Жизнь - это борьба

Первое, что я слышу, приходя в себя — монотонный стук капель за окном, отбивающий чечетку по крышам и траве сада. Уже завтра я встречу новый день в новой квартире, с окнами, выходящими на одну из оживленных улочек Конохи, а сегодня день прощания с родным домом и отцом. Может быть, когда-нибудь кто-нибудь из нас вернется в квартал. Но пока что он будет стоять улицей-призраком. Единогласное решение всех немногих выживших Намикадзе — для всех одинаково больно оказалось выходить на пустые улицы, когда-то заполненные родными людьми. С тяжелым вздохом сажусь в постели, сжимая в бледных пальцах еще нагретое теплом моего тела одеяло. Кто бы только знал, как же не хочется вставать. Надевать траурный черный наряд, тащиться на клановое кладбище в конце квартала, под самыми стенами деревни… Смотреть, как когда-то сильного и красивого мужчину укутывают в земляное одеяло. Вчера вместе с Минато, на удивление оставившего пост на целый день, я совершила настоящий подвиг. Во всяком случае, так я считала. Мы отправились в дом старушки Юкими, с давних времен занимавшейся приготовлениями мертвых Намикаде к захоронению. Старушки, что за последние пару дней окончательно сдала позиции бодрости тела и духа, и сама мало чем отличалась от своих постояльцев — настолько велико было всеобщее горе в клане. В доме женщины пахло скорбью, болью и смертью. Едва различимый сладковатый душок, разбавленный благовониями. Еще три соседних дома, когда-то принадлежавших погибшим соклановцам, тоже отвели под нужды покойников — тел было слишком много, чтобы разместить всех в одном доме. Уруюки смерть была совершенно не к лицу. Не знаю, какой идиот в моем мире и когда додумался романтизировать облик покойника, но, глядя в лицо мертвого отца, мне хотелось встретиться с тем человеком и плюнуть ему в лицо. Не было ни романтичной бледности кожи, ни трагично-обманчивого ощущения «просто крепко спящего человека». С первого взгляда в землисто-серое лицо было ясно, что человек, лежащий передо мной на столе, мертв. Мертв окончательно и бесповоротно. Расслабленные мышцы лица словно поплыли, превращая когда-то красивое лицо в малоприятную маску-пародию. Глазные яблоки под веками впали, провалились… Первое ощущение при взгляде на отца было тошнотой. Спасала только полная пустота желудка. А еще меня трясло — судорожно, как от ударов током. Разве что слез не было, но Минато все равно поспешно вывел мою не сопротивляющуюся тушку прочь, шепча что-то успокаивающее. И вот сегодня на клановом кладбище Намикадзе соберутся все неравнодушные, чтобы попрощаться с погибшими. Чтобы выразить соболезнования немногим выжившим. Мне же отчаянно хотелось спрятаться под кровать и переждать этот день в темноте и одиночестве. Только позволить этого мне никто не собирался. На кухне нашелся Минато, орудующий у плиты, Наруто, хмуро жующий тост и Фудо, первым вперившийся в меня тяжелым, внимательным взглядом, стоило переступить порог кухни. Об этот взгляд я будто бы споткнулась, замирая в дверях и с болью вглядываясь в постаревшее лицо. Последний раз мы виделись с ним два года назад, на юбилее самого Уруюки, когда тот приезжал лично поздравить сына. В прошлый раз он сыпал едкими остротами по поводу правителей всех мастей и пород, что уже давно сидят у него в печенках, добродушно советовал не обращать внимания на психи отца и настоятельно рекомендовал задуматься о подборе кандидатов в возможные женихи. Сейчас Фудо словно постарел на добрый десяток лет, обычно разведенные в гордой осанке плечи ссутулились, а у губ залегли горькие, нестираемые морщины. И вечно цепкие, непривычно молодые глаза на старом лице наконец подернулись мутью старости. А может, это была пелена боли, захватившая потерявшего сына отца. — Я... — я замолчала, не зная, что на самом деле хочу сказать, и растерянно отвела глаза, проходя к столу. — Здравствуй, Аника, — куда собранней моего отозвался дед, но от глухо звучащего голоса сделалось только хуже. — Мне жаль. — Мне тоже, — понимающе отозвался он, перехватывая мой мечущийся взгляд и одним только выражением лица давая понять, что понимает. — Нам нужно поспешить, — неловко заметил Минато, прерывая наши переглядывания и бережно оглаживая мрачно жующего сына по макушке. Наверное, стоило улыбнуться брату. Прижать к себе покрепче, пообещать, что все обязательно наладится, но я не могла найти на это сил. Мне казалось, что как только я посмотрю ему в глаза, эмпатично-чувствительного Наруто захлестнет вся та волна боли, что плещется на затворках души. И меньше всего мне хотелось делиться ей с ним. На кладбище Намикадзе удивительно многолюдно. Когда полгода назад хоронили Мишикату-сана, собрались даже не все соклановцы, хотя старик прожил не одно поколение. Сегодня же, казалось, собралась вся деревня. Я кивнула склонившим головы Нара, выдавила благодарственную улыбку пришедшим Яманака и Акимичи. Пристально оглядела Хирузена с обоими сыновьями. Задержала чуть потеплевший взгляд на своей команде, пришедшей всем составом и сейчас молчаливо взирающей, как я прохожу к строго установленному мне по статусу месту во всей этой толпе. Учихи, Абураме, Инузука, Хьюги… Я видела так много лиц, что даже не могла с уверенностью сказать, какие кланы пришли проститься с погибшими Намикадзе. Впрочем, не то чтобы мне было особое дело до того, кто пришел. Среди светлых голов соплеменников я неожиданно увидела Юроске, низко склонившего голову и, судя по мелко подрагивающим плечам, силящегося сдержать слезы. Он стоял между семилетним Ирикаем и сорокапятилетней Иджиро-сан — между матерью и своим младшим братом. Гогу рядом не было. Его не было нигде среди небольшой толпы Намикадзе, и сердце в очередной раз сжали тиски боли. А еще на дне души уже почти привычно заклокотала пока хорошо спрятанная ярость. Небольшая прощальная речь от Минато, как Хокаге и члена этого клана, и вот ряды поставленных на землю гробов медленно опускаются под землю, повинуясь чьей-то технике дотона. Молчаливо и торжественно десятки людей одной большой семьи устраивались в своих последних пристанищах. Мрачное зрелище, если честно. И мелко моросящий дождь добавлял лишь большего уныния общей картине. Когда рядом неожиданно остановилась темная фигура, и руки коснулась чья-то теплая ладонь, первым желанием было высвободить руку и уйти. Только вовремя взглянув на лицо сочувствующего, я поняла, что первый порыв стоило сдержать. Шисуи выглядел мрачным, и также мрачно сверлил взглядом опускающиеся под землю ящики. — Мне жаль, — тихо шепчет он, когда последний гроб накрывают пластом темной земли и единственным напоминанием о похороненных остаются небольшие таблички-надгробия и темные квадраты потревоженной земли на зеленом газоне. — Да, всем жаль. Быть может, я веду себя отвратно, позволяя злой иронии прорезаться в голос. Но… У меня просто не получалось реагировать иначе. Каждое слово соболезнования, каждый печально-сочувствующий взгляд вызывал злость. И хотя я знала, понимала умом, что большинство этих сочувствующих сами когда-то теряли и также, как я, загибались от душевной боли, спокойнее относиться к их участию не получалось.

***

В небольшой уединенной комнатке гриль-бара было тихо и одуряюще пахло мясом. Учитывая, что последний раз я смогла запихнуть в себя парочку онигири еще вчера днем под настойчивым взглядом Минато, не ела я давно. И даже несмотря на то, что зацикленное на душевных страданиях сознание еды не хотело категорически, выплевывая ее после каждой попытки поесть, голод теткой в самом деле не был и ждать не собирался. — Я не знала, что такое может произойти, — с плохо скрытым сожалением пробормотала я, когда на стол перед нами выставили большую тарелку с плавающими в кипящем бульоне мясом и овощами. Внизу, под железным чаном, синим пламенем горела газовая горелка. Фудо сидел строго напротив, неторопливо уничтожая принесенное саке и не торопясь поднимать взгляд со стола. Растерянность и боль он прятал хорошо — лицо каменное, жесткое. Только вот из прежде лукавых, до жестокости цепких глаз исчез весь азарт. Осталась только смертельная усталость и прячущаяся за ней боль. — Я тоже не знал, хотя о Рэй был в курсе побольше твоего. Но даже я не мог предположить, что эта тварь вернется и учинит подобное. — Так вы уверены, что это она? — как можно спокойнее уточнила я, выкладывая на отдельную тарелочку мясо. — Или он. Судя по отчетам патологоанатомов, внутренности всех погибших, кроме Уруюки, были перекручены. С интервалом в две-три минуты. И эта картина очень напоминает то, что оставляла после себя Рэй на поле боя. Тяжелый взгляд светлых глаз на мгновение придавил, но я достаточно быстро сумела справиться с появившимся оцепенением. Ярость Фудо, если она и была где-то в глубине его души, была направлена не на меня, а потому бояться не стоило. — Расскажите мне наконец, что за кеккей-генкай такой был у матери моего тела. Старик молчал, наливая новую порцию горячительного. Молчал и когда опрокинул ее в себя. И только когда я уже почти отчаялась услышать ответ, неожиданно заговорил: — Рэй была расположена к стихии воды, как и ты, но еще и к стихии молнии. Почти с малых лет, насколько я знаю. Улучшенный геном преобразовал ее способности, подарив возможность управлять кровью. И нервными импульсами в теле человека. Я пораженно вытаращилась на старика, стараясь уложить в голове только что услышанное. Если это правда… — Что?.. — Ее называли человеческим кукловодом за способность полного контроля над телом. Благодаря родству с электричеством как одной из форм энергии, она могла перехватывать импульсы чужого мозга к конечностям, могла их заменять и видоизменять, практически беря под контроль любого врага в радиусе действия додзюцу. А еще могла заставить кровь хаотично двигаться, напитываться чакрой хозяина и превращаться в оружие внутри врага. Она считалась шиноби S-класса, и была опаснейшим шиноби Конохи. Об этом мало кто знал — верхушка деревни, как принявшая нукенина другой страны, мы с Уруюки и несколькими соклановцами, как семья, в которую она вошла, и на этом, пожалуй, все. Отвратительные новости. Если Рэй, или тот, кто занимает ее тело, обладает такими возможностями — она становится немногим безопаснее Обито. — У ее силы вообще есть слабые стороны? — потрясенно прошептала я, не до конца веря, что где-то бродит настолько опасный враг. — Насколько я знаю — не много. Шиноби, способные становиться бестелесными, и пара секунд концентрации на чужом теле, а значит пара секунд полной неподвижности, но быть может, за прошедшие годы она усовершенствовала навык, и замирать ей больше нет нужды. Большой резерв чакры позволял подолгу прибегать к ее кеккей-генкай. Раньше она могла выкашивать десятки шиноби за считанные мгновения, и радиус действия распространялся на пару десятков метров. Единственный недостаток, насколько мне известно, — она не может захватывать больше одного человека за раз. Но учитывая скорость, с которой она может остановить тело человека, не прикасаясь к нему, это не имеет значения… — Но в нашем клане есть дзюцу, дающее бесплотность, — непонимающе просипела я, поторопившись запить услышанное стоявшей под рукой водой. — Да. Только в этой форме нападать бессмысленно. Насколько я понимаю картину произошедшего — Рэй ловила их на выходе из Танца Призрака и убивала в считанные минуты, а обезумевшие от жажды мести люди просто не тратили время на попытку продумать план. — Очень глупо, — с горечью бормочу я, устремляя взгляд в разделяющий нас стол с нетронутой тарелкой на горелке. — Иногда эмоции берут над шиноби верх. Злость, ярость, горе… Мы все же люди, а не бездушные кунаи и сюрикены на ножках. Мы снова позволяем плотной тишине воцарится в маленькой комнатке, слушая тихое скворчание бурлящего блюда на столе и едва слышные звуки из соседних кабинок и общего зала. — Вы знаете, где сейчас оно может быть? — Оно? — Фудо вскинул ко мне удивленный взгляд, впервые за весь день позволяя эмоциям проступить на его лице. — Я не могу давать человеческие эпитеты существу, что убил моего отца настолько чудовищным способом. Через ребенка… По каким бы причинам он ни пришел за отцом, понять его методов я просто не могу. А потому и за человека считать не получается, — медленно, останавливаясь и собираясь с силами через каждое пятое слово, пояснила я, прямо глядя в сверлящие меня глаза. — Ясно, — дед замолчал, задумчиво жуя губы и качая в руке пиалу парящего сакэ. — Нет, я понятия не имею, где может быть Рэй. Но я наткнулся на интересную информацию, и, думаю, ты можешь сказать чуть больше по этому поводу: Рэй видели в обществе людей в плащах с красными облаками. Смешок, сорвавшийся с губ, вышел, пожалуй, даже слишком истеричным. А на выпученных в сторону деда глазах и вовсе стали наворачиваться слезы. — Да вы издеваетесь, — потрясенно проскулила я, с трудом справляясь с вернувшейся в тело дрожью. — Это какая-то совсем не смешная шутка… — Шутка или нет, но Рэй имеет какое-то отношение к Акацки, и, насколько я понял, ты знаешь о них достаточно много. — Не теперь. Не теперь, когда знакомая мне история пошла настолько нестандартным путем! — яростно выкрикнула я, снова давая волю обуревавшим чувствам. — В той версии, что известна мне, никогда не было никакого паразита в теле Рэй Теруми, как не было и ее самой, никогда не было клана Намикадзе, и Минато, как и его жена, должен был быть мертв. Я даже не могу теперь с уверенностью сказать, что план «Вечного Цукиёми» — это то, к чему теневой лидер Акацки стремится. Все пошло совершенно не так! — Тише, не кричи, — утомленно просит старик, накрывая горячей сухой ладонью мой стукнувший по столу кулак. — Знаешь или нет, но имеющуюся у тебя информацию проверить стоит. Ты говорила, что подставные лидеры Акацки из Деревни скрытого Дождя. Ты знаешь, где именно находится их логово? Я буквально заставляю себя выдохнуть, силясь сконцентрироваться на чем-нибудь постороннем. Звуки за пределами этой комнатки, бурлящий бульон в чане передо мной. Что угодно, лишь бы не позволять вернуться тому безумию, что царствовало в голове и теле совершенно недавно. — Не достоверно. И насколько мне известно — их несколько по всему миру. Но я точно знаю, что в самой Деревне Скрытого Дождя одно из их главных убежищ. Самая высокая башня в городе. — Я подумаю, как подобраться к ним поближе. Из того, что мне известно об этих наемниках сейчас — они собирают под свое крыло очень сильных нукенинов. Но занимаются в основном охотой за головами или выполнением разных грязных делишек, когда нанять официальных шиноби не представляется возможным. Появившаяся мысль ужалила едва ли не в седалище, заставляя подпрыгнуть на подогнутых ногах и воодушевленно уставиться в мужское лицо. — Точно! У вас есть выход на змеиного саннина? Орочимару должен будет или уже вступил в организацию. Если получится договориться с ним, предложить ему что-нибудь ценное, думаю, он не погнушается стать шпионом. Фудо коротко и отрицательно качнул головой, в задумчивости скользя взглядом по стене за моей спиной. — Не уверен, что доверять Орочимару стоит, но я приму к сведению твои слова. Скажешь что-нибудь еще? — Я найду Рэй и убью его. Чего бы мне это ни стоило. — А может, тихо-мирно займешься восстановлением клана? — страдальчески поинтересовался дед, утомленно подпирая кулаком подбородок и вперяя в меня прямой, почти умоляющий взгляд. — Тебе через три с небольшим года уже шестнадцать — как раз время брачной зрелости… Не стукнуть мужчину по лицу было очень сложно. — Никаких браков, пока эта тварь коптит небо. А там посмотрим. — Зря, — не без осуждения выдал этот… Гений, отводя наконец пытливый взгляд. — Что, простите? — Я говорю — зря. Если ты не хочешь погубить положение клана в деревне в погоне за местью, тебе стоит думать головой, а не горящей задницей. Брак, пусть и договор о нем, дает политические связи. А связи, особенно с кланами шиноби, тебе пригодятся, если ты хочешь выступать против такого опасного противника. Месть — это блюдо, которое подают холодным, моя дорогая. Хочешь отомстить? Ради бога. Но сделай это красиво. Так, чтобы потом нам не пришлось хоронить твою остывшую тушку на клановом кладбище. Я упрямо поджала губы, но возражать что-то не спешила. В словах Фудо было здравое зерно. Во всяком случае, о холодном расчете мести. Только вот я все равно упорно не понимала, к чему мне какой-то брак. — Через три года большинство кланов деревни вспомнят о твоем существовании. Особенно теперь, когда боевая часть нашего клана так ослабла и осталась только политическая сила в столице. — И как это связано? — недовольно уточнила я, не особо горя желанием вдаваться в подробности этой темы, но прекрасно понимая, что раз уж старик заговорил об этом, значит, не отстанет, пока полностью не выскажется. — Ну же. У тебя ведь были уроки политики, выключи баранью упертость отца и подумай головой. Видя, что я по-прежнему отказываюсь понимать связь, мужчина устало вздохнул, трагично возвел очи горе и залпом опрокинул очередную чоко. — Мое политическое положение во многом получилось благодаря силе клана и его многочисленности. А еще деньгам с плантаций шелкопрядов. И если деньги у меня остались, то качественная боевая поддержка исчезла. Каждый, кто разбирается в политике, прекрасно понимает, в чем разница — иметь отношение к сильному клану или пользоваться услугами наемников. Сейчас многие могут позариться на мое место, — мрачно предрек старик, берясь наконец за палочки и с интересом изучая мясную тарелку. — А нам так нужно это положение? — Задашь еще один подобный вопрос, и я тебе этими палочками нос прищемлю, — несмотря на потешность угрозы, сказано это было с такой интонацией, что я невольно засомневалась, а не было ли это обещание ткнуть палочками мне, к примеру, в горло. — Положение в жизни шиноби значит многое. Слишком многое, чтобы закрывать на это глаза. Сейчас, когда мои позиции, а значит, и позиции всего клана, слабеют, найдется много желающих оказать взаимовыгодную поддержку. — Я думала, вы захотите сохранить чистоту крови внутри главной ветви, и мой брак предусматривал жениха из клана. — Изначально так и было. Но, во-первых, список возможных кандидатов сократился до двух сопляков, которые еще очень нескоро вступят в подходящий возраст, а во-вторых, сейчас военная сила клана важнее чистоты крови правящей ветви. Увы. Я не настолько идеологически повернут на этой идее чистоты крови, чтобы вставлять самому себе палки в колеса. — Значит, Вы хотите, чтобы я просто забыла все как страшный сон, и через пару лет начала строгать карапуза за карапузом, как конвейер? Так что ли? — Эх, — кажется, мужичка развезло. Фудо сделался румяным, вялым и грустным. И чертовски сильно задолбавшимся. — Почему же сразу все забыть и куча детишек. Хватит парочки. А насчет мести — так, кто же тебе мешает эти три года развиваться. Да и потом. Заключение брачного договора - это не брак. Это лишь договоренность о том, что два молодых или не очень человека в строго оговоренное время станут семьей и заведут общих наследников. Ну и семьи этих людей будут поддерживать друг друга в любых вопросах. Только и всего. Подумай об этом. Все лучше, чем ударяться в идею мести, дав клану окончательно уйти в тень прошлого, а самой в итоге сгинуть в одной из битв с врагом. — Я подумаю.

***

— Итак, этот человек утверждает, что неизвестный нападавший какое-то время разговаривал с Уруюки, держа в заложниках младенца, а потом, передав, практически сразу напал? Минато с Фудо сидели на кухне небольшой квартирки, на двоих деля бутылочку сакэ. Впрочем, сам Минато был свято уверен, что старику уже давно хватит. Только вот пойди забери у того хоть что-нибудь — голову откусит и не поперхнется. В квартире было тихо. Редкие шумы с улицы из открытого окна, да их неспешный разговор. Дети давно спали каждый в своей комнате, и Минато впервые за эти дни почувствовал облегчение — вернувшаяся Аника наконец посмотрела на них осмысленно. Без прежнего задорного огонька в глазах, но хотя бы, как прежде, не делала вид, будто они тени на стенах. Наруто и так уже начинал периодически впадать в слезливые истерики на тему того, что любимая сестрица его совсем не замечает. — Да, Оморои сказал, что был далековато, чтобы слышать разговор, но видел, как человек в маске лисы вначале передал ребенка, а потом, сказав что-то, ударил. — Ублюдок… — Фудо судорожно выдохнул ароматный дым, стараясь унять дрожь в руках. Не время было давать слабости верх над телом и разумом. — Куда он делся после? Минато утомленно качнул головой, одним махом опрокидывая чоко теплого сакэ. Под глазами Хокаге темнели фиолетовые, уже явно заметные круги. Капилляры в глазах лопнули, заливая белок в некоторых местах кровавыми пятнами. Выглядел Четвертый плохо. Скверно, если быть совсем честным, но перед этой небольшой посиделкой Фудо видел собственное отражение — Минато был не единственным, кто держался из последних сил. — Люди в деревне ропщут, — с усталым горьким весельем бросает молодой мужчина, не отрывая замершего взгляда от расставленных на столе, но не тронутых закусок. — Говорят, при правильном управлении деревней, таких нападений быть не должно. И я не могу с ними не согласиться. — Тебе не в чем себя винить, — старший Намикадзе утомленно вздыхает, потирая зарастающую щетиной щеку. — Улицы патрулировались анбу, после снятия барьеров и вовсе были подняты все силы. Если бы могли сделать больше — сделали бы. А значит, не могли. Пустая чашечка со звоном врезалась в стену, осколками керамики осыпаясь на светлый настил пола. — Как он умудрился улизнуть? — Обратный призыв, техники бестелесности, маскировка — выбирай любой вариант. Тот, кто напал на квартал, хорошо подготовился. И прекрасно знал расстановку сил в деревне… — Моей работой является предвидеть такие ситуации и предотвращать их, — запальчиво и гневно бросил Минато, поджимая губы и бросая на дядю лихорадочный взгляд. — А я не смог. Как мне теперь смотреть в глаза всем этим женщинам и детям, лишившимся родителей и детей? Как смотреть в глаза Анике? — Прямо. И сделать все, чтобы такого больше не повторилось. Ты должен знать еще кое-что — ты не единственный, кто совершил ошибку, приведшую к этой трагедии. Я должен рассказать тебе кое-что о Рэй Намикадзе.

***

— Я хочу обучаться у Вас. Цунаде удивленно вскидывает брови, откладывая в сторону папку и уже внимательнее глядит в мою сторону. За окном главного врача госпиталя ярко светит весеннее солнце, в открытое окно беспрепятственно залетает легкий ветерок с запахами цветущих деревьев и нагретых дорог. Должно быть, просьба взять в ученики, было последним, что ожидала Цунаде Сенджу пятничным утром в своем кабинете. — И позволь спросить, какую цель ты преследуешь? Я неуверенно переступила с ноги на ногу, пытаясь оценить, насколько правдиво стоит отвечать на поставленный вопрос. — Отомстить за смерть отца и людей клана, — наконец покаянно выдыхаю я, прикрывая глаза, чтобы не видеть, как изменится строго-спокойное выражение женского лица. — Я не обучаю мстителей, Аника-химе. Да и в целом настоятельно советую тебе не выбирать подобный путь жизни. — Если мне не поможете Вы, мне придется искать помощи за пределами деревни, а это значит стать отступником и, возможно, преступником. — Ты пытаешься устыдить меня возможными последствиями твоей глупости? — недоверчиво уточняет Сенджу, откидываясь на спинку стула. Обескураженность на лице медика читалась крупными буквами. А еще раздражение. — Совсем страх потеряла? — Совсем, — тихо соглашаюсь я, опуская взгляд под ноги и пытаясь придумать, что еще можно сказать. Да и стоит ли вообще говорить. — Я учу медицине, а не ста способам убить ненавистного врага, — уже чуть менее возмущенно пытается донести наследница великого клана, с какой-то едва угадываемой жалостью глядя в мою сторону. — А еще учите превосходному владению чакрой и знаете секрет Бьякуго. А я хочу иметь возможность больно бить и уметь восстанавливаться в считанные секунды. — Амбициозно. И глупо, — с жалостью качает головой женщина, опуская разочарованный взгляд на бумаги. — Уходи. Ну что ж. Этого и стоило ожидать. Но и попробовать было нужно. Значит, на очереди следующий кандидат в будущие индивидуальные сенсеи. Пару дней назад, после похорон, я вдруг поняла, что правда хочу отомстить. И что того базиса, что могло дать наследие Намикадзе в лице Фудо, оставшегося в деревне в качестве моего регента, мне мало. Нара и вовсе не котируется как подходящий моим целям учитель — профиль не тот. Путь до полигонов прошел быстро. В основном потому, что голова под завязку была забита разработкой стратегии будущих переговоров. Гай был попроще Цунаде — ему было легче соврать. Это Сенджу никогда не поверила бы в задушевное желании «никогда больше не допустить чтобы близкие пострадали». Теткой она была проницательной. А вот Майто такой прозорливостью, насколько я помню, никогда не обладал. Хотя, как я уже не раз убеждалась, реальность сильно отличается от того, что я помню об аниме, а значит, стратегию разработать все же стоило. Гай нашелся на одном из тренировочных полигонов. Привычно зеленый из-за своего дурацкого костюма, с потешно прической горшком, он самозабвенно запинывал тренировочный столб, изрядно потертый его усилиями. — Гай-сан! — еще на подходах громко позвала я, вынуждая тренировавшегося в поте лица парня остановиться и удивленно взглянуть в мою сторону. Он был значительно моложе своего прообраза из аниме, но был канонично узнаваемым — богатая мимика лица, открытый взгляд… — Аника-химе? Забавно, что Зеленый Зверь Конохи знал мое имя. — Я хотела поговорить с вами, — с места в карьер сиганула я, серьезно глядя в глаза мужчине. Нас разделяло почти тридцать шагов взрослого человека, но я была уверена, что мой решительный взгляд и твердость голоса Майто разобрал и принял к сведению. Действительно не так прост, как кажется на первый взгляд. Для разговора был выбран небольшой бугорок под раскидистым деревом в стороне от поляны. Подобно хитрым парламентерам, я предусмотрительно захватила с собой коробочку бенто и сейчас терпеливо дожидалась, когда уставший после тренировки парень утолит голод. Голодный мужчина — несговорчивый мужчина. Запомните мои слова. — Спасибо, химе, очень вкусно и очень вовремя. Я как раз думал о том, чтобы сходить перекусить, — Гай улыбнулся широко и искренне, и на мгновение мне даже стало стыдно за свое намерение поездить по его ушам. — Так, о чем ты хотела поговорить? — Я хотела попроситься к вам в ученицы. На полставочки, по выходным и свободными вечерами. — Зачем тебе это? Ты ведь в команде Энсуи-сана. — Да. Только Энсуи-сенсей больше тактик и разведчик. А я хочу стать сильной, чтобы… Вы ведь знаете, что случилось в моем клане. — Да, мне очень жаль, правда. — Я… Спасибо. Так вот — я не хочу, чтобы когда-нибудь что-то подобное произошло вновь. С теми же сокомандниками. В жизни шиноби много опасностей, и раз уж в одной из сильнейших деревень враг смог подобраться так близко, где гарантия, что подобного не произойдет на миссиях? Ну вот. Даже врать не пришлось. Отчасти. — Понятно. Мы замолчали, каждый погружаясь в собственные размышления. Не знаю уж, о чем там думал Гай, но лично я отчаянно молилась в мыслях, чтобы он согласился. Если и Гай откажет мне в тренировках, я и вовсе не знаю, чьей помощи просить. Можно, конечно, вымолить у Минато научиться использовать его технику Желтой Молнии, но это будет все равно немного не то. А ведь так хотелось овладеть скоростью Зеленого Зверя и силой Цунаде… Мда. Как давно в моей жизни было хоть что-то так, как я того хочу? Почему все вечно происходит через… Ладно. — Хорошо. — А? — я удивленно уставилась на расплывшееся в широкой улыбке лицо парня, пытаясь понять ослышалась я сейчас или нет. — Я говорю — хорошо. Я научу тебя тому, что умею сам. Но для этого тебе придется приложить всю силу своей юности! Вот и добрый вечер. А я-то так надеялась, что эти восторженные крики о неведанной силе обойдут меня стороной… — Без проблем, — вяло согласилась я, смущенная не столько перспективой тяжелых тренировок, сколько его придурковатым энтузиазмом. Ну и, признаться честно, я думала это будет чуточку сложнее. — Мы можем приступить прямо сейчас! — вскакивая на ноги, восторженно провозгласил Майто, вскидывая сжатый кулак к поднявшемуся в самый зенит солнцу. — Для начала — сорок кругов вокруг полигона, сто приседаний и столько же отжиманий! — Жесть… — без малейшего энтузиазма откликнулась я, только сейчас осознавая, в какую ситуацию сама себя загнала.

***

Тело ныло. Я прочувствовала такие мышцы в своем теле, о существовании которых даже не догадывалась. Боль появлялась от всего. От ходьбы, от попыток встать или лечь. Даже от дыхания. И это было прекрасно. Почему? Да потому что это позволяло не думать больше ни о чем, кроме того, что ты, кажется, умираешь. А потому, медленно переставляя ватные ноги в сторону госпиталя, я думала только о том, что сейчас, кажется, сдохну. И так прекрасно было от подобного содержания мыслей, что впервые за прошедшую со дня смерти отца неделю о горе я даже не вспомнила. — Здравствуйте, — на ресепшене мне буквально с порога заулыбалась миловидная шатенка с большими карими глазами и весьма выдающимися формами под одеждой ирьенина. — Чем могу вам помочь? — Добрый вечер. Я записывалась сегодня на сдачу крови на анализы по наличию кеккей-генкай и других предрасположенностей. — А, Вы, должно быть, Аника Намикадзе? — Да, все верно. — Вот, ваше направление. Поднимайтесь на третий этаж, в кабинет триста двадцать четыре. Вас уже ожидают. — Спасибо. Да. Я действительно решила убедиться наверняка, что осталась без подарка в лице наследия Теруми. Иногда кеккей-генкай спит до определенного момента, активируясь только определенными факторами. После разговора с Фудо мне было жутко. Жутко от осознания, что до такого человека, как Рэй, еще нужно постараться добраться.