально искренне пожелать доброго утра каждому. Возможно, даже съесть что-то на завтрак, не подавившись от мысли, что точно так же могли бы сейчас разговаривать и смеяться за общим столом они с Эвеном. Вот только выбранная маска доброжелательного, но все еще немного сонного соседа слетела с лица Вальтерсена уже на пороге, вошедшего в кухню мальчика пригвождая к полу без возможности сделать лишнего шага открывшейся взору картиной: Эскиль, и правда, помогая себе руками, что-то увлеченно рассказывал своему собеседнику, сосредоточенному на приготовлении заманчиво шкварчавшего на сковороде омлета, но в такт его монологу кивающий парень, абсолютно точно, не был просто левым незнакомцем. Вальтерсен прекрасно знал его, да, и перепутать ни с кем другим ни за что бы не смог. Это был Эвен. Домашний, немного растрепанный и все еще влажный после душа, в исаковской белой футболке, без спроса стянутой из его шкафа, и, кажется, спортивках Тригвассона, но, черт побери, это был Он. Исак так и застыл в дверях, не веря своим глазам и молча хлопая ртом, растерянным взглядом бегая от затылка стоявшего к нему почти спиной Нæсхайма к лицу заметившего его и затихшего с широкой улыбкой на губах Эскиля, за оглушительными ударами взбесившегося в груди сердца пытаясь расслышать одну единственную мысль. Эвен был здесь. И, даже если бы так и не смог за нее ухватиться, все равно почувствовал бы это, ведь, среагировав на тихое подсвистывающее дыхание и колебание воздуха от движений светлых ресничек ошарашенного мальчика, Нæсхайм на него обернулся, блеском чистейше голубых глаз заверяя в реальности неожиданного видения. А сделав несколько шагов к Вальтерсену, обнимая его лицо теплыми ладонями и нежно целуя губы под пожелание доброго утра, и вовсе позволил поверить в сказку. В личную сказку Исака, заглядывающую в его глаза с такой нежностью и искренним восторгом, что у мальчика подкашивались коленки. И голос дрожал, когда, напрягши каждый мускул от потери контакта с губами Эвена, школьник в горячий воздух между ними тихо прошептал: – Доброе утро. Самое, что ни есть, доброе! Улыбнувшись ответному пожеланию, Нæсхайм погладил порозовевшую щеку Исака подушечкой большого пальца, очищая кожу от мягкой хлебной крошки, которую сам же и посадил на нее своим нежным прикосновением, и, мазнув по кончику носа Вальтерсена своим носом, поспешил обратно к плите, надеясь, что за время утреннего приветствия их завтрак не подгорел. – Надеюсь, ты голоден? Я столько всего наготовил! – вот только сосредоточиться на подрумянившихся уже яйцах в сковороде теперь у Эвена не получалось – оборачиваясь на Исака и улыбаясь ему так искренне влюбленно, он едва не упустил момент, когда нежная кашица протестующе вздыбилась, и, резво подхватив лопаточку, проколол образовавшийся пузырь, выпуская лишний воздух с раскаленного дна. – Ты ведь голоден, да? – повторил Нæсхайм свой вопрос, вновь разворачиваясь к своему парню. А развлекающий его до прихода Вальтерсена Эскиль понял, что теперь его компания Эвену не нужна, ведь окрыленный присутствием в кухне сонного мальчика повар, кажется, и вовсе забыл, что кроме них с Исаком тут есть кто-то еще. – Оставьте мне попробовать, – попросил он, отталкиваясь от столешницы, и, подмигнув кивнувшему ему Нæсхайму, поплыл в направлении выхода, легкими полами халата взбивая теплый воздух в помещении, смешивая приятный аромат горячего завтрака с приторными нотками взаимной влюбленности. – Может, поешь с нами? – чуть стушевался Эвен, предлагая, чувствуя, что, по сути, он же и стал причиной ухода одного из жильцов коммуналки. – Ох, заманчиво, конечно, – обернувшись на голос, улыбнулся Эскиль, – но мне сначала нужно сходить на йогу, – и, в смотревших так восторженно и завороженно на Эвена серых глазах Вальтерсена найдя веский аргумент к тому, чтобы оставить этих двоих наедине, отказался. – Ты же занимаешься онлайн, – чуть придя в себя от столь неожиданного утреннего сюрприза, зацепился слухом за сказанное Исак, хмурясь. – Уже нет. И, получив по носу легкий щелчок за свою недосообразительность, вынужден был отступить, пропуская Тригвассона на выход. – Держись за него крепче, ватрушечка, а то отобью, – шепнул ему на ухо Эскиль, проходя мимо. И, улыбнувшись с поворотом головы на вновь сосредоточившегося на завтраке Нæсхайма, добавил: – Чертовски хорош, – пропадая за углом. И спорить с ним Вальтерсен ни за что бы не стал. Потому что, да, Эвен был именно таким: красивым, веселым, умным и интересным; нежным, ласковым и, когда нужно, довольно страстным; загадочным, но в то же время открытым – он был идеальным. И сегодня он был с ним. Готовил своему мальчику завтрак, попутно знакомясь с его соседом и содержимым кухонных шкафчиков, тихо мурлыкал себе под нос какую-то песню и так счастливо улыбался, оборачиваясь на продолжающего стоять на месте без движения Исака, что у Вальтерсена останавливалось сердце. – Иди сюда, – и совершенно не слушались ноги, когда Эвен, игриво подмигнув, подозвал его ближе. – Попробуй, – подцепляя лопаточкой несколько кусочков мягкого омлета, улыбнулся Нæсхайм, подманивая смущенного парня дымящимся угощением. И, вместе с Исаком сделав пару шагов навстречу, положил в его рот первые кусочки завтрака, предварительно подув на те, чтобы его мальчик, ни дай Бог, не обжегся. – Вкусно? – заглянули голубые глаза с надеждой в серые. – Очень, – и взорвались яркими фейерверками радости и гордости, прожевавшего омлет Вальтерсена обжигая своими крохотными искорками. – Я добавил немного сметаны, – самодовольно проговорил Эвен, переплетая свои пальцы с пальцами Исака, чтобы помочь тому добраться наконец до стола и остановиться с ним рядом. Не мог Нæсхайм перенести и метра лишнего расстояния между ними. – Еще десять секунд и все будет готово, – улыбнулся он, в последний раз перемешав содержимое сковородки, и, стукнув лопаткой по ее ребру, отключил подачу газа. А Вальтерсен, чувствуя твердую опору деревянной столешницы под поясницей и рожденную столь искренним восхищением во взгляде Эвена уверенность в себе, решился заговорить: – Когда я проснулся... – вот только хватило Исака едва ли на три слова, повернувшегося к нему и полностью сосредоточившему на нем свое внимание Нæсхайму вместо окончания предложения предлагая неуверенный писк. – Я подумал, что ты опять ушел, – прочистив горло, все же смог закончить Вальтерсен, пристальным взглядом глаза в глаза признаваясь Эвену в своих страхах. – Ушел? – вздернул брови Эвен, удивившись. – Нет, – и, сократив разделяющее его с Исаком расстояние в один большой шаг, остановился напротив, размещая свои ладони на талии мальчика и притягивая того ближе. – Я всего лишь готовил тут, – улыбнулся он так честно и открыто, наклоняя голову чуть в бок. И от открывшихся взгляду Вальтерсена потемневших следов его же губ на шее Эвена, у школьника что-то перевернулось в животе. Разглядывая бордовые засосы у основания шеи Нæсхайма, Исак молча хватал ртом воздух, вспоминая, как еще несколько минут назад точно такие же он ласкал пальцами на своей собственной коже, и, теряя по пути намерения окончательно выяснить отношения с обнимающим его парнем, потянулся к тому в просьбе о поцелуе. Если через мгновение его сердце вновь разобьется, у него останется хотя бы он. Нежный, мягкий и такой ласковый поцелуй Эвена, с готовностью обхватившего губы застонавшего вслух Вальтерсена своими губами, смачивая их языком прежде, чем проникнуть им внутрь. Поцелуй, способный выбить из головы растворившегося в нем подростка остатки любых мыслей и сомнений, с привкусом жареных яиц и запеченной сметаны, легкой горечью на кончике скользившего по верхнему небу Нæсхайма языка Исака лишь на самом краю пропасти чувствительности напомнивший о необходимости поговорить. С тихим стоном нежелания и протестующим стуком запинающегося сердца по ребрам Вальтерсен все же отстранился, облизывая ноющие просьбы о продолжении ласки губы, размазывая по тем вкус своего парня, и, тяжело сглотнув, толкнул Эвена от себя, напрягаясь всем телом от тут же полыхнувшего в его голубых глазах вопроса «почему?». – Соня знает, где ты? – спеша заглушить его собственным, более важным. Нæсхайм заметно напрягся – не думал он, что в такой момент его мальчик начнет говорить о его подруге. – Да, – нахмурившись столь неожиданной теме для обсуждения, ответил Эвен честно. – Знает. Но почему тебя это волнует? – и сам озадачил Вальтерсена вопросом, искренне интересуясь о причинах, по которым Исаку это было так важно. – Я... – но не готовый к подобному ответу Вальтерсен со своим нашелся не сразу – пытаясь понять, почему Нæсхайм так легко и открыто говорит об осведомленности своей девушки о том, что он ночевал у Исака, школьник запнулся на первой же букве. А Эвен сделал маленький шаг навстречу, спаянными лбами и сократившимся до дюйма расстоянием меж двух пар губ никак не помогая. – Соня... – произнесенным на выдохе именем, кажется, только усугубляя незавидное положение Вальтерсена. – Соня просто подруга, Исак, – тут же бросил спасательный круг своему мальчику Эвен, вдохнув вновь. – Мы не встречаемся, – и повторил раз уже сказанное, но никак не принятое, потянувшись к поджатым в напряжении губам-бантикам. Но поцеловать себя Исак не позволил – скользнув кончиком носа по носу Эвена, Вальтерсен задрал голову уверенно вверх и, пристально глядя в голубые глаза парня, раскрыл перед ним все свои карты: – В прошлый раз, когда ты сказал, что она просто подруга, вы целовались с ней два дня спустя. Нæсхайм аж отшатнулся. – Целовались? – свел брови на переносице он от столь неожиданной претензии, движением кадыка, прокатившегося по горлу, выдавая малейшую свою эмоцию. – Вечеринка Эммы из первого, – поспешил подсказать Исак, чувствуя, как закипает в венах кровь от неприятного воспоминания. – За пару часов до того, как ты должен был прийти ко мне, ты целовал там Соню, – заметно злее и раздраженнее прорычал он, точно воссоздав события той злополучной пятницы, полным нескрываемой ревности и жгучей обиды взглядом смотря в глаза Нæсхайма. Требуя честного ответа, даже если тот вновь больно ударит его о землю. Но вместо того, чтобы стушеваться и начать оправдываться клишированным «это не то, что ты думаешь», Эвен лишь громко рассмеялся. – Боже, Исак, – и, вновь вернув свои руки мальчику на талию, резко рванул того на себя, вжимая напряженного до предела Вальтерсена в себя. – Ты это видел? – продолжая улыбаться, поинтересовался Нæсхайм, поглаживая щеку подростка кончиком носа. И Исак окончательно растерялся – почему Эвена это, блять, так веселит, если у самого Вальтерсена от одного только воспоминания все внутренности наизнанку выворачивает? – Видел, – обиженно ответил школьник, отклоняясь назад, не позволяя Нæсхайму отвлечь себя нежной лаской. Еще одно прикосновение, и он бы сдался. – И что же ты видел? – но Эвен в своих руках держал его крепко и с легкостью вернул необходимый контакт кожи к коже наклоном головы. – Я уже сказал, – повторить это вновь Вальтерсен не смог – упрямо продолжая избегать прикосновений носа третьекурсника к своему лицу, он ворочался в руках парня, хмурясь и поджимая губы. – Ты такой милый, когда ревнуешь, – а Нæсхайма это, кажется, только раззадоривало. – Но зря, – и ни сколь не беспокоило, ведь у Эвена для Исака был достойный ответ на эту обиду. – Там, на вечеринке, был один парень... – наконец начал он объясняться. Но продолжить Вальтерсен не дал: – Его я тоже видел, – с заметной ноткой раздражения проговорил он, качнув головой, чтобы избежать поцелуя в скулу. – Не сомневаюсь, – хмыкнул на его заявление и движение Эвен. – Значит, ты видел, что он пытался меня склеить, – и, улыбнувшись своей маленькой победе, когда ему все же удалось мазнуть губами по скоплению родинок на щеке мальчика, напомнил тому о проявленном к нему интересе блондина. – Соня тоже это заметила, – не получив новых слов в протест от Исака, продолжил Эвен. – И решила помочь мне от него отделаться, потому что вежливого «не заинтересован» он не понимал, – и, объяснив порыв девушки отвадить незнакомца от своего друга, улыбнулся. Вот только Вальтерсен сказанным не удовлетворился – кусая губы, он продолжал молчать, недоверием в серых глазах и все еще отчетливо ощущающимся напряжением тела призывая Нæсхайма продолжать. – Соня знает о нас. О том, что мы вместе, – вобрав побольше воздуха в грудь, признался Эвен. – И этому парню сказала, что я несвободен, – горячим дыханием обжигая скулы замершего в его руках Исака. – Но он был слишком уж настойчив, и тогда она меня поцеловала, – раскрывая перед Вальтерсеном все карты, закончил Эвен, отстраняясь, искренностью взгляда и легко просматривающейся в нем нежностью и влюбленностью заявляя о правдивости сказанного. И Исак почти поверил. – Это ничего не значило, просто жест поддержки, прикрытие, – а Нæсхайм продолжал говорить, смотря прямо в его глаза. – Да я даже не ответил ей, – рассказывая о том, чего Вальтерсен за пеленой ревности и разочарования в тот вечер не разглядел. Соня целовала Нæсхайма, да, Эвен ее – нет. Исак потупил взгляд. Мысленно переваривая только что услышанное и через неприятную тяжесть в груди вспоминая тогда увиденное, он принял объяснение Эвена, беспокойно ворочавшееся в груди сердце умоляя не стучать так сильно, оглушая, и, еще раз изучив всплывшую в голове картинку рук Сони на плечах Нæсхайма и ее губ на его губах (теперь Вальтерсен вспомнил, не раскрывшихся навстречу поцелую), более внимательно и с другого ракурса, с облегчением выдохнул. – Посмотри на меня, – услышал он тихую просьбу Эвена вернуть зрительный контакт. – Пожалуйста, – и какую-то странную мольбу в интонации его голоса, заставившую поднять взгляд. Вновь утонуть в глубине ярко-голубых глаз и прочитать в них что-то сокровенное. – Я не хочу целовать никого, кроме тебя, Исак, – в следующую секунду озвученное искренним признанием. – Не хочу никого, кроме тебя, – закрепленное новым контактом кожи к коже, когда Нæсхайм вновь прислонился лбом ко лбу Вальтерсена. – Никого, – и поцеловал. Осторожно и неуверенно, будто прося разрешения и одновременно спрашивая «ты мне веришь?» Эвен прикоснулся губами к губам Исака, мягким мазком языка с привкусом любви смачивая розовую плоть и согревая. А Вальтерсен, запрокинув руки своему парню на плечи, притянул его за шею ближе, ноготками царапая кожу на затылке и зарываясь пальцами в мягкие и уже совсем сухие его волосы, раскрываясь навстречу поцелую, позволяя языку Нæсхайма скользнуть внутрь и вырвать из груди стон наслаждения. Исак поверил. И от того был счастлив. Здесь, в небольшом пространстве кухни, стоя в объятиях Эвена и растворяясь в поцелуе, мальчик испытал это волшебное чувство – согревающий каждую клеточку тела восторг от осознания взаимности своей влюбленности и полного доверия сжимающему его в своих руках парню, поглаживающему его бока через мягкую футболку, заставляя все тело дрожать. – Не хочу никого, кроме тебя, – повторил Нæсхайм через минуту, медленно отстраняясь от губ Исака и глубоко вдыхая. – И я, – и Вальтерсен не смог промолчать – дрожащими пальцами он погладил мягкую кожу за ушами Эвена, отвечая взаимностью, и, сделав необходимый вдох, вновь потянулся губами к счастливо улыбнувшемуся его признанию парню, прося о продолжении. Позавтракали они не скоро.MANDAG 13:15
Нæсхайм остался у Исака на весь уикенд, буквально порхающего по квартире Вальтерсена, заметно исхудавшего и осунувшегося за последнюю пару недель, но безумно счастливого, откармливая замысловатыми блюдами из найденных на полках холодильника и шкафчиков съестных запасов. И так уверенно и свободно Эвен ориентировался в квартире второкурсника, что Исак неосознанно зависал, влюбленным взглядом следя за малейшим движением своего парня, мечтая о том, что когда-нибудь, однажды, возможно, они будут жить вместе. Вальтерсен искренне хотел этого. Но сначала им стоило хотя бы закончить школу. И, как бы Исак ни сопротивлялся, а отпустить Эвена ранним утром понедельника домой за тетрадями и учебниками, ему пришлось. И собираться на занятия в гордом одиночестве, в качестве первого слоя одежды выбирая футболку, в которой по его дому все выходные разгуливал Нæсхайм, тоже. Но, наверное, делать этого все же не стоило, ведь превратившие кожу в гусиную мурашки, щекотавшие грудь и спину от ощущения Эвена рядом, мальчику на учебе сосредоточиться вряд ли позволяли. С горем пополам отсидев большую часть уроков, Исак, постоянно вздрагивая и глупо улыбаясь, вышел из лабораторной, намереваясь сменить тетрадь перед следующим занятием, но, ступив на первую ступень лестницы, был остановлен голосом окликнувшего его друга: – Хей, Исак! – заметив укрытую красной кепкой макушку Вальтерсена, позвал приятеля Магнус, подгоняя поднимающихся за ним следом двух других требовательным взглядом через плечо. – Здоров, – остановившись, чтобы подождать остальных, улыбнулся друзьям второкурсник, пожимая руку каждому. – У тебя сколько еще уроков? – поинтересовался Фоссбакен с какой-то подозрительной заговорщической ноткой в голосе. – История только, – ответил Исак. – Забьешь? – и удивленно вскинул брови, услышав от блондина неожиданное предложение. – В торговом центре сегодня акция: макси-пицца за девяносто крон, – не встретив ожидаемого восторга от перспективы прогулять скучную лекцию, дополнил свой вопрос Магнус. – Мы идем сейчас, пока остальные все там не смели, – поддержал Фоссбакена Юнас, подмигнув сомневающемуся другу. – Ты с нами? – и Махди не промолчал. – Эм, – прикусил губу Исак, задумавшись. Вообще, они с Эвеном договорились после занятий пойти к нему, но перспектива огромной горячей пиццы за почти бесплатно на мгновение закрала в голову голодного второкурсника сомнение. Всего на секунду, правда. – Нет, я пас, – качнул головой Исак, из двух вариантов дальнейшего досуга выбирая Нæсхайма. Как будто он мог выбрать другое! Смеетесь? – Да ладно тебе, – закатил глаза на отказ Васкес. – Пошли, – а Магнус свои вылупил так, что был сейчас чертовски похож на того котенка из «Шрека». – Нет, не могу, – отмахнулся от приятелей Вальтерсен. – У меня и так много пропусков, – и, не желая признаваться в реальной причине отказа, сослался на проблемы с успеваемостью. – Да ну тебя, ботаник, – тут же получая привычное обзывательство от разочарованного Фоссбакена. – Зануда, – и еще одно, не менее знакомое, от Юнаса. – Пошли вы, – огрызнулся в ответ Исак, улыбнувшись, зная, что ни одно из произнесенных в его адрес слов не было озвучено серьезно, и, собираясь пожелать удачи парням с дележкой восьми кусков на троих, вдохнул. Но выпускал воздух из груди уже без звука, за спиной стоявшего напротив лучшего друга замечая знакомую светло-русую макушку поднимающегося по лестнице третьекурсника. Он не видел Эвена лишь несколько часов, но уже дико соскучился. Но Нæсхайм, улыбнувшись своему парню через голову Юнаса, почему-то решил не останавливаться и, поправив лямки рюкзака на плечах, заметно медленней потопал дальше. – Хей, – окликнул Эвена Вальтерсен, не понимая, почему тот не подошел. Но по сомневающемуся взгляду голубых глаз Эвена, скользнувших по лицам обернувшихся на него ребят, кажется, догадался о возможных причинах. До чего же эти Нæсхаймы понимающие и чуткие! Конечно, Эвен помнил, как несколько недель назад Вальтерсен врал своему соседу, смущаясь присутствию парня в его запертой комнате, и лишний раз ставить мальчика в неудобное положение перед приятелями не хотел. Но время, когда Исак стеснялся своих чувств к человеку одного с ним пола и врал друзьям, закончилось в момент, когда под восторженные аплодисменты Магнуса Вальтерсен вышел из шкафа. И теперь, торопливо сорвавшись с места и схватив удаляющегося от него третьекурсника под локоть в просьбе остановиться, он хотел его официально представить друзьям. – Ребят, – спросив разрешения у Нæсхайма взглядом и получив от того согласный кивок с любимой клыкастой улыбкой, окликнул парней Вальтерсен. – Это Эвен, – и с неожиданной даже для самого себя гордостью в голосе произнес уже знакомое приятелям имя. – Эвен, это... – Юнас. – Магнус. – Махди. Представились парни самостоятельно, пожимая руку новому знакомому. – Привет, – и получили от Эвена искреннюю улыбку. – Рад знакомству. – И мы, – вернул любезность третьекурснику Дизи, хмыкнув на заметно порозовевшие щеки Исака, смущенно переминавшегося с ноги на ногу, стоя рядом с Нæсхаймом. – О чем спорите? – вспыхнувшего сильнее, когда Эвен поинтересовался у него о предмете громкого разговора посреди лестничной площадки. – Мы собирались пойти поесть, но этот ботаник не хочет свалить с последнего урока, – вперед Вальтерсена влез с ответом Магнус, жалуясь на друга его парню. – Хреново, – и получил долгожданную поддержку от облизнувшего губы Нæсхайма, улыбающегося упрямому школьнику, тут же расплывшемуся в ответной улыбке. – Мы пытались его уговорить, но... – и с такой нежностью и не скрываемой влюбленностью смотревшего на Исака, что Фоссбакен аж на месте подпрыгнул от сделанного открытия. – Черт! Ты Эвен! – проорал он слишком громко, пугая всех вокруг своим оглушительным воплем и смущая подобной реакцией на его присутствие Нæсхайма. – Тот самый Эвен! – повторенным еще раз именем щеки ссутулившегося рядом с третьекурсником Вальтерсена едва ли не воспламеняя – слишком уж подозрительно красными они стали. – Ребят, это же Эвен! – повернувшись к Махди и Юнасу, в третий раз проорал Фоссбакен, будто отыскал Атлантиду. И парни, не желая выглядеть в глазах нового знакомого такими же идиотами, как их друг, лишь согласно кивнули. А Вальтерсен, кажется, был близок к тому, чтобы провалиться сквозь землю. – Тот самый Эвен, из-за которого Исак нас выгнал из дома в пятницу, – и, совершенно точно, почувствовал, как треснула под ногами земля, когда восторженный Магнус сообщил всем (и Эвену в том числе, блять!), как настойчиво из квартиры Вальтерсен выставлял гостей, стоило Нæсхайму позвонить в его дверь. Эвен заинтересовался сказанным – скользнув взглядом по алеющим щекам своего парня, он знакомым движением бровей спросил у того «правда?» и, получив честный ответ от до бела закусанной губы Исака, довольно улыбнулся. – Да не выгонял я вас, – и ни на грамм не поверил Вальтерсену, слишком затянувшему с ответом блондину и произнесшему его подозрительно неуверенно. – Выгнал! – все же Магнус был более убедителен. – Да вы все равно на пати собирались, – понимая, что проигрывает, воспользовался новым козырем Исак. – С тобой вместе! Вот только ты нас кинул, – но и его с легкостью побил Фоссбакен своим Джокером. – Было так неожиданно, типа «Эвен пришел, ВАЛИТЕ!!!» – передразнил Вальтерсена Магнус, идеально копируя интонацию взбудораженного приходом Нæсхайма друга. – Выгнал нас, чтобы потусоваться с тобой! – пожаловался он Эвену, махнув рукой на спрятавшего глаза в шнурках кроссовок Вальтерсена, и затих. А Эвен не смог сдержать смеха – слишком уж забавно выглядел красный как рак Исак, загнанный в угол. – Поверьте, вам же лучше, что вас там не было, – а еще не мог удержаться от того, чтобы не подлить масла на раскаленные щеки своего парня, от пойманного в его словах намека едва не ушедшего под землю от стыда. И остальные его шутку, кажется, тоже оценили – громким смехом троица заглушила недовольный бубнеж Исака, сильно пихнувшего локтем под ребра Нæсхайма за его своеобразное чувство юмора. А звонок на урок спас алеющее лицо Вальтерсена от новых пыток. – Черт, надо валить, – желанием Фоссбакена отведать той самой пиццы затмевая его же восторги по поводу знакомства с Эвеном. – Да, пошли, – продолжая улыбаться разыгравшемуся на его глазах представлению, согласился с блондином Юнас, протягивая руку лучшему другу, чтобы с тем попрощаться, и, без раздумий пожав ладонь Нæсхайму тоже, поспешил первым вниз. – Приятно было познакомиться, – потряс руку третьекурсника и Махди, прощаясь. – Ты – Эвен! – а Магнус и вовсе кинулся на Нæсхайма с медвежьими объятиями, – Черт, я так рад! – и, пожамкав долговязого парня немного в своих руках, побежал догонять друзей. Исак же, кажется, только через несколько секунд смог вдохнуть. Но взгляда на Эвена так и не поднял – ковыряя носком кроссовка пошарпанный линолеум, Вальтерсен тихо вздыхал, пытаясь прогнать розовую краску со своих щек, но, почувствовав, как Нæсхайм рядом к нему повернулся, лишь сильнее покраснел, смущаясь. – Значит, из-за меня на вечеринку не пошел? – а когда Эвен приобнял его за талию одной рукой, второй приподнимая его голову за подбородок, соединяя взгляды, и вовсе перестал контролировать температуру своего тела. И, кажется, сознание, потому что, потянувшись к губам Нæсхайма своими губами, Исак точно ни о чем другом, кроме желания поцеловать своего парня, думать не мог. А Эвену только это и нужно было – прижимая Вальтерсена к себе ближе и улыбаясь в поцелуй, третьекурсник обвел его губы языком, в гробовой тишине начисто освобожденного от учеников коридора слыша, как тот благодарно в ответ простонал, и, втянув нижнюю губу Исака в свой рот, громко причмокнул, сообщая мальчику, что его занятия на сегодня закончились. – А еще отказался от макси-пиццы за девяносто крон, – полустоном выдохнул Вальтерсен, стоило неожиданному поцелую замедлиться и остановиться. – Из-за тебя, – беззвучно добавил он, приподнимая голову, чтобы заглянуть в любимые серо-голубые глаза. – А вот это мы с легкостью исправим, – и, получив от них взаимное признание вперемешку с искорками задора, посеменил на не слушающихся ногах вслед за Эвеном, за руку потянувшим его в направлении выхода из школы. Все же, наверное, один урок истории пропустить не страшно.TORSDAG 16:40
Тем более, когда рядом с тобой на кровати, в твоей толстовке из твоей кружки пьет твой кофе самый красивый в мире репетитор, внимательным взглядом через две руки контролируя прохождение предварительного теста по одному из скучнейших предметов этого семестра, изредка подсказывая правильные ответы, если ошибаешься, и награждая поцелуями за верно выбранные самостоятельно. Кажется, Исак слишком быстро привык к тому, что каждый день после школы они с Эвеном шли к нему домой, вместе готовить домашнее задание и отвлекать друг друга от него более интересным занятием. Редко, когда Вальтерсену удавалось дочитать очередной параграф до конца – облюбованная Нæсхаймом его серая толстовка с глубоким капюшоном (в которую сам Исак был одет в день после хеллоуинских приключений) вся уже пропахла его парнем, и, все чаще соскальзывая взглядом со страниц учебника на Эвена, влюбленный подросток сдавался выворачивающему суставы желанию быть ближе, отбрасывая книгу подальше и заваливая Нæсхайма на спину, маленьким скалолазом забираясь на того сверху и прося поцелуй. И, конечно, Эвен не мог отказать своему мальчику – сжимая его бока пальцами и ступнями массируя икры, он ласкал его губы языком и носом, с каждой потраченной на нежную ласку минутой заводясь все сильнее и возбуждаясь, целомудренные поцелуи превращая в развязно мокрые и глубокие, а прилежного ученика Хартвиг Ниссен – в громко стонущий в его рот комок из нервов. Исак был слишком чувствителен к прикосновениям Нæсхайма и, дрожа всем телом в сильных руках своего парня, терял рассудок и терпение, совершенно нескромно потираясь о того полувозбужденным членом через слои ткани, намекая о большем. А Эвен от того лишь распалялся сильнее, и, перевернув обоих и нависнув над довольно улыбнувшимся Вальтерсеном, кусал его губы, делясь своими желаниями и полыхающей в груди страстью, по-хозяйски запуская руки под мятую футболку школьника и царапая ногтями покрытую мурашками кожу. Они были влюблены, безумно хотели друг друга и причин к тому, чтобы остановиться, не находили. Сминая мягкую ткань пальцами, Нæсхайм чуть приподнялся, освобождая живот Исака от своего веса, и, задрав футболку максимально высоко, насколько позволяли хаотично бегающие по его спине руки Вальтерсена, поспешил поцелуями к тому на грудь. Облизывая, покусывая и засасывая соленую кожу, Эвен тихо рычал, наслаждаясь наполняющим его рот вкусом выгибающегося под ним мальчика, считая пальцами его ребра и удары сердца губами, в раздававшихся сверху стонах слыша просьбы продолжать. И спускался ладонями ниже, острые тазобедренные косточки Вальтерсена сжимая в кулаках и вдавливая похныкивающего в разогретый воздух школьника в матрац глубже. А Исак лишь мял затылком подушку и через вдох глотал кислород, укрытые лишней тканью плечи своего парня крепко сжимая пальцами, моля избавить их от толстовки и футболки самостоятельно, не заставляя Вальтерсена просить Эвена об этом вслух. Но Нæсхайм не торопился – медленно спускаясь влажной дорожкой по межреберной впадине, он смазывал горячую кожу Исака своей слюной, крохотными пятнышками пока еще розовых засосов отмечая свой путь, подобно Гензелю и Гретты из всем знакомой сказки, и, добравшись до впадины пупка языком, сильно вдавил его внутрь, выгибая тело возбужденного мальчика под ним дугой и чувствуя, как тот нетерпеливо царапнул его шею ногтями. Вальтерсен мог быть очень настойчивым – Эвен убедился в этом, когда, вняв его молчаливым просьбам, он все же поднялся на колени, стягивая так мешающую Исаку теплую кофту, и, вместе с ней освободив себя и от футболки, улыбнулся тут же потянувшим его обратно рукам, уложившим его вновь поверх дрожащего мальчика, обжигая прикосновением кожи к коже. А еще, Нæсхайм знал теперь, его парень был очень громким. Ведь то, как реагировал Вальтерсен на любое малейшее движение третьекурсника на нем, оглушало, кажется, всех вокруг соседей – не пытаясь даже контролировать свои стоны, Исак протяжно выл в потолок, заминая затылком подушку, и, чувствуя через остатки одежды, что его желания быть ближе членом Эвена разделены взаимно, буквально молил Нæсхайма к себе прикоснуться, не имея сил довольствоваться только поцелуями и ласками выше экватора. Дважды Эвена просить не пришлось – в последний раз пересчитав ребра Вальтерсена и убедившись в том, что ни одно не пропало, молодой человек просунул руку между прижатыми друг к другу телами и, получив от Исака очередной возбуждающий стон, погладил заметную выпуклость под ширинкой парня, от столь приятного давления едва не лишившегося чувств. – Ребят, я там уснуть пытаюсь, можно потише? – и громко прорычавшего на голос очередного незваного свидетеля их ласк, с легкой руки разрушившего интимный момент настойчивым стуком в дверь. Черт бы побрал эту Линн, так «вовремя» вернувшуюся от родителей, молчаливой тенью теперь слоняющейся по квартире, мешая парням уединиться. – Неееет, – протестующе застонал Вальтерсен, стоило Эвену убрать руку и упасть рядом с ним на спину. – Пожалуйста, – взмолился он, не желая останавливаться на самом интересном. Но разочарованный неожиданным визитом соседки Исака Нæсхайм на продолжение уже настроен не был. – В этой квартире хоть когда-нибудь бывает пусто? – а вот пошутить на тему того, что их с Вальтерсеном постоянно кто-то прерывает, Эвен был не прочь. То Эскиль неожиданно вернется с работы пораньше, обязательным своим долгом считая сообщить Исаку о своем прибытии, то Линн, непонятно на какие средства снимающая свою комнату, слишком громким привидением шоркает по полу своими зайцами-тапочками, как будто назло дефилируя туда-обратно мимо спальни Исака. То, вообще, соседи сверху придут, поинтересоваться, не проживающая ли в этой квартире троица их топит через день. Никакого уединения, блять. Хоть номер в отеле снимай, ей-Богу! – Нет, – обреченно выдохнул Вальтерсен, до боли закусывая губу, чтобы хоть немного умерить пылающее внутри возбуждение, признавая факт того, что им с Эвеном такими темпами до секса вряд ли удастся добраться в ближайшем столетии. А ведь он хотел. Просто пиздец, как хотел Нæсхайма. И тот, прогулявшись разочарованным взглядом по его полуголому телу, возвращаясь в сидячее положение для продолжения подготовки к занятиям, конечно, это заметил. Споткнувшись о заметный бугорок в штанах Вальтерсена, Эвен тяжело сглотнул, облизывая губы, и, из последних сил сопротивляясь желанию наплевать на всех и вся и продолжить с того места, где их прервали, спрыгнул с кровати, подозрительно шарнирной походкой направляясь к двери, чтобы прийти в себя без возможности быть соблазненным возбужденным парнем рядом и самому Исаку позволить остыть. – Может, перекусим? – обернувшись на выходе, поинтересовался Нæсхайм у хмурившегося на кровати мальчика. – М-гу, – и, получив от того вынужденное согласие, потянул дверь на себя, тихим скрипом сообщая притаившейся в коридоре Линн о том, что ее план по избавлению квартиры от громких стонов соседа возымел свою действенность. – Футболку надень, она сосков мужских боится, – заметно обиженно и довольно громко (специально, чтобы соседка услышала) прокричал вслед Нæсхайму Исак, подцепляя пальцами белую майку, и, отправив ту в полет навстречу протянутой руке Эвена, упал на подушку, сквозь зубы проклиная стечение гребаных обстоятельств, вновь оставивших его девственником. Наверное, не стоило так много шутить над Магнусом. Все-таки карма – очень вредная и мстительная сука. На кухню через несколько минут Исак вошел заметно успокоившимся и не таким раздраженным, привычную уже взгляду картину пританцовывающего у плиты Нæсхайма встречая широкой улыбкой. Он любил смотреть на то, как Эвен для них готовит, и мог по несколько часов просто сидеть на столе, болтая ногами и любуясь на своего парня, из обычных макарон и замороженного куска прошлогоднего бекона создающего настоящие шедевры кулинарии. Нæсхайм баловал своего мальчика разнообразием и легкими поцелуями в процессе приготовления очередного блюда, восхищенно и так влюбленно смотревшему на него Вальтерсену о единичном своем поварском провале напоминая лишь шуткой о неумении Исака выбирать специи для сырных тостов. И сейчас, глядя на то, как Эвен увлеченно нарезает сладкий перец маленькими кубиками, в перерывах помешивая шкварчащее на раскаленной сковороде куриное филе, Вальтерсен был уверен – это будет что-то безумно вкусное. А еще Исак понял, что длинная шея Нæсхайма, склонившегося над плитой или разделочной доской, вытягивая ее и напрягая мышцы, стала для него новым фетишем. Сплошь покрытая засосами и укусами кожа бледными розовыми пятнышками напоминала едва поборовшему возбуждение после внезапно прерванного соседкой петинга подростку о том, насколько притягательным и наркотически будоражащим кровь был запах и вкус Эвена в этом месте, огромными усилиями потушенный пожар внизу живота разжигая вновь. А то, как двигался по этой шее кадык, когда Нæсхайм сглатывал слюну на приятный запах жареной курицы, натягивая кожу медленной волной, лишь подливало в пламя бензина. Определенно, иметь на своей кухне столь сексуального и идеального во всех отношениях повара – большое испытание для выдержки едва ли удовлетворенного либидо Исака. Разглядывая Эвена и максимально незаметно поправляя упорно растущий бугорок в своих штанах, Вальтерсен до скрипа зубов сжимал челюсти и, пряча неудавшиеся попытки остыть под узлом из рук, старался сосредоточиться хоть на чем-то другом. Например, сравнить размеры нарезанных Эвеном кубиков баклажанов, не думая о том, что перебирающие их тонкие длинные пальцы всего каких-то полчаса назад считали его ребра и сжимали там. Черт. Или представить солоноватый привкус сои на кончике деревянной лопатки, помешивающей курицу в сковороде, не вспоминая, что точно также соленой была на вкус кожа Эвена, нависающего над ним с тяжелым дыханием и горящими необузданным желанием глазами. Блять. А, может, даже попытаться сосредоточиться на том, что рассказывает ему Нæсхайм в процессе готовки, забывая, как эти самые губы, что двигались, издавая неподвластные пониманию Исака звуки, совсем недавно целовали его лицо и другие части тела, самого Вальтерсена заставляя нечленораздельно бредить в голос. Сука! Определенно, до обеда такими темпами школьник не доживет. А Эвен, кажется, и вовсе не замечал, что делал с Вальтерсеном одним своим присутствием с ним в одном помещении и каждым движением тела. Продолжая подпевать радио, молодой человек с головой погрузился в процесс приготовления пищи, лишь редкими взглядами на беспокойно ерзающего по столу задницей Исака сообщая тому, что о нем он не забыл, а когда все овощи были порезаны, отправлены в сковороду и накрыты крышкой, решил уделить немного времени своему бойфренду, останавливаясь напротив него и размещая свои ладони на трясущихся коленках Вальтерсена. – Хватит только мяса с овощами или сделать еще что-то? – интересуясь о гастрономических желаниях школьника, склонился к его лицу Эвен. Но в тихо всхлипнувшем на его близость мальчике обжигающим пламенем горел совершенно другого рода голод. И, проигнорировав вопрос его личного повара, Вальтерсен схватил того пальцами за шею, заставляя двинуться ближе, тихим стоном из приоткрытого рта умоляя Нæсхайма о поцелуе. Хотя бы об одном глотке его дыхания и капле вкуса на языке, чтобы не сойти с ума. И Эвен, конечно, отказывать ему не стал – улыбнувшись так довольно и совершенно по-хозяйски скользнув руками по бедрам школьника, он обхватил его губы своими, первым движением языка по кромке зубов Исака удовлетворяя потребность того в ласке, и, притянув к себе Вальтерсена за задницу ближе, углубил поцелуй, мысленно благодаря обхватившие его бедра ноги мальчика за проявленную напористость. Не только Исаку было сложно контролировать себя в обществе Нæсхайма, но и сам Эвен буквально пылал изнутри желанием быть ближе. Целуя, посасывая и облизывая губы Вальтерсена, он тихо похрипывал в общий воздух двух ртов, вспотевшими ладонями двигаясь выше, измятую его же руками футболку Исака задирая выше, чтобы открыть небольшой участок мягкой кожи его боков для новых прикосновений. А подросток в его руках аж весь гнулся, подаваясь навстречу и тихо попискивая в его рот, короткими ногтями всегда холодных пальцев выцарапывая на шее Эвена новые линии и штрихи. И, возможно, они бы так и продолжили целовать и ласкать друг друга руками, но негромко поющее где-то за спиной Эвена радио в момент временного затухания и затихания поцелуя, отвлекло на себя внимание третьекурсника, протяжно простонавшему на потерю контакта губ Вальтерсену под звук тяжелого дыхания сообщая: – Хэй, эта песня, – улыбаясь так любимо клыкасто. – Что? – склонил голову чуть в бок Исак, не понимая, о чем говорит его парень. – Песня, – а тот лишь улыбнулся шире и, на несколько мгновений оставив школьника на столешнице одного, вернулся к тому под увеличившуюся громкость колонок. – Габриэлла? – вздернул брови на лоб Нæсхайм, удивившись, что парень не узнает столь популярную мелодию. – Прикалываешься? – и получил от Вальтерсена точно такое же удивленное выражение лица, когда тот понял, чем именно Эвен так воодушевился. – Нет, – качнул головой Нæсхайм в такт незамысловатому биту, и, смяв коленки своего мальчика ладонями, протанцевал по его бедрам пальцами, призывая Исака двигаться вместе с ним. – Что за херня? Это ж просто мем какой-то, – но Вальтерсен его восторгов не разделял, и, закатив глаза под веки, сообщил об этом Эвену. – М? – вот только увлекшийся воспроизведением вслух текста попсовой песенки Нæсхайм намека не понял. – Мем, говорю, – и Исаку пришлось объяснять. – «Тот момент, когда ты нашел мужчину своей мечты, а потом оказывается, что ему нравится Габриэлла», – с заметным сарказмом проговорил он, откидываясь чуть назад и упираясь руками в гладкую поверхность стола. – Я мужчина твоей мечты? – но Эвен в сказанной шутке зацепился за совершенно не то – протиснувшись между разведенных в стороны коленок школьника, он прижался бедрами к дверце шкафчика, над которым сидел Вальтерсен, и, облизав шею и подбородок Исака восторженным взглядом, широко улыбнулся только что почти признавшемуся ему в своих чувствах парню. – Ты это обо мне сказал? А тот, понимая, что именно по неосторожности он ляпнул, заметно порозовел на щеках. – Ну, это просто мем такой, – и попытался оправдаться. – Нет уж, извини, – но было уже поздно – вряд ли Эвен согласится забыть услышанное. – Ты сказал, что я мужчина твоей мечты! – и Вальтерсену свои слова забрать обратно не позволит. Довольно улыбнувшись неосознанному признанию, Нæсхайм крепко сжал бедра Исака пальцами, и, наклонившись к лицу того максимально близко, дразня обрадовавшегося школьника обещанием нового поцелуя, в его приоткрытые губы попросил: – Скажи еще раз. – М? – но Вальтерсен мысленно был уже весь во рту Эвена и разобрать слов не смог. – Скажи еще, – впрочем, и отказать дразнившему его Нæсхайму тоже. – Ты мужчина моей мечты, – совсем тихо, но совершенно осознанно признался он, пристально глядя в голубые глаза Эвена, и, в ярко вспыхнувшем в них огне радости и безоговорочной взаимности сгорев подобно фениксу, возродился вновь, еще более влюбленным и счастливым мальчишкой, совершенно открытым перед восторженно улыбающимся ему парнем. А Эвен, мазнув по губам покрасневшего Вальтерсена своими губами, вернул признание тому через текст хита Габриэллы, вместе с попискивающей на заднем плане девушкой рассказывая Исаку о том, как сильно в того он влюблен и не хочет рядом с собой видеть никого, кроме него. И, широко улыбнувшись пропетому, Исак сдался – потянув Нæсхайма на себя, он собрал остатки припева с его губ своими губами, и, качнув плечами под музыку проигрыша, вместе с втянутым в поцелуй Эвеном затанцевал. А попроси Нæсхайм, еще и запел бы – да что угодно бы сделал, ведь от сжимающего его в своих руках парня Вальтерсен буквально сходил с ума, теряя рассудок и силу воли.FREDAG 19:40
К новому совместному уикенду с Исаком Нæсхайм пришел более подготовленным – разуваясь и стягивая с плеч влажную от моросящего на улице дождя куртку, Эвен протянул хозяину квартиры небольшую спортивную сумку, из бокового кармашка которой выглядывала его зубная щетка, своим присутствием чуть смутившая довольно улыбающегося гостю Вальтерсена, мысленно уже представляющего, как хорошо она будет смотреться в паре с его собственной. Нашедшейся в основном отделении сумки запасной футболке и мягкой толстовке на молнии, правда, Исак обрадовался меньше – ему больше нравилось, когда Нæсхайм носил его одежду – но, бережно расправив небольшие складки на ткани, он вещи Эвена все же разместил рядом со своими в шкафу. А, подумав еще немного и хитро улыбнувшись парню, обнявшему его со спины и уложившему голову на плечо, попутно лаская его шею губами, затолкал принесенную третьекурсником одежду поглубже, надеясь завтра встать первым и «совершенно случайно» перепутать ее со своей, меняясь. Даже в отсутствие Эвена рядом Вальтерсен хотел чувствовать его на себе. – Хочешь чего-нибудь поесть или выпить? – а еще планировал сегодня за ним поухаживать, чтобы хоть как-то отблагодарить Нæсхайма за то, что целую неделю тот заботился о нем, согревая снаружи и изнутри. – Выпить, – откликнулся Эвен, двинувшись поцелуем к уху вздрогнувшего от приятной ласки Исака. И, провернув безропотно подчинившегося Вальтерсена в своих руках, в приоткрытые в ожидании губы того добавил: – И тебя хочу, – голодно целуя. Наверное, этим мальчишкой Нæсхайм никогда не насытится. Крепко сжимая его ребра пальцами и соединяя напряженные бедра через одежду, Эвен утробно рыкнул, прикусывая нижнюю губу Вальтерсена и чуть ее оттягивая, и, мазнув языком под верхней, протолкнул его глубже в горячий мокрый рот, закинувшему на его шею лассо из рук подростку рассказывая о своих желаниях. Полностью взаимных – Исак буквально чувствовал, как вибрировали его яйца в штанах от прокатившейся по телу волны возбуждения. И Эвен, кажется, тоже это заметил – улыбнувшись в поцелуй, третьекурсник просунул одну руку между прижатых друг к другу животов, но, вопреки ожиданиям предвкушающе задержавшего дыхание школьника, пальцами погладил не его, а оживший в кармане его джинсов мобильный. – Черт, прости, – доставая вибрирующую трубку, извинился Нæсхайм, отступая от Исака на шаг назад. – Я отвечу? – и, развернув ту экраном к покрасневшему от наполнивших голову мыслей и фантазий Вальтерсену, не скрывая имени вызывающего его абонента, попросил у того одобрения для разговора с подругой. – Д-да, – споткнувшись взглядом о все еще немного отдающее тупой болью в груди имя Сони, неуверенно кивнул Исак, и, отойдя от Эвена на безопасное расстояние, предложил: – Я пока пиво принесу, – выходя из комнаты под благодарный взмах ресниц Нæсхайма, поспешившего принять вызов. Специально долго Вальтерсен возился с дверцей холодильника и крышками бутылок, позволяя Эвену поговорить с подругой без лишних свидетелей – то, что Нæсхайм не скрывал того факта, что звонила именно Соня, несомненно, вызывало у него доверие – и, прихватив с собой еще миску любимых сырных чипсов третьекурсника, лишь через несколько минут он направился обратно в спальню, за неплотно прикрытой дверью все же сумев расслышать окончание телефонного разговора. – ...нет, не нужно мне их приносить, – заметно раздраженно и на повышенных тонах рычал Эвен в динамик. – Ничего смертельного не случится, если я пропущу пару дней, – объяснял он Соне, сжимая пальцами переносицу и оглядываясь на выход. А Исак так и остался стоять в коридоре, скрытый от взгляда серо-голубых глаз, позорно подслушивая. – Я же сказал, не надо! – вздрогнув от неожиданности, когда Нæсхайм повысил голос на что-то сказавшую в протест ему девушку. – Мне пора, пока, – и, не дождавшись ответа от Сони, сбросил вызов, отправляя телефон в полет до кровати Вальтерсена под громкий вздох раздражения. Не успев стереть с лица это выражение, когда, помявшись у двери еще пару секунд, Исак решился войти в комнату. – Все нормально? – и поинтересоваться об итогах разговора. – Просто отлично, – не очень-то правдоподобно улыбнулся Нæсхайм, в два шага подскакивая к хозяину квартиры, чтобы помочь тому с его ношей. И, получив от Вальтерсена идеально скопированное его собственное движение бровей «ты уверен?», признался честно: – Не совсем, – смачивая горло большими глотками пива, за один подход едва ли не ополовинив принесенную для него бутылку. – Соня... – решившись на откровенность, протянул Эвен неуверенно. – Она очень любит всех контролировать. И кивком головы и небольшим глотком горьковатой пенной жидкости Исак его поддержал, заявляя о своем интересе и предлагая продолжить. – Мы дружим с самого детства, и иногда мне кажется, что она знает меня лучше, чем я сам, – проговорил Эвен под внимательным взглядом серых глаз Вальтерсена, освободившего руки от блюда с чипсами и теперь взволнованно теребившего пальцами этикетку на бутылке, внимая голосу своего парня. – И она думает, что знает, – заручившись поддержкой медленно моргнувшего Исака, продолжил Нæсхайм, сделав еще пару глотков. – А меня это уже достало, – и, облизнув влажные губы, честно признался, рассказывая мальчику о том, почему разговор с подругой его так разозлил. Вальтерсен же лишь молчаливо сглотнул горчившую солодом слюну и сделал шаг к Эвену ближе, обхватывая его ладонь своими пальцами, через взгляд глаза в глаза впитывая в себя часть эмоций Нæсхайма. – Она думает, что всегда права, – посмотрев на пару сцепленных вместе рук, заговорил Эвен вновь, поглаживая тонкое запястье Исака подушечкой большого пальца. – Но она не может прочувствовать мои чувства, – и, сжав его ладошку сильнее, вернул зрительный контакт с серыми глазами, – или понять мои мысли, – затихая. И по дрожи руки Нæсхайма, обнимающей его холодные пальцы, Вальтерсен понял, что Эвен ждет от него какого-то ответа. – Никто этого не может, – откликнулся он, нежно улыбнувшись стоявшему напротив парню. – Только ты чувствуешь то, что ты чувствуешь, – соглашаясь с ним и разделяя на двоих мысли. В смотревших прямо в его голубых глазах находя благодарность. А в тихом голосе Нæсхайма, прислонившегося к его лбу и носу своими – откровенное признание: – Я не испытывал таких чувств, как сейчас.. – выдохнул Эвен с долгой паузой посередине, едва не остановившей сердце задержавшего дыхание мальчика мучительным ожиданием, – ..никогда в своей жизни, – окончанием фразы это самое сердце заставляя подпрыгнуть под самое горло, сильно ударяя по голосовым связкам. Ответ Исака делая почти неслышным, но от того не менее искренним: – Я тоже... А новый поцелуй – столь же взаимным. Настолько наполненным эмоциональной близостью, что ни один из парней не мог понять, где заканчивается он и начинается другой, нежным прикосновением губ к губам и общим на двоих дыханием буквально срастаясь в единый организм, двигаясь синхронно и так идеально подходя друг другу, что швов невозможно было бы разглядеть и под самым мощным микроскопом. И распороть их теперь – тоже.Tbc…