Жизнь - это борьба

Утро нового дня встречает непривычно: вместо Укавы, тормошащей плечо через пуховое одеяло, в щеку ткнулось что-то холодное и мокрое, скользнуло по скуле и воткнулось аккурат в ухо, вызывая мурашки и невольное содрогание. С трудом разлепив глаза, я столкнулась взглядом с Угурато, с поистине детским любопытством разглядывающего меня сверху вниз. Месяца два назад мохнатый карапуз начал активно ползать, а потом и неуклюже бегать на своих коротких лапках, и с тех пор найти малыша можно было в самых неожиданных местах. Что на порядок усложнило процесс присмотра за молочным братом. Но прежде Угуро никогда не заходил ко мне с самого утра – Укава чутко следила, чтобы шебутной ребенок, вечно увлеченный своими играми, не мешал спать мекоше. И вот он сидит на моей подушке, перебирает лапками по распущенным волосам, и с интересом следит за моими вялыми шевелениями. Чудесное создание. - Привет, - хриплым со сна голосом поприветствовала я щенка. В ответ мне донеслось невнятное улюлюканье детского говора и смачное облизывание лица. Сомнительная альтернатива умыванию. - Аника, ты проснулась? – донеслось откуда-то из глубины норы. - Да. С удовольствием потягиваясь, я стащила Угуро с подушки, подгребая запищавший от восторга комочек под бок. Осторожно пробежалась пальцами по теплым, пушистым бокам зверька, слушая, как тот заходиться визгливым, лисьим смехом. Пожалуй, я была бы не против, если бы все остальные утра проходили для меня подобным образом. Это явно приятнее, чем суховатая побудка от пусть и дружелюбной, но вечно торопящейся Укавы. - Прости, мне нужно было приготовить для тебя чукурот, - покаянно признает Укава, заглядывая в мою комнатку и с улыбкой следящая за нашей с Угуро возней. Разбесившийся щенок старательно пытался укусить меня за пальцы. – Пришлось отправить сына, чтобы разбудил тебя. Я благосклонно кивнула, выпутывая Угуро из одеяла, огладила маленькую головку меж острых ушей и осторожно ссадила его рядом. - Значит, сегодня пришло время для чукурота? Скрыть предвкушение в голосе удавалось с трудом. Да, минуло уже почти полгода с момента, когда я попала в этот мир, и пролетели они даже как-то почти незаметно, стоило влиться в ритм местной жизни. - Да, - лисица кивнула, мимоходом лизнув макушку неуклюже прыгающего мимо сына. Ну что ж. Вот и очередной серьезный рубеж. По логике, сегодня я должна буду впервые отведать загадочного листа чукурота, в течении всего дня кормящая мать должна будет присматривать за моим состоянием, а после, если все будет достаточно хорошо, я перестану зависеть от грудного молока и смогу заменить его чукуротом. Потому что, несмотря на то, что крольчатину уже давно внесли в мой основной рацион, как и всякие съедобные корешки, только молоко лисицы и чукурот впоследствии могли поддерживать мое стабильное состояние здоровья в этом мире. К слову, загадочный волшебный лист так и оставался для меня загадкой все это время. Сколько бы я ни тыкала вопросительно во все виды листов на деревьях и кустах в пределах деревни и ее округи, Эберу, да и остальные лисы не редко только загадочно улыбались и деланно-отстраненно пожимали плечами. Кстати, Эберу за эти два года вымахал в настоящего шестиметрового исполина и теперь мне приходилось значительно задирать голову, чтобы пообщаться со своим соратником, а встречи пришлось перенести далеко за пределы деревни. Где две недели назад мне впервые не повезло встретиться с тенью. По спине против воли пронесся рой мурашек, и рука сама потянулась потереть небольшое пятно «ожога» на левой лопатке. Рана, хоть и экстренно обработанная, оставила ощутимый и приметный шрам. Я видела его отражение на клоне, и ничего приятного из себя контрастно «постаревшая» и высохшая плоть размером в ладонь не представляет. Особенно если учесть трупно-серый цвет кожи в этом месте. И сколько бы я ни силилась вылечить этот кошмар мистикой, результатом была только впустую потраченная чакра. А ведь тот вечер так прекрасно начинался… *** Эберу радостно взревел, плечом врезаясь в мой водяной щит, без малейшего труда тараном пронесся сквозь завесу воды, пропитанной чакрой, и едва не снес дерево, на котором я дислоцировалась во время нашего боя. Ей богу, тренироваться с этим носорогом иногда становится по-настоящему опасно. - А аккуратнее ты не можешь?! – заорала я во всю мощь легких, утирая с лица водяные капли. Водяная завеса, до этого служившая мне защитой от воздушных атак Эберу, превратилась в весьма обильный ливень после в буквальном смысле снесшего ее лиса. - Не пищи, букашечка, - самодовольно откликается золотисто-рыжий монстр, скаля пасть в усмешке. Да уж, с последним определением даже не поспорить. По сравнению с моим лисом, вымахавшим уже под шесть метров, я и правда стала казаться незначительной букашечкой. Кто бы мог подумать, что за какие-то неполные шесть месяцев можно вымахать в такую дурмашину. Ловко спрыгивая на землю у начала широкой лесной поляны, я отцепила с пояса деревянную флягу, на слух прицениваясь к остаткам молока. Если меня не подводит память, слух и логика, хватить должно еще на пару часов. Может, на все три, если повезет, и местные магнитные поля сегодня будут ко мне благосклонны. - Твои ветряные лезвия стали мощнее, - с легкой похвалой замечаю я, устраиваясь на небольшую подушечку возле расстеленной скатерти с выставленной на него корзинкой. - Ну еще бы, мы с Химошики столько отрабатывали этот прием. - Технику, - педантично поправляю я, понимая, что закрыть глаза на непривычные обозначения понятий мне все еще сложно. - Какая разница, как это называть, - сварливо спорит лис, устраиваясь достаточно близко от меня, но так, чтобы не придавить ненароком. Собственные колоссальные габариты все еще причиняли Эберу неудобства и в обычных, бытовых действиях он часто осторожничал. - Разница большая – от этого зависит понимание во время командной работы, - продолжаю стоять на своем, попутно выуживая из корзинки припасенные там сэндвичи с тунцом. - Ты могла бы и сама запомнить, что какое слово значит! Не так давно, в ходе долгих экспериментов, неисчислимого количества попорченных продуктов, и трех скандалов с Укавой по этому поводу, мне удалось воспроизвести подобие хлеба. Из дикой пшеницы, иногда встречающейся в землях Осеннего леса, немного пресный, но все-таки хлеб. И теперь в рационе лис, впервые за последние столетия, появилось новое блюдо – бутерброды. Я правда не была животным диетологом и слабо владела знаниями ветеринарии, а потому переживала, что хлеб может быть не самым полезным для них продуктом. Но Укава убедила, что единственное, что может серьезно навредить лисам этого мира – это какие-то пещерные грибы. И от сердца у меня отлегло. В общем, долгими и скрупулезными стараниями у меня теперь была возможность миксовать себе разные перекусы, и это неслабо так заряжало позитивом и умиротворением. Особенно во время самого приготовления, когда возвращаешься с какой-нибудь утомительной тренировки или просто падает настроение… - Эх… - Эберу, развалившийся рядом и устроивший большую голову на лапах, тоскливо вздыхает, с завистью следя за тем, как я с аппетитом поглощаю собственный обед. Да, с момента, как размеры лиса стали превышать четыре метра, его рацион состоял исключительно из воды и сенчакры. Просто потому, что так сложилось в ходе всей истории с этими трансформациями. Я предположила, что к подобной уловке стражам пришлось прибегнуть из-за отсутствия достаточно крупной пищи, которую такие здоровые твари могли бы есть в этом мире. А тратить целые сутки на прокорм такой туши мелкими кроликами – у них бы попросту не осталось времени на охрану Пути. Да и популяция ушастых резко бы сократилась… В общем, одно сложилось с другим, и теперь Эберу был лишен возможности наслаждаться обычной едой. - Не вздыхай так. Ты же прекрасно знаешь, что даже если я вывалю тебе в пасть весь свой запас, ты даже вкуса не почувствуешь, - устало поясняю я, когда очередной тяжелый выдох лиса едва не сносит меня потоком воздуха. - Может и почувствую, - несогласно ворчит он, отворачивая морду в сторону и отчаянно намекая, как сильно его задевает мое безразличие и строгое хладнокровие. Но по-другому было нельзя – я еще в начале нашего общения поняла, что Эберу хитрый манипулятор. Стоит только лису почувствовать послабление характера с моей стороны, как он тут же принимался наглеть, пользуясь проявленной добротой направо и налево. И если поначалу всевозможными хитростями и тонкими манипуляциями я и пыталась пробудить в рыжей заднице хоть намек на участливость, сострадание и приличие, то вскоре поняла всю безнадежность собственной затеи. Лис был капризным, заметно эгоцентричным и как будто бы малость недолюбленным в детстве. И проявлялось это в основном в том, что он частенько, как самый обыкновенный ребенок, в любой подходящей и не подходящей ситуации пытался перетянуть внимание всех возможных зрителей на себя. И насколько я знала, эти дурные черты характера не смог перебодать даже загадочный герой-Кокатцума, эгоизм и самолюбования которого стали притчей во языцех этого мира... Впрочем, сказать, что мне легко давалось игнорирование проблем своего напарника, было бы ложью. Взгляд сам собой скользнул по огромному боку животного, искрящемуся золотом в ярких лучах осеннего солнца. Дуется, а потому демонстративно отвернулся к протекающему в отдалении ручью. Но не уходит – что показательно. То ли нуждается в моем обществе больше, чем хочет показать, то ли отчаянно жаждет, чтобы его обида была замечена. Черт ногу сломит в психологии этих призывных животных, а я с недавних пор зареклась копаться в потемках чужих душ, чтобы не наживать себе лишнего повода для мигрени. Но если подумать, идти на встречу – один их главных заветов для построения крепких отношений любого характера… И иногда все же нужно уступать в борьбе характеров. Ладно. - Впрочем, я думаю, есть способ тебя немного побаловать, - ворчливо признала я, дожевывая последний кусочек сэндвича и отряхивая крошки с штанин. Рыжее ухо дернулось в мою сторону, показывая, что меня внимательно слушают не смотря на показательное игнорирование. - Укава говорила, что сегодня пройдет нерест на быстрине Вышая. Лобастая морда медленно повернулась ко мне и большие оранжевые глаза животного с интересом уставились в мои. - Предлагаешь мне мочить морду в попытках поймать лососины? Я насмешливо усмехнулась, утирая с губ капли воды. Вода в Осеннем лесу была очень вкусной, как бы странно это не звучало. И пусть самым важным продуктом в моем рационе по-прежнему было молоко, другие продукты и жидкости так же оставались частью повседневного меню. - Нет, глупая ты монструозина. Я говорю, что Я смогу наловить для тебя достаточно рыбы, - делая яркий акцент на местоимении, пояснила я, убирая тару с водой обратно в корзинку. Задумка моя была проста, как дважды два. Лисы ловили рыбу, но ловили ее с помощью острозаточенных палок по типу копий. Их реакция позволяла метко пронзать плавающую на мелководье рыбешку, а размеры обычных лис не нуждались в большом количестве прокорма. Так что сетями тут никто почему-то не пользовался. Не помню, уточняла ли я у Укавы причины такого примитивного способа рыбалки, но факт оставался фактом. - Я сделаю рыболовную сеть, и мы наловим тебе достаточно рыбы, чтобы немного тебя побаловать. Помниться Микомичи, местный аналог учителя для детворы, не собирающейся в стражи, рассказывал, что рыбья популяция в местных водоемах достаточно богата. То есть, в теории, есть вероятность не нарушить пищевую нишу, пару раз побаловав Эберу рыбными закусками в промышленных масштабах. - Я… Буду признателен, если ты это сделаешь, - то, с каким трудом лис выталкивает из себя это признание, заставляет задуматься. Не сказала бы, что с вынужденным напарником у нас сложились особо близкие отношения. Мы частенько переругивались, неустанно демонстрировали друг другу вредность характера, и мне было сложно проникнуться к Эберу симпатией из-за его поведения. Я никогда не любила эгоцентриков, у которых для подобного не было ни малейшего повода. Меня частенько эмоционально подкидывало от того, что лис не умеет проявлять элементарных жестов благодарности и признательности. Факт моего донорства воспринимался им как нечто само собой разумеющегося, и даже несмотря на то, что я рассказывала о причинах моего сюда попадания, он все равно продолжал проявлять чудеса сволочизма. И вот теперь, впервые за прошедшие почти полгода, он наконец сказал что-то, отдаленно напоминающее пресловутое и вожделенное мною «спасибо». Чудеса. Видимо, правду говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок… - Ладно, - я бодро шлепнула себя по коленям, поднимаясь на ноги. – Для начала нужно сообразить, как и из чего изготовить сеть. И да поимеет инициатива инициатора. Потому что вязать сеть из лески шиноби, в изобилии имеющейся в закромах моих свитков, занятие неблагодарное. Я изрезала себе все пальцы в мясо, прежде чем начало получаться что-то приличное. А еще далеко не сразу я сообразила, что вообще-то я шиноби, и в моем распоряжении есть чудесная техника теневого клонирования. И только после того, как мозг прогрузился и заработал в полную мощь, выдав эту чудесную мысль, дело пошло споренько. Получившаяся сеть вышла прочной, достаточно мелкой, чтобы не пропускать через себя жирненьких лососей, но была настолько тонкой и острой, что я в результате работы серьезно опасалась, как бы реку по итогу не закидало рыбной нарезкой. Но времени переделывать работу не было – во-первых, мне нужно было как можно быстрее добраться до норы, чтобы получить заветную порцию молока, а во-вторых, нерест должен был начаться примерно после пяти часов, а значит на все про все у нас было не больше часа. А ведь путь до Вышая неблизкий даже с учетом скорости лап громадного Эберу. - Закидывай! – звонкая команда одного из моих клонов пронеслась над порогом реки, перекрывая шум несущейся по камням воды. В компании еще пятерых клонов мы споро раскинули сети, готовясь к налету рыбех. Рассеявшийся чуть ранее шестой клон, все это время следящий за рекой чуть ниже по течению, принес информацию о приближающемся косяке рыб. И вот наконец в ставших привычными звуках реки раздался отчетливо уловимый плеск. Вначале едва слышный, он усиливался, приближаясь и становясь громче. И вскоре в серовато-синей воде стали различимы красные, крупные рыбины, потоком стремящиеся вверх по течению, в сторону более широкого и спокойного места реки. Косяк, врезавшийся в сети, едва не снес с ног, и тонкая режущая леска не травмировала руки только благодаря укреплению чакрой. - Держи-и-и-сь! – натужно прокричала самая ближняя ко мне копия, ботинками зарываясь в речную мелкую гальку. Надо было делать ячейки в сети покрупнее, чтобы у кого-нибудь из этих красных страшных рыбин был шанс пробиться, потому что сила, с которой огромное количество рыбы толкало сеть, просто поражала. - Я думаю, достаточно, - басит над головой Эберу, нетерпеливо переступая лапами. - Доставай! – коротко командую, слыша, как с того края реки один из клонов с громким хлопком развеялся, видимо, получив серьезное увечье от сети. И пока остальные клоны не исчезли, отпуская сеть, следовало вытягивать улов. - Эберу, лови! – крикнула, подбрасывая вверх край петли, окольцовывающей всю сеть. Лиса просить дважды не пришлось – слитным плавным движением исполин без труда перескочил реку, на лету хватая камень на конце лески. Вся сеть тут же сложилась в аккуратный куль, с мельтешащей внутри рыбой. С улыбкой развеивая больше ненужных клонов, я следила за тем, как на приличном расстоянии от берега рыже-золотистая мордаха радостно ныряет в сеть, смачно хрустит уловом и щурит янтарные глаза. Что ж, это было достаточно просто и увлекательно. А главное, могло в теории улучшить наши непростые отношения с мохнатой жопкой. Неожиданная и в буквальном смысле невыносимая боль обожгла правую лопатку, заставляя вскрикнуть и подавшись вперед, упасть на колени. На глазах тут же выступили слезы, а спина горела так, словно к ней приложили что-то раскаленное и продолжали вжимать в тело. - Эберу! – понимая, что в глазах начинает темнеть от боли, кричу я, пальцами зарываясь в мелкий каменистый песок. А потом сверху обрушилась буквально тонна воды, прижимая к гальке и обрубая кислород. Признаться честно, в первое мгновение я была уверена, что вот и пришел мой бесславный конец. Просто потому, что от неожиданности я умудрилась наглотаться воды. Но сознание прояснялось, вода, попавшая в дыхательные пути, выходила вместе с судорожным кашлем. - Предки… - напряженно рычат высоко над головой громоподобным баском, и я раскрываю слезящиеся от кашля глаза, всматриваясь перед собой. Увиденное почти пугает, но как-то вяло. Без огонька. В паре метров от меня, в луже пропитанной чакрой воды плескалось что-то черное и бесформенное. - Это тень? – слабым шепотом вопрошаю я, не особо надеясь, что столь тихий вопрос услышат, но слух Эберу остер, как японская катана. - Да. Чакра образованная в стихию убивает его, так что через пару минут от него ничего не останется. Лежа на боку, краем глаза я вижу, как склоняется ко мне лис. Вижу и слышу, как большой черный нос призывного животного шумно втягивает воздух прямо надо мной, едва-едва не касаясь моей спины. - Нам повезло, - с отчетливо слышимой виной бурчит товарищ, после чего аккуратно сгребает меня рукоподобной лапой. То, что я чувствовала в тот момент своей несчастной спиной, мало походило на везение. Но если честно, краем агонизирующего сознания я понимала, что если это короткое мгновение принесло такую боль, то страшно было даже представить, к чему мог привести более долгий контакт. Пока земля медленно отдаляется, я пристально слежу за штукой, соприкосновение с которой едва не стоило мне жизни, и понимаю, что на тень это вещество не похоже. Скорее на чернила. Барахтающиеся в воде, вязкие, контрастно-черные по отношению к любому цвету в естественной природе. Оно выкидывало короткие щупальца в стороны, пыталось зацепиться за каменный берег, и медленно, с дымком испарялось, становясь меньше. Последнее, что отпечатывается в сознании, это ощущение горящей на лопатке кожи, прохладный ветерок, оглаживающий спину в месте раны и проплывающие мимо пейзажи призывного мира. *** Это воспоминание еще ярко в сознании, а потому каждый раз отдает фантомной болью вдоль позвоночника. Эберу тогда здорово перетрухнул и притащил к первому исполину, которого почувствовал поблизости. И этим самым стражем оказался знаменитый в деревне Кокатцума. Здоровенная дурмашина в фиолетовой безрукавке, с кисерой в зубастой пасти и коротким саем на поясе. Красно-бурый, скалящий язвительные улыбки, щурящий зелено-желтые глаза, он громыхал громоподобным басом под сводами огромной пещеры, костерил за что-то Эберу и поминал недобрым словом беззащитных человечков, лишенных защищающей шубы. В конечном итоге лечили меня пережеванной кашей из каких-то листьев и кореньев, окунали в холодное горное озерцо внутри ближайших залов пещер. И вот сегодня мне предстояло вернуться в первый рубеж пещер уже на полных правах, чтобы продолжить обучение. Осталось только отведать чукурота, убедиться, что он хорошо усваивается и вперед к новым рубежам. - Вот! – Укава торжественно выставляет на низенький стол передо мной деревянную плошку. То, что покоится на тарелке, не вызывает ничего, кроме отчетливых рвотных позывов. Зеленоватая слизь, похожая на сопли или плазму какого-нибудь недобитого Каспера. Ну да, еще в этих соплях плавало что-то, отдаленно напоминающее водоросли чуку… Но общее ощущение от блюда это не исправляло. - Что это? – с нескрываемым отвращением уточняю я, рассматривая тарелку и ясно понимая, что и не подумаю это пробовать. - Это чукурота. - Трава? Волшебная трава, которая будет спасать мне жизнь оставшиеся полгода? – с надеждой на отрицательный ответ уточняю я. Мало ли, вдруг кто-то что-то перепутал и недопонял, и сейчас этот кошмар уберут, заменив чем-то вроде листового салата. - Ну да. Людям редко нравится, как она выглядит, но слизь улиток - неотъемлемая часть чукурота, без него это была бы просто водоросль. - Ты сейчас окончательно убила во мне желание это пробовать, - с полным чувством обреченности делюсь я впечатлением, прежде чем подхватить собственноручно выструганные палочки. - Она приятнее на вкус, чем кажется, - неуверенно заверяет лисица, прижимая к пушистому боку беспокойно вертящегося Угуро. - А ты пробовала? Я наматываю длинные нити водорослей на палочки, следя как распределяется слизь, и пытаюсь отрешиться. Если подключить воображение, можно представить, будто это и правда просто чука, заказанная в ближайшей забегаловке суши-доставки. Достать бы еще немного кунжутного соуса и надеяться, что морской деликатес не испортился на торговом прилавке… - Ладно… Набираю побольше воздуха, готовясь к тому, что возможно меня стошнит. Но реальность оказывается чуть проще. Слизь отдает ментоловым привкусом, немного резковатым и не самым аппетитным, но не таким уж и тошнотворным, как я боялась изначально. Первый шматок пережевывается весьма бодро, и я облегченно сглатываю, с опасением прислушиваясь к себе. В конце концов, каким бы ни был вкус, а желудок мог просто отторгнуть незнакомую еду. Но первый час после первого знакомства с чукуротом проходит благоприятно, как и второй, и третий, и весь оставшийся вечер. И уже ближе к отбою в доме Укавы становится понятно, что уже завтра я отправлюсь в пещеры, чтобы улучшить качество и количество тренировок с Эберу.