Еще одна из рода Клер

Скорее всего, Эдуард не особо доверял Маргарите и ее сомкнутым устам. Потому решил дополнительно подкупить ее подарками. Когда они вернулись с Валентиной в предоставленные покои, их ждало блюдо с марципанами, размером не меньше того, что передали раньше Элинор, и клетка с парой щеглов. — Ах, какая прелесть, — щебетала Валентина третьей птичкой. — Я хочу домой. — пожаловалась Маргарита и, не дожидаясь пока ее приготовят ко сну, упала на кровать. — Мне показалось, что тебе некогда было скучать по родным. Маргарита с трудом воздержалась от комментариев по поводу ума компаньонки и всего лишь проворчала, отвернувшись в другую сторону: — Я бы хотела сейчас оказаться далеко от Лондона. В Каэрфилли. — Ах! Ты о случае с принцами? Все уже забыли, но сладости и птички… Ты догадываешься, чье сердце похитила? Поверь, я ничего не скажу леди Джоанне. — Белого пса с черной отметиной, — буркнула Маргарита. Внезапно ей пришла в голову разумная идея: наверняка Валентина уже готовила отчет для хозяйки об утреннем происшествии. Нет сомнений, шустрая девица успела разузнать кое-что об участниках инцидента. — А ты бы кого выбрала? — Конечно, барона Томонда, — тут же нашлась Валентина. — Кто бы сомневался, — Маргарита все же соизволила встать и подойти к блюду с марципанами, взяла один из них нежно-голубой и поднесла ко рту, но есть не стала. — Отклонено! — она вернула марципан на место. — Не забывай, что между нами близкое родство. По той же причине и тебе не стоит на него облизываться. — Томонд лакомый кусочек, жаль чужой, — Валентина покосилась на блюдо со сладостями. — Я лучше съем марципан. — Чужой? — не спешила делиться угощением Маргарита. — Что ты знаешь? — Не больше, чем ты, — Валентина таки решила вознаградить себя за то, что ей приходилось возиться с несносной родственницей и объяснять ей то, что и так давно известно всем. — Через несколько дней он женится. — На ком? Валентина удивленно расширила глаза: или несносная девчонка ее проверяла, или же действительно мало интересовалась делами, не касающимися ее особы. — На Изабелле ле Диспенсер. Сестре жениха нашей Норы. Двойной брак. — Понятно, — делано равнодушно заявила Маргарита. Известие о женитьбе кузена стало еще одной каплей в чашу ее неприятностей, как если бы она забыла об одной ценной вещи, а няньки, думая, что она ей надоела, передали ее какой-то приживалке родственнице. Маргарита желала быстрее закончить эту тему. — Что насчет других? — Теперь на ее ладони лежал розовый марципан. — Хьюго Одли. Молодой человек, которому доверили вашу лошадь. — Это я знаю, а что известно тебе? Понимая, что ее сведения имеют определенную цену, Валентина решила, что изъять еще один марципан без позволения не будет дерзостью. — Он принадлежит к старинному роду Одли из Страттона. — Это все его достоинства? — Маргарита недовольно фыркнула. — И его отец достаточно богат, чтобы позволить сыну стать в пару с внучкой короля и подкупить ее своей щедростью. — А пока старик не загнется, жить за счет ее земель? — Маргарита передала марципан компаньонке. — Ешь сама. Удивительно, но лакомка Валентина не последовала совету подруги, а положила конфету на стол, рядом с блюдом, туда же она выложила и неодобренный Маргаритой голубой марципан. — Я бы съела, но боюсь не по моим зубам. Но ведь еще есть третий… Рядом с розовым и голубым оказался белый марципан. Маргарита догадывалась, о ком еще желает посплетничать Валентина, но о Пирсе Гавестоне она и так узнала больше, чем желала. Маргарита сгрызла один марципан из тарелки, оставив три лежать на столе. Марципан был сладким, но вкус его был подпорчен горькими мыслями: «Не могла мама пообещать меня этому человеку. Не могла». — Я устала, — заявила она и, указав на лежавшие на столе три марципана, добавила. — Можешь съесть их хоть все. Не зря Маргарите сквозь сон казалось, что всю ночь шуршали мыши. Слишком буквально восприняла Валентина разрешение съесть все и действительно проглотила все конфеты. — И крошки подобрала! Осталось только блюдо проглотить, и птичек, и меня ко всему! — распекала ее Маргарита, а в ответ слышались только стоны. Валентина мечтала сопровождать семью покровителей на большинстве праздничных церемоний? Не получится! Несколько дней ей придется проваляться в постели, страдая желудком. Усугублять такое наказание, рассказывая подробности, как все произошло, смысла не имело. Тем более что излечившись, Валентина могла сама поведать некоторые моменты пребывания Маргариты во дворце, которые та предпочла бы забыть. ** Такого празднества земля Альбиона не видела со времен коронации легендарного Артура. Говорили, что еще за несколько недель до этого обозы с пшеницей и солениями, тканями и посудой потянулись к Лондону. А с пяти графств гнали множество овец, коров и свиней для королевского пира. Словно в предзнаменование великих времен и будущего мира собрались все великие роды и с ними их дружины и слуги, богатые купцы и простой люд. Последние рассчитывали не столько погулять за счет щедрот Неда Длинноногого, сколько найти работу. Многим, и правда, повезло. Более полусотни плотников сооружали по всему городу шатры, палатки и помосты. Работа кипела и днем и ночью, а разбуженные шумом горожане ворчали: «Дорого нам обойдется причуда короля». Не знали они еще, что шум строительных работ ничто по сравнению с гомоном толпы молодых, амбициозных будущих рыцарей, которые скоро нарушили покой древнего города. Их было около трехсот, и каждый верил в свою избранность и великую судьбу. Им положено было в раздумьях и молитвах ждать торжественного события, а они устраивали гулянки и бои, пытаясь показать свою удаль. Но кто знает, были ли скромнее молодые люди времен Артура. Поскольку главным действующим лицом являлся все-таки принц Эдуард, то его отцу пришлось примерять личину мудрого Мерлина. Вестминстерскому дворцу предстояло сыграть роль замка Камелот, а Вестминстерскому аббатству — собора Святого Петра, где принял рыцарство и корону Артур. Если за прогулкой королевы наблюдал, казалось, весь Лондон, то на двадцать второе мая в святой день Троицы здесь собралась, по меньшей мере, вся Англия. Дорога от Уайтхолла до Вестминстера заняла чуть ли не вдвое больше времени, чем от Вестминстера в Уайтхолл из-за собравшихся ни свет ни заря людей, двигающихся туда же, куда и ее паланкин. Маргарита представляла разговор с матерью, которая удивится ее холодности и спросит, что же произошло. «Вы просили меня выбирать сердцем, но сами пообещали меня человеку недостойному. Мое сердце молчит, а разум противится…», — она, тщательно подбирала слова, готовя для матери целую речи, но, как оказалось, напрасно. Ошибка в ритуале принесения клятвы — это не просто испорченный праздник. Однако на картинках королевских пиров хрупкие красавицы так легко носили блюда с разукрашенной птицей, изюминкой всего праздника, что Маргарита была уверена — в ее миссии нет ничего особо сложного. Потому даже возмутилась, когда вместо прекрасных лебедей на подносах оказались набитые чем-то небольшие мешки. — Какая увесистая птичка, — напарница Маргариты попробовала приподнять мешок. — Все верно, дамы, — толстяк церемониймейстер попытался улыбнуться загнутыми резко вниз как у жабы губами. — Именно потому вам понадобятся помощники. По его хлопку в зал вошли четыре юноши в костюмах пажей: как на подбор хорошенькие, стройные, с ладными фигурами и чистыми лицами. Чуть позже Маргарита узнала, что юноши не принадлежат к благородным семьям, а всего лишь менестрели и дети менестрелей. Помогать выносить Маргарите лебедя приставили двух братьев, похожих, как две горошины из стручка. Их звали Годвин и Гарольд. Вторую девушку, несущую лебедя, звали Алиса де Варрен. Она оказалась старшей сестрой жениха кузины Джоанны де Барр. Маргарита с удивлением узнала, что миловидной Алисе уже девятнадцать лет. — И ты до сих пор не замужем? — не сдержалась она. — И замужем, и нет, — еще больше удивила ее Алиса. — Как такое возможно? — Маргарите, во чтобы то ни стало, требовалось разгадать эту загадку. Алиса подошла к столу с реквизитом, развернулась, опершись об его край, и ее помощники — Джек и Эдвин, не братья, но юноши подобранные так, словно были рождены одной матерью, последовали за нею, как верные псы. — Все просто. Однажды мой дед сообщил мне, что я помолвлена с его подопечным Эдмундом Фицаланом, графом Арунделом. Он так расписывал его достоинства, что я ликовала: мне в мужья достанется лучший из мужчин. Я так желала встречи, а мой жених не торопился. Дни сплетались в месяцы, а потом в года, а мой суженый так меня и не увидел. Деда не стало, а брат… Однажды, когда я напомнила о своей долгой помолвке он, кипя гневом, заявил, что граф Арундел желает ее расторгнуть. Может Джон и вызвал бы моего обидчика на поединок, но я сказала: «Пусть будет так. Он свободен». — Красавица, ты так непостоянна, — Эдвин выставил вперед ладонь. Алиса, подражая ему, тоже приподняла руку, и они, вдруг, переплелись мизинцами так же, как в одной из фигур каролы. — Ты должна была бороться за свою любовь. — Скорее, муж мой непостоянен, — Алиса и Эдвин поменялись местами. — Ибо внезапно он возжелал исполнить свою клятву и взять меня в жены. — Иначе он прослыл бы глупейшим из глупцов, — вступил в танец Джек. — Но что же было дальше? Кто помешал вашему счастью? — Непостоянство моего мужа, — Алиса и Джек сделали новое па, в результате чего девушка вновь оказалась у стола, а два кавалера напротив нее. — После церемонии брачное ложе я делила только со скорбными мыслями. Так что несколько месяцев уже я и жена, и нет. Разве я так уродлива? Хоть Маргарита относилась критически к женской красоте, но и она должна была признать — Алиса совсем не дурнушка. Красота ее была своеобразной — невысокая, чуть выше Маргариты, не худощавая, скорее хрупкая, почти без груди. Из-за такой фигуры Маргарита сама сначала обманулась, приняв Алису за свою ровесницу. Острый подбородок, выдвинутый вперед, и высокие скулы, которые делали ее лицо похожим на сердечко, аккуратный маленький носик, большие серые глаза и тонкие, но четко очерченные губы, темно русые волосы… Ричард Фицалан, граф Арундел определенно оказался привередой. — Ты клевещешь на себя, прекраснейшая, — провозгласил Эдвин. — Прикажи, и я буду вечно служить тебе. — Я сочиню печальную балладу о прекрасной Алисе и жестоком слепце ее муже, — пообещал Джек. — Не печалься, мой милый трубадур, — улыбнулась Алиса. — Дни моего девичества сочтены. Сам король выступает гарантом. Скажи, сладкоголосый, стою ли я четыре тысячи фунтов? — Ты стоишь всех сокровищ мира, прекраснейшая, — вместо него ответил Джек. — Четыре тысячи фунтов - ничтожная плата. Я готов жизнь отдать за твою милость. — Рассчитывай и на меня, красавица, — добавил и свою клятву Эдвин. — И на меня! — неожиданно заявил один из близнецов, кажется Гарольд. Все время ритуала обхаживания Алисы он толкал Маргариту локтем в бок, призывая тоже включиться в игру. Она уже даже хотела шикнуть на него: мол еще один пинок, и он ей ребро сломает. И вдруг. — Вот вам и предательская мужская натура: еще один вздох назад это был мой поклонник. — Коварные переменчивые обманщики! — Алиса оставила обоих воздыхателей и, отстранив близнецов, приобняла Маргариту за талию. И тут церемониймейстер напомнил, что следует продолжить изучение другого «танца». Сам ритуал выноса лебедей и правда напоминал танец. Сначала Маргарите и Алисе следовало подставить ладони под подносы, которые держали их помощники, и так сделать несколько шагов, как будто они их несли. Затем остановиться и подождать, пока парни продвинуться вперед, затем обойти их, пройти к столам, снова отступить в сторону, пропуская тех, кто нес лебедей, а когда подносы коснуться столов, протянуть руку в знак благословения. Сложность состояла в том, что двигаться нужно было медленно, неспешно — шаг в шаг с напарницей. Когда Алиса ступала правой ногой, Маргарите следовало идти с левой, и наоборот. Толстяк церемониймейстер долго объяснял каждое движение и даже демонстрировал, после чего вся компании учеников чуть ли не падала от смеха. В конце- концов, мастер Аттер (именно так потребовал называть себя их наставник), вооружившись палкой, внушительно треснул по спине сначала одного, потом и другого близнеца. Вряд ли он стал бы рукоприкладствовать с девицами самых благороднейших семей, но, тем не менее, веселье прекратилось, и началось мучение. Бесчисленное множество раз они повторяли выход. Поодиночке, втроем или парами. После очередного круга Алиса пожаловалась, что еще пару повторений, и она просто уснет от усталости на пиру, а во сне продолжит бегать за лебедем или лебедь за нею. Услышав ее слова, или же убедившись, что все доведено до идеала, мастер Аттер отпустил уставших учеников. Остаток времени они принадлежали сами себе: гуляли по саду, дурачились, веселились. Близнецы решили устроить поединок за любовь «королевы» Маргариты, но для начала им предстояло оседлать коней — Джека и Эдвина. В жаркой схватке победу, естественно, одержали «кони». Потом молодые люди устроили шутовское представление посвящения в рыцари. Две зрительницы смеялись до слез и аплодировали. После пришло время менестрелям устроить другое состязание — певческое. Тут близнецы взяли реванш: таких ангельских чистых голосов Маргарите еще не доводилось слышать. — Целый год сокола ясного я К своей руке приучала. Взмыл мой сокол под облака. Вернется ли издалека? Рядом глубоко вздохнула Алиса. — А про меня? Мне спойте, — тихо попросила Маргарита. Близнецы переглянулись и начали новую песню. — К вам, моя Донна, пришел я просить Освобожденья от клятвы моей. Впрочем, за радости прожитых дней Вечно признателен буду я вам. Новое счастье, хвала небесам, Стало вам прежнего счастья милей. Что ж, пожелаю вам жить веселей, Вас я другому без злобы отдам. Ну а коль встречу потом, может быть, Буду учтивым, как следует быть. — Жалкие глупцы! Вы считаете меня такой холодной? — Скорее, гордой и неприступной, прекрасная Маргарита, — ответил за братьев Джек. — Настолько, чтобы презреть клятвы и сбежать, как сбежал от нашей дорогой Алисы ее супруг? — Хммм, — Алиса, притворно или нет, поджала губы. — Похоже, с тобой надо держать рот на замке, чтобы не попасть на твой острый язычок. Между тем близнецы продолжали: — Право одно я хочу сохранить: Быть вам защитой от злобных людей, Освобождать от коварных сетей. Лишь позовите, и помощь подам Из сострадания к вашим слезам! Платы не надо: ни ласк, ни речей, Даже обещанных вами ночей, Что, вопреки вашим нежным словам, Не удосужились вы подарить. За вероломство не стану корить.* — Так-то лучше, — благосклонно разрешила Маргарита. — Легко судить, когда на сердце пусто, — вернула шпильку Алиса. — Ты не можешь этого знать, — отрезала Маргарита. — И кто же он? Кто разбил твое сердечко? — не унималась Алиса. — Откровенность за откровенность. — Может, и не разбил, но наша любовь все равно невозможна. — Почему же, если она взаимна? — теперь уже вмешался один из близнецов. — Хоть теперь мое сердце разбито. — Он мой кузен, — соврала Маргарита. В данной ситуации лжесвидетельство показалось ей меньшим позором, чем если бы стало известно, что у нее нет не только жениха, но и возлюбленного. — Барон Томонд? — Алиса оказалась не в меру догадливой. — Мне показалось удивительным накануне, как скоро он появился и как раз тогда, когда нуждались в спасителе. — Он не желал оставлять меня, но боялся навлечь кривотолки. Потому держался в стороне, — продолжала Маргарита, довольная, что не только Элинор дается сочинительство почти правдивых историй. — Если ваши чувства искренни, то возможно просить разрешения Рима на ваш брак. Только для этого нужны особые обстоятельства. — Обстоятельства? — Маргарита обвела взглядом присутствующих и выражения их лиц ей не понравилось. Парни прятали улыбки, показавшиеся Маргарите ехидными, Алиса покраснела, но все же продолжила. — Лучше тебе пока не знать об этом. Если ваша любовь не столь крепка, чтобы выдержать осуждение и презрение, то его грех скоро забудут, ты же останешься навек опозорена. — Мне все это известно, — скорбно выдавила Маргарита очередную полуправду. Она догадывалась, что речь идет о том же, что хотели сотворить с Элинор принц Эдуард и Гавестон. Джон запел песню о рыцаре, переодевшемся пилигримом, чтобы передать возлюбленной весточку, но успешной ли оказалась его задумка, Маргарита так и не узнала: за ними пришли. — Не беспокойся, донна Маргарита, — напутствовали близнецы. — Если ты оступишься, мы кинем гуся и подхватим тебя. Она бы осадила наглецов, хоть и понимала, что взволнована больше, чем нужно, но звук труб провозгласил, что настало время выноса лебедей — ее время. Сведя плечи так, что лопатки коснулись друг друга, как замкнутые врата, вздернув подбородок, Маргарита начала шествие по праздничному залу. Медленно и грациозно плыла, будто сама была лебедем, сначала возле полупустых столов оруженосцев: юноши имели право присоединиться к пирующим только после того, как их отпустит господин. Дальше рыцари, знать. Краем глаза Маргарита отмечала висевшие на стенах знамена и щиты, указывающие, кто именно восседал за тем или иным столом: чем дальше, тем крепче королевская кровь. Пока она не достигла стола, стоявшего на возвышении, в крест прямо ко всем остальным. Маргарита встретилась взглядом с хозяином праздника, королем Эдуардом, ее дедом. Ей показалось, что он едва заметно кивнул, одобряя ее, но большей хвалой стали слова матери, когда Маргарита наконец-то воссоединилась семьей и стала одной из празднующих: — Какая же ты красавица!