Еще одна из рода Клер

— Так значит, мой храбрый брат собирался взять в осаду монастырь и воевать с монахинями? — Маргариту везли из одного плена в другой, но пока она наслаждалась обретенной свободой. Дышала полной грудью. Ведь оказалось, что вне стен монастыря и летний воздух особый — слаще меда. — Будешь насмехаться, сестричка, — верну обратно, — Гилберт был так доволен удачному вызволению Маргариты, что даже решил составить ей компанию в паланкине вместо того, чтобы ехать рядом на коне. Или же он боялся, что каким-то образом она снова может улизнуть? — Меня за такое самоуправство могли и от церкви отлучить, между прочим. — Я не смеюсь. Иоанна ни за что бы не выпустила меня и мое приданное из цепких лапок, если бы не твоя решительность. Эта женщина коварнее отступника Брюса. — Вот так-то, сестричка, — если бы гордость имела размер, то наполнявшая Гилберта разорвала бы его на мелкие части. — Значит, наш дед-король решил простить меня? Или речь идет о замужестве? — сразу стала серьезной Маргарита. — Наш дед умер, — печально поправил ее Гилберт. — Святоши не сообщили тебе? — Нет, — коротко ответила Маргарита. Странное дело: она не чувствовала скорби. Жестокость короля убила любое проявление даже простого людского сожаления о непоправимой утрате. Когда-нибудь она его простит — когда-нибудь, но не сейчас. — Вот выдам сестер замуж, тогда и самому можно, — после долгого молчания произнес Гилберт. Маргарита незаметно вздохнула: она должна быть благодарна новому королю за то, что он вытащил ее из монастыря, но как коротка у того память. Наверняка ему известно, при каких обстоятельствах убили его лучшего друга. Не прошло и полгода, а он так легко отдает ее другому. — Так тебе все-таки удалось отбить девушку у ее жениха? — если Гилберту не терпится похвастаться — пускай, она готова слушать. — Откуда ты знаешь? — насторожился он, но тут же припомнил, с кем поделился тайной. — Лиззи! Вот болтушка! Ничего, все равно скоро все раскроется. Джон Бирмингем — отличный парень. Мы с ним еще можем породниться, если он женится не на моей Мод, а на ее сестре Эвелине. — Она согласна? Эвелина? Странный вопрос. Она женщина, пешка в игре амбиций отцов и опекунов, а для алчных мужей способ приобрести больше власти и богатства. Ее мнение никому не интересно. — Эвелина — послушная дочь, и не пойдет против воли отца, — Гильберту не удалось удивить сестру, но к сказанному он добавил: — А вот граф Ольстер, отец девушек, капризничает. Может, графу Корнуоллу удастся его переубедить? — Никогда не слышала о графе Корнуолле, — иногда Гилберт выступал тем еще сплетником. Зная брата, она не сомневалась, что тому не терпится сообщить ей нечто важное о загадочном графе Корнуолле. Она не ошиблась. — Следовало больше интересоваться будущим мужем. Гилберт сделал многозначительную паузу, ожидая дальнейших расспросов, но получил только: — Мне уже известно, что он граф. Чтобы не превратиться в безропотную послушную овечку Иоанны, Маргарите пришлось сковать свое сердце. Теперь оно оттаивало и кровоточило. Конечно же, она выйдет замуж за того, на кого ей укажет новый король, и будет хорошей женой, но потом… Пока она оградилась от будущего стеной, лелея и оплакивая свою такую короткую, прекрасную и болезненную страсть. — Все наладится, — пообещал Гилберт. — И, дорогая сестра, не одна ты побывала в осаде. — Что произошло, Гилберт? — Я почти заманил в ловушку Брюса, хотя до того он почти поймал меня, — Гилерт, забыв о Корнуолле, пригладил шевелюру и начал рассказ о своих приключениях: — Мы шли несколькими разведывательными отрядами… Пока Гилберт рассказывал, Маргарита представляла свой подарок на свадьбу брата. Полотно, подобное подаренному королевой Матильдой своему мужу. Коварные враги, победив один отряд, подбираются к войску Гилберта. Рыжеволосый предводитель вскидывает меч, приказывает отступать в подвернувшийся замок и организовывают оборону. Он везде: возле кладовых, присматривая, как распределяются припасы, приободряет воинов возле дозорных башен и первым сообщает, что войска Эдуарда подходят к городу. — …А Брюс улепетывал своим ходом, когда лошадь под ним пала! — Гилберт совсем распалился под конец истории, но вдруг неожиданно добавил: — Так что у меня был шанс избавить себя и будущего тестя от неугодного родственника. — Брюса? — вот это была интересная новость. — Его жена Елизавета — сестра моей Мод. — Я помню ее. — Разве вы встречались? — Гилберт нахмурился, пытаясь уловить подвох в мрачном тоне Маргариты. — Одна из женщин в цепях, которую везли, как трофей, на Празднике лебедей. — Да. Гилберт вспомнил, что отряду без него никуда, и покинул паланкин. Маргарита надеялась, что брат везет ее в родной Каэрфилли, но решением короля до свадьбы ей надлежало проживать в замке Беркхамстед. Чтобы племянница не чувствовала себя пленницей, еще раньше туда прибыли два близких ей человека: горничная Сибл и наставница дама Мод. Хоть самого Эдуарда Маргарита не застала, но он передал, что в замке она не просто гостья, а хозяйка, и первым же приказом ее стало приготовить для себя купель. — Три сильнее! Еще! Еще! — командовала она Сибл, наслаждаясь теплой водой, смывающей не только грязь и усталость, но и прошлые беды. — Так и кожу можно стереть. Достаточно, госпожа, — пожаловалась служанка. — Вы и так уже вся красная. — Ничего. Новая нарастет, — отвечала Маргарита, фыркая от щедрого потока воды, который вылила на нее Сибл. Мягкая постель, шелковые простыни, балдахин, укрывающий сон. Разве можно сравнить это с жесткой лежанкой в монастыре? Маргарита позволила себе одну шалость, которая наверняка вызвала бы ужас скромниц-монахинь монастыря Святой Этельбурги: она скинула сорочку и растянулась на кровати, раскинув руки и ноги. Сон пришел сразу, как она сомкнула веки, а утро началось с нотаций. — Этому Вас научили в монастыре? Что бы сказал ваш будущий муж на такую развязность? Куда Вам замуж, если ветер в голове до сих пор гуляет? — дама Мод пыталась прикрыть наготу воспитанницы, поскорее одев ее. Та не сопротивлялась, но и не помогала. Гораздо больше ее волновал другой вопрос, тот, который так и не задала Гилберту. — Мой муж, граф Корнуолл. Кто он? Гилберт по праву гордился дружбой с тем, кто носил это имя. Это был особый титул особ единых кровей с английскими королями. Первым графом Корнуоллом стал единокровный брат Вильгельма Завоевателя. Этот титул носил принц Джон, пока не стал королем. Потом он перешел его сыну Ричарду, будущему королю Германии. Ему же принадлежал и Беркхамстед, но сын Ричарда умер, не оставив потомства. Неужели король Эдуард передал столь блистательный титул кому-то из бастардов прежнего Корнуолла? Какое расточительство! Скорее король сохранил бы имя и прилагаемые богатые земли для кого-то из родных братьев. Но Томас и Эдмунд еще столь малы, так что о женитьбе не может быть и речи. Кузены Ланкастеры? Но они оба женаты. Правда, с тех пор, как Маргарита слышала о них последний раз, все могло измениться. Например, кто-то из них мог овдоветь. Или Томас развелся со своей бесплодной женой. При всей ограниченности выбора любой из вариантов имел слабые стороны и не объяснял поспешность, с которой устраивали свадьбу. — Разве брат не просветил Вас? Хотя, возможно, он опасался, что так Вы откажетесь покидать монастырь. Брат предупредил, что о похождениях Маргариты знает ограниченный круг людей, в который не входила дама Мод, потому придержала при себе колкость: «Да я бы и за дьявола вышла, лишь бы выбраться из божьего дома». — Нет. Такой болтун, а тут как воды в рот набрал. Но все же, кто скрывается за именем графа Корнуолла? Он высокий или низкий? Старый или молодой? Кто его родители? Мне доводилось встречать его? — Сколько вопросов, молодая леди, — дама Мод дождалась, пока Сибл полностью одела свою госпожу, и только тогда удовлетворила ее любопытство. — Вы, несомненно, уже встречались. Прошлой осенью он посещал Каэрфилли, сопровождая принца. Маргарита боялась озвучить счастливую догадку, чтобы не спугнуть. — Как его имя? Несколько долгих мгновений показались ей часами. Наконец приговор был оглашен. — Пирс Гавестон, — Наставница укоризненно покачала головой, когда ее подопечная вдруг рухнула на спину на кровать и закрыла лицо ладонями. — Тебе не удастся притвориться больной или даже мертвой. Все уже решено, — потом дама Мод попыталась утешить якобы убитую горем Маргариту. — Он не стар. Благоволением короля, теперь он один из богатейших людей Англии. — Не просто благоволением! Король поставил его рядом с собой как равного, как брата. Разве посмеет теперь благородный Эдуард убить подло и недостойно того, кого сам возвеличил? — Маргарита раскрылась, поднялась так же резко, как упала; вступившись за короля и нового графа Корнуолла, она явно озадачила немолодую женщину. — Что за разговоры об убийстве? — Просто не стоило мне верить горячечному бреду! Почему он не встречал меня? Когда он наконец-то приедет на меня посмотреть? Если бы она сейчас захохотала, то дама Мод наверняка бы решила, что подопечная повредилась рассудком. — Запаситесь терпением, леди Маргарита. Все случится в свое время: и встреча, и свадьба, и урок латыни. Причем последнее произойдет скорее, чем вам бы хотелось. — Какая латынь в такой чудесный день? — Маргарите сотворила нечто совсем для нее необычное: обняла сердитую даму Мод. Та отстранилась, но не сразу. — Это вы мне повторите на латыни. Латынь не шла в голову. Не сложилось и с рисованием, хотя Сибл заранее запасла бумагу и нужные для работы угольки. Дело было не в капризной музе — она как раз подбрасывала идею за идеей, — но даже если Маргарита и ухватилась хотя бы за одну, то все равно не удержала бы ее на бумаге. Мысли разбегались. Мысли возносили ее к небесам, и она словно не ходила, а летала, улыбаясь блаженной улыбкой. Маргариту не волновало, что подумает дама Мод или прислуга. С воскрешением любимого родилась новая Маргарита: уверенная, смелая, та, что не упустит удачу и разделит ее со своим суженым. Уверенность, что встреча с Пирсом произойдет скоро, не покидала ее. Она звала его и уверила себя, что зов услышан. Потому, когда звук трубы прервал сон Маргариты, возвестив чей-то приезд, она спохватилась и уже хотела выскочить из комнаты, когда взбунтовалась Сибл, преградив хозяйке дорогу: — Так нельзя! Вы же почти голая! — Уйди! Закатаю в колодки! — предупредила ее Маргарита, пытаясь обойти. — Хотя бы халат! — взмолилась служанка. Накинуть халат оказалось делом одной минуты, и вот она уже мчалась вниз, перепрыгивая босыми ногами через ступеньки. Предчувствие ее не обмануло. — Перро! — Моя жемчужина, — это он произнес ей на ухо, крепко прижимая к себе, а у Маргариты не осталось вопросов, куда же девать руки: ими так хорошо обхватить крепкую шею, а пальцы просто созданы для того, чтобы зарыться в густые темные волосы. А губы созданы для того, чтобы прикоснуться к губам любимого. Не только прикоснуться. Пирс вдруг легко укусил ее нижнюю губу, а она не осталась в долгу, проделав тоже самое. Даже когда их языки соприкоснулись Маргарита не нашла в этом ничего противного. Наоборот, нега, что охватила ее, заставила забыть обо всем на свете. Они с Пирсом были единым целым, двумя реками, что сливаются в один поток. Потому она тяжело вздохнула, когда поцелуй прервался: ей не хватало воздуха. Маргарита без смущения, но со стыдливым кокетством окинула взглядом тех, кто находился в зале. Пусть знают, что это ее мужчина, а она его женщина. Она собиралась спрятать лицо на груди Пирса, требуя защиты, но ее внимание привлек один из рыцарей в свите графа Корнуолла. — Что он здесь делает?! Гневный оклик касался Николаса Одли, стоявшего позади остальных мужчин и с самым невиннейшим видом рассматривающим потолок. — Я все объясню, — шепнул Пирс Гавестон и попытался схватить Маргариту на руки. — Не стоит, — отшатнулась она, а потом пошла к себе наверх, показав всему собранию голые лодыжки и пятки. Последствия выходки не заставили себя ждать. Дама Мод долгое время распекала и поучала подопечную. Маргарита не помнила наставницу такой сердитой. Девушка слушала вполуха и мрачно отмалчивалась. Ее солнце закрыла туча, и дело было совсем не в поучениях дамы Мод. Пирс не пытался ее упрекать и ругать. Он желал ее задобрить. — У меня для тебя есть подарок, — сказал он, когда они вновь увиделись после утреннего инцидента. — Дари, — разрешила она. — Думаешь, так избежишь объяснений? — Доверяй мне, — попросил Пирс и надел на глаза Маргариты шелковую повязку. Пока что Маргарита не заметила в его действиях подвоха и предпочла не противиться, пока будущий муж осторожно вел ее. Они остановились, и Пирс перехватил ладонь Маргариты, коснулся ею чего-то, напоминающего бархат, затем снял повязку. Перед Маргаритой стояла лошадь. Необычная молодая кобылка, уже под седлом для прогулочной езды. Ее шерсть была светлая, почти персиковая. Голова и аккуратно вычесанная грива — темно-рыжие, такой же хвост и тонкие, изящные ноги, возле копыт оканчивающиеся белыми носочками. На лбу выделялась белая звездочка. Пирс ласково погладил пятнышко и произнес: — Ее зовут Перл. Она твоя, любовь моя. — Перл? Желаешь нанизать все жемчужины на одну нить? — услышал гасконец вместо благодарности. Конечно, Пирс мог решить, что Маргарита злится за то, что он посмел приблизить к себе человека, нанесшего ей смертельное оскорбление. Она на это надеялась. На самом же деле Маргарита не нападала, а защищалась. Чуть дальше от Перл стоял оседланный Альтиметр, а значит, должно было последовать предложение конной прогулки. — Только такой жемчужине, я бы доверил свою жемчужину, а ты обещала доверять мне. Пирс взял Маргариту под локоть, она же, стараясь не выдать волнения, взобралась на подставку и уселась на свой подарок. Перл шла мягкой иноходью, легко, без подергиваний. Или же это была действительно уникальная лошадь, или возрожденная Маргарита лишилась своего страха. Они ехали долго, Маргарита с непривычки даже начала уставать. Благо путешествовали они по ровной дороге, а не по лесным тропам, но потом Пирс свернул в сторону с объезженного пути, а Маргарита последовала за ним. — Вот и он: Веруламиум! — сообщил Пирс, когда они выехали к развалинам древнего города, построенного римлянами, но покинутого. — Зачем мы здесь? — Мой отряд нашел его, когда, направляясь в Сент-Олбанс, немного увлекся охотой. Мы с тобой уже получили благословение местных ушедших богов, так почему бы не попросить его у богов пришлых? «Забыть бы мне это благословение», — проворчала про себя Маргарита. Пирс спешился и снял с лошади Маргариту. Скакунов они оставили на попечение оруженосца, тенью следующего за ними, а сами пошли бродить вдоль полуразрушенных стен. — Очень скоро он может исчезнуть, — Пирс прикоснулся к довольно крепкой кладке камней. — Ничто не вечно, — Маргарита представила, как стена не распадается, а наоборот, поднимается вверх, камни, как кости кожей, покрываются глиной и вот уже здание стоит целехонько, а из него выходят люди в причудливых нарядах. — Ветер, дожди, снега и солнце безжалостны к мертвым. — Дело не в природе, — с какой-то непонятной грустью поправил ее Пирс. — Люди — вот главный враг этого места. Ты знаешь, что Сент-Олбанс выстроен из камней из этого города? А последнее землетрясение, наверное, разрушило здесь большую часть построек. Может, стоит запретить горожанам таскать отсюда камни? — Живым они нужнее, чем мертвым, — возразила Маргарита, хотя ей и вправду вдруг стало жалко город, как будто он был еще не почившим существом, от которого безжалостные хищники кусок за куском сдирают мясо. — Мы расположимся вот здесь, — Пирс остановился между двух колон, которые, возможно, когда-то поддерживали свод храма. Предусмотрительно мужчина прихватил с собой простые припасами: пусть и холодное, но аппетитное копченое мясо, сыр, хлеб, сладковатое вино. Они присели на расстеленный плащ Пирса и разделили скромную трапезу. — Итак, — Пирс смахнул с краешка рта Маргариты хлебную крошку или же просто воспользовался случаем коснуться ее лица. — Ты сердишься за то, что я получил опекунство над молодым Николасом Одли. — Я перестану сердиться, если ты подтвердишь, что приблизил его лишь для того, чтобы при удобном случае сбросить с моста, — Маргарита отряхнула ладони. — Не хотелось бы огорчать тебя, любовь моя, но я не стану сбрасывать несчастного парня ни с моста, ни со стен крепости, не стану жечь его огнем, колоть и вешать, — гасконец полуразлегся на боку, опершись на локоть. — Вот как, — Маргарита попыталась встать, но была задержана: свободной рукой Пирс придавил ее платье. Вырваться не составило бы труда, но она пока оставила попытку. — Еще бы тебе избавляться от подельника. — Ты догадалась, — и не собирался отрицать Пирс. — Но как? Вот теперь Маргарита дернула платье, но будущий муж воспользовался тем, что, приподнявшись, она оказалась в шатком положении, ухватил за талию и повалил на себя. — Странно, что столько знакомцев собирается в одном городе в одно и тоже время. Что урод Вэнс сразу же находит столько приятелей. Что Одли так скоро выходят на садовника и разоблачают хитроумный план мастера интриг и, зная, что соперника легко устранить, просто сдав его, ничего не предпринимают. А еще неподалеку крутится один влиятельный родственник братьев, — Маргарита считала разговор серьезным, но в таком положении он превращался в шутку. — Отпусти меня! Пирс разжал руки, и Маргарите удалось скатиться с его груди. — Ты верно догадалась. Я взял кузенов Одли как помощников. — Чем ты думал? — понимая, что, попытавшись встать, только распалит мужчину и он продолжит игрища, Маргарита осталась лежать на спине. — Они амбициозны, умны, смелы и, как оказалось, способны на неординарные решения. По крайней мере, на одного из них можно надеть повод, чтобы воспитать верную гончую, готовую перегрызть горло за хозяина. В награду же песик когда-нибудь получит титул лорда. Кстати, Николас — сирота и несколько лет опеки предполагает распоряжение его землями. — Один раз пес уже укусил хозяина. — Вторая ошибка станет последней. Пирс снова продолжил откровенные ухаживания, теперь нависнув над Маргаритой и попытавшись поцеловать. Хотя после первого опыта она и убедилась в приятности подобной ласки, но в тот момент подходящего настроения не имела. К тому же она прекрасно понимала, к чему может привести ее попустительство. — Не надо, — попросила она. — Ты обещал быть мне братом. — Но обещание было дано до нашей помолвки, — хоть Маргарита отвернулась, не давая завладеть губами, Пирс пока что удовлетворился пылким поцелуем в шею. — Я не хочу идти к алтарю с животом, — выдвинула она новый аргумент. — Я сделаю так, что зачатия пока не случится, — пообещал ей пылкий жених. — Хорошо! Делай также, как твой пес. Доверши то, что он не сделал! — Маргарита выкрикнула в лицо обвинения, как выплюнула, и замерла, перестав трепыхаться. — Мэг! Ты же не говорила, что Одли пытались тебя обесчестить! — Пирс прекратил насильственные ласки и вопрошал строго, как судья. — Говорить о подобном — пережить все вновь. Ты не хотел меня слышать, удовлетворившись недосказанным. Ты не спросил меня, что произошло, после того, как мы расстались в Уэймуте. Зачем тебе это? Ты даже не пытался спорить со мной, когда я попросила тебя оставить меня и спасать свою жизнь. — Я… Мортимер! Проклятье! Я убью его! Он сказал, что спрятал тебя в монастыре! Маргарита вновь, как тогда возле волчьей ямы, лицезрела ярость гасконца, пылающую в его глазах, выливающуюся в резких движениях. Она могла бы сжечь все вокруг. Но каким бы не было сильным это пламя, оказалось, что в новой Маргарите осталась искра боли и пережитой обиды, и она разгоралась. — Ты беспокоишься о моей девственности? Знай, в монастыре, куда привез меня твой друг, проверили ее целостность. Там же очень своеобразно заботились о моей душе. Но, кажется, всем удобней это скрыть. — Расскажи мне, Мэг! И она рассказала, хотя поклялась себе раньше, что эта часть ее прошлого мертва и похоронена.