Жизнь - это борьба

— Так значит, это существо что-то вроде жнеца? — хмуро уточняет Минато, когда мой содержательный рассказ о приключениях в мире призыва подходит к логическому завершению и оканчивается «потом оказалась здесь и была радушно встречена Учихами». Наруто сидел тут же, завороженно и медленно, периодически забывая жевать, доедая пирожок со сладкой начинкой. Учитывая наличие брата, которому всего одиннадцать, и которого сухая выдержка из прожитого мною явно не удовлетворит, рассказ был долгим и крайне подробным на нюансы. Стоит отдать должное Минато — слушал тот терпеливо, хотя едва ли был в восторге от подробных историй разных перипетий на горных тропах или о шалостях над Фуруи. И вот наконец долгая история, полная сражений с тенями, и длительного путешествия в подземных лабиринтах подошла к кульминации. Наруто от описанного мною пожирателя рот раззявил так, что полупережеванная булка свалилась на пол прямо изо рта. Только вот он этого даже не заметил. — Едва ли его можно назвать простым жнецом. Учитывая количество поглощенной им энергии. — Что оно потребовало взамен? — требовательно спросил дядя, хмуро игнорируя мою ироничную, но куда более мягкую чем днем улыбку. Да я просто устала беситься от их холодности. В конце концов, с его стороны это закономерно. Странно, что вообще со мной разговаривал после всего выясненного. Мне вон с друзьями, оставленными в обед у резиденции Хокаге, разговаривать до сих пор не хотелось. Да даже видеть их, так что пришедшую парочку на пороге разворачивал восвояси Наруто, сочувственно блея о том, что я передала: «катиться колбаской куда подальше». А этот ничего, даже смотрит на меня прямо, разве что радостной улыбкой не сверкает, но и разговаривает не сквозь зубы, что делает немалую честь его самоконтролю. — Аника, — неумолимо тянет он, явно давая понять, что ответа ждет. — Мою душу после смерти. Насколько я понимаю, с последующим поглощением без права на Райские кущи или перерождение. — Ты не… — он запинается, выпалив этот жалкий огрызок какой-то претензии. Выдыхает шумно и раздраженно, пряча бледное от усталости лицо в пригоршне ладоней. Опирается локтями на стол и сидит так несколько долгих минут, пока Наруто бегает по моему лицу глазами. — Зачем ты это сделала? — непонимающе спрашивает брат, откладывая так и не осиленную выпечку в сторону и слегка подаваясь ближе. На лице неподдельное беспокойство. — Потому что это достаточно приемлемая цена, дружок, — я треплю всклокоченную шевелюру лисенка, чувствуя, что от его волнения становится тепло на душе. Плохо конечно, что я радуюсь тому, что заставляю кого-то волноваться. Но знать, что хоть кому-то не плевать на тебя, приятно. В контексте сегодняшнего дня особенно. — Но!.. — вскидывается мальчишка, но я легонько треплю его плечо, перебивая начавшуюся тираду. — Слушай, до того, как оказалась в этом мире, я не верила, что жизнь после смерти в любом ее проявлении была возможна. Меня устраивала мысль, что все закончится с последним вздохом, правда. Меня это, если честно, временами даже успокаивало, когда испытания становились сложны и мысль, что это разовые трудности, дарила надежду отдохнуть после… Конца. Да, все верно. Наруто тоже был в курсе — нечаянно подслушал разговор Фудо и Минато, не вовремя проснувшись и умудрившись незамеченным добрести до самой кухни, чтобы попить водички. И как ни странно, даже услышав сокрушительное «она знала о том, что вы с Кушиной вероятнее всего погибнете», не возненавидел меня. Что ж, это было весьма в духе канона — Наруто обладал удивительно добрым сердцем и всегда умел прощать. — Но это все равно неправильно, — бормочет усатое чудо, жалобно хмуря бровки и смотря на меня своими удивительными глазами. И глядя в эти глаза, одолевала такая признательная нежность, что сию же минуту хотелось спрятать это доверчивое, добродушное существо подальше от всей грязи и несправедливости этого мира. А ведь я этой нежностью к нему страдала еще до попадания в этот мир и тело. Даже глядя на нарисованного парнишку на экране монитора, я не раз и не два ловила себя на мысли, что окажись рядом с вымышленным персонажем, не задумываясь встала бы буфером между незаслуженно обижаемым всеми мальчиком и остальным миром. Любила этого вымышленного персонажа так, что сложно было осознать. Чистой, незамутненной платонической любовью. — Наруто прав, — наконец заключает Минато, поднимая на меня болезненный взгляд. Видно по глазам, все два года отчаянно жевал в себе мысли относительно меня и всей ситуации, открывшейся с новой стороны, со всех сторон. — Прав или нет, все уже случилось, так что смысл об этом распинаться нулевой. — За время, что тебя не было, нам удалось узнать достаточно много. И об Акацуки, и об Унмэ, в частности, — деловито подбирается дядя, складывая руки на столе и впиваясь в меня собранным, оклемавшимся взглядом. Сразу видно профессионала — так быстро уметь отринуть все лишние эмоции нужно уметь. — Унмэ состоит в организации, очень активно сотрудничает с Орочимару и ищет тебя. — Черт! — ругательство, сорвавшееся сквозь зубы, вырывается непроизвольно. — Он ведь говорил, что я ему не нужна. Не то, чтобы это сильно мешает. Но в случае чего может серьезно покоробить планы. Я думала у меня будет время. Впрочем, я не рассчитывала, что задержусь в пещерах так надолго. — Мотивы нам не известны, он не особо распространяется о причинах поисков. В деревне не появлялся, но как мы поняли — засылал кого-то на разведку. Мы помолчали. Наруто зевнул, явно утомившийся за день. У меня же, что не удивительно, открывшиеся новости, сон прогнали окончательно. — Сколько человек в организации? — Пока семеро: Унмэ, Орочимару, глава, его помощница, Какузу, Сасори но Акасуна и некий Кисаме, — Минато кивнул под моим тяжелым, вопрошающим без слов взглядом. — Их девять. Включая твоего бывшего ученика, и есть еще Серый Кардинал по имени Зецу. Исполнитель рогатой мадам, заваривший всю эту кашу с организацией. Точнее повернувший ее на известный мне по первоисточнику путь. Должны присоединится еще Хидан из страны Горячих источников и Дейдара из Камня, когда Орочимару дезертирует. — Орочимару дезертирует? — На самом деле не знаю, — я устало качаю тяжелой от мыслей головой, понимая, как много переменных разнятся с изначальной версией истории. — Орочимару должен был дезертировать после инцидента с Учихами. Я опасливо кошусь на клюющего носом Наруто, из последних сил цепляющегося за разговор. Не удивительно, что мальчонка так жадно ловил каждое слово — отец удивительным образом не отсылал сына подальше от взрослых разговоров. Причина мне была не ясна, хотя пару вариантов и вертелось на периферии внимания. И тем не менее раскрывать при нем всех подробностей жутковатого канона истории не хотелось. Даже зная, что он вряд ли проболтается — пугать самого Наруто не хотелось. — Да, Фудо рассказывал, — избавляет от лишних пояснений Минато, понимая причину моей заминки. — По изначальному варианту событий он должен был попытаться забрать у Итачи шаринган. Но не преуспев и нарушив правило не нападать на соратника — был вынужден бежать. Что вообще-то странно — Какузу, если верить тому же первоисточнику, столько раз мочил своих сокомандников, что Пейн, вроде как забодался ему новых компаньонов подбирать. От чего же Орочимару решил смотать удочки из организации? Или он изначально подписывался на те пляски с организацией исключительно ради возможности получить заветные глазки? Непонятное белое пятно в истории, ну да ладно. Судя по всему, по этой канве сюжет все равно идти не собирается. — Ну а как дела в клане? — без особого энтузиазма интересуюсь я, понимая, что знать политику внутри клана и деревни все же стоит. — Плантации процветают, как и всегда. С Ивой налажен торговый договор, даже не смотря на напряженные отношения деревень. Фудо сильно попотел для этого. Так что штат, как и доходы, растет. Я удовлетворенно киваю — ничего другого от старика и не ожидала. Раз уж умудрился пробиться в палаты дайме, ничего удивительного, что и тут преуспел. — Аника, — зовет дядя, впервые за вечер и вообще с момента сегодняшней встречи звуча вкрадчиво. — Не злись на своих друзей. И постарайся нас понять. Все открывшееся и то, что ты исчезла на целый год, наложило свой отпечаток на наше поведение. Я вздыхаю устало, потирая ноющую шею. Нет, все-таки закруглимся и я отправлюсь спать — а подумать обо всем можно и завтра. — Вас-то я еще могу понять, ваша злость обоснована. Но вот с их стороны, — я показательно качаю головой, показывая, что не в состоянии принять такую встречу как само собой разумеющееся в контексте дружбы. — С трудом. — Я… Постараюсь простить тебя… Звучит так неприятно неуверенно, что хоть сердце выскабливай, чтоб не щемило от сожаления. Вот именно эти последствия пугали при каждой мысли о чистосердечном признании. — Вам не нужно прощать меня, Минато-сама. Я все понимаю, сама едва ли подобное простила бы. У Наруто, молча следящего за разговором в глазах закипают слезы и это становится последней каплей в чаше терпения. — Я очень быстро начала жалеть о той трусости. Правда. И до сих пор жалею. Особенно теперь, когда вы все стали настолько близки и дороги сердцу. И я понимаю, что прощение — это чересчур щедро. Я поднимаюсь на гудящие от усталости ноги. Учитывая, что в пещерах определять время возможности не было — черт знает, сколько я уже на ногах. — Я просто хочу, чтобы вы знали: несмотря на то, что я в этом теле невольный гость — гощу я в нем уже достаточно долго, чтобы всем сердцем полюбить вас всех. И что бы вы там себе ни надумали, я больше никогда не пойду даже на невольное предательство. Легонько треплю лохматую макушку ребятенка, видя и чувствуя, как тот ластиться к руке. По щекам с полосками-усами уже текут крокодильи слезы, и я с горькой улыбкой целую соленую от слез мальчишечью щеку. — Ложитесь спать, — мягко советую я, первой удаляясь в собственную комнату. — Аника, — зовет дядя, когда я уже переступаю порог кухни. Замираю, не торопясь оборачиваться, потому что в собственных глазах тоже слезы, а демонстрировать их почему-то стыдно. — Завтра к трем в ратуше. У вас с командой задание — тебя давно все ждали. — Ага, — легко и безупречно ровно соглашаюсь я, в душе очень сильно ставя это «все» под сомнение.

***

— Вам предстоит путь на границу со страной Железа, — начинает Минато, когда шумные и по-настоящему радостные приветствия в комнате подходят к концу. Что ж, в этот раз приветствие было настоящим и теплым. Товарищи, с которыми отношения, казалось, складывались нейтрально-деловые, лишь слегка сбавленные приятельской симпатией, встретили радостно. Даже Омура, не так, чтобы особо нежничающий в отношении меня, удивил тяжелыми, крепкими объятиями, давшими почувствовать каждую пару собственных ребер. Мидоро приобнял за плечи, сверкающими от радости глазами заглядывая в лицо с высоты роста. Парни вымахали. Оба. Выше меня каждый едва не на голову, один был обладателем аккуратного брюнетистого рваного каре, а второй все так же носил каштаново-русые, короткие дреды. А еще оба раздались в плечах, и я теперь на их воне выглядела как Моська на фоне двух слонов. Ладно хоть оформившаяся фигура позволяла не выглядеть совсем уж ребенком на фоне возмужавших парней. И Энсуи-сенсей теперь не казался больше таким высоким, как прежде, хоть все еще и был выше меня-коротышки. Он, кстати, подмигнул, похлопав по плечу, пока Омура тормошил с другой стороны, глуша вопросами о новых крутецких техниках и вообще повысившемся уровне мастерства шиноби. — Там, по добытым нами сведениям, располагается заброшенный бункер времен первой мировой. Задача: проверить на наличие оставленного богатства и все конфисковать, — коротко обозначает дядя, выкладывая на стол какой-то сверток ткани. — Это туника с вышитой на подкладке печатью. Я сделал для Аники, потому что она умеет становится бестелесной, и у нее на хранении печать с индивидуальным ключом на чакре станет вдвойне недостижимой. Выступаете завтра. Вот карта и оборудование. Задание секретное, так что никому не распространяетесь. Из деревни выходите по одному и желательно в разное время, чтобы хотя бы поначалу не выглядело, как совместный выход. Сверток и набор наушников-коммуникаторов были выложены рядом со сложенной темно-синей туникой. — Так точно, — хором откликаемся мы всей группой. Ну что же. Видимо времени чтобы порасслабляться и попинать балду у меня не будет, но оно может и к лучшему. По выходу из ратуши Энсуи-сенсей, коротко кивнув каждому, выдает: встретимся завтра на закате в Танзаку и исчезает восвояси. Мидоро тоже машет рукой на прощание — его в аптекарской лавке тетки ждет не разобранное поступление товара. А мы с Омурой, живущие в одной стороне от резиденции, вынуждены коротать путь под мой менее содержательный чем вчера на кухне рассказ о времени у лис. И все идет достаточно беспечно, пока Омура не выпучивает глаза, глядя куда-то мимо меня на ходу. Он даже чуть спотыкается. И я поворачиваю голову, выискивая причину такого мимического представления. Причина бросается в глаза сразу. За одним из выставленных в честь хорошей погоды столиков кондитерской расслабленно сидит Итачи, остановившимся взглядом гипнотизируя пустую подложку от какого-то десерта. А рядом с ним, но очень уж тесно прижавшись всей грудью к левой руке, сидит миловидная шатенка, полным искреннего обожания взглядом заглядывая в равнодушное ко всему лицо. Брови с веселым недоумением взметнулись, и я вернула взгляд разглядывающему меня сокоманднику. — Эм?.. — неуверенно выдает товарищ, опасливо глядя мне ровнехонько в глаза. А меня невольно пробирает смех. Что, Кицуне действительно опасался неадекватной реакции с моей стороны? — Расслабься, — добродушно советую я, хлопая чуть подтормаживающего напарника по плечу. — Идем, я не собираюсь устраивать сцен. — И тебя это, — он замолкает, видимо силясь подобрать определение. — Не трогает? — А должно? — с благодушным любопытством уточняю я. — Ну… Наверное? — по-прежнему неуверенно бормочет он, наконец снимаясь с тормоза и возобновляя прежний темп шага. — Да не особо, — честно сознаюсь я, искренне не испытывая по поводу увиденного ничего особенного. Трогало ли меня, что Итачи встречался с девушкой? Нет. Искренне нет. Трогало ли, что вместо того, чтобы порадоваться, что я вернулась целой и невредимой из долгого путешествия в другой мир, меня оплевали — да. Очень сильно. Чисто по-дружески, раз уж я считала нас друзьями. А уж во всем остальном — неземной любви к Учихе я не питала, да и голове было о чем болеть и без этого. — Вы же были… Ну, дружны, — явно все еще сомневаясь в праве обсуждать это, тянет парень, кося на меня карими, любопытными глазами. — Ну да. Только это не дает мне никаких прав предъявлять сейчас претензии. — Так вы же еще и обручены, — наконец окончательно смелеет парень, откидывая несвойственную ему робость и даже отпуская короткий смешок. — Или уже нет? — Да слушай — тот брачный договор был заключен выгоды ради, — устало сознаюсь я, не особо желая, чтобы в команде бродили какие-нибудь неверные выводы и умозаключения. — С обеих сторон. А сейчас и вовсе не понятно, что в этом вопросе и как. Я как-то не успела поинтересоваться. — Ага, про ваши выяснения отношений вчера вся деревня в курсе, — смеется дредастый, окончательно расслабляясь в разговоре. — Серьезно? — настроение все же портится. Правда не по тому поводу, по которому ожидал Омура. — Ну да, вы ж разлаялись буквально в центре деревни. Уже через час каждая собака в деревне в курсе была, — парень непринужденно пихает в плечо, сверкая белозубой улыбкой. — Хотела конфиденциальности, выбрала бы другое место для высказывания претензий. Я кисло киваю, признавая правоту товарища. Коноха, как никак, оставалась одной большой деревней. Где так или иначе все всё друг о друге знали. Или знали сильно искаженные слухи. И чем еще, как не сплетнями, развлекаться в условно мирное время. И что может быть слаще, чем перемыть косточки когда-то так ярко обсуждаемой парочки подростков, вновь встретившихся спустя долгие два года разлуки. Признаю, с рациональной, отстраненной точки зрения — та еще Санта-Барбара. Сама бы, не будь ключевой персоной сплетни, с удовольствием бы помусолила тему, уж больно вкусная для построения разных нелепых или безумных теорий. — Кстати, общественность разделилась на два лагеря. На твоей стороне большинство. Процентов семьдесят, — жизнерадостно делится Кицуне, закидывая загорелые руки за голову. — Ну спасибо, — бурчу я совершенно не искренне. — Давай тему сплетней обо мне закроем? — Как скажешь, подруга. Я и Мидоро тоже считаем, что ты права. Учихи могли бы и порадоваться твоему возвращению. В конце концов, и они не всегда своих близких предупреждают о своих делах и планах, чтобы права качать! А Энсуи-сенсей придерживается молчаливого нейтралитета, но я почти на сто процентов уверен — что и он на твой стороне. — Омура, я тебя умоляю, сплетница ты моя — рот закрой, пока я не помогла.

***

— Наруто, послушай, нам правда нужно с ней поговорить, — звучит из коридора уже в который раз за последние пятнадцать минут. Из-за открытой двери моей комнаты, в которой я неторопливо и совершенно невозмутимо собирала вещи к завтрашнему выходу на миссию, из коридора все было прекрасно слышно. Вот уж действительно — страсти достойные мыльной оперы. Оба Учихи, в очередной раз явившиеся на порог, и Наруто, цербером в загробный мир стоявший на пути этих паломников. И все вокруг одной меня. Приятно? На самом деле не особо. — Аника, — впервые за оба посещения зовет вдруг Итачи, вынуждая меня замереть в любопытстве над разложенным на кровати комплектом сменной одежды. — Я знаю, что ты нас слышишь. Хотелось по-детски крикнуть через все разделяющие метры и стены «и что», но я сдержалась. Если уж строить из себя обиженку, то уж по-взрослому, на серьезных щах. Хотя, если вспомнить народную мудрость все тех же соотечественников, на обиженных возили и воду, и все остальное, полезное в хозяйстве, но очень тяжелое. А еще раздражало, что они продолжали бодаться с непробиваемым и неожиданно упрямым братцем прямо на пороге. Превращая это в очередное зрелище для всех желающих со стороны улицы. Район у нас не самый безлюдный, если честно, и мне не очень-то хотелось, если задуматься, чтобы завтра и эта сцена стала достоянием общественности всей деревни. Плять… — Я слушаю, — благосклонно, хоть и без энтузиазма провозглашаю я, выходя из комнаты в коридор, чтобы со стороны входа меня было видно. — Кажется, мы действительно были не правы, — весьма демократично выдает просветлевший лицом Шисуи, смотрящий в мою сторону с болезненно знакомой мягкостью. Дружелюбием и нежностью. Такой нужной вчера и особо никуда не упершейся уже сегодня. — М-м-м, круто. Дальше что? — с ленивым любопытством интересуюсь я, приваливаясь плечом к стене рядом с дверным косяком в собственную комнату. — Прости нас. — Можно мы войдем? Шисуи и Итачи говорят в голос. У первого в глазах мольба и явная надежда на скорое разрешение проблемы, у второго мрачная решимость и упертость. — Прощаю, нет, — по очереди заглядывая каждому в глаза раздаю ответы я. — Ладно, — Итачи кивает, легко и спокойно, чтобы в следующее мгновение потеснить Наруто решительным шагом в квартиру. Первый порыв — атаковать. Чисто из врожденной вредности. Останавливает только мысль о том, что Учиха с траектории удара уйдет, и даже если отото умудриться отскочить, то вот стены вряд ли. Так что я только крепче стискиваю зубы, хмуро следя, как стремительно приближается глядящий прямо на меня парень. Мрачный и целеустремленный, как ангел смерти. Интересно, бить будет? Кулаки скрещенных на груди рук сжимаются против воли, когда Учиха замирает на расстоянии полушага, невозмутимо разглядывая меня с высоты собственного роста. Не такой уж и высокий в сравнении с другими выросшими парнями, так что даже совсем не внушительно. Глаза лезут из орбит, когда горячая, чуть мозолистая ладонь опускается на щеку, а в уголок губ прилетает легкий, быстрый поцелуй. Ошарашенно и бездыханно гляжу в отстранившееся на прежнее расстояние лицо, пытаясь осознать действительность. А? Большой палец замершей на моем лице руки аккуратно поглаживает скулу, пока я старательно пытаюсь вернуть глазами прежние размеры. Обидно будет потерять зрение, просто выронив глаза из орбит от удивления. Да и видок, наверное, нелепый. Сова, разновидность — человек-ахеревший. Можете прямо сейчас рисовать миниатюры и заносить в справочники. Сейчас еще угухну в лучших традициях сипухи и вообще красота. — Прости нас, — тихо-тихо выдыхает этот кадр, повергая в еще большее недоумение — осторожно и медленно притягивая к себе в объятия. Учитывая, что и от прежнего финта я еще не пришла в себя, не сопротивлялась я совершенно, соляным столбом уткнувшись в чужую ключицу носом и поверх плеча ошарашенными глазками взирая на замершего на пороге Шисуи. Ну и на такого же как я офигевшего Наруто. Тот вообще рот раззявил, всем лицом выкрасившись в ярко-алый. Классный светофор. Образцовый. — Отпусти, — сиплю я наконец, понимая, что это слишком сильный перегруз жесткого диска и все это пора как можно скорее прекращать. Итачи не торопится выполнять просьбу, пальцами мягко, но настойчиво вжимаясь в кожу на плечах. Обхвата его рук хватало, чтобы крест-накрест достать ладонями до плеч. Широкий такой захват, добротный. В конкурсе «кто больше утащит халявного добра» он бы наварился. Боже, что за чушь в башку лезет?.. — Я серьезно, отпускай, — уже куда недовольнее бурчу я, отмирая и расцепившимися с груди руками легонько стуча по бокам, ладно, так и быть — друга. — Пойдем прогуляемся, — вполне себе миролюбиво предлагает он, выговаривая слова куда-то в мою макушку. Так, мне надоело. От чужого горячего тела отлепляюсь титаническим усилием — тягу Учиховских рук преодолеть становится вдруг очень-очень сложно. В изменившееся за два года лицо с тонкими, изящными чертами лица заглядываю уже с откровенной опаской. Никуда я с тобой идти не хочу. Я тебя, етить всю эту ситуацию через колено, знать не знаю. Мой Итачи с обнимашками не лез, и никогда не смотрел… Так. Непривычная физическая близость именно с этим человеком не нравилась. Свербела и нервировала. О, я знаю почему, но знать — не значит мириться и покаянно принимать за должное. — У меня миссия завтра, — настороженно бурчу я, с возобновившимся интересом изучая знакомое и незнакомое вместе с тем лицо. В каноне на алебастрово-белом лице Учихи отчетливо выделялись полосы, по природе которых многие фанаты ожесточенно спорили. Они тянулись из внутреннего уголка глаза почти через всю щеку. В реальности, куда более детальной и натуральной в сравнении с анимацией, едва заметные углубления с прослеживающимися мотивами этих «полосок» тоже наблюдались. Аккуратная носослезная борозда. Делающая его перманентно немного уставшим, но все-таки красивым. И все это в целом привычно и знакомо. А вот прямой выжидающий взгляд, отчетливо намекающий, что от меня не отвалят, пока не добьются своего — был в новинку. И это напрягало. Необъяснимых перемен я не любила. Учиха, словно уловив общий настрой мыслей, наконец отпускает руки, отступая на пару шагов. Смотрит так же изучающе, как и я на него. На дне темных глаз зарождаются смутно знакомые смешинки, хотя лицо по-прежнему хранит невозмутимое выражение. Уже привычнее. — Мы ненадолго. Можем посидеть в кондитерской, — предлагает он дипломатично. Все так же нависая тенью отца Гамлета на расстоянии жалкого шага. У меня, кажется, начинает развиваться клаустрофобия. Тесновато с вами, юноша. — В том самом, в котором сегодня со своей девушкой сидел? — не упускаю я возможности поддеть, позволяя ехидной улыбке расползтись на лице. Шисуи за спиной Итачи шипит, зарываясь пятерней в лохматые вихры и закидывая лицо к потолку. Наруто, выступающий таким же любопытным наблюдателем, недовольно надувается, дуя щеки и принимаясь гневно сверкать глазёшками. И только Итачи бровью не ведет на очевидную провокацию. — Моя невеста сегодня прошла мимо, сделав вид, что ничего не видит. Больше у меня девушек нет. Фейспалм, правда без патетичного шлепка, выходит сам собой. Просто, потому что от творящейся здесь мыльной оперы уже самой становится тошно. Не, я слишком стара для этого дерьма. — Ладно, «жених», — ехидно обозначая эпитет тяну я, шагая по направлению к двери и мимоходом бросая недовольный взгляд на ноги не разувшегося парня. — Идемте, коль не шутишь. Шаги за спиной дают понять, что идут за мной нога в ногу. Стрём. Правда — стрём. Не этого я хотела, спеша домой. Как-то слишком кардинально все изменилось. Я к таким переменам оказалась не готова. Сознание плавало на шаткой границе с истерикой. Внутренней правда и фаталистично-веселой, но все-таки рядом с истерикой.