Жизнь - это борьба

— Вас будут ждать в небольшой деревеньке Шатаро, на юге страны. У них пропадают люди, ваша задача — выяснить, в чем дело, и предотвратить последующие исчезновения. Я с интересом разглядываю серьезную физиономию дядюшки, пытаясь понять, насколько это задание может быть опасно. Мы оба и, подозреваю, Энсуи-сенсей были в курсе, что задание подставное. Но вот команда пока что об этом не знает. Во всяком случае, вслух Минато проблему не озвучивал. Что наталкивало на подозрения, что товарищи до последнего не будут знать, что эта миссия скрывает под собой охоту на меня. И хотя с одной стороны я понимала, что все мы опасаемся утечки информации о том, что мы о готовящейся западне в курсе, это не отменяло того факта, что замалчивание может обернуться опасностью для ребят в первую очередь. — Желаю удачи в вашем деле, — бросает напоследок Йондайме, прежде чем мы дружно выходим за дверь. Даже учитель не остается, вероятно, уже получив все необходимые инструкции. Интересно, кого приставят наблюдающими? — Через полчаса у восточных ворот. Мы покладисто киваем нашему учителю, стремительно разбегаясь в разные стороны. Дома меня ждет мрачный, как жнец, дедуля и собранный еще накануне походный рюкзак. И если со вторым — просто вытащить из шкафа и закинуть на плечо — не возникает проблем, то вот дедушка решает толкнуть наставительную речь: — Ты ведь понимаешь, что это ловушка? — Более чем прекрасно. Странно, что при таком раскладе дел вы не удосужились оповестить об этом остальную мою команду, — спокойно и несколько сухо замечаю я, обходя Фудо, чтобы зарулить на кухню и захватить контейнеры с едой. На весь путь, конечно, не хватит, но на первые пару дней… Походные каши очень быстро приедаются, как ни ухищряйся заправлять их лесными травами и грибами. — Тебе не стоит переживать о своих товарищах, — пространно выдает дед, остановившись на пороге кухни и скрестив руки на груди. На мою недоуменно обернувшуюся физиономию он лишь пожал плечом. — В самом деле? — странная, злая ирония так и перла изо всех щелей. — Позволь напомнить, что сделал Унмэ, когда оказался заперт с моими соклановцами внутри барьера. Старик хмурится, явно недовольный тем, что я осмеливаюсь спорить. — По-моему, лучше будет мне отправиться одной, — наконец заключаю я, устав играть в гляделки. Первой же отвела взгляд, не видя смысла дальше пытаться продавить взглядом. Куда лучше потратить это время на сбор нехитрого сэндвича на дорожку. Вряд ли в ближайшие часов семь по выходу мы остановимся на привал. — Даже думать об этом не смей, слышишь меня? — возмущенно ропщет за спиной старик. На самом деле о подобном я задумывалась не раз с тех пор, как получила новую информацию о Какузу. О том, что учитывая МОИ планы на Унмэ, брать с собой команду… Нецелесообразно. Особенно при условии, что я знать не знаю, с какой целью ублюдок выцарапал меня из Конохи такими ухищрениями. Минато говорил, что в той деревне действительно творится что-то странное: пропадающие дети, странное поведение местных взрослых, которые могут пропасть на несколько дней, а после вернуться, совершенно не помня, что делали и где находились. Если все это делалось только для создания правдоподобной ширмы, то Унмэ, прямо скажем, заморочился. И это странно, учитывая его боевую мощь. Он ведь мог просто прийти в деревню. И либо прибить меня окончательно, либо забрать для своих неясных нужд. И тем не менее. — Мы не можем рисковать. К тому же, если ты отправишься на это задание одна, ему станет ясно, что мы в курсе западни, — начал распаляться дед, видя, что я никак не реагирую на предыдущее предостережение. — Да не гунди ты, — я утомленно откусываю от мягкого рисового хлеба с беконом, поясницей опираясь на кухонный гарнитур. — Я в курсе, что одной уйти мне никто из вас не даст. Просто нечестно, что моя команда не знает о том, что произойдет на самом деле. — Минато… — дед сконфуженно отводит глаза, собираясь с силами, чтобы продолжить. — Не может гарантировать, что никто из них не является доносчиком. Поэтому мы решили сохранить в тайне нашу осведомленность как можно дольше. «Бла-бла-бла», — хотелось выдать в ответ, но я мужественно сдержалась, откусывая очередной шмат нехитрого перекуса. А вообще, я и сама сплоховала неслабо. По-хорошему, мне ничего не стоило уйти в самоволку, избавляя очень многих от риска для жизни. Да, банально, да, в какой-то степени может показаться недальновидным и безрассудным. Но мне по-прежнему отчаянно не хотелось впутывать в эти разборки кого-то третьего. Противостояние с Унмэ было нашим с ним делом. Делом двух людей. И третьи лица в этой драме были чрезмерно нежелательны. Но так уж сложилось, что полтора месяца с момента, как мы получили известие, я активно занималась восстановлением нашего квартала. Странная идея-фикс. Я не знала, вернусь ли из своего рискового путешествия рука об руку с убийцей моего отца и соклановцев. А потому торопилась подарить остаткам семьи то немногое, что могла. А потому денно и нощно мы с кучей строителей, дизайнеров и прочих рабочих бегали по территории, доводя до ума каждую деталь. Каждый куст, ажурный мостик над проведенными ручьями-речушками. Ямато-сан оказал невероятную помощь, благодаря своим силам выпустив на волю десятки и десятки деревцев, более того, ориентируясь по моим кривеньким эскизам, сумел сделать почти все деревья декоративно изогнутыми. Нашими стараниями все, что относится к ландшафту, было приведено к окончательному виду. Ну ладно, быть может, проклятые клумбы и кусты цветущих растений прямо сейчас высаживали сердобольные тетушки Намикадзе, пришедшие в восторг от обновленных владений семьи и решивших превратить это в квартал, достойный самого дайме. И уже через каких-то пару месяцев дома в необходимом количестве будут достроены и готовы принимать жильцов. — Ладно, в любом случае, когда мы отойдем от деревни достаточно, я расскажу им, — заключаю я, прерывая затянувшееся молчание. Говорила спокойно, без вызова или претензии, просто ставя перед фактом. Никаких особых эмоций внутри относительно происходящего и не было. Хотелось просто поскорее начать и поскорее закончить, и чтобы без лишней головомойки от беспокоящихся близких. Я оттолкнулась от тумбы, подхватывая лежащий в ногах рюкзак. Проходя мимо деда, приостановилась, положив руку на худое, острое по хакама плечо. — Я сделаю все, чтобы не потерять никого и вернуться самой в целости и невредимости, — помолчала, проникновенно заглядывая в глаза. — Но прошу лишь об одном — не делайте поспешных выводов раньше времени. И верьте мне. — Что ты задумала? — забеспокоился он, разворачиваясь, чтобы цепкими, сухими пальцами придержать за плечо, не давая уйти. — Ничего, что вам понравится, но и ничего, что в самом деле делать не нужно. — Аника, я тебя сейчас никуда не отпущу, — хмурится он, пытаясь взглядом прочесть по моему застывшему лицу хоть что-то. Убрать руки беспокоившегося мужчины оказалось трудно. Но я методично отцепила каждый палец, не разрывая зрительного контакта. — У тебя нет выбора, — с невеселой усмешкой шепчу я, позволяя атмосфере на кухне накалиться достаточно, чтобы стало ясно, что и я не шучу в своих намерениях. — Колесо Сансары запущено. Нам остается лишь тщательно прокладывать ему путь. Уходить шуншином, пожалуй, было невежливо. Я отряхнула тунику с широким клешоным рукавом. Внимательно осмотрелась, оценивая, в какую сторону теперь по этим крышам прокладывать путь. Ладно, быть может, я малость нагнала жути… Главное, чтобы Фудо не запаниковал достаточно, чтобы прервать всю эту авантюру. С него станется. Но у ворот не оказывается никого, кроме моей команды, ожидающей меня да сенсея, постовых и редких прохожих. Невысокий сухопарый старичок в рваных босяцких сланцах и пыльной одежде, проходя мимо, залихвацки подмигнул, демонстрируя щербатую улыбку. — Ну что, наш наставник не собирается хоть немного поторопиться? — Мидоро оглядывает окрестности над моей головой, пока мы с Кицуне меряем друг друга взглядами. И в карих глазах мне мерещится какая-то затаенная эмоция, разобрать которую мне так и не удается. — Готовы? Возникший за моей спиной Нара вынудил подобраться и отвести пытливый взгляд от лица напарника. — Можем выдвигаться, — за всех отвечает Мидоро. И это оказывается достаточно, чтобы вся наша честная компания один за другим сорвалась в стремительный бег. И все-таки, после слов Фудо, стоило бы присмотреться к моему дражайшему дредастому компаньону. Не то чтобы мне хотелось видеть в нем врага. Или подозревать в каких-то нелицеприятных грехах. Но береженого бережет Бог, как говорится, и лишний раз подставлять шею под занесенный топор мне не хотелось от слова совсем.

***

— Так значит, тут действительно пропадают люди? — Похоже на то… Зрелище было унылым. Хотя бы по той простой причине, что к моменту нашего прибытия не осталось никого. Пустые дома с распахнутыми дверями, брошенные где попало бытовые инструменты. Недонесенная корзина с разбившимися от падения яйцами, уже застывшими на серой, пыльной дороге, пролитая крынка молока, жидкость из которой давно впиталась в траву у забора. Внутри домов вещи тоже были брошены так, словно хозяин вот-вот вернется, чтобы продолжить свое бесхитростное дело. Складывалось впечатление, что люди исчезли разом, побросав свои дела. В антураже наступающих сумерек выглядело это откровенно так себе. Но и виделось, что ушли они не пару часов назад. Пару дней, быть может. — Мидоро, Аника, вы проверьте те дома, мы с Омурой проверим те. Энсуи-сенсей напоследок наградил нас тяжелым взглядом, прежде чем свернуть на вторую улочку. Мы же, проводив его взглядом, направились в своем направлении. — Как думаешь, что здесь произошло? — вполголоса спрашивает мой напарник, высвечивая портативными фонариками антураж деревни. Можно было представить, что все мы неожиданно оказались в хорроре. — Понятия не имею, но нам стоит быть осторожнее. Я выхватываю лучом света старый покосившийся заборчик в промежутке меж двух плотно вставших друг к другу домов. Рассеянно подсвечиваю этим же лучом распахнутый проем в какую-то сарайку, весь скарб из которой сиротливо вывалился на притоптанную землю. Унылое зрелище. — Эй, там, кажется, что-то есть, — неуверенно зовет Мидоро, внимательно всматриваясь в дом в конце улицы. — Нам бы Хьюгу сюда, хоть одного… Мое невнятное бормотание тонет в неуютной тишине, пока мы с напарником осторожно крадемся вперед к показавшемуся ему подозрительным дому. Крыльцо скрипит под нашими шагами, хотя мы оба старательно распределяем вес и не спешим, чтобы не наделать шуму. Европейского стандарта дверь открывается внутрь дома с малоразличимым скрипом, но уж в такой тишине сложно не услышать, а потому мы с парнем синхронно втягиваем головы в плечи, перебрасываясь осуждающими взглядами. Словно в несмазанных петлях действительно мог быть виноват кто-то из нас, но по-хорошему, нам следовало, взявшись за ручку, немного приподнять кусок дерева. Чтобы снизить нагрузку на металлические петли и предотвратить шум. Что мы оба решили не делать. Внутри дома отчетливо пахло сушеными травами: лимонник, душица, и что-то еще, лишь отдаленно напоминающее липу. Я отстала, мельком обратив внимание, что товарищ решительно отправился куда-то наверх. Мне же на откуп были отданы гостиная и кухня, мрачная темень которых отчетливо напоминала старые добрые голливудские ужастики. Вот вполне себе европейский диван с аляповатой, цветочной обивкой. Вот книжная полка, занявшая всю стену и вместившая в себя столько книг, что казалось вот-вот хрустнут полки, проседая под гнетом фолиантов. На небольшом ажурном столике возле дивана притулилась настольная лампа с абажуром, узорчатым от кружева… Что-то как-то слишком богато для обычной-то деревеньки. Еще раз осветив все углы, я решительно двинулась в сторону лестницы наверх, когда за распахнутыми нами настежь дверьми быстро мелькнула чья-то тень. Мурашки тут же волной обсыпали плечи и спину, вынуждая меня замереть и прижать фонарик к бедру, чтобы загасить свет. Глаза поначалу, разумеется, ослепли от резко упавшей темноты. Глухо щелкнул включатель на фонарике в моей руке, гася последние отголоски света. Звать и спрашивать, принадлежала ли тень кому-то из нашей команды, я не стала. Лишь прислушалась к звукам наверху, пытаясь определить, там ли мой сокомандник. Но царившая тишина порождала опасения. Однажды я уже чуть не потеряла их всех, а потому становилось боязно. Не знаю, что там было за порогом, но я решительно и как можно тише повернулась к лестнице и выверяя каждый шаг побрела наверх. Нужно отыскать Мидоро и уже потом пытаться связаться с командой или выяснить, кто же так стремительно бегает по периметру. Он нашелся. Действительно наверху, в одной из дальних комнат, судя по антуражу, принадлежавшей когда-то совсем крошечному младенцу. Ясли у окна, банкетка возле и пеленальный стол с приоткрытыми ящиками, из которых даже с порога можно было разглядеть пеленки и распашенки. Мидоро сидел на одной из этих самых банкеток. Глядел в сторону люльки и подозрительно молчал, так широко распахнув голубые глаза, что я на мгновение заволновалась сильнее, едва не бросившись к нему. Только вот что-то странное, возможно, многолетний опыт просмотра тех самых клятых ужастиков спеленал ноги, вынуждая замереть на пороге. — Эй, Мидоро? — тихо зову я в поразительной тишине комнаты. Учитывая открытое окно, даже из-за него не доносилось ни стрекота кузнечиков, ни шума ветра в обступивших деревню. Одним словом — жуть. — Мидоро, ты слышишь меня? Я была почти уверена, что это какой-то паралич или техника, сковывающая движения. Но когда парень медленно, словно шарнирная кукла, повернул голову, волосы встали дыбом, уже почти на голове. — Какого ты?.. — Посмотри, — тихо говорит он, кивая в сторону люльки. И в мертвенно бледном, застывшем лице чудится такая жуть, что я невольно потерла плечо, чтобы избавится от въедливых мурашек. Пятерка широких бесшумных шагов, и с губ срывается судорожный вдох, в последний момент подавивший крик. Он был там. Лежал внутри, закутанный в желтовато-блеклые пеленки. Посиневший и уже начинающий раздуваться от подкрадывающегося гниения. С отвисшей маленькой челюстью и засохшими следами слез на щекастом лице. Сизо-синий от трупного разложения. Тошнота толкнулась к горлу, вынуждая меня запоздало шарахнуться назад, судорожно придерживая собственный живот. Мысли в голове метались хаотично и как-то истерически, мешая сосредоточится. — Он умер пару дней назад, — тихо выдает наш штатный медик, все так же продолжая сидеть в стороне с безвольно опущенными на колени руками. — От голода, скорее всего. Прозвучавшая истина царапает сознание ржавыми гвоздями, а в расширенных, как и у товарища глазах закипели бессильные слезы. С таким нам еще… Не приходилось сталкиваться. — Если бы мы не делали те две остановки, мы бы… — Не надо, — сурово перебиваю я, возвращая взгляд в разлагающееся тело безымянного младенца. — Не вздумай брать эту вину на нас. Если бы, да кабы… В этой смерти виноват тот, кто спровоцировал пропажу стольких людей разом. Взгляд с трудом отлипает от неприятного зрелища, цепляясь за лицо Мидоро, вскинувшего на меня наконец чуть более осмысленный взгляд. — И наша задача найти виновного и сделать все, чтобы он об этом пожалел, — слова срываются с губ с неприкрытой ненавистью, с трудом задавленным пламенем ярости, жгущим корень языка. Он кивает, взгляд мечется к кроватке, но трусливо уползает в сторону распахнутого окна, и я не могу его за это винить. — Идем. Внизу возле дома кто-то явно шарашится, мы должны осмотреть территорию. Отвлечь паренька дается с трудом поначалу, но, когда мы достигаем первого этажа, ступор с лица товарища исчезает. Темные изящные брови сходятся на переносице, и в глубине светлых глаз зарождается то, что очень давно коптит и мою душу, — жажда возмездия. А уж когда на пороге показываются наши напарники, мы и вовсе едва не встречаем их сталью, в последний момент сумев остановить броски кунаев. — У нас три трупа, — угрюмо оповещает Омура, награждая нас таким тяжелым взглядом, словно в найденных телах был наш вклад. — У нас тоже. Трех или четырех месяцев, — едва слышно сипит за спиной Хитару. — У нас двое полугодовалых и примерно полуторагодовалый. — Оставили тех, кто не может передвигаться сам, — холодно замечаю я, ловя на себе тройку скрещенных взглядов. — Первое, что приходит в голову. Под мое суховатое пожатие плечами парни хмурятся, но комментировать не решаются, и мы наконец выползаем на улицу, принимаясь изучать следы на земле. И после тщательного исследования территорий деревни пришли к неутешительным выводам — все они ушли через один из огородов жителей. Даже не через главную дорогу, а так вот, ломанувшись куда-то по прямому ориентиру. Это был долгий поход. И еще волнительный, потому что спустя сутки стремительного бега по чужим следам мы нашли первое тело. Сухонькая согбенная старушка, словно прилегшая передохнуть в корнях одного из деревьев. Сложив морщинистые руки на колени, склонив седую, маленькую головку на впалую грудь. Хитару несколько минут возился рядом с ней, собирая анамнез. В нашей команде он, безусловно, был за главного и более опытного медика. — Та же картина, что и с детьми — смерть пару дней назад. Выглядит как сердечный приступ, — он изучает что-то на склоненном к земле лице трупа, пока мы с другими внимательно оглядываем окрестности, пытаясь понять что к чему. — Твои прогнозы? — Не выдержала заданного темпа, — пожимает плечами ирьенин, поднимаясь на ноги и отходя к нам ближе. — Интересно, почему шли. — Они как будто под чьим-то внушением шли, — тихо роняю я, вытаскивая из подсумка флягу воды. Сушило так, что хоть топись, чтобы напиться. — Почему так думаешь? — буднично спрашивает сенсей, впервые с прихода в деревню вступая с нами в диалог. — Посмотрите на следы. От самой деревни никого не тащили. А ведь это невозможно, чтобы четыре матери оставили своих детей добровольно и даже не попытались сопротивляться. — Может, у них к тому времени уже не было матерей, — хмуро замечает Кицуне, надламывая в пальцах поднятую ветку. — Или так, — покорно соглашаюсь с доводами товарища, хмуро вглядываясь в сторону, в которую уходили следы. — У нас нет времени, чтобы задерживаться дольше. Мы слаженно киваем, вновь бросаясь след в след за учителем. И следуем в этом бешенном темпе еще примерно с полдня, не прерываясь ни на еду, ни на сон. Призрачный шанс спасти жителей деревни не давал нам ни сбиться со стремительного бега, ни даже задуматься о привале. Каждый осознавал, что от каждой секунды промедления могла еще зависеть чья-то жизнь. И на краю сознания наивно затеплилась надежда, когда вереница чужих следов скрылась в пещере вставшей перед нами скалы. Поспешно включая фонарики, мы попутно проверяли, насколько удобно каждому добраться до собственного оружия. Глотали пилюли для восполнения сил и энергии, чакры, и наверняка каждый про себя молился, чтобы еще было кого спасать. — Передвигаемся вереницей, — коротко командует Нара, первым ступая под своды пещеры. — Омура, ты замыкающий. Следи за тылом. Мидоро, будь готов, что кому-то понадобиться медицинская помощь. Помощь уже не нужна никому. Десятка четыре взрослых и подростков то тут, то там лежат в просторной зале естественного грота. Неподвижные и молчаливые, с открытыми белесыми глазами мертвецов. И странный круг из темной жидкости посередине, который тела будто огибают, не смея приблизиться ближе, чем на метр. — Черт, — глухо бормочет Омура, высвечивая мертвые лица деревенских. Я же, стараясь побороть поднимающийся со дна души страх, внимательно вглядываюсь в незнакомые символы внутри ритуального круга. А это был именно он. Самый натуральный ритуальный круг, с символами, четкой геометрией и пошло-каноничным исполнением из давно засохшей крови. — Это их кровь, — оповещает нас смурным тоном Хитару, пока Нара тщетно ощупывает чужие шеи в поисках пульса, Кицуне изучает пол пещеры, а я застывшим взглядом рассматриваю иномирные символы. Что-то подсказывает — прежде этот мир подобных знаков не видел и не ощущал, но теперь они бурели на темном камне пола, цепляя сознание и порождая дрожь. — Все верно, именно их. Глумливый голос со стороны выхода заставляет всех нас рывком обернуться к пятому лишнему, и если мои сокомандники напряженно подобрались, хватаясь за оружие и вставая в стойки, то я позволила себе лишь переступить с ноги на ногу. Унмэ почти не изменился с последней нашей встречи. Разве что черты Рэй окончательно растворились в мужском лице. Исчезла широта рта, сделав губы аккуратными и изящными. Четче обозначились скулы, а глаза, прежде достаточно большие и кругловатые, сделались хищно вытянутыми и янтарно-зелеными в свете наших фонариков. Теперь в нем с трудом можно было различить прежнего Гордлока, когда-то пришедшего в деревню по наши с Уруюки души, но этот наглый взгляд и иронично вскинутые брови я узнаю из тысячи. И этот лохматый хвост до середины спины тоже. — Какие люди, — сдавленно приветствую, следя, чтобы команда не натворила глупостей. Он не успевает ответить, потому что трепещущие тени, вытягивающиеся от тел из-за света фонариков, вдруг змеями бросаются вперед, к чужим ногам. Унмэ резво отскакивает обратно в темень единственного тоннеля, ведущего к выходу, и раньше, чем я успеваю объяснить сокомандникам кто перед нами, они бросаются следом. Вынуждая меня скрипнуть зубами и рвануть вдогонку. Это похоже на дурные салочки. То, как мы скачем по крепким ветвям деревьев, кто силясь нагнать и атаковать противника, а кто — остановить друзей, сильно рискующих. Унмэ не нападал. Даже толком не защищался, попросту ускользая от атак парней и мужчины. Лишь тянул новые губы в насмешливой улыбочке и подмигнул, стоило нашим взглядом пересечься. Когда мы достигли полянки, посеребренной лунным светом, я почти отчаялась сократить расстояние с товарищами для дельного объяснения. — Этот человек убил моих родных, он вам не по зубам, — изо всех сил кричу я, пока друзья пытаются подобраться к беспечно замершему на другом краю поляны мужчине. Это, казалось бы, срабатывает. Нара застывает впереди всех, лишь легким поворотом головы беря меня в поле зрения. Омура рассеяно оборачивается, вскоре вновь обращаясь в сторону врага, а Мидоро заметно сглатывает, крепче сжимая в кулаке кунай. И я почти облегченно выдыхаю, напрягая мозги для придумывания вразумительного плана, когда в поле зрения мелькают две тени. Они так стремительно подлетают к Унмэ, что я даже не сразу осознаю, что происходит. Только вижу, как вид на убийцу перекрывает чужая спина. А после обращаю внимание, что правая рука вытянута куда-то вперед незнакомца с поразительно знакомым вихрастым затылком. Мир как будто пошатывается, когда я замечаю какое удивление расплывается по аристократичному мужскому лицу. Как янтарно-зеленые глаза в удивлении опускаются к лицу стоящего перед ним. Как вздрагивают губы, силясь что-то произнести. И как на этих самых губах пузырится кровь. Это невозможно описать словами. Просто в какой-то момент выстроенный тобой четкий план разлетается от чужого неосторожного движения, и ты в недоумении следишь за тем, как рассыпаются твои наполеоновские планы крошевом битого стекла. Я и сама не поняла, в какой момент рванула вперед, хватаясь за крепкое, мускулистое плечо под тканью хаори. Подхватила оседающего Унмэ, в светлых глазах которого разгоралась ярость. И в мгновения ока представив себе необходимый символ, почувствовала знакомый рывок телепортации. Я понимала, почему Шисуи вмешался и почему атаковал так стремительно. С тактической точки зрения нельзя было давать Унмэ осознать, что ты его противник, и ты атакуешь. О, в вопросах неожиданности и стремительности этому Учихе не было равных. Но вся проблема заключалась в том, что скорой его смерти я совершенно не желала.