Еще одна из рода Клер

По сравнению с Гилбертом, неблагодарным старшим братом, забывшем о доме сразу же, как его покинул, Элинор писала часто. В долгих подробных письмах говорилось о новой родне сестры, о мудром решении свекра не вмешиваться в дела молодых и дать им жить своей жизнью, о новом доме, о том, как хорошо Элинор удается вести хозяйство, о Дженни, о своих людях, о многом еще, но совсем мало о муже. На ответные расспросы матери она кратко описывала его дела и дописывала что-то вроде: «Вам не стоит беспокоиться. Мой муж относится ко мне со всем уважением». — Что она имеет в виду? — вопреки совету дочери тревожилась Джоанна, в который раз перечитывая письмо. — Что он относится к ней с уважением, — ревниво поясняла Маргарита, пытаясь переключить внимание на себя. Незримо Элинор продолжала присутствовать в их жизни. В конце концов, чтобы немного успокоить супругу, Ральф Монтермер предложил пригласить Элинор и Хьюго на Рождество в Каэрфилли. На что пришло ответное приглашение провести праздники в новом доме Элинор. Маргариту такое будущее не особо обрадовало, но до зимы еще следовало (нужно) дожить. Прошло лето, наступила осень. Все шло как обычно, и Маргарита старалась не вспоминать лондонские приключения. Скоро смятение чувств, которые они вызывали, само бы угасло, как огонек без свежего хвороста. Маргарита не собиралась раздувать угли, все случилось само собой. В начале ноября в Каэрфилли проездом по Уэльсу прибыла особая персона — принц Эдуард, а с ним и его товарищ Гавестон. В тот же вечер для нежданных гостей устроили роскошный пир, а на следующий день организовали охоту. Елизавете позволили присоединиться к забаве, тогда как Маргарита предпочла остаться в Каэрфилли. Родне не требовалось объяснять причину такого странного поведения: они думали, что и так все знали. Эта причина, как ларчик, скрывала другую, известную только Маргарите и ее матери: ей следовало всячески избегать встреч с Пирсом Гавестоном. Джоанна Акрская сама начала разговор, который должен был состояться еще в Лондоне. — Ты уже совсем взрослая, Мэг, и скоро должна будешь выйти замуж. — Король нашел мне мужа? — постаралась скрыть свою осведомленность Маргарита. — Нет, дорогая. Предложение поступило от принца Эдуарда. Он просит твоей руки от имени своего друга сэра Пирса. Что ты об этом думаешь? — Я мало знаю о сэре Пирсе, но не думаю, что выбор дяди согласован с дедом. Джоанна Акрская кивнула. — Возможно, дед уже нашел тебе подходящего мужа, так что у тебя будет выбор. Я не стану препятствовать твоему сердцу и советовать разуму и попрошу только об одном. Принц нетерпелив, его друг еще больше: не получив от меня решительного отказа, они начнут действовать через тебя, твои слабости… — Вам не придется стыдиться моих поступков. — Я всегда буду на твоей стороне, что бы ни случилось. Это был заговор, серьезная игра с множеством игроков, но Маргарите она нравилась, ведь все крутилось вокруг нее и ее интересов. Когда охотники собирались, Маргарита даже косого взгляда не бросила в окно, усердно занимаясь шитьем. Только работа не ладилась. Несколько раз уколов пальцы, девушка отложила в сторону незаконченный кошелек. Ясная погода и обстоятельства благоприятствовали прогулке и раздумьям. Ральф Монтермер или граф Глостер? Маргарита не желала знать, что бы решила матушка, предстань пред нею такой выбор. Она продолжала жить как графиня Глостер, но с сэром Ральфом. Если бы не капризы судьбы и не затонувший корабль принца Гартмана, она могла бы стать германской королевой. Может, тогда Маргарите предстоит носить корону? У короля Англии не осталось незамужних дочерей, кроме монахини Марии и Элинор, совсем еще младенца. Что лучше скрепляет союзный договор, чем родственные связи? Дед уже начал делать ставки на внучек. Возможно, на Маргариту у него особые планы. Как все это перечеркнуть? Что она знает о Пирсе Гавестоне? Он красив, он храбр, он остроумен. На этом список достоинств можно закончить. Покровительство принца? В случае с Гавестоном это скорее недостаток, если король считал его дурной компанией наследнику. К тому же королевское благоволение так скоротечно. Одно неосторожное слово, глупый поступок, и принц, разочаровавшись, отвернется от фаворита, как ребенок от надоевшей игрушки. А успей бывший любимчик жениться, то потянет вниз и несчастную супругу. У Пирса Гавестона нет в Англии влиятельных родственников, и даже если его жена будет благородна, верно сказал тогда дед: она — отрезанный ломоть. Владения графа Глостера по площади равны небольшому королевству, но все это собственность брата. Еще есть земли матери, часть которых должна стать приданным Маргариты. Только, учитывая, что часть уже отошла к Элинор, а остальную нужно делить между четырьмя сестрами, это совсем крохи. От подобных раздумий Маргариту начало подташнивать, как будто она уже в нищете и презрении. Следовало отвлечься, подумать о чем-то приятном. Внимание Маргариты привлекла арка, увитая девичьим виноградом. Когда-то насыщенные темно-зеленые листья приобрели цвет вина или запекшейся крови. Маргарита желала бы иметь платье, нет, даже два. Одинакового кроя, но разные, как лето и осень. Одно цвета листа летнего девичьего винограда, другое — осеннего. Каждый листик будет вышит темными нитями, а прожилки — нитями в тон. Оборка летнего платья будет цвета темного древа с виноградными кистями и ягодками из аметистов, а на осеннем — листьями, вышитые золотом. Маргарита потянулась к одному такому, оторвала от лозы и замерла. На дорожку, совсем рядом, опустилась сорока, повернула голову, моргнув черным глазом бусиной, сделала пару неловких косолапых шажков, потом, рассерженно стрекотнув, улетела прочь. Маргарита безжалостно швырнула листок на землю. Ей не хватило всего нескольких мгновений, чтобы запечатлеть птицу в памяти до малейшего перышка. Тогда у нее было бы увлекательное занятие до самого вечера: сорока так и просилась на бумагу. Как только птица упорхнула, вместе с нею растаял и нарисованный, но видимый пока только одной Маргарите образ. Она не могла поверить, что, не решаясь даже дышать, замерев до онемения, смогла испугать объект наблюдения. В досаде она обернулась, разыскивая другую помеху и, конечно, нашла. — Вы завели себе привычку подкрадываться ко мне со спины или перепутали место охоты и добычу, сэр Перро? — И то и другое, моя жемчужина. Сначала я застал Вас заклинающей рыб, теперь птицу. Может, Вы и есть та самая Мелюзина, а я тот счастливец, что станет ее избранником? Вы не пожелали украсить своим присутствием охоту, так что и мне пришлось сослаться на еще не зарубцевавшуюся рану. — Напрасно потратили время. Сегодня суббота, но разве Вы заметили у меня змеиный хвост? — Маргарите следовало сердиться на Пирса, за то, что нарушил ее уединение, на матушку, подстроившую ей такую ловушку или просто не предупредившую, что, уезжая, оставляет в их логове волка. Но ей было любопытно, и еще одно маленькое торжество приятно щекотало ее самолюбие: невеликий подвиг — отказаться от охоты, но этот подвиг сделан ради нее. Небрежно отломив розу с куста, Пирс Гавестон приблизился, и Маргарита, ожидая положенного и уже очевидного подношения, ждала. Только подарок оказался с подвохом: сквозь пальцы, сжимавшие розу, сочилась кровь. — Вы желали меня ранить, преподнеся розу с шипами? — нахмурилась она. — Нет, Маргарита. Я никогда не причинил бы Вам боль намеренно или случайно. Это напоминание себе: следует быть осторожным, общаясь с розой. Иначе так же истечет кровью мое сердце, — без тени шутки в голосе ответил гасконец. — Я не позволю гостям проливать кровь в моем доме. Мне неведомо, истекает ли Ваше сердце, но видимую рану я должна залечить, — осторожно отобрав розу и определив ее в кошелек на поясе, Маргарита дотронулась до тесьмы на рукаве и заколебалась: ее рукав слишком ценный приз после всего лишь четырех встреч. Сибл, девушка, которую Мэг пыталась вышколить наподобие элионоровой Дженни, с утра заплела волосы хозяйки в две косы, перевязав их широкими лентами. Одна из лент и сошла за повязку. — Вот и все. Гавестон покорно стоял, пока Маргарита перевязывала его ладонь. Закончив, она развернулась, как будто он перестал для нее существовать, и медленно побрела прочь. — Опять убегаете? — Вы нарушили мое уединение, и теперь мне нужно искать его снова. Она не оглядывалась, но знала, что Пирс Гавестон следует за ней по пятам, как привязанный. Пусть маленькая, но власть над этим рыцарем ей льстила. — Я настолько Вам неприятен? — Я слишком мало знаю о мужчинах и о Вас, чтобы строить предположения. — К черту других! Что такого Вы узнали обо мне, чтобы убегать сейчас подобно лани? Аккуратно, двумя пальчиками вытащив из кошеля розу одной рукой, другой, сцепив указательный и большой птичьим клювом, Маргарита стала обрывать ее лепестки. — Ваш отец, преследуемый врагами, был вынужден бежать с семьей из родной земли в Англию. Вы проявили себя героем при Генте, чтобы король Вас заметил и поставил в пример принцу. Вы владеете мечом и ловкий наездник, живо пишете картины словами. — Вы знаете достаточно. А что мне следует знать о Вас? Маргарита резко повернулась на носочках, оборачиваясь к собеседнику лицом. И левая, наполовину распущенная коса покрыла ее плечо, как плащ, другая хлестнула Пирса, подобно змеиному хвосту Мелюзины. — Мне претят тайные сговоры и браки. Я выйду замуж только с благословения короля. Моя свадьба будет громкой и пышной, а у моего мужа будут земли и титул. — И кто же тот несчастный, что согласился взять Вас в жены? — Точно не Вы! Разговор двух чужаков, а поза влюбленных. Они стояли так близко друг к другу, что почти соприкасались телами. Наверное, чтобы лишить Маргариту возможности сбежать, Пирс сжимал ее плечи, не сильно, осторожно. При желании девушка легко могла освободиться из объятий, просто сбросив его руки одним движением. Маргарита оправдывала себя тем, что ожидает непристойного действия со стороны Гавестона. Тогда она закричит. Сбегутся слуги. Они станут свидетелями, как, предав доверие хозяйки, сэр Пирс пытался осквернить ее дочь. Вход в дом Клеров ему будет закрыт, да и о браке тогда и речи быть не может. Какую выгоду извлечет из этого Маргарита? Да никакой! Тогда стоило предупредить Гавесона или же просто не кричать, познавая еще одну грань взросления. Однако молчание затягивалось, и ничего не происходило. Пирс Гавестон внимательно наблюдал за Маргаритой и тоже чего-то ждал. — Собаки? — удивленная Маргарита нарушила молчание, заслышав заливистый лай. — Уже вернулись? Что-то произошло! — в голосе послышалось раздражение, а потом беспокойство. Они не просто поспешили — побежали так быстро, как могли. Первое предположение оказалось верным: охота завершилась раньше положенного и завершилась совсем не радостно. Не получившие вожделенной крови собаки пытались устроить грызню между собой. Никто не кичился добычей. Замковые рыцари, придворные дамы, принц Эдуард — все они выглядели растерянными, даже испуганными. У Елизаветы были покрасневшие глаза и следы слез на щеках, которые она даже не пыталась стереть. — Мама?! — Маргарита растеряно оглянулась и тут заметила отчима. Он снял кого-то с носилок. Краешек платья и лицо, бледное, с неуместным, уродливым, пугающим темно-красным пятном на лбу. — Мама! Мама!!! — Не надо. Не сей смуту. Охваченная паникой Маргарита отказывалась слышать, она отказывалась понимать, как оказалась в плену, прижата спиной к мужской груди, а ладонь с повязкой-лентой сдерживала ее порыв тут же кинуться к матери. — Мама… — всхлипнула Маргарита. — Что случилось? — спросил Пирс за свою подопечную то, что она хотела знать и что боялась услышать. — Я сам н-не видел… Лед-ди Дж-Джоан-на… — добряк Уильям Шелтон, оруженосец Ральфа Монтермера, прозванный Уилкок-заика, попытался прояснить происшедшую трагедию, но запинался больше обычного, и ни у кого не хватало терпения его дослушать. — Я все видела, — вмешалась Валентина, спасая недотепу Уильяма. — Леди Джоанна так неожиданно упала, как подкошенная травинка. — Твоя госпожа — лучшая наездница в Англии. Как она могла так просто упасть? — возмутилась явной лжи Маргарита. — Лошадь понесла? Или же встала на дыбы? — Она просто упала. А там камень, — Елизавета снова залилась слезами. — Было так страшно. Маргарита, не понимая, что делает, крепко сжала ладонь Пирса Гавестона. Картина происшествия была жуткой, но еще страшнее было думать о будущем: что несло за собой падение? Не сговариваясь, зрители, свидетели, соучастники двинулись за Ральфом Монтенмером к замку. Тот, так и не доверив никому супругу, бережно нес ее на руках. Маргарита шла вместе со всеми. Ее не возмущало, что идущий рядом сэр Пирс поддерживал ее под локоть. Впрочем, сейчас никому не было до этого никакого дела, даже строгой даме Мод. Только в холле наставница призвала к себе молодых фрейлин, Елизавету и Маргариту, ни словом не попрекнув последних за ненадлежащий вид и поведение, и начала короткую речь: — Стенанием и плачем Вы не переломите ситуацию и не поможете матери. Зато Господь слышит искренние молитвы. В этот тревожный миг, леди Маргарита, как старшей, Вам следует взять обязанности хозяйки замка и успокоить людей. — Кто желает помолиться за Джоанну, баронессу Монтермер, следуйте за мной в часовню, — строго произнесла Маргарита. Это оказался самый жестокий урок наказания за гордыню. Она так жаждала признания старшинства, но совсем не при таких обстоятельствах. Кроме сестры, фрейлин, некоторых слуг к молитвам присоединилось и несколько мужчин, в том числе и Пирс Гавестон. — Я узнала о Вас нечто важное, — шепнула ему Маргарита. Молитвы помогли. Горе и печаль, только мельком заглянув в Каэрфилли, отступили смутными призраками. Никто из причастных к произошедшему не посмел бы предположить, что это была всего лишь разведка. — Сын! У меня родится еще один сын! Джоанна молчала до поры, пока полностью не уверится, но все подтвердилось! — восторженный Ральф Монтермер запросто братался с наследным принцем. — А если девочка? — отвечал ему Эдуард, с трудом освобождаясь из медвежьих объятий. — Мальчик! Точно мальчик! Рыцарь — гроза турниров! Он уже воюет и сбрасывает с лошади. Маргарита, слыша такую похвальбу, скривилась: то, что матушка вне опасности, давало отчиму повод для безотчетной радости, но, забывая о ее страданиях, бахвалиться своей мужественностью и еще не родившимся младенцем! Тем более ей казалось кощунством превращать несчастный случай в повод для шуток. Леди Джоанна все еще страдала. Детей к ней пустили на очень краткое время. — Больно? — малышка Джоанна осторожно притронулась к ране на ее лбу. — Нет, милая. Не больше, чем укус комара, — улыбнулась матушка. Джоанна и Томас поверили, тогда как Маргарита и Елизавета понимали, сколько мужества нужно их матери, чтобы казаться здоровой, просто слегка уставшей. — Плачу двадцать фунтов за известие о рождении мальчишки, если до меня оно дойдет раньше, чем до короля! — провозгласил Эдуард. Это послужило сигналом для одобренного хозяйкой замка кутежа. «Пусть вино льется рекой. Пусть музыканты порвут струны. Позор падет на мою голову, если в моем доме гостям не окажут должного почтения и заставят скучать». Мужчины пировали всю ночь. Однако поздним утром, собираясь в обратный путь, принц показал, что все выпитое ему нипочем, запрыгнув в седло, не коснувшись стремени, а затем приняв из рук Монтермера еще одну кружку вина «на добрый путь». Пока все внимание было привлечено к Эдуарду, Пирс Гавестон урвал возможность перекинуться парой слов с Маргаритой. — Итак, Жемчужина, что такого важного Вы узнали о Вашем верном рыцаре? — Мой верный рыцарь? О ком это Вы? — Маргарита непонимающе пожала плечами. — Какая забывчивость! Разве не об этом Вы пытались намекнуть мне вчера в часовне? — обхватив за талию, Пирс привлек девушку к себе. — Ах, в часовне! — тогда и правда она хотела сказать ему нечто важное, что навсегда связало бы их обоих, но не нашла слов, а теперь все казалось неважным и даже глупым. — Я хотела отдать дань Вашей набожности. Вот и все. — Набожности? — Пирс расхохотался. — Разве не Вашими молитвами леди Джоанна поправилась? — озадаченная его смехом Маргарита все же решила не менять тон разговора. — Возможно, и так, — парировал рыцарь. Он указал куда-то вверх. — Я не слишком надоедаю Ему рассказами о своих грешках и просьбами, поэтому почему бы ему не прислушаться? — Надеюсь, сейчас Господь Бог Вас не слышит, — возмутилась Маргарита, но получилось как-то не очень грозно, ведь Пирс так и не убрал ладони с ее поясницы. — Зато слышите Вы, — не унимался неугомонный. — И что Вы желаете за Вашу доброту, не стоящую ни пенни? — То, что и Вам не будет стоить ни пенни. Он склонился к ее лицу, но, воспользовавшись моментом, Маргарита вырвалась и отступила на шаг. — Я отблагодарила Вас раньше. У Вас моя лента. Можете не возвращать. И это гораздо более ценный дар, если Вы измеряете благодарность монетами. Прощание оставило неприятный привкус сожаления. Маргарите следовало выбросить из головы гасконца, как только за небольшим отрядом принца захлопнулись ворота замка. После Праздника лебедей она решила, что Пирс Гавестон может стать снадобьем, что залечит раненое кузеном Томондом сердце. Таким, о котором забывают, как только затянется рана. В момент, когда в часовне Пирс и Маргарита преклонили колени, лекарство стало ядом.