— Сейчас два часа ночи, Кайло. А, нет — половина третьего! И если ты звонишь мне не для того, чтобы признаться в убийстве своего архитектора и попросить помощи в сокрытии трупа, то я очень недоволен. И что, что я взял трубку после первого гудка? Да, не спал, но это вовсе не означает, что у меня нет других дел в это прекрасное время суток, кроме как слушать вопли влюблённого ламантина! Ладно…Рассказывай давай, как всё прошло. Так…И даже чаем не плеснул — ну надо же! Да не то чтобы я не верил в успех…Ну и отлично! Контакт есть, прошу предоставить отчёт о новых полученных фактах. Семья, аллергия, вероисповедание, любимое животное? Как ты не в курсе?! А о чём вы с ним лясы точили весь вечер? Ах, ты ему рассказывал! Нет, остановись — если бы я хотел послушать о тебе, я бы так и сказал… Ну, хоть зовут-то его как? Хакс…Ясно, когда вы снова встречаетесь? Завтра — вот завтра и действуй решительно: вытяни из него максимум. Да…Господи, да зачем мне знать, какая у него задница! Это для тебя приоритетная информация, а для меня — шок-контент…Всё, иди прими холодный душ, и жду конкретных данных не позднее чем через двадцать четыре часа.
На следующий день Кайло собирается последовать всем дедушкиным советам (ну, он благополучно забил только на холодный душ — когда Хакс, вставая с табурета, потянулся, его рубашка задралась миллиметров на семь, и перед цепким взором художника промелькнула полоска тёмно-ржавых волосков, спускавшихся под ремень. Не то чтобы после этого на ладонях Рена за ночь появились мозоли, но, кончая, он прокусил нижнюю губу последовательно в трёх местах), поэтому встречает заходящего в «Разрушитель» Хакса вопросом:
— Слушай, а как тебя зовут? Как-то неудобно всё время по фамилии…
На это Хакс уже привычно вскидывает бровь и парирует:
— Может, мне тоже неловко всё время говорить Кайло? Наверняка родители назвали тебя старым добрым Джоном или Адамом, а? Вот было бы куда легче…
«Старый добрый Джон» обиженно хмурится и, утыкаясь несчастными глазами в чашку с кофе, бормочет:
— Ладно, не очень-то и хотелось…
— Прогуляемся до твоей…мастерской пешком? Мне надо проветрить голову после нового проекта, — Хакс присаживается рядом, и Кайло не может продолжить дуться, в первую очередь — потому что к его ноге на мгновение прижимается теплое бедро, а ещё — потому что у Хакса немного дрожат пальцы, и его кружка с дребезжанием опускается на блюдце.
— Конечно, сегодня солнце сядет только в семь тридцать одну, я успею поймать свет в… — Рен обрывает себя, понимая, что окончание фразы — «в твоих волосах» прозвучит…Как? Глупо, влюблённо, смешно, нелепо... Его самокопания рушатся от внезапной усмешки где-то над ухом:
— Я впервые встречаю человека, который до минуты знает, когда будет закат. Идём…
И они идут: сначала довольно быстрым шагом, и Кайло тихо изумляется тому, как его спутник легко и непринужденно перестраивает шаг, всё время попадая с ним в ногу. Но потом, через несколько кварталов, когда они буквально атакованы гигантским попугаем, неизвестно как оказавшегося посреди оживлённого перекрёстка, Кайло полушутливо интересуется, как Хакс относится к не таким смертоносным домашним любимцам. И узнает от потеплевшего на глазах собеседника, что у того есть кошка по имени Милли. И, хоть Кайло и не понимает, как можно держать дома существо, настолько явно демонстрирующее превосходство над хозяином, он затыкает свое:«А тритоны лучше!» поглубже и просто смотрит, впитывает каждую чёрточку на лице счастливого «кошковладельца».
А потом всё становится одновременно очень просто, но как будто идёшь по канату от одного небоскреба к другому на высоте в сорок этажей.
***
— У тебя руки дрожат…Часто?
— Постоянно…Только когда черчу — прекращают. Буду приходить к заказчикам в перчатках…
***
— У меня никогда не получалось спину ровно держать. Дедушка говорит, что талант голову к земле тянет. Ну, он часто так шутит…
— А я готовился поступать в Вест-Пойнт. Отец для меня и рекомендацию от конгрессмена припас, и контракт…На грядущую непогрешимую службу Америке…Я сказал ему, что как только мне там дадут оружие с боевыми, я украшу своими мозгами самое видное место на плацу…Удалось отделаться сломанными рёбрами и родительским проклятием… Он хотел ещё сделать так, чтобы меня ни в один университет не приняли, но тут уж я с фотографиями подсуетился: какой скандал — единственный сын бессменного члена Совета национальной безопасности — открытый гей. Как на это посмотрят его влиятельные консервативные друзья? А сын-архитектор…Позор, конечно, но пережить без ущерба для репутации можно.
***
— Подожди, так твой дедушка — тот самый Дарт Вейдер? Я все его книги читал, лет в тринадцать даже хотел ему написать — помнишь, там на обложке был адрес для «всех возмущенных праведников»? Хотел автограф попросить…
— Я могу вас познакомить как-нибудь. Дедушка будет очень рад давнему поклоннику. Он может подарить тебе свою новую книгу: это биография Гейси, представляешь?
***
— Почему высотки? Не торговые центры, пентхаусы там, музеи?
— Небоскребы функциональны. Они могут стать тем, чем ты только захочешь: и музеем, и прачечной, и домом. А ещё они — оружие. Если все, населяющие дом в сто этажей или работающие в нём выйдут на улицу, то родится маленькая армия.
***
И вдруг каким-то диссонансом:
— Кайло, уже стемнело.
— Да, восемь пятнадцать. Мы…заговорились, — Рен растеряно оглядывается по сторонам, пытаясь определить, в какой части города они оказались, — Но ты же придёшь позировать завтра?
Хакс опускает на мгновение подбородок и глухо отвечает:
— Нет, — и почти торопливо тут же, — У меня чертёж для одной фирмы, надо закончить к четвергу. Но я скажу тебе, как всё разгребу, и мы…Дашь свой номер, ну, для того, чтобы я пре…
— Забивай свой! — Решительно перебивает его Кайло, протягивая телефон.
Хакс на память вводит цифры и возвращает аппарат владельцу. Потом кивает в сторону светящегося спуска в метро:
— Идём?
— Я не езжу под землёй. Мне…мне страшно, что там, куда я еду, ничего нет, — хмурится погасший Кайло и мотает головой в противоположную сторону, — Возьму такси.
Хакс молчит и как будто хочет что-то сделать. Или сказать, но потом резко встряхивает невозможными волосами и с уверенным:
— Позвони мне! — Поворачивается и уходит.
В такси Кайло набирает перестающее казаться забавным сразу после отправки сообщение: «Это я, внук Дарта Вейдера)» и прячет телефон, одновременно ожидая и страшась ответа.
