Еще одна из рода Клер

— Не кори себя, дитя, — утешительно сказала королева. Маргарита и не думала есть себя поедом за то, что проспала церемонию преклонения пред крестом своей бабки. Несколько слезинок скатились из-за растерянности, когда она не могла понять, почему после всех приключений она вдруг снова оказалась во дворе Уайтхолла. Еще одна слезинка — от обиды, когда королева усомнилась в ее зрелости. «Дитя». После такого обращения Маргарита едва сдержалась, чтобы не шмыгнуть носом, но таким образом она бы подтвердила, что до сих пор не вышла из детского возраста. Плутовка превратила всхлип в скорбный вздох: — Как я могла уснуть, Ваша Милость, просто среди бела дня? Я так желала отдать дань уважения своей великой родственнице. — Мы вместе помолимся о ее душе, моя дорогая, — заверила ее королева. Ее Милость считала, что возвращение в Вестминстерский дворец будет для Маргариты утомительным. Джоанну Акрскую предупредят, что не стоит беспокоиться о дочери. Следующим утром перед церемонией опоясывания принца она сможет заключить ее в свои объятия. Получается, что из конфуза Маргарита извлекла пользу: целый день и ночь без присмотра наставницы и нянек, без сестер и вездесущих фрейлин матери — Валентина не в счет. Им двоим предоставили роскошные, почти королевские покои. Правда, с одной кроватью, потому Маргарита сразу предупредила напарницу: — Я не Элинор. Меня греть не надо. Будешь спать на сундуках. Та не стала спорить. Немного обжившись, девушки приняли приглашение присоединиться к фрейлинам. Королева предложила Маргарите помочь ей с вышивкой, а Валентину попросили спеть. Должно быть, баллада о девице, каждый день поднимающейся на башню выглядывать рыцаря, показалась королеве унылой. Она покинула зал в сопровождении нескольких дам. Фрейлины снова расселись по своим местам и занялись рукоделием. Валентину сменила другая девушка и, приняв арфу, завела песенку про тролля и хитрую деву. Маргарита скучала. В Вестминстере сейчас, наверно, сестры и брат затеяли какую-нибудь игру, или же смеются и болтают о всяких глупостях. Маргарита так стремилась оказаться в компании королевских дам, а теперь чувствовала себя не в своей тарелке. Валентина смело взялась за вышивку, оставленную одной из ушедших дам, тогда как Маргарита не посмела и стежка сделать в работе королевы, чтобы случайно не испортить. Если бы она была с матерью и сестрами, то без стеснения подхватила бы песню, по настроению не в лад передразнивая, или сливая голоса в созвучный дуэт. Тут же она не могла себе позволить вольность хотя бы мурлыкать под нос. С уходом королевы про нее все забыли. Даже Валентина больше интересовалась вышивкой, чем дочерью своей госпожи. Хуже того, когда настала очередь Маргариты садиться за арфу, а она совсем немного замешкалась, соседка справа резво вскочила и направилась к инструменту. Растерянная Маргарита не могла решить: восстановить ли ей справедливость криком или проглотить непростительное игнорирование собственной особы — всего лишь раз, а потом посоветоваться с дамой Мод или матерью, что делать в подобных случаях. Но тут дверь в зал вновь отворилась. — Ее Милость желает побыть с дочерью, — заявила вошедшая дама, которую Маргарита определила как главную фрейлину. — Но сейчас нас посетят две очень важные особы. Почти сразу же за объявлением появились две женщины одетая гораздо скромнее придворных дам: платья без особых изысков и украшений, только по вороту вышивка, на головах чепцы с такой же вышивкой, что и на платьях. Это были сопровождающие «важных особ»: двух мальчиков возраста Томми. Хоть этих детей Маргарита и не видела раньше, но представлять их было не надо. Она точно знала, что старшего из них звали, как и ее младшего брата, Томасом, и через день или два он отметит свое шестилетие, второго — Эдмундом. По иронии судьбы они оба являлись ее дядями — детьми Эдуарда Длинноногого и Маргариты Французской. На принцах были одинаковые костюмы по последней моде: капюшоны, рубахи с разрезами по низу, рукава со щлейфами и даже туфельки с вытянутыми носками; все уменьшенное до их размера. Глядя на них, Маргарита вспоминала историю няни Кристины о маленьком народце. Хотя, если бы не эти модные ухищрения, - мальчишки, как мальчишки. Разве что у Эдмунда темно русые волосы у макушки были ровными, а возле щек заворачивались забавными легкими кудряшками. Может как раз эта особенность и делала младшего из братьев привлекательным в глазах окружающих? Он и сам наслаждался оказываемым ему вниманием, крутился и болтал, в отличие от сердитого или смущенного Томаса, который сначала даже попытался спрятаться за юбку няни. Та осторожно подтолкнув в спину, выдвинула его вперед. Желая поддержать мальчика, с которым она чувствовала какое-то душевное родство, Маргарита взяла из рук няни Эдмунда мячик и бросила его Томасу. — Держи. Вместо того, чтобы поймать мяч, принц попытался от него увернуться, и, неловко дернувшись, не удержал равновесия и упал на спину. Мяч же схватил неизвестно откуда взявшийся небольшой белый песик. Наглая тварь, под аккомпанемент громчайшего рева Томаса, бросилась прочь. — Ваша светлость! — Мой мяч! — Пешнуа! Ловите Пешнуа! — Я его поймаю! — после учиненной суматохи Маргарита желала исчезнуть. На счастье за няньками не затворили дверь, и пес мгновенно выскочил из зала, а Маргарита бросилась за ним. Когда она поймает собачонку и отберет у нее мяч, страсти уже точно улягутся. Неутомимый пес бежал и бежал, Маргарита старалась не отставать, хотя это было сложно. Остановившись отдышаться, она потеряла его из вида. Неудача не привела ее в отчаяние, а заставила наконец-то подумать головой: чем дольше она будет преследовать зверя, тем дольше его не покинет желание бежать. Пешнуа? Кажется, она знала этого пса. Шествуя медленно по галерее, рассматривая фрески изображавшие поединок Ричарда Львиное Сердце с Саладином, Маргарита заодно заглядывала под каждую лавку у стен, ласково, негромко окликая. — Пешнуа! Где ты, мальчик? Там, где крестоносцы подступали к воротам непреступной крепости, а враги стреляли в них сверху, Маргариту ждала находка. В углу между ножкой скамьи и стеной устроился пес. Зажав украденный мячик между передними лапами, он усердно его грыз. — Пешнуа. Иди ко мне. Иди ко мне немедленно, — приподняв покрывало, позвала Маргарита. Пес зарычал. Однако, если это действительно был тот самый Пешнуа, то опасаться его не стоило. Но и вытащить будет не так уж и просто, если только… — Не король, не Папа, а я перед ним на коленях. Что это такое? — ворчала Маргарита опускаясь. — А ну, отдай! Прекратив грызть мячик, маленький похититель с опаской наблюдал за девушкой, но той всё-таки удалось отвлечь его и ухватить добычу. Пес зарычал и дернулся в сторону, и тут хитрая соперница воспользовалась моментом и вытащила его самого наружу. Это и правда был Пешнуа — собака Бланки Ланкастер. Наверное, мало кто догадался бы, что Черным Пятнышком белоснежного пса прозвали не за черный нос и сверкающие бусины глаз, а за едва заметные черные шерстинки на левом ухе. Когда он был щенком, то почти все ухо было черным, а потом вдруг побелело. Графиня Ланкастер его обожала. Даже больше, чем своих детей. Так, по крайней мере, говорила мать Маргариты. А матушка не станет врать, ведь и Маргарита, и Элинор, и даже тихоня Елизавет замечали, как теплел голос грозной старухи Ланкастер, когда она говорила о своем любимце, и очень переживала, когда неблагодарное существо сбегало. Для детей поиски Пешнуа превращались в забавное приключение. — Пешнуа… Как ты здесь оказался? Твоя же хозяйка… Маргарита замолчала. Бланка Ланкастер давно умерла. Маргарита посчитала — графини Ланкастер не стало почти четыре года назад. Маргарита не настолько хорошо ее знала, чтобы скорбеть, но смерть всегда нечто непознанное, а потому страшное. Пешнуа сдался и отпустил мячик. Маргарита, взглянув на отобранную игрушку, поняла, что та пришла в негодность, и принц точно не захочет даже притронуться к бесформенной мокрой вещице. Потому трофей был брезгливо отброшен в сторону, и как раз в это время послышались чьи-то шаги и негромкий разговор. Не хватало еще, чтобы кто-то застал ее распластавшейся на полу. Встать — привлечь к себе внимание. Оставалось одно. Маргарита вместе с Пешнуа на руках скользнула под лавку и опустила покрывало. Несмотря на девичью миниатюрность Маргариты, убежище оказалось тесным, ее поза неудобной, а сосед беспокойным. Надежда, что пришедшие скоро удалятся, рассеялась, когда шаги вдруг смолкли, а голоса — нет. — Значит, ты отказываешься от нашего плана только потому, что так очарован моей невестой. Лучше бы Маргарите никогда не слышать этот спокойный, вальяжный голос. Голос ее нового знакомого — Пирса Гавестона. — Твоей? Она невеста молодого Диспенсера. Второй голос, несомненно, принадлежал принцу Эдуарду. Маргарита насторожилась: они же говорили об Элинор. — Еще вчера это факт не имел для тебя значения. Не думаю, что Хуголот Короткий Меч пожелает уступить свое место. Тогда как я… Что ж, уже сегодня не я, а ты можешь раскрыть прекрасной племяннице все прелести супружества. Уже этой ночью она будет твоя. Понимаешь это? Уже эта ночь, и следующая, и следующая. Я же удовлетворюсь оленьими рогами на воротах моего замка. Любопытство взяло верх и Маргарита чуть отодвинула полог. Естественно, выше щиколоток говоривших она ничего видеть не могла. Изящные темные пулены с набитым узором из веток, длинный носок которых заворачивался и крепился золотой цепью к отвороту был украшен кистью из бахромы и перьев — это принц Эдуард. Тогда как остроносые короткие сапоги, пригодные как для охоты, так и для путешествий на шнуровке, скрепленной у пятки маленькой пряжкой, — Пирс Гавестон. Маргарите удалось разглядеть, что пряжка сделана в виде крохотного парящего орла. — Слишком велика жертва, чтобы ее принять, гасконец. — Согласен рискнуть, Карнарвон. Немного решимости, и ничего уже нельзя будет вернуть — как утраченное девство. — Да и отсеченную голову к шее не прирастишь. Именно так мой старик устроит твой развод. — Тогда моя голова зависит от твоего причиндала. Помнится, некто Монтермер однажды провернул подобный трюк и остался не только при своей голове, но и при принцессе. У Маргариты перехватило дыхание: дерзкий Гавестон подбивал принца совершить нечто мерзкое с ее сестрой. Кроме того, что Элинор окажется опороченной, скандал наверняка отразится и на Маргарите. Воспользовавшись ее замешательством, Пешнуа умудрился вывернуться так, чтобы лизнуть Маргаритин подбородок, но это не помогло ему освободиться. Девушка только крепче прижала его к груди. — Не забывайся. Ты говоришь о своем короле и моей родне, — Эдуард не повысил голоса, речь его не убыстрилась, как бывает обычно с людьми, которых охватывает гнев, но в его словах проявился такой угрожающий холод, что Маргарите показалось словно ее саму пронзили ледяные иглы. Эдуард остался на месте, а Пирс отошел на несколько шагов, и его сапоги исчезли из поля зрения Маргариты. — Простите Ваша Светлость. Кажется, я и правда забылся, иначе никогда бы не принял на веру, что принц крови желает приблизить к себе беглого гасконца, породнившись с ним. — Я не отказываюсь от своих намерений. От тебя прошу лишь одного: терпения. — Ты сам понимаешь, терпение не моя добродетель, но на моей стороне время. Или твоя прекрасная племянница станет женой волчонка, или… — Попадешь в ловушку, гасконец. Помолчать бы Гавестону, не сметь возражать принцу, но нет же. — С чего такая обреченность, Карнарвон? — Не обреченность, а знание того, что в нашем круге есть предатель. — Возможно, ты преувеличиваешь. Если бы кое-кто знал о наших планах, то я бы с тобой тут не разговаривал. Разговор затягивался. Затекшие колени ныли, притупляя естественное любопытство. Про себя Маргарита ворчала, что подобные дела нужно решать где-то в тайных местах, а не в коридорах дворца. Такая неосторожность! — В том-то и хитрость моего отца: и обязательства соблюсти, и лиса поймать. Старый пес может сторожить свое хозяйство, а мы зайдем с другой стороны. Ты счастливчик, Перро! В стане противника у тебя есть союзник. Джоанна согласна отдать за тебя вторую дочь… От неожиданности Маргарита дернулась и стукнулась макушкой о доску. Боль напомнила об осторожности, но поздно. — Что это? Мышь? — Если мышь, то воистину с хорошего пса. В голове Маргариты тут же промелькнул спасительный план: достаточно просто отпустить Пешнуа. Для надежности. Поскольку пес, неожиданно получив свободу замешкался, она нащупала рукой мячик и толкнула его за полог. Как и ожидалось, Пешнуа выскочил за ним следом. — Действительно пес? — И большая дворцовая мышь! Первым порывом Маргариты, когда Гавестон вскрыл ее убежище, было вжаться в стену и закрыть глаза: как будто так действительно можно исчезнуть, раствориться. — Мэг? — Маргарита решилась и взглянула на принца Эдуарда. На его лице было только удивление — никакой злобы и насмешки. Он протягивал ей руку и Маргарита приняла помощь. — Что ты здесь делаешь? — Разве не понятно? Маленькая шпионка! Маргарита бросила презрительный взгляд на Гавестона. — Зато я не плету заговоры в самом центре королевского дома, — стараясь держаться с достоинством, насколько возможно, она поклонилась принцу. — Благодарю вас, Ваша Светлость за то, что печетесь о моей судьбе, но и я, и моя матушка уже связаны обещаниями. — Какими же, милая Маргарита? — улыбнулся принц, пытаясь скрыть смущение от разоблачения постыдной тайны. — Я поклялась матери, что выйду замуж только за того, за кого пожелаю! Возможно, это было непочтением, но развернувшись на каблучках, Маргарита направилась прочь, стараясь шествовать медленно и с достоинством и чувствуя спиной мужские взгляды. — Мэг! — окликнул ее принц. — Я рассчитываю на твое молчание. Иначе всем нам грозят неприятности. Эдуард слишком уж выделил «всем». Маргарита остановилась, но не обернулась. — Мои уста немы, Ваша светлость. Но с одним условием. — Вот как?! — снова вмешался невыносимый Пирс Гавестон. — Вы забудете о том, что хотели выдать меня замуж за вашего гасконского друга, — продолжила она, а в спину ей раздался смех того, кого только что упомянула. — Похоже, тебя отвергли, Перро. Маргарита снова двинулась, шла плавно и гордо, пока не достигла поворота. Дальше она ускорила шаги, хотя очевидно никто не собирался ее преследовать.