Ноцебо

Брайан чувствовал, как летит куда-то вниз. Он не пытался остановить падение. Ему было не за что ухватиться. Он больше не лежал на грязном полу забегаловки. Он стоял, зажавшись в угол, вскинув руки в тщетной попытке скрыться от ударов, направленных прямиком ему в лицо. В целой школе не нашлось ни одного человека, который смог бы его поддержать. Что он мог противопоставить своим обидчикам? Он не был хорош ни в чем. Бесполезный в своем существовании, он не имел за плечами ни одного достижения. Он даже не мог защититься. Я хочу быть полезен, — говорил он себе, в очередной раз перечитывая неразборчивые записи в замусоленном до невозможности блокноте. Я хочу выделяться, — крася волосы в иссиня-черный и застегивая корсет. Посмотрите на меня, — выщипывая брови и покупая гитару. Пусть я буду фриком, пусть хоть так, главное — отличаться, быть заметным. Я ведь именно этого всегда хотел, не так ли? Пусть на него смотрят. Пусть им восхищаются, пусть его ненавидят. Все, что угодно, кроме безразличия и презрения. Он испытал их на всю жизнь с лихвой. Тогда почему ему так одиноко? Он снова сделал все не так. Он по-прежнему ни на что не способен. И чьи-то руки все так же сжимают ему горло. Больно. Интересно, если перестать дышать, это закончится быстрее? Надо же хоть что-то в этой жизни сделать самому. Когда Молко открыл глаза, то понял, что хоть с трудом, но все еще дышит. — Он живой, черт, он живой, как же я испугался, мать твою… — Не части, Стив. Конечно, живой. По крайней мере, частично, — нахмуренный Стефан склонился над застывшим вокалистом, который настороженно следил за каждым его движением. Кажется, он снова обязан ему своей задницей. Но Брайан не чувствовал себя унизительно или жалко. Он вообще ничего не чувствовал. Ему хотелось домой. — Давай, я позвоню в скорую? — Форрест выхватил из кармана мобильный телефон. Молко слабо дернулся и попытался возразить, но из его горла, немедленно отозвавшегося дикой болью, вырвались лишь невнятные хриплые звуки. Значит, руки все же были. Почему они не успели его задушить? А потом нахлынул страх, и Брайан зажмурился, изо всех сил пытаясь удержать бесполезную соленую жидкость, от избытка которой ему никогда еще не становилось лучше. Почему он не может говорить? Он попробовал пошевелиться. Получилось с трудом. Стефан без видимого усилия взял его на руки. — Не надо, — медленно проговорил он. — Лучше вызвать врача на дом. Молко уткнулся лицом ему в плечо. Олсдал как никто другой знал, что Брайан не в состоянии сейчас встречаться с незнакомыми людьми. Стефан всегда все знал. Ведь именно он впервые предложил ему помощь. Брайан никогда не понимал и не понял до сих пор, что же он нашел в нем — ничем не выдающемся, манерном и пугливом подростке. Но он всегда был рядом, и сейчас только возле него он чувствовал себя в безопасности. — Заводи, — бросил Олсдал, устраиваясь вместе со своей ношей на заднем сидении. Форрест послушно вдавил педаль газа. Стефан снова наклонился к Брайану. Он кусал губы. Молко было стыдно, что он разочаровал его снова, но он не смог бы сказать этого, даже если бы захотел. — Не волнуйся, — послышался приглушенный голос гитариста. — Все наладится, вот увидишь. Брайан с усилием кивнул. Он не верил этому, но не мог заставить себя отказать расстроенному другу в этом простом жесте. Ведь даже Стефан не всемогущ, и его обещание не обязательно окажется правдой. А он просто слишком устал.