Еще одна из рода Клер

— Но матушка! — Элинор скривившись, безуспешно пыталась выдавить слезу. Старшая сестра пребывала в отчаянье: ее попытка обойти дедовский запрет, заручившись поддержкой тети, претерпела крах. Оставался еще крохотный шанс, что растроганная неподдельным горем племянницы Елизавет Рудландская снова поговорит с королем и тот смягчится, узнав, как плачет его любимица. Вот только в глазах ее вместо соленой воды сверкали гневные искорки, голос звучал хоть и тихо, но не кротко — сердито и даже злобно. Вместо кроткой жертвенной овечки перед Джоанной Акрской и ее сестрой стояла рассерженная кошка, которую злой мальчишка схватил за хвост. — Мне стыдно за тебя, Нора! Взрослая девица, а ведешь себя как дитя малое. Скоро тебе не придется безоговорочно подчиняться приказам деда как опекуна, а только как короля. Пока же терпи, — наставительным тоном начала леди Джоанна, но тут же добавила смягчившись. — Ничего примечательного в этой прогулке нет. Ты все видела день назад, когда мы добирались сюда. Я остаюсь во дворце, да и твои сестры тоже. Поверь мне, мы найдем, чем здесь занять время, чтобы не скучать. — Нет ничего примечательного в выезде, организованном королевой? — чуть ли не взвизгнула непокорная дочь. — Разве не станет проявлением неуважения наш отказ? — Нора права, — неожиданно вступила в разговор Маргарита. Она услышала, как облегченно вздохнула Элинор и сжала ее руку, почувствовав поддержку, и только потом продолжила. — Несправедливо, да и неучтиво, что из-за того, что Норе запрещено покидать замок до официальных празднеств, мы все должны сидеть взаперти и игнорировать приглашение королевы. Острые ногти Элинор просто-таки впились в ее ладонь. — Мэг, с каких пор ты полюбила верховую езду? — обернулась ко второй дочери Джоанна. Матушка знала обо всех слабостях и страхах Маргариты. К последнему относилась ее боязнь лошадей. Все из-за досадного происшествия, случившегося с нею еще в раннем детстве. Они с сестрой только-только начали обучаться верховой езде. Маргарита гордилась, что хоть Элинор и считалась старшей, но сели на лошадь они одновременно. Одновременно им и передали в руки поводья, чтобы девочки впервые сами управляли лошадками, а не доверялись конюхам. Поначалу все шло хорошо, но либо Маргарита оказалась слишком самонадеянной, либо, как пояснял потом конюх, пони укусил овод, и тот сбросил маленькую всадницу, а потом пробежал просто над нею, распластанной по земле. К счастью для девочки, на ней не оказалось ни царапинки. Хоть кости были целы, что-то сломалось внутри Маргариты: всего в долю мгновения она из королевы мира превратилась в нечто ничтожное и беспомощное. Когда, убедившись, что все якобы обошлось без последствий, ее попытались снова посадить на пони, чтобы изгнать страх, она зашлась плачем, схожим на припадок. Тогда ее оставили в покое: успокоится и все пройдет. Не прошло. Даже спустя годы, при мысли, что ей придется сесть на лошадь, Маргарита чувствовала, как все внутри сжималось и члены цепенели. Потому и предпочитала она, обложившись подушками, в путешествиях до ломоты костей трястись в колымагах, чем пересесть хоть на короткое время на лошадь. — Прогулочные лошади в конюшнях нашего деда смирны, а всадники, что их будут вести — умелы, — Маргарита понимала, что краткий миг превосходства над сестрой обойдется ей очень дорого. Ничего такого она не планировала, все произошло по какому-то наитию. Мысль о том, что она получит то, что недоступно Элинор, только придала азарта, но пришла она после отчаянного прозрения — если вот так просто сидеть с сестрами и ничего не делать, то ничего и не случится: не найдет она себе мужа. — Если даже тетушка Елизавет в ее ожидании может положиться на них, то что уж говорить обо мне. — Это правда? — изумленная Джоанна обернулась к сестре. — Вот плутовка! — Елизавет одарила племянницу, раскрывшую ее тайну, веселым, никак не сердитым взглядом. — Да, Джо, это правда. Не сердись: из-за твоих птенцов я просто не успела рассказать об этом. Принцессе Елизавете, графине Херефорд, было от чего опасаться недоброго глаза. В двадцать четыре года во втором браке она все еще оставалась бездетной. Ее первый муж Иоганн Голландский умер, не оставив наследников, но не по причине бесплодности жены. Во втором браке один за другим появились сначала девочка, потом мальчик, уходившие в иной мир, не прожив и года. Тетушка Елизавет для Маргариты была из тех редких женщин, которыми она восхищалась. С твердым характером и утонченной внешностью, словно сошедшая с картины в книге, где обитали прекрасные дамы, возвышенные и почти неземные. Украдкой Маргарита любовалась тетушкой. Кажется, природа, создавая ее, выверила все до волоска, чуть длиннее была бы изящная шея или тонкие пальцы, чуть уже плечи или тонкая талия, чуть меньше глаза или нос и любая из этих частей тела могла бы показаться несуразной. Ростом она, как и все дети Эдуарда Длинноногого, пошла в отца и в семью. Если бы была возможность, Маргарита тут же схватила бы лист бумаги и уголек и запечатлела родственницу такой, как видела ее сейчас. Кожаный филет поддерживал просторное покрывало, скрывающее темно-русые волосы, оставляя их немного открытыми на лбу и на висках. Подбородок графини Херефорд хоть и вдавался немного назад, но был украшен маленькой ямочкой, а кожа была плотной и нежно розовой, без единой даже мелкой складочки или намека на обвислость. Заключить такой подбородок в барбет, ухищрение стареющей Алиеноры Аквитанской, означало бы испортить линию лица. Может, заправленное в платье покрывало, открывающее подбородок и почти всю шею и выглядело несколько небрежно, но это была преднамеренная небрежность — словно ветерок поиграл. Наряд тетушки Елизаветы тоже был каким-то небрежно домашним — нижнее платье винного цвета без пуговиц, с рукавами вроде как и не широкими, но и не слишком зауженными, только у запястья лежавшими плотно. Верхнее платье того же цвета, но несколько темнее, скрепленное с одного бока запутанной золотой шнуровкой, составляющей узор из изгибов и узелков, и такой же небольшой бахромой по широким рукавам. — Вот устроишь скоро сама свое гнездо, тогда и познаешь всю прелесть порхающих птенчиков, — кивнула головой в сторону стоящих рядом дочерей леди Джоанна. — Я начинаю понимать нашего отца и сочувствовать ему. Сколько седых волос у него появилось благодаря дочерям, — рассмеялась Елизавет. — Я могу уйти? — неучтиво и сердито напомнила о себе Элинор. — Иди, дорогая, — не обращая внимания на нескрываемое недовольство дочери, мягко сказала Джоанна. Элинор удалилась не бесшумно и неспешно, как должна была бы двигаться благородная дама, а поспешно и нарочно громко топая, словно боевая лошадь. Младшая из сестер Клер Елизавет резко повернула голову вслед уходящей сестре, а потом взглянула на мать. — Матушка, я… — Беги за сестрой, — улыбнулась принцесса Джоанна. Елизавет тут же воспользовалась ее разрешением. — Ты тоже, — кивнула она Маргарите. Та поклонилась тетке, потом матери и послушно удалилась, не торопясь, но и не слишком медленно. В дверях, скрывшись с глаз матери и тети, но оставшись в поле слышимости, она остановилась. — Не стоит потакать ее капризам. Ни к чему хорошему это не приведет. Маргарита замерла: матушка точно говорила про нее. Где-то в глубине души Маргарита надеялась на то, что Джоанна Акрская не согласится отпустить дочь на подобное мероприятие. — Не будь так строга. Пусть хоть кому-то из вашей семьи удастся повеселиться, — разрушила последнюю надежду Маргариты выйти без последствий из затеянной авантюры тетка Елизавет. — Скажи мне другое: ты действительно согласна на такое жертвоприношение, ради прихоти Неда? — Разве могу я откровенничать с той, кто не считает меня достойной быть посвященной в некоторые приятные тайны? — Виновна, виновна! Каюсь! — вскричала Елизавет. — Мне стало дурно, когда твои девочки пытались втянуть меня в заговор против нашего отца. Они испугались, мне пришлось намекнуть, что слабость вызвана совсем не болезнью. Остальное твои сметливые девчонки додумали сами. — Прощена! — провозгласила Джоанна. — Но все же! Мы говорили о Неде. Неужели, если он попросит, ты дашь согласие? — Ты знаешь нашего брата лучше, чем я. Если он что-то надумал, то так просто не оставит. К тому же все будет зависеть от Мэг, а что у нее в голове творится, и тысячи мудрецов не разберутся. Маргарита напряглась. Сердце сделало гулкий удар. Они говорили о ней. Что от нее могло зависеть? Какое решение она должна принять? — Прошу тебя, — снова заговорила принцесса Елизавет. — Мое участие в этом деле должно остаться тайной. — Само собой, — ответила принцесса Джоанна. — Главное сейчас укротить бурю в зародыше. Не сомневайся, ты поступила мудро. — Думаю, твое решение тоже не лишено мудрости. Плутовке Мэг не найти лучшего покровителя, чем наследный принц. — Маргарита? Маргарита едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть. Там за дверью обсуждали ее будущее, а перед нею как из-под земли появилась одна из фрейлин матушки, их дальняя родственница Валентина, отправленная по какому-то поручению. — Что стоишь, как соляной столб? Матушка заждалась тебя! — шикнула на нее Маргарита, гордо расправила плечи и прошествовала мимо озадаченной фрейлины. В покоях дочерей принцессы Джоанны просто на полу, натаскав, откуда только возможно, подушки, чтобы усесться поудобнее, располагался девичий кружок, разбавленный младшим братом Томасом Монтермером. И все взгляды этой компании были прикованы к Элинор, рассказывающей свою очередную историю. — Где дама Мод? Где Кристина? Что за беспорядок вы тут устроили? — недовольно спросила Маргарита, задом ощущая жесткость кресла без мягкой подушки. — Они ушли. Здесь и так хватает надсмотрщиков, — Элинор прервала рассказ и гордо осмотрела свою паству. — Я согласилась присмотреть за малышами, — смущенно улыбнулась Елизавет. Маргарита незаметно вздохнула: наивная, глупенькая Лиззи. Младшая из сестер де Клер как-то заявила, что в замужестве у нее будет не менее восьми детишек. Пока же она испытывала себя как мать, возясь с младшими сестрами и братьями. Похоже, няньки раскусили ее, и время от времени пользовались этим. — Нора рассказывала сказку о нашей Лиззи. Жестокий отец выдал замуж за злого принца из далекой страны. Она сохранила верность своему возлюбленному Хемфри и в знак этого носила девичий венец, — доложил Томми. — Чем несказанно злила отца короля так, что он однажды этот венец сорвал с ее головы и выбросил в огонь, — гордо восседая в кресле, Маргарита напоминала себе королеву, возвышающуюся над презренными подданными, в роли которых сейчас выступали ее сестры и брат. — Правда? — удивленно распахнул глаза Томми. — Да, это правда, — Елизавет неодобрительно покосилась на сестру. Должно быть, до этого момента витиеватый рассказ Элинор еще не дошел, а потому Маргарита, опередив повествование, его попросту испортила. Погладив младшего брата по голове, она произнесла. — Ты все перепутал, малыш. Нора говорила о нашей тете, принцессе Елизавет. Слишком уж Элинор полагалась на заступничество тетки. Или в истории Елизавет Рудландской она видела нечто личное? Маргарита как-то не задумывалась, что «Светлый рыцарь» сестры, тайна, которая не являлась такой уж тайной, загадочный незнакомец, занимавший ее мысли и появившийся внезапно после объявления о помолвке, мог быть и не ее женихом молодым Диспенсером. — Я не малыш! — возмутился Томми. Ему Елизавет представлялась скорее прекрасной дамой, чем старшей сестрой или нянькой. — Я тоже уже не ребенок, — кокетливо тряхнув головкой, вдруг заявила Мария. — У меня муж есть, а у тебя нет. И у тебя тоже! — она ткнула пальцем сначала в Елизавет, потом в Маргариту. — Это вы малыши! За вами надо присматривать! Была бы ее воля, Маргарита как следует всыпала бы наглой девчонке, посмевшей наступить на ее больную мозоль. — Ах так! Ничего не расскажу, — Маргарита вздернула подбородок и сложила руки на груди. — Ты что-то узнала? Мэг, прошу тебя! — разом вскричали Элинор и Елизавет. — Хорошо. Раз вы так просите… — растягивая слова, продолжила Маргарита. — Одна из нас точно будет на королевской прогулке. — Вот видишь! — искренне обрадовалась, пусть и чужой удаче, Елизавет. — Кто? — зная сестру и ожидая подвоха, спросила строго Элинор. — Не ты! — Ясно. На самом деле Маргарита ждала от сестры больших эмоций, чем сухая констатация факта и смирение. Она ожидала какого-то подвоха и оказалась права. — Ты же не особо хотела присутствовать на этой злополучной прогулке? — слишком уж заискивающе-любезно спросила Элинор, как только у них появилась возможность оказаться наедине. — Я могла и передумать, не так ли? — безразлично ответила Маргарита. — Просто ради смеха, что ты задумала? — Я притворюсь больной, чтобы завтра остаться в своих покоях, и никто меня не беспокоил. Ты займешь мое место, а я твое. Фигурой и голосами мы схожи, если лицо прикрыть вуалью, то никто не заметит подмену. Те же, кто мог бы меня опознать, останутся благодаря причуде нашего деда в замке, — обхватив сестру за талию, в самое ухо заговорщицким тоном прошептала Элинор. — Те, кто останутся в замке, опознают меня. И матушка, и дама Мод прибегут посмотреть, какой недуг поразил их любимую Нору, как только об этом станет известно, — подражая Элинор, прошептала ей на ухо Маргарита. — Мы выставим все так, словно это обычное ежемесячное кровотечение. Помнишь, дама Мод говорила, что в меня тогда словно дьявол вселяется, потому я могу и обидеть ни за что. Она тогда еще советовала держаться от меня подальше, чтобы он на вас не перепрыгнул. К тому же я вроде как сердита за то, что меня заперли: вот и не хочу никого видеть. Дженни постарается убедить всех в этом. К тому же матушка, даже если и узнает, то не станет выдавать нас деду, — продолжила раскрывать свой план Элинор. — Скажи лучше, тебя не выдаст! Мне же от нее достанется. Но, даже если мне и повезет, я все равно мало что выигрываю. Тебе достанется прогулка в обществе королевы. А мне? Мне что? Сидеть запертой в комнате и нос бояться показать наружу? — Маргарита возмущенно вскрикнула и отпрянула от сестры. — Тише! — Элинор с опаской оглянулась: не услышал ли кто их заговор, но кроме Дженни, тенью следовавшей за нею, в покоях никого не было. — Ты восхищалась брошью, подарком мне от нашего деда. Возьми ее себе. Маргарита задумалась лишь на мгновенье. Брошь действительно была хороша, но… — За мои мучения ради тебя ты пытаешься мне подсунуть какую-то безделушку? Вот уж не ожидала от тебя такой мелочности, сестрица. Не нужно мне такое одолжение. — Я знаю, что ты хочешь, и я бы с великим удовольствием позволила бы тебе занять мое место у алтаря, но, сама понимаешь, такая подмена невозможна, — в медовый голосок Элинор просочился яд. — Мужа твоего мне тоже не надо, но ты можешь расплатиться со мной за услугу, отдав кое-что другое. — Что же? — в глазах Элинор засветилась надежда. — Дженни. — Ах! Невольный вздох исходил от «предмета» торга. Никто из детей Джоанны Акрской не помнил, откуда взялась Дженни. Возможно, Дженни и сама не знала своей родни. Просто девочка сирота, пригретая при дворе графа Глостера. Она выполняла черную работу, ухаживая за детьми его супруги. Ничего особенного, но после того, как в семь лет Элинор просватали за сына барона Диспенсера, она вдруг вообразила себя дамой. Даме нужна свита. Сначала это было только игрой, но как-то постепенно Дженни все больше переходила под ее опеку. Может быть, принцесса Джоанна и желала бы для своей дочери более «породистую» личную служанку, но Элинор ни о ком другом и слышать не хотела. — Нет! — Элинор прямо-таки взвизгнула от возмущения. — Это только безродная девка. Она не стоит даже той броши, что ты предлагала. К тому же ты ничего не теряешь. Выйдешь замуж, и сама будешь выбирать прислугу, какую пожелаешь. — Пожалуй, не особо мне нужна эта прогулка, — губы Элинор сжались в тонкую линию, а брови почти сошлись на переносице. Будь они младше, она наверняка бы ударила или болезненно, до отметины ущипнула сестру. — Как знаешь, — пожала плечами Маргарита. — Но что будет, если король случайно узнает о твоем безумном плане и участии в нем никчемной служанки? — Он не узнает, потому что ты ему ничего не расскажешь, — гневные складки на лице Элинор разгладились. Из виновной просительницы и заговорщицы она совсем не волшебным образом снова превратилась в снисходительную старшую сестру. — Потому что один голос ничто, против двоих, даже если второй свидетель никчемная девка? — так просто она не собиралась сдаваться, хотя ситуация и перестала ей нравиться. За услугу, которая в общем-то могла избавить ее от последствий необдуманной выходки, она могла получить еще и выгоду, превратив сестру в вечную должницу. И что на нее нашло затребовать себе Дженни? Теперь и вожделенная золотая брошь, которую сестра почти отдала, уплывала из ее рук. — Да, но это не главное. Ты не сделаешь это, потому что ты моя сестра. Все неприятности со мной коснутся и тебя. — на последних словах Элинор изящно развернулась на носочках, так что Маргарита увидела ее затылок. — Дженни, ты должна поправить мне волосы. Мари, пытаясь вплести мне цветок, совсем их запутала. Словно и не было между сестрами попытки заговора. Уходя, Элинор чуть не споткнулась о подол платья, а в дверях, прежде чем выйти, надавила кончиками пальцев на щеки для нежного румянца. Известие о том, что сегодня их навестит важный родственник, взволновало всех дочерей принцессы Джоанны. Даже восьмилетняя Мария и семилетняя Джоанна прихорашивались, как могли, подражая старшим сестрам. Маргарита, помня подслушанный разговор об особом будущем покровительстве ей принца Эдуарда, места себе не находила. Правда, ей успешно удавалось это скрыть, в отличие от Элинор. У той все из рук валилось. Это было странно, ведь по наблюдениям Маргариты, дядю сестра недолюбливала, выражая недовольство, когда при ней о нем начинали судачить, неважно, хорошо говорили или плохо. На последних праздниках, когда им доводилось встречаться, Элинор старалась держаться в стороне, лишь бы как можно реже попадаться на глаза принцу. Когда затевалась какая-нибудь игра, если в ней принимал участие Эдуард, Элинор играть отказывалась. Кто бы мог подумать… Под пристальным взглядом молодого дядюшки Элинор краснела и даже не пыталась потупить голову, чтобы скрыть глупую блаженную улыбку, за которую Маргарите хотелось встряхнуть сестру и вернуть её загулявший разум обратно в тело. С принцем Эдуардом творилось тоже что-то неправильное. С позволения Джоанны Акрской принц Эдуард провел старших девочек по дворцу, раскрывая некоторые его тайны. — Какой большой! Просто целая площадь, — Елизавет восторженно крутила головой, рассматривая красочную роспись стен и скульптуры огромного зала с высоким сводчатым потолком, держащимся на двух рядах колонн с переплетающимися арками. — Именно здесь несколько дней будет идти праздник. Будут стоять столы, играть музыканты, кривляться шуты, — Эдуард повел рукой, как будто уже видел все это в пустом зале. — А наша Мэг понесет одного из лебедей, — сообщила Елизавет. Маргарита готова была благословить бахвальство сестры: наконец-то у нее появилась возможность обратить внимание принца на себя. — Молодых новоопоясанных рыцарей будет так много, а еще их родители, а еще знатные гости. Никто не обратит внимания на скромную подавальщицу, Лиззи, — Маргарита вдруг обнаружила, что наматывает на указательный палец прядь волос. Она сразу же осеклась, решив, что такой жест неприемлем для прекрасной дамы, но ее руки словно стали лишними конечностями, которые некуда деть. Маргарита оглянулась на Елизавет: та по-детски заложила руки за спину, сцепив их в замок. Хитрее всех устроилась Элинор. Ее правая рука покоилась на груди там, где сердце. Другая рука была опущена и ладонью покоилась в ладони принца Эдуарда. — Моя прекрасная племянница лукавит. Только слепой глазами и сердцем останется равнодушным к ее красоте, — говорил принц о Маргарите, но смотрел на Элинор. Его правая рука осторожно коснулась ее плеча и скользнула к локтю. Сестра делала вид, что ничего не замечает. — Как будто он еще выше стал с тех пор, как я была здесь последний раз, - задумчиво и невпопад произнесла Элинор. — О чем ты, моя птичка? Маргарита скривилась, словно кислый плод надкусила. Ей уже не казалось, она полностью убедилась: имели бы эти двое возможность улизнуть от других сопровождающих, тут же ею воспользовались бы и зажимались бы потом где-то в темном углу. «Птичка? Да вы сами как тетерев в период тока, мой принц», — ворчала про себя Маргарита. «Светлый рыцарь»? Неужели она разгадала тайну Элинор? Значит, скрытная сестра уже давно имела виды на принца. Вместо злости Маргарита чувствовала любопытство, а еще зуд в кончиках пальцев — схватить уголек и бумагу и запечатлеть позу Элинор и Эдуарда. — Так давно это было, — сказала Элинор, — Когда нас отправили к деду после смерти отца. Прежде чем уехать в Виндзор, мы некоторое время жили в Лондоне. Я еще не знала, что такое горе. Мне было все тут интересно, вот и забрела, а потом, когда увидела деда, напала на него сзади. Он даже сделал вид, что испугался. «Ты такой высокий. Если я сяду тебе на плечи, то дотянусь до самого верха», — заявила я. «Ну что же. Попробуй», — ответил он вполне серьезно. Потом подхватил меня на руки и усадил себе на плечи. Я помню, что никогда так не возвышалась над землей. Даже дух захватило. Конечно же, я попыталась вытянуть руку и дотянуться до свода, и, конечно же, безрезультатно. «Ничего, ты вырастешь, и он станет ниже», — засмеялся дед. Я ответила ему тем же: «Я подожду, раз ты так говоришь, но раз я уже здесь, то покатай меня». В памяти Маргариты всплывали не столь радужные воспоминания. Их куда-то везли, их окружали чужие лица, и рядом не было мамы. Маргарита постоянно плакала. Конечно, такая грустная внучка, в отличии от неунывающей Элинор, не могла понравиться деду-королю. — Оседлать короля?! Отлично, Нора! Первая дама, сумевшая превратить короля в скакуна! Восторг принца Эдуарда окончательно уничтожил благостное настроение Маргариты. — Подумаешь. Королева Маргарита объезжает его каждую ночь. Маргарита не очень-то понимала смысл услышанной, а теперь повторенной шутки. Дама, когда-то сделавшая подобное заявление, томно и деланно вздохнула, а ее собеседницы смущенно захихикали. Маргарите показалось это забавным. Вот и результат: она оказалась в неловком положении перед принцем. Наверняка шутница-фрейлина не говорила о королеве ничего хорошего. Эдуард уважал мачеху. Принц и молодая королева не так уж и отличались по возрасту, потому она стала для него скорее другом, чем советчиком. Маргарита Французская не пыталась вытеснить из сердца короля и его детей первую жену Эдуарда Длинноногого Элинор Кастильскую. Больше того, она разумно признавала себя второй и выказывала знаки уважения покойной. Новорожденную дочь по желанию Маргариты назвали Элинор. Ничего удивительного, что король баловал умную, кроткую супругу. Та же прогулка, на которую так стремилась попасть сестра Маргариты, организовывалась, чтобы повеселить королеву, вынужденную, до того как разрешиться от бремени, вести жизнь затворницы. Если бы Элинор встретилась с королевой, то наверняка бы нашла понимание. — Мэг! — выпучив глаза, беззвучно, одними губами, выкрикнула упрек правильная безупречная Елизавет. Вряд ли она сама понимала, о чем речь, но чувствовала, что такие разговоры не подобают юным девицам. Принц Эдуард и Элинор сделали вид, что не услышали. К вечеру для «принцессы Норы» принесли огромную корзину сладостей от дяди. Пока малыши кружили и пытались незаметно стащить какое-нибудь лакомство, отвлекая внимание охранявшей сокровище Дженни, Маргарита отвела сестру в сторону. — Ты говорила о подмене на королевской прогулке. Можешь оставить Дженни себе. Поговорим о… — Нет, Мэг, — прежде чем тяжело вздохнуть, Элинор сжала губы уточкой, явно подавляя коварную улыбку. — Я должна поблагодарить тебя за то, что ты не позволила мне совершить такую глупость. — Принц Эдуард наверняка поедет на одной лошади с королевой, — Маргарита попробовала начать переговоры с другой стороны. — Не поедет, — уверенно заявила Элинор. — Думаешь, у него будет другая спутница? — лениво возразила Маргарита. — Хотя не дело это для будущего короля - катать дам. Правда, может случиться исключение, если под вуалью он опознает совсем не ту, которую ожидает увидеть. — Ничего ты не знаешь, сестра, — притворно вздохнула Элинор. — Принц Эдуард решил скрасить одиночество своей старшей сестры леди Джоанны и отказаться от прогулки. Королева поддержала его благородное стремление. Тебе же приятно провести время. В мыслях Маргариты золотая брошь превратилась в стеклянную и, ударившись о землю, разлетелась на нескончаемое количество мелких осколков. Вечером, когда девочек уложили спать, младшие сестры Маргариты, включая Елизавет, вздыхали и ворочались, ожидая ставшего уже традицией появления Элинор. Она же все не шла. — Наверно она переживает, что так и не смогла уговорить деда отменить свое затворничество, — предположила Елизавет. Маргарита только фыркнула. Как может Лиззи быть настолько слепой и недогадливой? И тут ее осенила гениальная идея. — Ты только сейчас поняла? Наверняка лежит сейчас и сглатывает слезы, а гордость не позволяет просить утешения. — Тогда мы должны пойти к ней, — тут же угодила в расставленные сети добрая Елизавет. Она уже вскочила и готова была бежать в смежные покои, утирать слезы горюющей сестры. — Несомненно! — поддержала ее стремление Маргарита, приподнимаясь, но не торопясь опускать ноги на пол.- А вы почему разлеглись? — обратилась она к другим сестрам, как только Елизавет скрылась.- Помнится, Нора так и не закончила историю о принцессе и избалованном графе из далеких земель. Разве вам не интересно узнать, что было дальше? Время напомнить Норе о ее долге. — Если она плачет, то история выйдет невеселая. Да и нехорошо ее просить сейчас о таком, — рассудительная не по годам Мария все еще сомневалась, идти или не идти за сестрой. Маргарита сразу же нашлась что ответить. — Помнишь, няня Кристина рассказывала сказку о мудрой жене? Как ей удалось сделать длинный путь коротким? — Рассказывая веселые истории! — вместо Марии в спор включилась маленькая Джоанна. — Вот именно! И для Норы такое лекарство станет облегчением. Поверь! Я-то знаю, что будет дальше с принцессой. Младшие девочки встали, и если Джоанна готова была помчаться вслед за Елизавет, то у Марии все еще оставались сомнения. — Почему ты не идешь? — даже в лунном свете можно было рассмотреть ее недоверчиво нахмуренные широкие монтермеровские брови. — Потому что кто-то должен охранять ложе от чудища из болот. Говорили же тебе — он где-то здесь ходит, а поскольку будущие рыцари его наверняка напугали, то он ищет, где спрятаться и кем поживиться. Обе младшие девочки на мгновение испуганно замерли, задержав дыхание, потом развернулись и помчались «утешать» сестру. Раскинув руки, Маргарита лежала на огромной кровати, наслаждаясь одиночеством, представляя, что это и есть вожделенная свобода. Завтра будет чудесный день, убедила себя она. Все сложится так же легко, как и выгнать сестер. Если же ей совсем повезет, то Господь пошлет ливень.