Слова немы, мой мальчик

Георгий следил за Сержиком не хуже, чем лиса за мышью-полевкой, стараясь сгладить такой напряженный интерес беспечной улыбкой. Но Сержик спрятал лицо за волосами, которые Георгий уже начинал ненавидеть, и отвернулся к столу. Георгий подумал, что резкое и короткое движение плеч можно растолковать как знак согласия, и пошел за вином и бокалами. Сержик поправлял приборы, с ювелирной точностью выложенные рядом с тарелками. Георгий поставил бутылку и притянул его к себе. В легком недоумении, постепенно переросшем в растерянность, он услышал судорожный вздох Сержика. Он попытался развернуть Сержика к себе и натыкался то на щеку, то на волосы. Скрипнув в раздражении зубами, Георгий убрал волосы с лица Сержика и задержал ладонь на его щеке. Глаза его мальчик упорно не поднимал, но к ладони прижался с трогательнейшей благодарностью. - Мальчик мой, хороший, все будет хорошо! – не сдержался Георгий, обнимая и прижимая его к себе. Сержик с невероятным облегчением прижался к нему, уткнулся лбом в плечо и замер. Георгий позволил ему так постоять, легко поглаживая по спине и покачиваясь. – Все будет хорошо, - убежденно произнес Георгий в ответ на благодарный взгляд Сержика, рискнувшего наконец поднять голову и немного виновато посмотреть на него. – Давай мы поедим, а потом поговорим, хорошо? Сержик согласно кивнул головой и продолжил стоять, склонив голову и положив руки Георгию на талию. Он осторожно заглянул Георгию в глаза, увидел теплую улыбку и лучинки морщин, огибавшие скулы, и улыбнулся в ответ. Георгий чуть ближе притянул его к себе и бережно поцеловал. Отстранившись и еще понаслаждавшись легким запахом его мальчика, он осторожно заложил волосы за ухо, еще раз прикоснулся к его губам и повлек к стулу. Брови Сержика чуть сдвинулись, губы поджались; он послушно сел на стул, повернулся ко столу и уставился в тарелку. Георгий еще раз поцеловал его и начал наливать вино. Сержик не любил спиртное, но на сей раз против вина не возражал. Пригубливая его маленькими глотками, он сначала лениво, а потом все более усердно принялся за рыбу и энергично поглощал овощи. Георгий развлекал его сплетнями, с наслаждением любуясь. Сержик сосредоточенно его слушал, так забавно хмурился, а иногда даже вилку откладывал, склонял голову к плечу и смотрел на него искоса. Вечер был замечательным. Лялька время от времени ворчала на Пушка, которому вдруг хотелось общества, Пушок то возился с игрушками, то пытался выклянчить у Ляльки участия в забавах, и было хорошо. Ужин закончился. Сержик милостиво позволил Пушку полакомиться крошками, оставшимися на тарелке; Пушок аккуратно слизал их с пальцев, благодарно тявкнул и унесся к корзинке. Георгий задумчиво смотрел на него. - Чай, кофе? – поинтересовался он. Сержик пожал плечами и преданно на него посмотрел. - Сереж, а если честно? Сергей опустил глаза и начал увлеченно рассматривать столешницу. Георгий молчал с ним в унисон. Сержик украдкой посмотрел на него, встретился с теплым и немного лукавым взглядом, смутился и снова посмотрел на него. - Можно чай? – несмело попросил он, следя за реакцией Георгия краем глаза. - Конечно. Хочешь – сам его сделай. Где все стоит, ты знаешь. - А ты? - А я могу рассчитывать на кофе? – игриво заулыбался Георгий. Сержик улыбнулся в ответ и встал. Он проходил мимо, и Георгий не удержался и привлек его к себе. Усадив на колено, он рьяно принялся целовать Сержика, забираясь под его свитер, зарываясь руками в волосы и прижимая его к себе, вжимая в себя и наслаждаясь. Сержик с неменьшим удовольствием отвечал на поцелуй, прижимался к Георгию и с языческим интересом снова и снова проводя ладонью по коротким волосам. Он очень ловко переместился и сидел теперь, расставив ноги и плотно прижимаясь к Георгию, все так же ласкаясь, подразнивая и играя. Наконец Сержик отстранился и печально вздохнул. - Надо чай делать, - грустно признался он и чуть приподнялся, чтобы посмотреть, как там собаки. Они мирно дремали. Сержик склонил голову и посмотрел на Георгия непривычно теплыми глазами, улыбнулся и снова уткнулся лбом в плечо. Георгий погладил его и шаловливо шлепнул чуть ниже талии. - Мальчик мой, оттого, что ты это сказал, чай не сделается, - заметил он. – Давай-ка, вставай. Потом понежишься. Сержик прикрыл глаза и встал. Томно потянувшись, размяв шею неспешными чувственными движениями, подняв руки вверх и выпрямившись в струну, он невероятными в своей красоте шагами перетек к столу, на котором стоял чайник и кофейная машина. У Георгия перехватило дыхание, и он с жадно горящими глазами следил за ним, практически вздрагивая от тока крови. Сержик делал все неторопливо и плавно, с томными выгибами шеи, изящными полушагами и грациозными движениями рук, превращая бесхитростную процедуру в эротическое действо. Георгий задумался, так ли он сильно хочет кофе. Сержик повернул голову и бросил на него загадочный взгляд из-под многозначительно прикрытых век. Сержик взял чашку кофе и понес ее Георгию. Поставив на стол, он чуть задержался, позволив Георгию провести рукой по бедру практически бесстыдным движением, выпрямился и выскользнул. Георгий перевел дыхание и повернулся к столу, пытаясь прийти в себя от такого прилива чувств. Сержик поставил чашку с чаем и сел напротив с видом хорошиста, только что ответившего домашнее задание. Он положил левую руку на стол, пальцами касаясь чашки. Георгий положил свою руку поверх, взял ее, поднес к губам и поцеловал. Сержик внимательно следил за ним, затем склонил голову, прикрыл глаза и осторожно высвободил руку. Георгий взялся за чашку. Он почувствовал взгляд Сержика, наверняка осматривающего его на предмет оскорблений, поднял глаза и улыбнулся. Сержик облегченно опустил глаза на свою чашку и взял ее в руки. Чашки были убраны, составлены в посудомоечную машину, Георгий остался, чтобы привести кухню в порядок, Сержик удрал в ванную. Георгий не удержался и подошел к Ляльке. Она подняла голову и посмотрела на него темными глазами, влажно поблескивавшими в полумраке ее угла. Георгий осторожно почесал ее за ухом. - А так ведь лучше, так, Лялька? – тихо спросил он. Лялька тихо гавкнула. Георгий погладил ее и посидел, думая о чем-то своем и очень приятном. – Как-то я совсем забыл, что у него упрямый подбородок. И Михайлова за мамашу. Если она его не раздавила, то никто не сможет. Он встал. Лялька подбадривающе тявкнула и опустила морду на лапы. Георгий пошел к мойке. Сержик сидел на скамеечке в ванной и тщательно смазывал ноги кремом. Уж что-что, а правила ухода за собой в него были вбиты намертво. Георгий нагнулся, легко коснулся губами его щеки и отправился в душ. Когда он вернулся, Сержик сидел на кровати, сложив ноги по-турецки, и что-то изучал на экране планшета. Услышав шаги, он улыбнулся, отложил планшет и сел поудобней, с любопытством следя за Георгием, подошедшим и севшим рядом. Георгий с интересом заглянул за спину Сержика: его волосы были убраны в совершенно легкомысленную французскую косу. - Какая прелесть, - умилился он. – Я никогда тебя с ней не видел. Сержик легкомысленно пожал плечами и подался вперед, явно не горя желанием что бы то ни было обсуждать. Георгий игриво отстранился и взял его лицо в ладони. С волосами, убранными назад, оно было ему не до конца знакомо. Он мог назвать как минимум тридцать углов, под которыми Сержик склонял голову, но был не особо избалован лицезрением в полном смысле этого слова. И сейчас он возмещал лакуну, разглядывая, изучая и время от времени целуя, чтобы прелестный вьюнош не сильно заскучал и не решил, что ему не перепадет плотских радостей. Сержик видимо нервничал, но терпеливо позволял ему рассматривать его, прикрыв глаза с нервно подрагивающими ресницами и строго сжав губы. Георгий подался вперед и осторожно начал его целовать, что Сержику понравилось куда больше. Георгий решил, что проголодался, и направился на кухню за пожевать, попутно и еще кофейку сделать. Сержик валялся на кровати, наслаждаясь негой, распространившейся по всему телу. Когда Георгий вошел с подносом, он повернул голову и убрал руку, но больше не пошевелился. Волосы частью выскользнули из косы и отдельными прядями улеглись на подушке. Сержик с интересом посмотрел на поднос. Георгий опустил его на кровать, нагнулся и чмокнул Сержика в живот. - Не ленись, вставай и присоединяйся. Сержик неспешно повернулся набок, всем своим видом демонстрируя исключительную насыщенность и томность. Георгий усмехнулся и устроился на кровати. - Расскажи, как все прошло, - попросил он, стараясь как можно больше смягчить голос, что было на удивление непривычно. Сержик опустил голову и подобрался. Георгий с трудом сдержал вздох. – Мальчик мой, я прошу тебя не думать, что это как-то изменит мое отношение к тебе, - сказал он, потянувшись к нему и проведя губами по плечу. – Мне действительно хочется знать, чтобы поменьше глупостей делать. Сержик уткнулся лбом в его плечо и обмяк. Затем, собравшись и сев, он повернул к нему голову. - Она мало сказала. Сказала, что время надо разобраться. Тесты разные делала. Сказала, что у меня нормально все, ничего особенного. Ну, чтобы сильно заниматься. Или еще что. Делала тесты на темперамент, экстроверсию, интеллект. – Сержик сел и вздохнул. – Ничего особенного, - еще раз повторил он, и Георгий скорее почувствовал, чем услышал виноватые нотки. Или не виноватые. По здравом размышлении он решил, что скорее оценил бы это как попытку оправдаться. - А с дислексией как? – осторожно спросил он. - Нету у меня дислексии, - упрямо сказал Сержик. – Нет. Просто могу устать и пару букв путать. Это я сам знаю. Стараюсь внимательно. Даже знаю, как запомнить. Только когда латинские буквы, они похожие, только зеркальные. Тогда путать могу. Но это тоже не страшно. – Сержик помолчал. – Ну... некритично. А так Анастасия сказала, что надо время, недели две. Потом точно скажет. - А другие тесты что показали? На темперамент и интеллект? Сержик посмотрел на него исподлобья и опустил глаза, а затем отстранился. - Нормально, - угрюмо и упрямо сказал он и повторил: - Нормально. - Сережа, родной мой, - Георгий готов был головой о стену стукнуться, потому что очень отчетливо осознал, к сожалению постфактум, как только что задел его. Он потянулся к нему и попытался привлечь к себе. Сержик выскользнул. Георгий составил поднос на пол, обнял Сержика и прижал к себе. – Я не имел в виду, что ты глупый или что-то еще такое. Просто расскажи, что и как. Какие результаты, какие выводы. - Я просто сделал тесты. Она их только будет оценивать, - буркнул он. – Обычно они ничего плохого не показывали. Только сильную интроверсию и медленную реакцию. Даже склонности к депрессиям нет никакой. Я сам делал тесты на дислексию, все. Ничего особенного. Только времени больше надо, чем они дают. Только и всего. А она просто общие тесты давала. Она еще сказала, что я молодец и много читаю, только информацию не очень удачно структурирую и не очень хорошо важное определяю. И что надо больше времени, чтобы ответить нормально. – Сержик поудобней устроился и, заметно потеплев, признался, повернув голову и пристроив ее на плече. – Я сам знаю. Просто в школе требуют отвечать быстро и кратко, а я не могу быстро. Или когда надо самое главное сказать, тоже сложно бывает. Оно все главное. – Георгий взял его руку и легонько ее пожал. Сержик задумчиво посмотрел на нее и благодарно ответил таким же легким пожатием. Тяжело вздохнув, Сержик добавил немного нараспев, сбиваясь и глотая звуки. – И кратко тоже сложно, нужно же объяснить, а то получится, что признаки могут неправильно определить. Понимаешь? Георгий хмыкнул и поцеловал его в лоб. Некоторые вещи были подозрительно знакомы. Он сам в школе скорей сражался с учителями, чем сотрудничал. Как ему позволили десятый и одиннадцатый классы без троек закончить, он сам диву давался. Все начальство школы с напряжением следило на протяжении всего восьмого класса за исправлением поведения и обретением здравого смысла этого оторвиголовы Садовского, ожидая подвоха; педколлектив и следующие два года одаривал его непропорционально пристальным вниманием, причем как правило женщины постарше; учителя мужского полу и молоденькие барышни вроде русички давались диву и поддерживали, а историца ух сколько крови попила. И никто не верил, что у него еще и мозги есть помимо неукротимой жажды жизни и желания напроказничать. Хорошее было время. Особенно когда оно закончилось. В вузе было на порядок проще: его дурная слава впереди не бежала, там его оценивали по его способностям, а они были. Красный диплом Георгий не вытянул, да и не ставил себе такой цели. К концу учебы он отлично понимал, что вкладыш в диплом со всеми оценками нужен только родителям, да и то чтобы первые два месяца после получения диплома похвастаться, и больше никому. На первом своем месте работы его знали с третьего курса и взяли на полную ставку безо всяких околичностей, а дальше у него уже была определенная репутация, которую Георгий и поддерживал. Но ему действительно повезло с родителями, которые никогда не передергивали со значением школьных оценок. Отец посмеивался, в очередной раз сходив в школу, мать величественно поправляла классную руководительницу, в очередной раз злоупотреблявшую их гостеприимством: классуха была интеллигентшей в первом поколении, умудрилась закончить биофак очень провинциального педвуза и совершенно не дружила с числительными и окончаниями, давая его ехидной маменьке бездну случаев для скрытых издевательств. Да, родители у него замечательные. Сержик очень тактично зевнул. День у его бедного мальчика выдался напряженным. Георгий поцеловал его и прошептал: - Ну что, укладываемся спать? Сержик благодарно вздохнул и потянулся за поцелуем. Георгий с удовольствием ему подчинился и посмотрел, как Сержик укладывается и сворачивается клубком. Георгий поправил одеяло, посидел рядом немного, нежно улыбаясь, убрал волосы со лба и встал, чтобы отнести поднос на кухню. Выключив свет, он подхватил поднос и вышел из комнаты. Лялька вскинула голову и сдвинула уши на нос. Тихо тявкнув, она с любопытством склонила голову. - Дрыхни дальше, Лялька. Все в порядке. Я немного посижу и тоже спать пойду, - тихо сказал Георгий, ставя поднос на стол. Сержик сладко спал, уткнувшись носом в подушку. Солнце игриво заглядывало в комнату, но милостиво не скользило лучами по его лицу. Георгий сел на кровать и ласково обвел пальцами контуры его лица. - Мальчик мой, пора вставать, - на ухо прошептал он, с интересом следя за его реакцией. Сержик угукнул и не пошевелился, только веки чуть дрогнули. Георгий забрался под одеяло и легонько пощекотал его под ребрами. Сержик недовольно дернулся. – Вставай, wake up and shine! Сержик недовольно засопел и уткнулся носом в подушку. - Сергей, Пушка кормить надо! – решил зайти с другой стороны Георгий. Сержик приподнял голову и посмотрел на него, чуть приоткрыв глаза. Георгий весело улыбался. Сержик уронил голову на подушку, зевнул, перевернулся на спину и потянулся. - Точно? – лениво протянул он, приоткрывая глаза. - Абсолютно! – посмеиваясь, сказал Георгий, укладываясь рядом и приподнимаясь на локте. - Да и позавтракать не мешало бы. - Их гулять надо, - томно потягиваясь, сказал Сержик и посмотрел на Георгия. - Уже, - ухмыльнулся Георгий. – Пока некоторые из себя спящих красавцев изображали. Сержик потянулся, сел и посмотрел на часы. Сосредоточенно поразглядывав их и пошевелив губами, он сказал: - Как-то уже не очень рано. Георгий хмыкнул. Сержик бросил на него беглый взгляд и завозился, пересаживаясь, придерживая одеяло и пытаясь нащупать одежду. Георгий притянул его к себе и довольно вздохнул. Сержик напрягся, а потом расслабился и устроился поудобней, опершись о него и пристроив голову у него на плече. Георгий коснулся губами его виска. Ему было дивно приятно сидеть с Сержиком так, уютно, не спеша никуда и зная, что впереди целый день, который они могут провести вместе. За дверью возмущенно залаял Пушок. Ну да, все вместе, включая Ляльку и этого спиногрыза. К четвергу Сержик, уже исписавший двенадцать страниц своего филоновского дневника, решил, что очень даже неплохо справляется с заданием: у него было целых восемнадцать случаев, которые вдохновляли его все больше и больше, и четыре случая, когда он сказал: «Нет» и даже объяснил. Не совсем внятно, к сожалению, и долго потом ходил и мучился, что что-то не сказал, где-то невнятно выразился и вообще звучал тем еще мямлей. Но он все-таки смог отказаться от вещей, которые делать не хотел. Только мама опять загнала его на какое-то непонятное собеседование, на котором ему попытались объяснить, как здорово быть менеджером. Ей он отказать не смог, потому что здорово струсил, а вот на собеседовании, да незнакомому человеку – получилось. Домой он прилетел, радуясь, выгулял Пушка, забежал к Коле и позанимался там с Иришкой, а потом побежал домой. Мама уже была дома, холодно отозвалась на его приветствие и, сказав, что ей нужно поработать, ушла в свою комнату. Сержик опустился на шкафчик для обуви и посмотрел ей вслед сырыми глазами. Ему бы хотелось поговорить с ней, рассказать, чего бы он хотел, спросить, что она может посоветовать, но стучаться сейчас, даже зная, что она может просто в раздражении листать очередной журнал, он боялся. Хотя она была хорошей и всегда заступалась за него. Только не наедине с ним. Плохо все-таки быть единственным ребенком. Сержик мыл посуду, стараясь производить как можно меньше шума, когда мама заглянула на кухню. - Отец в следующий вторник приезжает на конференцию. Созвонись с ним и договорись о встрече, - бросила она, рассматривая его. Сержик послушно кивнул головой, вытирая руки и теребя полотенце, искренне недоумевая, зачем. – Спокойной ночи, - чуть мягче сказала Михайлова и ушла. Сержик оперся рукой о кухонный стол и уставился в пол. Зачем ему еще и эта беда, он не понимал. Отец возникал в его жизни совершенно неожиданно, снисходительно смотрел на Сержика все те пару часов, которые соглашался его терпеть, и уезжал разочарованным. Там, у себя, он был заведующим кафедрой, даже жена была, молодая и красивая, вроде даже третья по счету; о Михайловой он отзывался с огромным уважением и с неменьшим удовольствием как о своей к счастью бывшей, о Сержике же говорил крайне неохотно. Но отеческий долг исполнял исправно, по крайней мере алименты платил добровольно. И к счастью отделывался общими вопросами и парой поучительных тирад с привлечением античных примеров, которые Сержик давно уже привык пропускать мимо ушей. Сержик подозревал, что приступы сынолюбия его отца совпадали с мамиными ему звонками, и кротко их сносил, понимая, что Михайловой, движимой лучшими побуждениями, практически ничего невозможно противопоставить, включая бронепоезд. Тяжело вздохнув, Сержик вытер посуду и убрал ее в шкаф. Ну, зато обошелся без очередной прочувствованной речи на тему своей бесхребетности, в которой рефреном звучало бы: «А вот я в твоем возрасте...». Таким образом себя подбодрив, Сержик пошел в свою комнату, решив все-таки записать и этот случай. На всякий пожарный. Вдруг поможет. Да и Анастасии надо будет показать. Все-таки надо будет дневник показать. Конечно, он несколько сбивчиво все излагал в нем, и ошибок была куча, но она должна и не с таким безобразием сталкиваться по работе. Да и ей поможет, и Сержик себя лучше чувствовал, после того, как все дневнику выговаривал. Он положил пару книжек на стол, раскрыл какую-то левую тетрадь на случай, если мама заглянет, и взялся за дневник. Школа была все той же, настроения в ней тоже не особо менялись. Сержик надеялся отсидеться на очередном уроке, но Елена Даниловна решила охватить весь класс оценками. Тема была не самой интересной, но теории социальных ролей Сержику здорово нравились. Он по здравом размышлении решил, что лучше всего, увереннее всего чувствовал себя в роли безмолвного объекта, куклы, в первую очередь потому, что не нужно было говорить, устраивать стриптиз из своего интеллектуального и отчасти эмоционального «я». Когда он был, например, на съемках, даже кожа защищала его. Кроме этого, он ведь был привлекательным с точки зрения современных модных тенденций, а живые куклы всегда были нарасхват, те же служки, например, и в древней истории, и позже, не обладали практически никакими правами и выполняли определенные функции, которые по большому счету и были их обязанностями. Да даже его связь с Георгием; секретом Полишинеля было его отношение к Сержику – милая кукла, Георгий ведь к ней был привязан, а не к нему самому. Когда он Сержика полным именем назвал, было здорово, такое ощущение было... Только ненадолго. Потом появится еще кто-то, и тоже красивый и покладистый. Или Сержикова игра в ребенка. Как легко остальные шли у него на поводу, включая в себе «родителей», и спускали с рук его беспомощность. Нет, теории были очень интересными. Плохо только, что Елена Даниловна так бегло их разъясняет. - Сергей? – донеслось до него. Сержик растерянно посмотрел на нее и «включил ребенка», надеясь, что и сейчас прокатит. Елена Даниловна скептично посмотрела на него и повторила вопрос, демонстративно говоря медленнее и более внятно выговаривая слова. Сержик покраснел и встал. Пощечина та еще. - Можно мне немного подумать? – подстегнутый этим вызовом, дерзко спросил он. - Подумай, - пожала она и обратилась к следующему ученику. Сержик остался стоять. Через минуту Елена Даниловна снова вповернулась к нему. – Подумал? – обреченно поинтересовалась она, делая вид, что только что заметила, что он по-прежнему стоит. Сержик согласно кивнул и начал рассказывать, что вычитал. Он недоуменно посмотрел на дверь, услышав звонок, замолчал и перевел взгляд на Елену Даниловну. - Хватит, вижу, что выучил. Сам понимаешь, что это не «отлично», - сказала Елена Даниловна и сказала. – Ну что, урок окончен? Домашнее задание. Сержик опустил голову. Ну, хотя бы так. Зато ему остался один раз. Анастасия с интересом читала Сержиков дневник, время от времени поглядывая на него. Потрясающая обстоятельность и детальность. Замечательная самокритичность и самоирония. Невероятное смирение и кротость и совершенно удивительная способность оправдать практически все промахи окружающих. Она не у каждого взрослого это встречает, а у восемнадцатилетнего парня – ну ни с какой стороны не типичный случай. Стиль бы ему подправить, и он бы тем еще писателем мог стать. Сержик усердно делал еще один тест, который она ему подготовила. Ручка, что Анастасию не особо удивляло, была в левой руке, правую Сержик, все меньше и меньше стесняясь Анастасии, держал над столом, дирижируя какими-то своими мыслями. Она отложила тетрадь и посмотрела на тест. Она уже не особо удивлялась его результатам и делала больше для того, чтобы ему самому показать, что он из себя представляет. Тест был в психологии известным, и Анастасия не особо удивилась бы, узнав степень дотошности Сержика, что он уже его сделал; но еще раз его проговорить и объяснить, почему результаты этих тестов – нисколько не приговор, а обыкновенная оценка, очень даже стоит. Она тихо встала и вышла, решив сделать чай. Когда она вернулась, Сержик садился на свое место. Листы с тестом были аккуратно положены напротив ее места. Она не смогла не умилиться такой предусмотрительности. - Спасибо, Сергей, - сказала она, внимательно посмотрев на верхний лист. – Я просмотрю их к следующему разу, хорошо? Сержик пожал плечами и улыбнулся, посмотрев на нее. - Давайте теперь поговорим по поводу тех случаев, которые вы описали в своем дневнике. Поздравляю, кстати, что вам удалось сделать это целых двадцать два раза. А за те случаи с вашими «Нет» я просто обязана поставить вам «отлично». - Это всего лишь оценка, - хмыкнул Сержик. Анастасия довольно засмеялась. - Кстати, как вы отнеслись к четверке по обществознанию? Сержик задумался. Анастасия взялась за чашку. - Я же писал там, - Сержик глазами указал на тетрадь и посмотрел на Анастасию. Анастасия улыбнулась, отпила и сказала: - Это было в пятницу. А по прошествии некоторого времени что вы думаете? - Не знаю, - он пожал плечами и начал медленно говорить, задумчиво глядя на стол. – Чисто формально она может быть неправа, потому что я в принципе и позиции из учебника передал, по которому занимаемся, и дополнительный материал. Только больше. Может, и права. Я сам не вызываюсь. Много других, кто активно участвует, а я отсиживаюсь. Это заметно. Меня можно было бы поощрить. Но это имеет смысл в начале года. Сейчас тоже можно. Только ничего не изменит ведь. Думаю, нормально. Сержик посмотрел на Анастасию, внимательно слушавшую его и смотревшую из-под полуприкрытых век. Она поощрительно улыбнулась. Сержик посидел и подумал еще немного. - Глупо к тому же – мне отлично ставить. Непонятно. Ей потом не объяснить, почему мне отлично поставили. Никогда же не было. Так что нормально. И политично, - заключил Сержик и посмотрел на Анастасию. - А одноклассники как к этому отнеслись? – поинтересовалась она. Сержик задумался. Анастасия посмотрела на розетку с конфетами и решила не отвлекать его шелестом оберток. Молчание затягивалось. Анастасия пристально смотрела на него, пытаясь определить, растерян ли он или анализ ситуации соскользнул на слишком уж тонкие материи. - Не знаю, - наконец признался Сержик. – Я с ними особо не контачу. Я типа новенький и второгодник. Единственный второгодник. У них там и группы сформированы, даже клики всякие, и все такое, они между собой общаются, а я не к месту. Думаю, они подумали, что я выпендриваюсь, - грустно признался Сержик. - Почему? Сержик посмотрел на нее и нахмурился. - Почему что? Почему они подумали? Или почему я думаю, что они так подумали? - Сергей, а насколько глубоким должен быть анализ? – развеселилась Анастасия. – Поправьте меня, но смысла докапываться до атомарного уровня нет ну никакого, если вы всего лишь хотите пожарить яичницу. Сержик задумался. Анастасия грустно посмотрела на розетку. - Я повел себя непредсказуемо. А это все-таки не ценится, - серьезно сказал он и посмотрел на нее. – Я выделился, причем в лучшую сторону. Иными словами, я претендую на то, чтобы оказаться им равным. Это явно не нравится устойчивой социальной группе. Так? - Соответственно вы должны внимательней следить за собой, чтобы не вызывать такого пристального внимания? - А смысл? Я все равно доучиваюсь, еще раз на второй год не оставят, у меня нет двоек, - начал рассуждать Сержик. – Можно думать, что это тренировочный лагерь какой, и учиться всякому новому. Что вы там еще придумаете, - посмотрел он на Анастасию. – Они все равно будут думать, что я выпендриваюсь. Учителям может быть лучше, оценки не будут портиться. Статистика всякая. И наверное, легче на уроке знать, что все работают, хоть чуть-чуть. Анастасия торжественно кивнула головой и потянулась за конфетой. Сержик улыбнулся и взял чашку. Георгий сидел за столом и ждал Ягодинского, лениво потягивая пиво. Этот гад уже позвонил и предупредил, что опаздывает. Они, видите ли, с Инной подарок выбирали, а потом он ее домой должен был отвезти. Эта стервь еще что-нибудь придумает, лишь бы Ягоду поближе к юбке держать. Лучше бы она и дальше за мавром бегала. Ягодинский плюхнулся напротив и тяжело вздохнул. Вид у него был при этом совершенно довольный. - Стасик, тебе так нравится быть подкаблучником? – вместо приветствия поинтересовался Георгий. - Что бы ты понимал, лунь одинокий, - самодовольно сказал Ягодинский и взял меню. Что за черт дернул Георгия самодовольно улыбнуться, он не знал, но улыбнулся. Ягодинский, бывший счастливо опаренным и желавший такого же счастья всему ближайшему окружению радиусом не менее трехсот километров, мгновенно сделал стойку. – Жорик, только не говори, что ты решил похерить свое холостяцкое счастье и изменить Ляльке! Ну давай, колись! Да колись же, зараза такая! - И тебя с добрым вечером, конь педальный. Ты бы хоть заказал чего, - высокомерно отозвался Георгий, всем своим видом излучая снисходительное самодовольство. Ягодинский очень недовольно посмотрел на него и сунул нос в меню. Быстро сделав заказ и отдав папку официанту, он, нервно постукивая пальцами по столу, начал ждать пиво, надеясь напоить Садовского до степени болтливого благодушества. Водочки бы не помешало, но с него голову дома снимут. Ягодинский взнуздал свое любопытство и решил развлечь этого гада последними сплетнями. Официант принес еще пива, затем графин водки, многообещающе покрытый конденсатом, потом еще один. Ягодинский следил за тем, чтобы Жорику его стараниями перепадало куда больше, отлично зная, что этого стервеца напоить и медицинским спиртом не с первого литра удавалось, но надежды не терял. Он поинтересовался Лялькой. Затем Пушком. Затем как клещ вцепился в оговорку Садовского, брякнувшего, что «они» собираются везти собак выгуливать. - Что за вы? – пренебрежительно поинтересовался Ягодинский. – Ты и твое эго? - Я и Сержик, - высокомерно отозвался Георгий. – Пушок считается его собакой. Ягодинский поперхнулся и уставился на Георгия. - Сержик?! Михайлов?!! Жорик, у тебя на старости лет крыша поехала? – недоуменно спросил Ягодинский, криво улыбаясь. - А в чем проблема? – прищурился Георгий. – Что тебя не устраивает? - Да мне пофигу. Только зачем Сержик? Навскидку же есть дофига людей, которые куда как аппетитней. У тебя совсем маразм разбушевался? Или до такой степени старческая язва замучила, что ты только пресный рис и можешь есть? Георгий прищурился. - Ягода, ты сейчас живешь с наистервейшей стервой, которая может не есть невинных младенцев на завтрак, но ест твой ливер, - угрожающе зашипел он и подался вперед. – Я молчу, хотя ее стараниями мы пьем пиво первый раз за два месяца. Могла бы она, так еще и это запретила. Но я молчу. У тебя от счастья мозги на нет сплавились и хребет размяк. Я молчу. А теперь объясни мне, почему я должен твои выпады слушать? В морду давно не получал? Ягодинский смешался. - Слушай, - примирительно начал он. – Чего ты взбеленился? Я просто спросил. Ну спишь ты с Сержиком – да на здоровье. Нравится тебе такое неопределенное нечто – хорошо. Без проблем. - Стасик, следи за базаром, - скрипнул зубами Георгий. - Эк он тебя зацепил, - хмыкнул Ягодинский. Георгий высокомерно посмотрел на него и отвернулся. – Только зачем он тебе? Георгий посмотрел на него и вопросительно приподнял брови. - Жорка, ни ты, ни я моложе не становимся. И я еще понял бы, если бы ты с кем другим спутался. Но Сержик! – Ягодинский издал недоуменный смешок и налил водки ему и себе. - И что бы это значило? – набычился Георгий. - А то бы это значило. Тебе сорок. Ему восемнадцать. Сейчас это может быть интересно. А потом? Как долго ты его будешь при себе держать? И если подержишь дольше, а он уйти захочет, что ты делать будешь? Очередного молокососа искать? Ты, слава Богу, и на самый верх вхож, и не самый большой дурак, когда, конечно, верхними полушариями думаешь, но они тебе, видать, сейчас отказали. О чем ты с ним поговорить можешь? Или собираешься сделать мелирование, влезть в нейлоновую маечку и отправиться в ночной клуб, чтобы под дабстеп старыми костями потрясти? Как-то не там ты молодильные яблоки ищешь, не там. Твое здоровье. – Ягодинский через стол чокнулся с рюмкой Георгия и влил водку себе в рот. - Ты предлагаешь вторую Касьянову искать? – скептически хмыкнул Георгий, посмотрев на рюмку. - Не, она одна, - самодовольно улыбнулся Ягодинский. – Лучше первую. Или первого. С тебя станется. Только ровню. Георгий выпил водку и позвал официанта. Георгий думал о словах этого змея Ягодинского в такси, поднимаясь в квартиру, заходя в нее, гладя Ляльку и подливая ей воды. Зачем ему Сержик, он понимал слишком хорошо. А вот зачем он Сержику?