13.
Ночь на Рождество. Коридоры больницы Св. Христофора украшены еловыми ветками и освещены маленькими фонариками. Волшебные нехолодные снежинки, падающие откуда-то сверху, серебрятся, танцуя, и пропадают, пропадают… В одной из комнаток для персонала сестра Призм видит весёлый сон про толстощёких рождественских ангелов, которые жуют пряники. Она улыбается во сне. В это время другая Призм идёт по коридорам, поворот за поворотом, лестница за лестницей. Неслышно ступают удобные белые туфли на мягкой подошве. Встречаясь с бодрствующими дежурными, другая Призм важно кивает им, они кивают в ответ, и обе стороны шёпотом обмениваются поздравлениями. Как и прочие магические заведения, больница Св. Христофора куда больше, чем может показаться снаружи. Другая Призм минует спящие этажи. Проходит сквозь неспящие. Она идёт всё дальше, спускается всё ниже и, наконец, отворяет дверь с медной табличкой «Архив». Там она уверенно проходит к стеллажу «1908». Сперва — вторая полка снизу, третий ящик слева. Затем — пятая полка сверху, шестой справа. Она вынимает одно заключение о смерти и одно свидетельство о рождении, аккуратно прячет их в карман фартука и уходит. Её действия настолько просты и естественны, что не вызывают ровным счётом никакого интереса у скучившейся над миниатюрной ёлкой и бокалами с искрящимся напитком компании смотрителей. Другая Призм затворяет дверь и начинает обратный путь.14.
Всё та же ночь, за час до рассвета. В комнату Криденса входит человек, похожий на падшего ангела. У человека светлые до белизны волосы и белая одежда. Свой левый глаз человек когда-то отдал за Знание. Он подходит к постели, на которой скрючился в позе эмбриона худой юноша. Отводит упавшие на лоб тёмные пряди, по-новому вглядываясь в лицо спящего. Беспокойный сон заставляет ресницы трепетать, а глазные яблоки метаться под тонкими веками. Напряжённое лицо. Человек ищет черты, которые подтвердили бы его догадки. Черты, которые он уже видел столько раз, не замечая; которые знает, как самоё себя. И находит их. Он опускается на колени, шепча слова, которые здесь некому услышать. Потом осторожно целует спящего в приоткрытые губы. Когда Криденс открывает глаза, человека здесь уже нет.15.
Чтобы попытаться передать моё состояние в утро Рождества, пришлось бы выдумать какое-нибудь новое слово. Длинное, заковыристое и неудобоваримое. И чтобы никто никогда не смог его произнести. По крайней мере, таких обычных, невзрачных и бессмысленных слов, как «похмелье», «головная боль», «твою ж мать» и «за что» явно недоставало. Другой вариант — выразить всё просто и лаконично, междометием. Что я и сделал, громко застонав и параллельно мысленно проклиная Говарда на чём свет стоит. Я совсем забыл, что меня здесь не слышат, не особо видят и практически никак не понимают. Дрожащей рукой я нащупал под подушкой пузырёк из-под «катализатора» и только сейчас заметил этикетку, на которой бисерным почерком Говарда значилось: «Не больше 1 кап.на 1 л. исх. сырья. Не больше 1 стак. готов. смеси. С Рождеством, Персиваль! ХОХОХО» Мысль о смерти воистину не казалась мне в тот момент глупостью. Я вспомнил вчерашний визит сестричек Гольдштейн, и мне захотелось провалиться сквозь землю. Персиваль, Персиваль… ты жалок. Превозмогая немочь, я всё-таки умудрился встать и даже принять вертикальное положение. Будь мужчиной, Персиваль! На подгибающихся ногах я поплёлся к дежурным. Мозг скрипел, но выдавал любопытнейшие образы. Например, впервые в мою голову пришла мысль не пытаться написать свою просьбу, а попробовать её нарисовать Возможно, именно таким образом Говард и ловит все свои «гениальные» идеи. Да ладно, Персиваль, он бы уже давно сыграл в ящик с таким похмельем каждый раз. А может, у него уже и средство изобретено. ...судя о всему, заклятие как-то действует на слова, меняя их смысл, надо, кстати, узнать у Криденса, может ли он прочесть мои записки или хотя бы что он там видит… Персиваль-Персиваль, ну и как же ты будешь рисовать им опохмелительное? Мне нужен Криденс. Не дойдя до дежурных, я разворачиваюсь, едва не теряя равновесие, и, шаг за шагом, плетусь в другую сторону. Кажется, № 1788. Пусто. Может, он в зимнем саду? Только вот дойду ли я туда в целости и сохранности. Соберись, тряпка… Доковыляв до своей комнаты, я ложусь на кровать и закрываю глаза. И тут… словно айсберг переворачивается. Образы накрывают волной, рука судорожно тянется к горлу… …вошедший с ежедневным осмотром и рождественским поздравлением доктор Холидэй застаёт Персиваля Грейвза, аврора, блюющим прямо на пол.