4.
Меня нашли не авроры. И вообще не волшебники. Обычные работники нью-йоркского метрополитена, немаги. Вернее, эти немаги наткнулись на меня, перепугались до полусмерти, а через двадцать минут отряд моих бывших коллег (бывших!) уже извлекал меня из путаницы цепей и заклятий, корректировал воспоминания немагов и всячески заметал следы. Вы думаете, я молчал? Нет. Я приветствовал так неожиданно явившуюся помощь, подбадривал отряд и даже пытался давать советы. Равно как я не молчал, пока находился на положении пленника — или, лучше сказать, жертвы. Разумеется, я звал на помощь. Если ситуация позволяет — используй все приёмы. Это моё кредо. Эффективность превыше эффекта (хотя я всегда предпочту красивое решение). И, надо сказать, в этом есть определённое сходство между мной и Гриндевальдом. Поскольку он чертовски, чертовски эффективно обошёлся с Персивалем Грейвзом, аврором. Итак, я кричал, я разъяснял, я давал сбивчивые показания — но чем больше я пытался донести хоть одну мысль, тем тревожнее переглядывались те, к кому я обращался, и, наконец, Эверетт склонилась ко мне и неподражаемо-участливо спросила: — Мистер Грейвз… Вы можете говорить? И я замолчал. Хотя на тот момент это казалось просто глупой шуткой. Затем — больница Св. Христофора. Я пытаюсь объяснить доктору Холидэй ситуацию. Реакция прежняя: мои слова словно натыкаются на невидимую преграду, и ни одно слово, ни один звук не в силах её преодолеть. Это довольно… жутко. Потому что я сам прекрасно себя слышу. Доктор предложил мне перо и бумагу, и я обрадовался такому простому выходу из ситуации. Я написал подробный отчёт обо всём, что со мной случилось — писал не отрываясь, напрягая память изо всех сил, чтобы ничего не упустить, часа два — а потом… Потом доктор забрал отчёт, и по мере прочтения его брови постепенно поднимались всё выше. Ещё один внимательный взгляд на меня (я знаю, что этот взгляд означает, он означает профессиональный интерес), и Холидэй выходит за дверь. На следующий день — магический консилиум. Предмет обсуждения — ваш покорный слуга. Единого решения не принято. Затем… несколько бесплодных попыток применить различные заклинания и зелья, и в какой-то момент меня просто оставляют в больнице. Постепенно тон целителей и обслуживающего персонала становится всё более покровительственным. И я понимаю, что дело плохо. А потом Криденс поджёг меня.5.
Что за сила в этом юноше? Вероятно, то, что осталось после уничтожения Обскура, трансформировалось во что-то невиданное… Я проснулся посреди ночи от ощущения присутствия. В тусклом синеватом свете ночника — силуэт в ногах моей кровати, какая-то горгулья: скрюченная спина, конечности по-паучьи раскинуты и, кажется, одна рука… лапа?... тянется к моему горлу… Дементор?! На инстинкте, который выручал меня такое количество раз — но не выручил в случае с Гриндевальдом, к сожалению — хватаю свою волшебную палочку (были сомнения, оставлять её мне или всё же конфисковать) и невербально (спасибо многолетней практике) вызываю Патронуса. Мой верный защитник в образе пса-боксёра вырывается на свободу, освещая ярким светом комнату и вспугивая… …Криденса Бэрбоуна. Это не Дементор (с чего я вообще так решил? У нас в Америке Дементоров нет. По крайней мере, судя по отчётам МАКУСА). Почему это не Дементор?! Почему это Криденс?! Три тысячи гриндилоу, он что, опять пытается меня убить? — Я не пытаюсь Вас убить. Мне просто нужно было убедиться. Кто такие гриндилоу? Его голос звучит совершенно спокойно. Но… постойте… «Ты слышишь меня?» — Я прекрасно Вас слышу. Какой-то шум в коридоре. Кажется, идут сюда. Криденс просачивается в дверной проём и исчезает, прежде, чем я успеваю его остановить. В комнату вбегает дежурная сестра, обеспокоенная появлением моего Патронуса. Она что-то говорит — как говорят все они — что-то успокоительное. Я не выдерживаю и в пределах вежливости посылаю её куда подальше. Никаких изменений. Она не слышит меня. Может быть, мне всё только приснилось?6.
На следующий день я сижу на своей любимой скамейке в зимнем саду. Я полюбил это место за то, что здесь обычно мало людей. Даже странно. Обычно я сижу и смотрю вверх, на небо, которое является волшебным подражанием настоящего неба: возникает иллюзия свободы, как будто ты и вправду на одной из нью-йоркских крыш. Краем глаза замечаю какой-то движение и опускаю взгляд. Из-за широкого листа монстеры на меня смотрит Криденс. Настороженно, как дикий зверь. Или как человек, который не привык доверять кому-либо. Или как тот, кого не единожды жестоко предали. Я не имею никакого понятия, как мне с ним общаться. Я даже не уверен в том, что то, что произошло ночью — не сон. Но вот он осторожно выходит и замирает. «Криденс?» Молчание. «Криденс, ты меня слышишь?» — Почему Вы спрашиваете? Потому что я ни в чём не уверен. Теперь. «Криденс… ты был у меня этой ночью?» — Да… Вы… Вы же мистер Грейвз? Настоящий, я имею в виду? «О да. Настоящий». — Я понял это по светлому духу в виде собаки. Мисс Гольдштейн… Тина… рассказала мне про Патронусов… «Это ещё ничего не доказывает. Патронус может измениться». Боязливо отступает. Я его вспугнул? Нет. — Я думаю, что Вы — именно мистер Грейвз. Я не представляю, чтобы у… него был Патронус-собака. Его Патронус — пантера. Интересно. Но — главный вопрос. «Как ты вышло, что ты меня слышишь? Потому что меня больше никто не слышит». — Я не знаю. Я не знал, что Вас больше никто не слышит. Замечательно. Пауза. — Кто такие гриндилоу? «Это такие существа. Магические. Другое название – ‘водяной чёрт’. Обитают в пресной воде… в озёрах.» — А Вы их видели? На что они похожи? «Как-то встречался… Да ты садись, это не очень короткий рассказ». Внезапно я вижу всю сцену словно бы со стороны: Персиваль Грейвз, аврор, в пижаме и больничном халате, седины на висках ещё прибавилось, взгляд — стеклянный, безмолвно сидит, положив руки на колени. Рядом, ссутулившись, на самом краешке примостился молодой человек, осторожно задающий вопросы в пустоту, словно разговаривающий сам с собой. Какими словами можно было бы это описать? Двое сумасшедших? Или — нежданный контакт?