7.
Рождество в больнице грозит стать самым унылым из всех возможных: никакого спиртного, только дурацкий «веселящий напиток», как в детском саду. Вспоминается 1924 год, когда мы с Говардом откупорили бутыль «Тёмного Юггота». Не «Шогготское», но тоже хорошо. Соня предложила устроить сеанс прямо в Сочельник, всё закончилось тем, что рождественским утром я обнаружил себя на двуспальном супружеском ложе вместе с Соней, а Говард мирно спал на полу в окружении своих четырнадцати кошек. Потом мы усиленно похмелялись и поздравляли друг друга с мистической ночью… нда. Каких-то два года назад... А в ’25-м Тина готовила какой-то большой сюрприз, но всё сорвалось из-за экстренного вызова. Если подумать, не так уж много раз мне приходилось по-настоящему праздновать Рождество. Если только в школе… Да в ’16-м. Я и Серафина. Не очень удачно, впрочем… Персиваль, ты рассуждаешь, как старик. Я провожаю взглядом сестру Призм, которая, игриво подмигнув, украшает стены моей палаты омелой и колокольчиками. «Правее, — командую я. — А теперь ближе к центру…» Мне совершенно, абсолютно не весело. Мне всё постыло в этом месте. Я докатился до того, что готов жаловаться, как какой-нибудь старый маразматик — если бы только был в этом смысл — канючить и причитать о свой горькой участи: вчера у меня конфисковали палочку. Что равносильно символической кастрации. Конфисковали, думаю, под тем предлогом, что Персиваль Грейвз, аврор, не в своём уме, а, значит, может навредить кому-нибудь — себе, например… Отличный рождественский подарок. Я сжимаю кулаки так, что ногти впиваются в ладони. Ногти у меня очень твёрдые. Больно. Призм тихонько мурлычет себе под нос рождественские гимны, и я впервые жалею, что, увы, не глухой. Закончив работу и с умилением оглядев приукрашенную к празднику комнату, сестра уходит, а я начинаю методично, руками, отдирать бубенчики.8.
Единственная радость — это встречи с Криденсом. Встречи с Криденсом — это возможность поговорить, возможность почувствовать себя… нормальным. Нужным кому-то. Даже если этот кто-то — такой человек, как Криденс. Иногда мне кажется, что парень почти идиот, иногда — от его рассуждений мой мозг начинает барахлить, а логика ломаться. Временами он вообще не выказывает желания говорить со мной, а только наблюдает из-за монстеры, и мне приходится вести диалог с пальмовой кадкой. Временами — и вот здесь я чувствую себя почти как раньше, почти снова крутым аврором Персивалем Грейвзом ™ — он просит рассказать ему о мире магии, о волшебных существах и о практических приёмах. Мы уже выучили несколько заклинаний. Акцио ему далось не сразу — сильна была привычка, вынесенная из Вторых Салемцев: никогда ничего не брать без разрешения. В те дни, когда у меня ещё была моя палочка, я разрешал ему пользоваться ею. Резонанс был так себе, но даже с такой «неродной» палочкой у Криденса получалось весьма неплохо. А теперь и палочки нет. Криденс просил научить его заклинанию Патронуса. Это как-то даже смешно — в его возрасте уже школу заканчивают, а тут приходится начинать с нуля, да ещё и вразнобой. То Акцио, то Протего… Я обещал ему начать занятия по Патронусу сегодня. Но эти сволочи забрали мою палочку. — Зачем вы это делаете? Красиво ведь. Как всегда, Криденс появляется бесшумно и совершенно неожиданно. Как всегда, любимая его форма общения — задавать вопросы. «Потому что у меня, к чёрту, нет никакого рождественского настроения». — Не чертыхайтесь. Праздник же. Нельзя. Великолепно. Этот сопляк меня ещё учить будет. «Слушай, Криденс, я не знаю, у кого сегодня праздник. У меня сегодня праздника нет». — Почему? «Потому что… потому что всё летит к чертям. И у меня забрали палочку». — Ясно. Оборачиваюсь. Вот он, пристроился на стуле, длинные ноги перекрещены. Уже не так дичится, как поначалу. — А у меня для Вас подарок. «Неужто…» Мне становится неловко. У него для меня подарок, а я даже не могу своё обещание сдержать. Не моя вина, конечно… и всё-таки, он же ещё почти мальчик. Ладно. «Что за подарок?» — К Вам сегодня должны прийти коллеги по работе. Мне Тина в прошлый раз сказала. Они хотят Вас поздравить. Тьфу ты, чёрт. Это и есть «подарок»?! — А вот это от меня. Только встаньте сюда. Под омелу, да. Уж не сбирается ли он меня поцеловать?.. Ххх, о чём ты думаешь, Персиваль… — Закройте глаза. Великий Мерлин… ну что за мальчишка… чёрт… ммммммм…. «Криденс!» — Вам не понравилось? Я даже не знаю, что сказать. Что вообще на него нашло? «Да нет. Просто…» — Вам не понравилось. Извините. Опять убежал.9.
А вот и коллеги. Дружная компания в кожаных плащах. Грейстоун старается не слишком пыжиться и соблюдать приличествующий ситуации неофициально-поздравительный вид. Да куда уж там. Добился своего — в виду «временной недееспособности главы Аврората Персиваля Грейвза» он теперь начальник. По какой-то невыветрившейся пока привычке здороваюсь со всеми. Огромная корзина с цветами и фруктами водружена на тумбочку. На что мне их мандарины?.. Цветы хоть сёстрам можно раздарить… Поздравления звучат как-то неестественно бодро, потом все читают «смешной» стих, призванный, вероятно, развеселить впавшего в маразм аутиста, каким они меня видят. Некоторая заминка. Дживарян вспоминает случай из аврорской практики, но не встретив поддержки, затухает. Грейстоун несколько деланно смотрит на часы и «спохватывается». Далее — прощанье. Мужчины с «понимающим» выражением лица жмут мне руку. Женщины смотрят ласково, обнимают и треплют по щеке. Как ребёнка. Каждому из них я говорю что-нибудь — просто так, не молчать же — какое-нибудь наблюдение, факт из жизни, рабочий момент… В глазах Эльвиры Эверетт блестят слёзы, а вот Мбату Унг неожиданно наклоняет голову, словно прислушиваясь, и долго смотрит мне в глаза. Затем, всё так же покачивая головой, уходит последним. Интересно, услышал он что-то? Про Мбату шутят, что для него и мебель разговаривает… Затем — торопливые шаги и в комнату врывается как всегда опаздывающая Тина Гольдштейн, с кульком и сестрой. — Здравствуйте, мистер Грейвз! С Рождеством! «Рождество завтра, Тина,» — миролюбиво отзываюсь я. Куинни как-то вздрагивает и сразу же улыбается — широко и ласково. Но она всегда так улыбается, и мне не обидно. Хорошая девушка. Тина протягивает кулёк. Внутри — изумительно благоухающие булочки с корицей. «Сестра делала?» Отвечает Куинни. — Это делал наш… один хороший друг. Он… немаг. Но булочки печёт просто волшебные! Судя по восторженному тону, он не только булочки для нашей красавицы печёт… щёчки Куинни слегка розовеют. Сумочка, которую на вертит в руках, выскальзывает и падает на пол, я быстро наклоняюсь и с улыбкой подаю её обратно. Чёрт возьми, в каком же я виде перед этими дамами… — О, спасибо!.. Извините, мистер Грейвз, мне нужно выйти… Тина, я буду внизу… Счастливого Рождества! Цокая каблучками, она быстро уходит. Тина, кажется, немного смущена. Она какое-то время ещё сидит у меня — достав свой знаменитый блокнот, рассказывает о том, что произошло в последнее время. Затем прощается. Вот и потанцевали. Я оглядываю себя. Делай что угодно, Персиваль, но дальше так продолжаться не может.