Мой дедушка — не серийный убийца

— Лорд Вейдер, ваш ничтожный внук взывает к Вам — обернитесь. Лорд Вейдер? Энакин? Дедушка?! — Кайло! Неужели так сложно догадаться, что если лорд Вейдер не ответил в первый раз, то я занят и не могу сейчас отвлекаться. Книга сама себя не напишет. — Но мне нужна твоя помощь…А может ты глохнешь на старости лет? И что это за новая книга? Подожди, подожди… «…написал руководство по защите от изнасилований, получил степень доктора философии, открыл частную практику психотерапевта…» Сейчас догадаюсь, погоди…Это Джон Гейси!? Ну, не томи, дедушка, он? И в два голоса в кабинете торжественно раздаётся: — Велика была его потребность в социальном одобрении. Однако ещё сильнее — потребность в убийствах… — Это мой мальчик,— растроганно вздыхает Энакин и откладывает рукопись, — И что же случилось у моего маленького знатока? Кайло с трагичным выражением лица падает на любимый диван(в детстве он несколько месяцев считал, что тот обтянут человеческой кожей — хозяин мебели долго смеялся, а потом признал, что у Гейси бы точно получилось). Ноги у «маленького знатока» настолько длинные, что на диване не умещаются лет с пятнадцати, и внучек привычно закидывает их на подлокотник рабочего кресла дедушки. — Не наглей! — Так же привычно дёргает дитятко за большой палец на правой стопе Скайуокер, но мосластые конечности, обтянутые вечными чёрными джинсами в пятнах краски, на пол не скидывает, а продолжает, — Ты поведаешь мне свою тайну, или мы будем играть в ассоциации? — Нет, никакого Зигмунда сегодня, — недовольно морщится его собеседник и наконец-то признается, — Я, кажется, вляпал…в смысле — влюбился. И мне нужен совет опытного в таких делах человека. Господи, и это — мой дед! Может, моя жизнь на каком-то этапе свернула с тропы «нормальности»!? — Прекрати употреблять при мне это глупое слово! Нормальность, родной, понятие настолько относительное, насколько и бессмысленное. Примеры говорят нам… Ах ты, паршивец! — Восхищённо обрывает сам себя Энакин и шлёпает улыбающегося во весь рот внука по бедру, — Специально провоцируешь своего личного лектора-маразматика на монолог. И да, твоя жизнь куда-то свернула, и тебе это нравится. Поэтому продолжай, пожалуйста, но помни, что моя любовная история закончилась ещё до рождения твоей матери. Кайло мгновенно перестаёт улыбаться и садится прямо: — Но ведь бабушка умерла после родов, ты сам говорил… — Чисто технически — когда из неё достали Люка и Лею, её сердце уже не сокращалось. А мозг умер, думаю, минут двенадцать назад. Так что, — его несгибаемый дед отворачивается к столу и несколько раз свистяще-глубоко вздыхает. Рен вскакивает с дивана и спрашивает: — Приступ? Ингалятор или… — Сам отдышусь, дай минуту, — упрямо хрипит Скайуокер, опираясь о стол. Кайло садится обратно на диван, зная по опыту, что сейчас его помощь вызовет лишь раздражение у привыкшего справляться самостоятельно родственника. Поэтому он закрывает глаза и возвращается в тот ноябрьский день, когда впервые услышал о их с бабушкой «любовной истории»

***

— Ну, кто там трезвонит, чтоб вам…Бен? Что ты здесь…Заходи, — Энакин запускает его и немного мелкой ледяной измороси в дом и, идя в кабинет, уже привычно интересуется, — Лея хоть в курсе, где ты? Десятилетний внук, тогда ещё — Бен Соло, гневно выкрикивает: — Нет! И не говори ей! — Ну, думаю, мне необязательно делать это сию минуту, — присаживается в кресло мужчина и наконец спрашивает, внимательно оглядывая гостя с ног до головы, — Что привело тебя ко мне в этот безусловно неподходящий для семейных визитов день? Или ты снова забыл, как пользоваться календарем? — Я знаю, знаю, что тебя нельзя сейчас тревожить, но она, дедушка, она сказала, — мальчик захлёбывается негодованием и растирает по щекам злые слёзы вперемешку с дождём, — сказала, что мы не поедем сегодня к бабушке на кладбище! У неё дебаты на NBC! «Может съездим на выходных, Бен?» Может бабушка Падме умрёт на два дня попозже, мам, чтобы не помешать твоим блядским дебатам, а? Прости, дедушка… — Ох, Бен…Твоя мать, — начинает Энакин, надеясь удержаться в педагогически приемлемых рамках, но его тут же перебивают: — Нет! Не говори, что её можно понять. Ты тоже не можешь. Хоть она и не Бруклинский Вампир. Отец сенатора Леи Органы некоторое время молчит, а потом поднимается с кресла и идёт мимо мальчика к двери: — Да, мой дорогой…Я не могу понять свою дочь. Не в этот раз. Ладно, пойдём — я позвоню её секретарю, сообщу о твоём местонахождении… И мы вспомним бабушку вдвоём… А, кстати, родной, Бруклинский Вампир Альберт Фиш убивал детей. А мне трудно понять тех, кто причиняет боль таким как ты. И наверху, в спальне дедушка садится рядом с Беном на кровать и достаёт из тумбочки маленькую шкатулку с надписью «Королева» на крышке. Энакин поднимает уголок губ и сообщает внуку: — Падме потом говорила, что более пошлой вещицы не видела никогда. А я ведь подарил ей эту коробочку на нашем втором свидании, — он открывает крышечку и достаёт длинную нитку розового жемчуга, — а это — мой подарок на нашу свадьбу. Знаешь, твоя бабушка училась на художника костюмов и сшила себе такое платье, что нам сначала отказали в регистрации. И пришлось нам жениться тайно — без праздничных нарядов. Но она всё равно была лучше всех… — Расскажи про то, как вы познакомились, — просит Бен задумавшегося мужчину. Лицо которого светлеет на этих словах, и он начинает: — Когда я увидел Падме в первый раз, то подумал, что это — ангел...

***

Надрывный кашель возвращает Кайло в настоящее — Энакин Скайуокер увернулся от астматического приступа, что получалось у него в последнее время всё реже. И Рен удивлённо спрашивает: — Так что с ней случилось, дедушка? И почему ты мне тогда не рассказал… — Что, я, по-твоему, должен был рассказать десятилетнему ребёнку о СДВС*? О том, как меня до мурашек пугала патология беременности ещё во время учёбы? А она смеялась: «Беременность — это не болезнь, Эни. Всё будет замечательно, вот увидишь…» Увидел. Я увидел, как моя всегда счастливая жена очень быстро стала тихой и холодной. А её кровь продолжала течь, даже когда все врачи ушли, и я просто держал её за руку и смотрел, как уходит из её тела последнее — живое, красное — уходит… Кайло вздрагивает: — Прости, я… — Теперь знаешь, — старый человек перед ним энергично растирает виски и спрашивает уже другим тоном, давая понять, что с воспоминаниями о Падме они на сегодня закончили, — Так что там с твоей влюблённостью, дорогой? Кто та безумная счастливица, что получила шанс взять твое сердце в руки без перчаток? — Счастливицу зовут Хакс. Ну, вообще-то, я надеюсь, что это его фамилия, а зовут его как-нибудь мило — может Перси?