Ноцебо

Хрупкое равновесие начало разрушаться уже на следующий день. Стефан украдкой наблюдал, как Брайан, унылый и хмурый, пытался стереть старую тушь, преимущественно размазывая ее по лицу. Ему показалось, что тот плакал. Олсдал уже давно исчерпал лимит стойкости. Он даже не старался понять, что случилось на этот раз. Стефан знал золотое правило: невозможно думать так, как думает Молко, невозможно чувствовать то, что чувствует Молко. Брайан был слишком иррационален, чтобы кто-то другой мог встать на его место, пусть даже ненадолго. И все же, кое-что настораживало его больше, чем обычно. Обычно Брайан устраивал показательные истерики, одним словом, играл на публику, как избалованный ребенок, страдающий от недостатка внимания. Сейчас он плакал почти неслышно, будучи уверенным, что никто не наблюдает за ним. Если Молко страдает молча, значит, все очень и очень плохо. Вот только что именно? Олсдал прислонился лбом к косяку двери. Да, он хотел этого. Это он приручил Брайана, он дал ему возможность петь, он открыл измученному и скрытному подростку новый мир. Он чувствовал ответственность. Пожалуй, даже слишком большую. Не слишком темпераментный от природы, а также бесконечно терпеливый Стефан был готов удовольствоваться ролью няньки. Он не мог претендовать даже на звание близкого друга: Брайан был слишком колюч и холоден по отношению к людям, чтобы иметь друзей. Чтобы Брайан принадлежал ему? Об этом не могло быть и речи. Пусть он и желал этого больше всего на свете. — Что с ним? — испуганно прошептал Стив, наблюдая, как вокалист надрывно кашлял, прижимая микрофон к груди. — Такое случается… в последнее время, — так же тихо ответил Стефан, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие. — Голос начинает отказывать, когда он перенервничает или переутомится. Врачи говорят, это психологическое. Форрест кивнул, его глаза округлились. — Чем больше он об этом думает, тем хуже становится, это замкнутый круг, — добавил Олсдал, делая пару шагов вперед, к Брайану, который тем временем опустился на сцену, обнимая колени руками. Стефан не выдержал. Ему казалось, что Молко отчаянно нуждается в защите, а может, и в чем-то большем. Он присел рядом, прижимая его к себе, зарываясь носом в темные волосы. Брайан выглядел слишком слабым и хрупким, чтобы противостоять всему в одиночку. Тот устало засопел, пытаясь засунуть нос куда-то ему под мышку. Олсдал не мог сопротивляться. Наклонив голову, он прикоснулся губами к шее Брайана, постепенно смещаясь к его лицу. Он чувствовал, как непривычно быстро билось его сердце: позволит или не позволит? Он опомнился только тогда, когда язычок Молко встрял между его зубов. Брайан целовал его ненасытно, как будто только и ждал приглашения. Отстранился ненадолго, облизывая губы. — Спасибо. Из горла Стефана вырвалось лишь междометие. Спокойствие и рассудительность оставили его окончательно. — Мне нравится такая терапия, — зевнул тот. Ну, конечно. Как он мог забыть. Поцелуи для Брайана ничего не значат. Чего уж там — даже секс не является для него признаком постоянных отношений. Стефан резко встал. Ему было обидно за свою минутную слабость, вызванную несвоевременным советом Стива. Ему было горько оттого, что Молко никогда не поймет то, что он хотел ему сказать. Лишившись опоры, Брайан пошатнулся и оперся ладошками о пол. Поднял мрачный взгляд. — Вот, значит, как, — глухо сказал он, медленно выпрямляясь. Наступившая тишина оборвалась прерывистым вздохом Форреста, от смущения не знавшего, куда себя девать. Молко развернулся и вышел. — Куда он пошел? — пролепетал Стив, отчаянно пытаясь уловить суть происходившего. Стефан хотел ответить: он наверняка пошел заливать горе алкоголем. Он хотел сказать: Брайан просто мастер находить проблемы при встрече с незнакомыми людьми. Он хотел добавить: надо остановить его, пока он снова не вляпался в неприятности. Он молчал.