И вот сидим мы угрюмым полукругом за небольшим столиком, с далекими от дружелюбия физиономиями. Ладно, может, это только моя физиономия далека от дружелюбия — брови никак не хотят расползаться с переносицы, губы поджаты в крайней степени скепсиса, а левое веко нет-нет, да судорожно подергивается. На лице Итачи тотальная невозмутимость и вежливый, вполне себе умеренный интерес. Шисуи и вовсе дарит одну за другой виноватые улыбочки и неловко щурится.
— Итак? — я решаю заговорить первой, чтобы хоть как-то сдвинуть мертвую тишину.
— Заказать тебе что-нибудь? — невозмутимо предлагает Итачи, бросая короткий взгляд на дверь в кондитерскую.
— Нет, спасибо.
Было совсем не понятно, как вести себя с этими двумя. Я вдруг поймала себя на мысли, что это вовсе не те же самые знакомые мне до мелочей мальчишки, с которыми проведено так много времени. То есть, те же самые, конечно. Только вот уже изменившиеся, и дело даже не во внешности, не в росте.
То же самое испытываешь, собираясь старыми, распавшимися компаниями некогда хороших приятелей — ты до мельчайших мелочей помнишь все пережитые вместе смешные ситуации или приключения. Но, как вести себя именно сейчас, понимаешь с трудом. А потому чувствуешь скованность и неуверенность.
— Может, расскажешь что-нибудь об этих двух годах? — все так же выступая главным двигателем в нашей троице за сегодня, предлагает сидящий по правую руку Шисуи, локтями упираясь в столешницу.
— Может быть. Как-нибудь в другой раз, — достаточно покладисто соглашаюсь я, переводя взгляд с одного на другого.
— Прости нас, — вновь молит он, вскидывая брови и подаваясь чуть ближе. — Ты права — мы не подумали о том, каково было тебе. Но мы оба хотим исправится.
— Правда? — я насмешливо вскидываю бровь, полным иронии взглядом упираясь в лицо Итачи. — Тогда почему он молчит?
Темные кошачьи глаза прищуриваются, но в этот раз без угрозы.
— И что же нам сделать, чтобы ты наконец перестала выставлять колючки? — будто не слыша в моем голосе откровенной издевки, утомленно спрашивает старший парень.
Ладно. На самом деле, особой обиды уже не было. Да, было обидно поначалу, и в момент их прихода сегодня очень хотелось распушить хвост и демонстративно поворотить носом от их попыток примирится. Только вот запал сдулся еще по выходу из дома, под перекрестком пристальных взглядов парней, шедших по обе стороны от меня.
Просто сейчас это было достаточно забавно. Ну и самую капельку, если опустить все произошедшее вчера, ностальгически.
Не могу сказать, что не рада видеть их в добром здравии и рядом. Слишком долго знаю обоих, чтобы так легко вычеркнуть из своей жизни. Да и стоит признать — все мы совершаем ошибки. Все ненароком нет-нет, да делаем близким больно неосторожными словами или необдуманными поступками. Уж не мне, с моим багажом грехов и проступков, обвинять двух еще по сути подростков в скоропалительно сделанных выводах и затаенной на меня обиде.
Ведь, если быть совсем уж откровенной и чистосердечно честной, я действительно могла оставить по уходу что-то большее, чем просьбу к Микото-сан передать: «я обязательно вернусь». Кто же виноват, что сентиментальности во мне всегда было недостаточно…
Глаза сами собой закатываются.
— Я молчу, потому что не вижу смысла откупаться словами, — Итачи легко пожимает плечами, и я складываю губы в широко известное в моем мире «нот-бад».
Поза у него закрытая — скрещенные на груди руки, закинутая одна на другую нога. Возможно, чем-то недоволен. Только вот выпытывать я и не подумаю. Захочет — расскажет сам. Хотя это не про Итачи… Да и тот же взгляд прямой, изучающий, но не таящий ни грамма прежней тяжести, что плескалась в темных омутах вчера. Так что нет поводов для волнения.
— Ладно. И что же ты планируешь делать, раз уж наконец вернулась?
— Завтра миссия. Потом наверняка еще подкинут работенки.
Пожала плечами, в уме задаваясь остро вставшим вопросом: действительно ли Минато рассказал обо мне этим двум. И если рассказал, то как это сейчас выяснить, чтобы прояснить раз и навсегда.
— Лучше вы расскажите, что интересного произошло за время, что меня не было.
— Итачи предложили пройти экзамен на джонина, но он отказался, — со смешком тут же сдает друга Шисуи, кося на друга лукавый взгляд.
— Даже не удивлена, — я наконец позволяю себе кривую улыбку, тоже обращая взгляд к наследнику клана.
— Еще Наруто вместе с друзьями монумент Хокаге умудрились изрисовать за какие-то жалкие пятнадцать минут.
Я смеюсь, понимая, что хоть в чем-то канон остался неизменным.
— Как они умудрились?
— Говорят, что парни использовали клонов, — подключается Итачи, в отличие от нас с Шисуи сохраняя непоколебимую невозмутимость на лице.
— Это серьезный уровень, — с гордостью отзываюсь я, кивая собственным мыслям — в этой реальности шалопай преуспевал в навыках куда больше.
— Да. Только вот на всех межаттестационных зачетах он упорно продолжает проваливать экзамены, — не без осуждения отзывается женишок, и в раскосых, опаловых глазах зажигается веселая ирония. Даже уголки тонких губ чуть приподнимаются.
— Значит, на это есть какая-то причина.
Шисуи за нашим зародившимся разговором наблюдает едва ли не с трепетом.
Ну-ну, местная Ларисочка Гузеева, не тешься надеждой, что я не углядела твой коварный замысел. Только слепой бы не заметил, каким энтузиазмом ты сверкаешь, каждый раз, как мы начинаем общаться.
— Есть, — Итачи хмыкает, отводя взгляд. Чуть подумав, поднимается, таки удаляясь в лавку сладостей.
— Вознамерился сделать из нас сладкую парочку? — с нахальной издевкой тут же задаю вопрос второму оставшемуся в моей компании парню, переводя на него хитрый взгляд.
Ладно, признаю, это было значительно любопытнее, чем детские игры и развлечения. Новая открывшаяся сторона ребят, так радикально изменившихся за время мое отсутствие, подталкивало на авантюры и эксперименты. Исключительно научного интереса ради.
— Мне и делать ничего не нужно — вы вместе сами по себе слаще карамельного сиропа, — поддевает в ответ друг, щуря свои выразительные глаза.
А все-таки завидую я парням с их пушистыми, темными ресницами.
— А если я скажу, что ты мне нравишься больше? — резко подаваясь вперед, с точно выверенным томлением вопрошаю я, с любопытством следя, как меняется выражение мальчишеского лица.
Улыбка с его лица пропала, глаза распахнулись удивленно, а скулы так стремительно порозовели, что я едва не расхохоталась от восторга.
Ладно-ладно, признаю — это низко. Учитывая, что сказанное не более, чем простая, почти безобидная издевка. Больно любопытно было попытаться выбить почву из-под ног всегда такого уверенного в себе парня. Раз уж он решил, что может вот так вот явно, без оглядки на мое собственное мнение и душевные порывы сводить меня с нашим общим другом. И то, что у нас с Итачи было заключено брачное соглашение далеко не повод вести себя подобным образом. А если бы я, к примеру, успела за эти два года влюбиться в кого-нибудь где-нибудь?..
— Я не… — Шисуи запинается, не в силах подобрать слов, и рыскает растерянным взглядом по моему выжидающему лицу.
Продолжить у него не получается, хотя мне отчаянно хочется узнать, что же такого родит юный сводник. Просто в нашу компанию возвращается Итачи, отодвигая стул и присаживаясь, с любопытством меряющий нас непонимающим взглядом.
— Я взял тебе данго, — наконец оповещает он, обращая ко мне чуть настороженный взгляд.
Забавно. Кажется, состояние Шисуи его интересует куда больше, чем он пытается показать.
— У меня такой вопрос, — решаю наконец заговорить о самом главном. — Что вам рассказал обо мне дядя?
Тишина и переглядки парней не то, чтобы настораживают… Ладно, на самом деле настораживают и очень даже неслабо.
По глазам видно — активно размышляют. Не исключаю, что размышляют на тему доверия. Ко мне. Просто чудесно.
Злое веселье обожгло из груди, порождая кривоватую усмешку. Прекрасно. Просто поразительно прекрасно.
— Твой дядя рассказал про наследие клана Фукацу, потомками которых были вы с твоей матерью. Про особенности этого клана, — осторожно начинает Шисуи, следя за каждым мимическим движением на моем лице. Только вот я тоже умела, на манер Итачи, изображать лицом кирпичи. — И рассказал про то, что твоя мать изменилась.
Так. Стоит задать вопрос Минато, с какой именно целью он это сделал. Потому что информация совсем не для широких масс. И даже то, что они мои добрые друзья детства, по идее не гарант посвящения в такого уровня секреты. Значит — по крайней мере я на это очень надеюсь — был какой-то резон. Серьезный. Про который мне пока не рассказали.
— И? — поторапливаю я, когда пауза затягивается совсем откровенно.
— Когда ты ушла в мир призыва, Минато-сама сформировал несколько отрядов, которые помимо выполнения основных заданий… Были посвящены в некоторые тонкости всей истории трагедии в клане Намикадзе, — вместо Шисуи заговаривает Итачи. Скрещенные на груди руки, изучающий взгляд.
Вот оно что. Теперь понятно действительно куда больше. Им рассказали, что в теории, я могла вернуться не той, что уходила. И, кажется, этот препарирующий взгляд… Бьюсь об заклад — Учиха до сих пор не до конца уверен, действительно ли я это я.
— Была собрана небольшая группа людей, в случае чего наткнувшись на какие-нибудь сведения о Фукацу, их наследие или мужчину похожего на Рэй Теруми, должны были собрать как можно больше информации, — Шисуи подхватывает пояснения друга, тоже становясь предельно серьезным. — Когда ты пропала — в список поисков включили тебя. Теории были разные — от твоего похищения до…
— До дезертирства и даже одержимости, — с пониманием заканчиваю я за друга, впервые за последние пару минут отводя от них требовательный, высверливающий правду взгляд.
Выходит, Минато не сказал им всего. Того, что я, например, уже точно не могу одолжить кому-нибудь собственную тушку. Интересно, почему? Ну, то есть, в контексте других раскрытых фактов обо мне, информация, что я уже подселенец лишила бы Учих лишних волнений и подозрений по поводу моей персоны. И вот без ста грамм не разберешься — дядя побеспокоился о моей репутации в кругах друзей или подложил свинью, потому что теперь после каждой долгой разлуки эти двое будут подозревать меня в «одержимости».
— Поэтому ты напал? — обращаю взгляд на Итачи, осознавая наконец, что этот его взгляд меня нервирует.
Он ведет плечом, не давая, по сути, никакого однозначного ответа, и я смиренно киваю, показывая, что не стану допытывать. В конце концов, это два действующих шиноби, шибанутые своей профессией до мозга костей — упрекать их в подозрительности и мнительности глупо.
И все-таки дядя подложил свинью. Жирненькую такую, задорно похрюкивающую.
— И что же вам удалось выяснить?
— На самом деле, не так уж много, — с каким-то сожалением выдает Шисуи, подаваясь вперед и складывая руки на столе. — В стране, откуда Фукацу берут начало, почти не осталось никаких упоминаний. В паре свитков старых семей, да в местном храме встречается разве что упоминание. Еще пару следов нашли в стране Горячих источников и в Траве. Ни причин, почему клан выродился, ни почему покинул родную страну.
— Понятно, — я кивнула, когда повисшая тишина дала понять, что это все.
А ведь и в самом деле интересно. Если умения этого клана действительно позволяли раз за разом возвращаться к жизни, кто-то же должен был остаться. Более того — знания и опыт таких людей должен был превышать все возможные представления. В то, что они просто в какой-то момент дружно отказались от перерождения, верилось с трудом. Только вот надо ли вообще вдаваться в такие загадки из любопытства? Я и так схватилась за серьезную задачу — отомстить красиво и при этом выжить. Многозадачность… Никогда не была моей сильной стороной.
— Но мы рады, что ты вернулась прежней, — подводит итог Шисуи, и темные глаза сощурились от широкой облегченной улыбки. — И прости, что обидели своей холодностью.
Я кивнула, решив не акцентировать, как много нюансов было в этом недоконфликте.
— Что ж, думаю, на этом на сегодня достаточно, — вполне себе миролюбиво заключила я, отодвигая стул подальше от стола. — Мне завтра рано вставать.
— Да, конечно.
— Я провожу, — едва не перебивая Шисуи, предлагает Итачи, так же, как и я, поднимаясь из-за стола.
Смысла отказывать не видела — нам было о чем поговорить наедине. И стоило нам скрыться от кондитерской лавки за углом, как я тут же решила начать назревший разговор.
— Если тебе нужна свобода от брачного договора, я дам её тебе.
Тон моего голоса вполне можно было назвать миролюбиво-нейтральным.
Я действительно была готова дать добро, если у Учихи в момент моего отсутствия завязались романтические отношения на стороне. По старой, так сказать, дружбе и чисто из человеческих соображений — в конце концов, основного в своих поисках я добилась, и дело осталось лишь за малыми тонкостями. А значит, вполне можно было приступить к плану по восстановлению позиций клана.
Честно говоря, грядущая помолвка вполне могла спутать планы и наградить лишними волнениями. Чего, честно говоря, хотелось бы избежать.
Только вот на повернувшемся ко мне бледном лице юноши отобразилось такое мрачное осуждение, что мне даже стало как-то неловко.
— Изуми просто мой друг.
— Просто друзья так не прижимаются, — со смешком заметила я, качая головой. Все-таки еще совсем ребенок, либо старательно избегает осмысления сложившейся ситуации. Так по-мужски, если честно.
— Иногда мы выбираемся на совместную прогулку и общаемся, если у нее возникает желание, и у меня есть свободное время, — спокойно и невозмутимо поясняет Учиха, возвращая внимание дороге перед нами.
На вечерних улочках, медленно погружающихся в ночную темень, уже зажигали первые фонари, окрашивая все в желтоватый, теплый свет. Народу было меньше, чем днем, но все же немало — многие после трудового дня спешили на прогулку.
— Тебе не стоит вселять надежду, если ты не собираешься давать человеку шанса, — со знанием дела и отчетливо слышимым сожалением предупредила, мимоходом замечая в толпе пронесшегося Инузука с маленьким щенком на голове под отделанным мехом капюшоном.
И не жарко мальчонке? На улице градусов девятнадцать по старому доброму цельсию.
— Я не давал ей надежду, и уже очень давно дал ей понять, что мы просто друзья, — Итачи утомленно вздохнул, на пару долгих мгновений изнеможденно смежая веки. — Тебе не о чем волноваться.
Признаюсь — на секунду подвисла, едва не позволив челюсти съехать вниз. Это меня сейчас подвели к тому, что я якобы ревную или что?
Смешок вырвался сам собой, тут же привлекая внимание черных глаз к моему лицу, скривившемуся в лукавой улыбке.
— Я не ревную тебя, — пожала плечами, тоже обращая взгляд к лицу друга. — И даже была бы рада, если бы твое сердце… Заняла какая-нибудь девушка. Говорят, любовь делает нас счастливыми.
Я снова позволила себе хмыкнуть. Вспомнились далекие-далекие, настоящие шестнадцать лет в той жизни. Пресловутое «извини, но я не могу ответить тебе взаимностью» и ощущение, будто кто-то сдавливает сердце в ледяной кулак. Та «любовь» была далека от радости и счастья. И хотя сейчас, с высоты прожитых лет я понимала, что это была скорее влюбленность и задетое эго, изменить свое отношение к любым проявлениям романтики все еще было трудно.
— Мое сердце давно занято, — как-то совсем неожиданно для меня поделился молодой человек.
Сказано это было так просто и легко, словно о погоде или планах на вечер. И слишком откровенно для Итачи. Он никогда прежде не говорил о себе или каких бы то ни было своих чувствах. Ни о позитивных, ни о негативных. Во всем остальном был прекрасным собеседником, будучи с малых лет крайне эрудированным и зрелым человеком, но вот тайны души всегда старался держать под семью замками. Порой казалось — что и от самого себя, строго запретив себе хоть что-то чувствовать в полной мере. И вдруг на тебе.
Следом пришло осознание. Весь глубинный смысл сказанного дошел до сознания, в первое мгновение вызывая едва ли не панику. Потом паника сменилась смущением, спрятать которое удалось с трудом. Но и следом поползли сомнения, действительно ли я все поняла, так, как поняла.
— Ты говоришь обо мне? — сохранить спокойную интонацию удалось с трудом. Как и не скосить опасливый взгляд на идущего рядом парня.
Неловко будет, если я сейчас его как-нибудь неправильно поняла.
В ответ мне донесся смешок. А еще за плечо осторожно придержали, вынуждая остановится.
Стоявший Итачи выглядел любопытно. Мягкая, легкая улыбка, отражающиеся в темных глазах желтоватые блики от уличных фонарей. И многозначительное молчание. Весь его вид словно беззлобно потешался с моего неуместного вопроса.
Теплые сухие пальцы заправили за ухо выбившуюся прядь волос. Захотелось поежиться.
Не то чтобы это было неприятно. И уж точно не из-за личности проявившего этот трепетный со всех сторон жеста. Просто так уж сложилось в жизни, что к нежностям я была не привычна еще с прошлой жизни. Кажется, в психологии на эту тему говорилось что-то о первопричинах в холодности со стороны отца…
Нет, я умела вести себя с противоположным полом. У меня были мимолетные отношения, был опыт половой жизни и взаимодействия во всех его проявлениях. Но не было умения принимать подобную нежность спокойно. Я могла дурачиться с парнем, прикусывать, целовать, позволять и инициировать большее. Но когда начинались все эти полные щемящей нежности прикосновения, долгие зрительные контакты, все внутри сжималось и стремилось отстраниться.
Вот и сейчас я едва заметно и как можно более непринужденно, чтобы не обидеть, повела плечом, отступая на шаг.
— Уверен? — пожалуй, эта нарочитая веселость в моем голосе звучала неуместно. Но уж больно мне хотелось развеять эту повисшую неловкость. — В конце концов, то, что берет начало из детства, не всегда может быть тем, что мы в этом видим.
Кто-нибудь, срочно спасайте эту ситуацию! Я начинаю нести какую-то чушь и чувствую, что вот-вот начну краснеть.
Итачи не обижается. Все так же улыбается и глядит все понимающе, словно умеет читать мысли.
— Кто знает, — мягко заключает он, чуть склоняя голову к плечу.
— Бижутерия для милых дам!!! — рявкают в достаточной близости от нас, вынуждая меня вздрогнуть, а Учиху наконец отвести этот непривычный взгляд.
Мужичок лет сорока, с большим пузом и широкими залысинами стоит от нас шагах в пяти, держа в руках небольшой деревянный поднос. Этакий переносной торговый прилавок, с веревочкой, перекинутой через шею. А на этом подносе разные ленты, бусы и заколки, сверкающие и переливающиеся под светом уличных фонарей.
— Да нет, спасибо, — с облегченной улыбкой отказываю, сдерживая порыв потрясти ручку пухлого торгаша в благодарность за своевременное появление.
— Купи своей даме украшение, юноша, — совершенно не слушая меня, воркует торговец, глядя в упор на Учиху, что так же с интересом изучал подошедшего. — Поверь, лучший путь к сердцу дамы, это внимание и бесчисленное множество подарков, радующих женское сердечко.
Ох, вот ведь дьявол.
— Да нет, спасибо, — чуть громче повторяю я отказ, дернув Учиху за рукав водолазки и решительно направляясь в сторону конца улицы.
Главное — добежать до дома, и чтобы поскорее эта ставшая неловкой прогулка закончилась. Мне нужно было подумать. Разобраться в первую очередь в том, как вообще ко всему этому относиться и как вести себя дальше.
Итачи покладисто шагает следом, весьма тактично и чутко позволяя повиснуть молчанию между нами. И только у самого подъезда он наконец останавливается, вынуждая остановиться и меня. Попрощаться по-человечески все же было необходимо.
— Я хочу попросить тебя не торопиться с разрывом договора, — тихо просит он, заглядывая мне в глаза.
Ну что ж, учитывая все сказанное и выясненное ранее, подобной просьбы стоило ожидать. Радовало хотя бы то, что Итачи был достаточно тактичным человеком, по большей части стараясь не причинять своими действиями и словами особого дискомфорта. Не всегда, конечно — и он не идеален — но в большинстве случаев.
Я вяло кивнула, выдавливая улыбку. Чтобы, ну, не давать повода продолжать для более настойчивых попыток примириться и прочее. Не хотелось бы, чтобы в обозримом будущем этот поразительный кадр выкидывал что-то в духе того, что произошло сегодня вечером у нас дома. Все эти настойчивые обивания порога и прочее…
— Хорошо.
— И не пропадай больше, — просит он напоследок, прежде чем совсем как в детстве улыбнуться одними глазами и развернуться наконец в обратный путь.
А я стояла у крыльца, пытливым взглядом провожая его удаляющийся силуэт.
Мда. По-простому соскочить с темы с замужеством не вышло. А ведь надежда была.
Расстроен ли я? Что вы, я — нет… Ну, слегка.
***
Утро встретило убивающей всякое настроение головной болью, и идеей, что лично мне, учитывая новую способность с помощью символа перемещаться куда угодно, в Танзаку можно особо и не торопиться. Телепортнусь за полчаса до заката на ту полянку, примеченную в свой первый и последний визит в городок и все. А пока вполне можно будет немного полюбопытствовать. Например, что интересного происходит в мирной жизни деревни.
К Учихам или дяде даже с Танцем призрака соваться не стоит — раскусят на раз и ничего доброго не скажут. А вот другие. Те же жители деревни. Сплетни, обсуждаемые меж собой, иногда могут стать интересным источником информации. Особенно, когда сплетничающие не будут знать, что их внимательно слушают.
Да и навестить пару человек не помешает. В конце концов, кроме Энсуи-сенсея у меня есть еще два наставника, визит к которым стоит нанести из элементарной вежливости.
Натягивая в комнате бриджи, с сомнением поглядела на валяющиеся на столе, скинутые еще в день прибытия утяжелители. По-хорошему, не стоило бы прерывать их использование, чтобы не терять форму. Можно было бы даже попробовать увеличить вес — эти были подобраны для меня еще в тринадцать, а с тех пор я заметно подросла, и мышечная масса увеличилась на порядок.
Еще уместно будет сменить прикид. Свободные бриджи, похожие чем-то на индийские шаровары, уже давно начали становиться совсем не свободными в районе ягодиц. И хотя относительно эластичная ткань позволяла не стесняться в движениях во время сражений, мысли о смене одежки посещали. В конце-то концов я девушка или кто? И у меня не ограниченный бюджет, как у художников аниме-студии, чтобы таскать на себе один и тот же выходной прикид несколько лет подряд. Хотя по факту вышло, что последние пару лет все мои сменные комплекты одежды представляли из себя примерно одну и ту же концепцию: бриджи типа шаровар да водолазка с высоким горлом и плотно прилегающими длинными рукавами.
Кивнула собственным мыслям, окончательно принимая решение о шопинге.
Взгляд метнулся к свертку с туникой, выданной вчера дядюшкой. Так ведь и не рассмотрела, как следует.
Темно-синяя с какими-то смутно угадываемыми, цветочными узорами золотого цвета в некоторых частях ткани. С сомнением развернула шмот в вытянутых руках, придирчиво изучая фасон. С запахом и широкими, расклешёнными рукавами. Под него бы шорты в облипку, по типу велосипедок. Или таких же бридж по фигуре. И какой-нибудь пояс широкий или даже небольшой корсет. Значит решено — это и поищем. А еще не помешает сменить обувь — эта уже нехило так начинает натирать мизинцы. Да и видок потасканный.
***
Итак. В результате вполне себе продуктивного дня у меня: несварение от подгоревшей стараниями Наруто яичницы — раз. Пакета четыре новой одежды — два. Новая пара сандалей шиноби черного цвета и высокие, закрытые сапоги для пасмурных деньков — три. Куча информации на подумать — четыре.
В самой Конохе было удивительно спокойно, куча разных интриг, не без этого, но все исключительно мирного, я бы сказала — бытового характера. Кто с кем кому изменил, кого и каким образом явно пытаются соблазнить. Перехватила парочку ехидных размышлений на тему меня и одного не безызвестного наследника красноглазых, едва не зафыркав от возмущения и не потеряв концентрацию в технике.
Некоторые, не внушающей доверия внешности, если по-русски — разные забулдыги — возмущались строгостью полиции, да и все. Зато странных разговорчиков о том, что на границах что-то происходит, и это не к добру, я наслушалась навалом. Вот и сейчас, в бестелесной форме замерев в тенечке, чтобы не так слепило глаза ярким полуденным солнышком, я внимательно вслушивалась в слова двух работяг, выбравшихся на обеденный перерыв. В паре кварталов отсюда реставрировали старые особняки в квартале Нара, и работы было достаточно, чтобы клан нанял сторонних исполнителей.
— Кото говорит, Фусума с командой опять направили к границам.
— А я слышал, пару дней назад в госпиталь доставили две группы, сильно пострадавших.
— Думаете оттуда же? — спрашивает третий, самый молодой дядька, отрываясь от бутылки воды и утирая обросший пегой щетиной подбородок.
— Да кто ж его знает? — пожимает плечами сидящий рядом с ним старик, набивая кисеру табаком. — Если нам что и скажут, так когда пламя очередной войны разгорится основательно.
— Опять молодняк погонят на убой, — вздыхает другой старичок, с абсолютно лысой, загорелой макушкой, усыпанной старческими пятнами. На остром подбородке белела тоненькая, «козлячья» бородка.
— Все неймется этим правителям.
— Суна вечно скалила зубы, — соглашается с ним старик с трубкой в морщинистых губах.
— А я слышал, что в этот раз мы нарушили границы, — неуверенно откликается самый молодой.
— Ты поменьше заезжих злословов слушай, — кривится бородатый старик, неприязненно щурясь на молодого коллегу. — Они тебе и не такое наплетут. Наши просто преследовали очередного мерзавца, а песочники вмешаться решили. Вечно у них свербит в одном месте. Видимо, песок надуло, вот и чешется в задницах.
Я невольно и неслышно для окружающих фыркаю.
— Жалко того паренька, — заговаривает снова мужчина помоложе, утирая блестящий от испарины лоб. Сегодня на улочках парило немилосердно, и если я в своем бестелесном состоянии дискомфорта не ощущала, то каждый в поле зрения так или иначе от жары страдал. — У меня племянница в госпитале уборщицей работает. Говорит — кричал так, что на несколько этажей слышно было.
— Да уж, — соглашается мистер Самая отвратительная модель бороды. — Ладно братцы, пора возвращаться к работе. Нара за простой платить не станут.
Я провожаю взглядом удаляющихся мужчин, мысленно переваривая все услышанное.
Итак, Суна. А ведь через пару лет песчанники должны будут прибыть в Коноху на турнир. А значит в каноне отношения меж деревнями хоть и были натянутыми, но все же не на грани войны. Что же так сильно изменилось в этой реальности? Или просто должно будет случиться что-то, что изменит ситуацию?
Непонятно. Но в большую политику мне соваться резона нет. Мой максимум — размазать Унмэ морально и физически, и может спутать Зецу карты. Но последнее, это уже совсем заоблачные планы, потому что тут как не вертись, оградить восемь чужих, непонятно вообще, где находящихся хвостатых от отлова — невозможно.
Путь мой пролегал к полигонам, потому что Цунаде, как выяснилось, к моменту окончания моего моциона по магазинам, ушла на сложную операцию. Возможно, с одним из тех несчастных, прибывших с миссии на границах. Неизвестно. Ну в общем выходило, что сегодня единственный, с кем мне предстояло пересечься — Гай. А тот, если и был в деревне, то был в районе закрепленного за их выпуском полигона, в северной части деревни.
Споренько прыгая с ветки на ветку в небольшой лесополосе внутри деревни, я отстраненно перебирала крупицы собственных разрозненных мыслей ни о чем и обо всем сразу, а потому едва не пропустила любопытную фигуру, пристроившуюся на одной из веток.
До полигона, на котором вполне различимо задорным кузнечиком вокруг столба крутился Майто, орудуя нунчаками и кошмаря тренировочный столб, оставалось еще около тридцати метров. Но деревья уже начинали редеть, позволяя видеть поляну почти беспрепятственно. И вот тут-то притаился весьма знакомый персонаж.
Какаши сидел ко мне спиной, и лицом к полигону. Я видела стройную спину, затянутую в обычную черную водолазку, отчетливо выделяющую разворот крепких плеч и более узкую по сравнению с ними талию. Видела торчащие вверх из-за маски и протектора серебристо-пепельные волосы. И то, что лицо сидящего ко мне молодого мужчины явно было склонено вниз.
Подобралась ближе, не торопясь развеивать Танец призрака. Сидит, шельмец, подогнув одну ногу и свесив с ветки другую. И самозабвенно, совершенно не обращая внимания на товарища, пялится в книжечку.
Я невольно засмеялась, не боясь быть услышанной. Особенности техники позволяли не бояться быть обнаруженной без моего прямого на то желания. Единственные, кто мог обнаружить меня, это другие Намикадзе, владеющие техникой, или Учихи с Хьюга, которым шаринганы и бьякуганы — причем только активированные — позволяли видеть какие-то изменения в пространстве. Как давным-давно объяснял Шисуи — похоже на сильную рябь в воздухе, как марево, которое поднимается от нагретой на солнцепеке дороги.
Итак, что тут у нас?
«Гуро медленно лизнул гладкую, нежную кожу под пупком, чувствуя, как упругие женские бедра в его руках содрогаются от наслаждения».
Затухнувшее было веселье снова вспыхнуло в груди, и я невольно хрюкнула, внимательнее вчитываясь в текст, склоняясь ближе к плечу парня и упирая руки в колени.
Да уж. Явно не мальчик — интересы весьма специфичные. Интересно, сколько Какаши сейчас?
Тот, кстати, как раз дочитал, протягивая свободную руку, чтобы перелистнуть страницу. Он дочитал, а вот я нет! А ведь весьма грамотное и красивое описание чувственной прелюдии. Джирайя явно знает толк в пододеяльных играх.
— Стой, погоди, — достаточно тихо прошу я, рассеивая технику просто прерыванием тока чакры.
Схватить чужую руку, чтобы остановить прерывание моего чтения не успеваю — Какаши буквально сдувает с места в мгновение ока. Зато в меня вместо этого летит метко запущенный кунай. Отступаю в сторону, прокручиваясь на пятках вокруг своей оси и позволяя метательному пролететь дальше моей грудины.
Хатаке ошарашенно замерев наблюдается на ветвях соседнего дерева, недовольным глазом буравя мою невозмутимую физиономию. Улыбнулась, приветливым и скромным жестом махнув рукой.
— Драсти, — пропела наконец, когда в ответ на жест глаз молодого мужчины стал недовольнее.
— Здравствуй, — откликается почти спустя пару минут.
Какаши сидит на ветке на корточках, уже расслабившись, руки, спокойно уложенные на коленях, безвольно свисают с них, демонстрируя кисти с переплетением вен. В одной из них зажата уже закрытая книжка. Красиво. В смысле — руки у него красивые.
— Интересное чтиво, — делюсь впечатлением, пальцем коротко указав на книгу в чужих руках.
Кажется, это его смущает. Да, я бы тоже, пожалуй, смутилась, если бы кто-то спалил меня за прочтением порнушки. Такое себе удовольствие. Помню, я как-то решила ознакомиться с сомнительным чтивом про одного миллиардера и скромную девушку, подменившую журналистку-подружку… Так я тогда вздрагивала всякий раз, слыша в коридоре мамины шаги. Но сейчас, будучи на противоположных ролях, было забавно.
— Ты что-то хотела? — настороженно поинтересовался Копирующий, не желая вступать в полемику о беллетристике в его руках.
— Ну да. Только не от тебя.
Я делаю короткий шаг вперед, позволяя гравитации утянуть меня с ветки. Изящно ухожу в прыжок солдатиком, в последний момент выбрасывая под ноги неоформленный поток чакры, чтобы замедлить приземление. Оказавшись на земле, дарю недружелюбно настроенному парню широкую, сверкающую улыбку и наконец поворачиваюсь в сторону полигона.
Гай жадно хлебает воду из пластиковой бутылки, пока, не замечая появления моей скромной персоны.
На самом деле в причинах моего здесь появления было не только проявление такта и хороших манер. Была еще одна причина — я должна была проверить, насколько тот год в тренировках с Фуруи сказался на моих навыках тайдзюцу. То, что Минато удивительным образом, не проверив моих новых способностей, решил сразу по возвращению пихнуть меня на новое задание — не устраивало в корне. Мне ведь тоже, в конце концов, было интересно.
— Сенсей! — весело зову я, стоит выйти из-под сени последнего дерева вокруг полигона.
Тот вскидывается, отрываясь от растяжки. Глядит в мою сторону сначала удивленно, а потом радостно. Круглые глаза молодого мужчины смежаются, а по лицу расплывается малость нелепая, широкая улыбка.
— Аника-чан наконец вернулась! — орет он дурниной, так, что невдалеке в небесную высь с щебетом срывается стая птиц. — Сила юности засверкала в тебе лишь ярче!
Я неловко хехекаю, ближе подходя к воодушевленному наставнику, понимая, что совершенно от этого отвыкла.
— Рада вас видеть, — с улыбкой заключаю я, когда между нами воцаряются удобные для негромкого разговора три шага.
— И я бесконечно рад твоему возвращению! Ты сильно подросла, — он начинает водить рукой рядом с собой, вначале показывая почти у своего пояса, а потом обозначая мой нынешний рост.
Я на такие фортеля смотрю скептично — уж по пояс я ему никогда не была. Ну да ладно.
— Да уж, — все-таки тяну без энтузиазма, не желая развивать эту тему дальше. — И я здесь, чтобы проверить, подросла ли в своих навыках.
Счастливый обладатель самой нелепой прически на деревне — хотя ладно, видела и хуже — воодушевленно стукает себя кулаком по раскрытой ладони, явно сходу перенимая мой настрой на хороший спарринг. Только я, в отличие от него, этим воодушевлением не фонтанировала.
Бой начинаем, не откладывая в долгий ящик. Просто смещаемся ближе к центру полигона, и киваем друг другу. Гай нападать не торопится, но у меня времени не так, чтобы много, и я иду в атаку первая.
Бой выходит достаточно продолжительным, и я с приятным удивлением обнаруживаю, что если прежде Майто иногда даже не старался блокировать мои удары, попросту от них уклоняясь, то сейчас он их ловил. Да и то не все. Правда и сам тумаки раздавал щедро. И я не раз улетала к краю стоптанной площадки, собирая на себя всю доступную пыль.
Удручало, что нельзя было использовать усиленные чакрой до сокрушительной мощи удары, но я боялась, что один из таких ударов Майто мог пропустить. Все же некоторые из моих атак оппонента достигали. А по каким-то причинам не использующий чакру Гай…
Дело в том, что в сражении обычный шиноби очень неслабо страховался собственной чакрой. Причем неосознанно, на уровне рефлексов. Просто собственное течение чакры очень сильно гасили сокрушительную силу чужой энергии. А вот Майто такой привычкой, как показала практика, не обзавелся, и не факт, что легко бы пережил то, что без труда сокрушало горы. В аниме герои, удостоенные ударов Цунаде или Сакуры, даже усиленные чакрой, порой вставали с минимальными потерями. Только вот в действительности все могло быть по-другому и проверять на ком-то не из списка врагов я не планировала.
— Итак, — Гай отбрасывает мою ногу, метящую ему в корпус, но ударившую по блоку предплечьем, и разрывает дистанцию. — А теперь проверим твой максимум.
На этих словах мужчина стягивает вниз свои оранжевые гольфы, демонстрируя собственные утяжелители. Которые наверняка на пару десятков тяжелее моих. А ведь у меня на каждой ноге по пятнадцать дополнительных килограмм… А я еще удивляюсь, что у меня задница растет как на дрожжах и бедра плотноваты из-за мышц. Может стоит подумать о сушке? Пока ниже пояса не превратилась в принцессу-бодибилдера…
Свои утяжелители стягиваю тоже, споренько размотав скрывающие их бинты. Ногам сразу же стало непередаваемо легче. Как и всему телу впрочем.
Собственная скорость удивляет. Правда. Даже без малейшей помощи чакры пейзаж вокруг в моменты бросков начинает немного смазываться, а тело ощущается, как пушинка, которую не составляет труда заставлять чуть ли не летать.
Удары стали быстрее, но и скорость Гая возросла троекратно. Количество полученных оплеух возросло. Последняя тычком локтя прилетела аккурат в зубы, и я едва не прикусила язык, в последний момент умудрившись отдёрнуть инструмент общения подальше от опасности. Губа лопнула, заливая подбородок теплотой. Зато в теле, уже начавшем уставать, открылось второе дыхание.
Я шально улыбнулась, припадая к земле и из этого положения бросаясь на сенсея с боку. Схватила за плечи, инерцией собственного тела рывком смещая его в пространстве. И развернув, увалила на землю, коленом упираясь ему в грудь. Левой рукой обхватила челюсть, а правой замахнулась и задействовав все тело, в лучших традициях рукопашной, ударила. Лишь в последний момент останавливая кулак в паре миллиметров от чужого носа.
Гай, одной рукой державший меня за зафиксировавшую его лицо руку другой сжимал мою лодыжку, на которую приходилась основная опора. Видимо, планировал дернуть, свалив на спину. Не успел. Медленно поднял руки на уровень головы, демонстрируя капитуляцию.
Триумф вспыхнул с такой силой, что я едва не прослезилась, медленно разжимая железную хватку на его лице. Только вот следом за триумфом пришли сомнения, тут же выдувая всю гордость за собственную победу.
— Вы поддались? — недоверчиво хмурюсь я, не торопясь убирать жестко давящего ему на грудь колена.
— Ты видел? Моя ученица меня превзошла, — совершенно невозмутимо и вопиюще восторженно восклицает вместо ответа мужчина, поворачивая голову в сторону и прослезившимися глазами глядя куда-то.
Я с наставника-таки сползла, давая большую свободу действия. И тоже уставилась туда, куда уже начавший подниматься Майто все так же растроганно таращился.
На краю полигона, сунув руки в карманы брюк и приняв расслабленную позу замер Хатаке. Меряющий меня взглядом ничего не выражающего взгляда. Еще один с эмоциональным диапазоном, как у зубочистки?
— Ну, насчет «превзошла» однозначно заявлять пока рано, — как-то неуверенно заключил тот, наблюдая за с восторгом глядящим на меня Гаем, подходя-таки ближе. — Ты пропустил несколько хороших возможностей, которые вполне могли стоить ей победы.
— Да? — под моим возмущенным взглядом Майто скуксился, недоуменно потирая затылок. Выглядел он, конечно, возмутительно правдоподобно-недоумевающе в этот момент, но я все равно оскорбилась где-то внутри. — Я и не заметил.
Какаши под моим взглядом беспечно пожал плечами и остановился недалеко от нас.
— И все-таки ты стала опасным противником, — весомо заключил он, кивнув под моим явно недоверчивым взглядом.
— Надеюсь, что так, — сдаваясь, подвела я итог.
— О! Я ведь вас так и не представил друг другу, — спохватился наставник. — Аника, это Хатаке Какаши. Какаши, это Намикадзе Аника.
— Знакомы.
— Заочно, — подтвердил мои слова Хатаке.
— Ну что вы прямо, — расплылся в улыбке Гай, закидывая руку мне на плечо и подтаскивая ближе к Копирующему. — Давайте сходим вместе в гриль-бар? Познакомитесь ближе! Аника, Какаши, между прочим, бывший ученик Минато.
Я аккуратно, пусть и настойчиво убрала с плеч чужую руку, выдавливая извиняющуюся улыбочку.
— К сожалению, не могу — дела.
Кивнула Копирующему, который, казалось, будто расслабился, стоило мне отказать.
— Спасибо за спарринг, сенсей, — поблагодарила я Гая, отходя на пару шагов, чтобы было пространство для шуншина.
— Что ж, сходим куда-нибудь в другой раз, — не отступал Зеленый Зверь Конохи, светясь от энтузиазма как новенькая иена.
