Голод волков

Ей потребовалась секунда или две, чтобы найти слова, которые, очевидно, должны были показать ему его место. — О, — кашлянула она, заливаясь краской не смущения, но злости. — Это опять ты. Она пыталась говорить, как ни в чем не бывало, и в то же время то и дело кидала на него взбудораженные сердитые взгляды. Клауса это забавляло. Почему-то юная Кэролайн напоминала ему Ребекку, когда та едва обратилась. Сестра быстро привыкла к их новой жизни и еще скорее назначила себе цену — крайне завышенную, по правде говоря. А затем поняла, что был кто-то сильнее. Всегда. И навечно. Если, конечно, ты не занимаешь самую вершину пищевой цепи. — Не злись, любимая, — посоветовал Клаус, пока они нет, не танцевали, а только мялись на одном месте. Это раздражало его: в отличии от сестры он не находил ничего примечательного в «фишках» двадцать первого века. — Вовсе я не злюсь, — процедила Кэролайн. Вы только поглядите на нее. Воплощение сосредоточенности; даже несмотря на то что Клаус держал ее в такой близости от себя, она умудрилась сохранить между ними подобие преграды. — С чего ты взял? К твоему сведению, я совершенно спокойна. Он ничего не сказал и косо улыбнулся. — Ладно! — воскликнула Кэролайн и даже почти рассмеялась, хотя все же поборола себя. — Каюсь, виновна. Ты меня раскусил. Я зла. Очень зла. Мой друг, тот, кого я считала лучшим другом, вообще-то, поступил как, — Клаус изогнул бровь, — не так, как поступают хорошие друзья. По тому, как Кэролайн чеканила каждое слово, Клаус догадался, что Сальваторе младший далеко не ушел. — Должно быть, это причиняет тебе боль. — Кэролайн, не впечатленная, посмотрела на него в упор. Клаус пожал плечами, насколько это позволяла их поза. — Хорошо. Мы со Стефаном были друзьями задолго до твоего рождения, Кэролайн. С определенной точки зрения он повел себя, как… более менее достойный друг. По крайней мере, тогда. Если Стефан не понял намека или решил не прислушаться к нему, то Элайджа был прав, и вседозволенность ударила вампиру в голову. Это было бы… неприятно. Клаус предпочел пока не думать о такой возможности. — Не знаю уж, что в твоем кодексе дружбы, но в моем точно не сказано, что можно предавать одних друзей ради удовольствия других. Удовольствия? Смело. И, на удивление, правдиво. — Кто-то любит сгущать краски. — Он не хотел говорить, но подумал это уже на середине рассказа. — Когда мой собственный брат (клявшийся мне в верности и которому во взаимной верности клялся я сам) моя кровь, покинул и обокрал меня ради первой встречной девицы… — Клаус стиснул зубы, погрузившись в воспоминания. — Тогда я испытал предательство в последний раз. — А первый? Она смотрела на него жестко, с детской серьезностью и недоверием. Ах да. Первый. — Моя мать. Еще до того, как я появился на свет. Она всегда умела отличиться, — прибавил он, как в оправдание, хотя сам давно не верил в существование оного. — Семейная черта? — неловко пошутила Кэролайн. Она смешалась до такой степени, что и не заметила, как «преграда» между ними растворилась в неожиданном наплыве искренности. — Думаю, да, можно сказать и так. — Клаус был готов поведать ей горький и пронизывающий афоризм о предательстве, когда она, вновь бросая вызов своей храбрости и его милости, перебила: — Нет, стой. Почему? Почему ты говоришь об этом, обо всем этом, мне? Серьезно. Почему? — Я постараюсь сделать вид, будто ты извинилась за свое вмешательство в мои слова, и… — О, пожалуйста! — Она закатила глаза. — Извини. Но никто и не просил тебя быть тут со мной, хорошо? Клаус склонил перед ней голову в знак того, что извинения приняты. — И признаю, что твоя компания для меня более привлекательна, чем общество половины здесь присутствующих. Клаус видел, что комплимент она ценила, но выказывать это не планировала. — Половина здесь присутствующих — твои родственники. — Схватываешь на лету. И не притворяйся, уверен, Стефан уже просветил тебя, как мог. Ты не обязана покрывать его передо мной. — Ну, кто-то здесь должен быть хорошим другом. Клаус усмехнулся. — И уж, кто, если не ты, лучше всех остальных подходит на эту роль. — Она улыбнулась, но Клаусу это уже надоело. Он узнал все, что хотел, и теперь настал час закрепить результат. — Предательство есть грязное и чрезвычайно непростительное деяние, Кэролайн. — Он сжал ее талию и посмотрел в округленный глаза. — Так что никогда — мне повторить? — никогда не осмеливайся предавать моего гостеприимства. Ты поняла? Ты поняла меня? Она несколько раз кивнула, как в истерике. Клаус принужденно хмыкнул. — Тише. Тише, Кэролайн. Все будет просто прекрасно между мной и тобой, если ты не станешь игнорировать простые правила. А ты ведь не станешь, правда, любимая? Прищурившись, Кэролайн Форбс мотнула головой. И откуда он взял эту истерику? Она была абсолютно спокойна и только смотрела на него… иначе. — Нет. — Вот и умница. Мы еще поговорим. Сейчас он ушел, а она осталась. *** Кол был не из тех, кто заставлял себя ждать (в особенности, если дело обещало быть шумным и прибавить родственничкам седых волос), и они оба знали это. Поэтому Ребекка и бровью не повела, когда, сказав свою лаконичную, но крайне мотивирующую речь, развернулась и обнаружила, что брат ждал ее в дверях, едва не подыхая от скуки. Бедняга. Ну, а если уж прибегнуть к чрезвычайной искренности, то ничего другого Ребекка и не собиралась увидеть. — Ну и? В чем дело? Кол так старался говорить с ленцой, будто Элайджа и Финн, но ухмылка и блестящие глаза сдавали его с потрохами. — Нужно, чтобы ты оказал своей маленькой сестрице небольшую услугу, — формально начала Ребекка, приблизившись к нему и взглядом орлицы осматривая зал. — Ты же не против. Как я погляжу, ты все равно не был занят ничем, — она сморщила нос, — существенным? Кол явно готовился сказать какую-нибудь глупость, вроде «питание это важно», но впервые в жизни перешел сразу к делу: — Зависит от того, какую услугу ты хочешь, сестренка. И только не женские разборки — я еще после прошлого раза не оправился. Хотя при определенных обстоятельствах, должен признаться… — Ради всего святого, заткнись, — простонала Ребекка. Она уже начинала жалеть, что подключила этого недоумка. — Твое дело — привести мне одну блондинистую шлюшку, а потом — свободен. — Ну тут далеко смотреть не надо, если ты меня понимаешь. Ребекка вздохнула, прикрыла глаза и, не глядя, пнула Кола в солнечное сплетение. Тот не придумал ничего лучше, чем заржать. — Попридержи язык, а не то я сама его тебе придержу. И — стой. Забудь блондинку, я передумала. — Девчонка Форбс того не стоила. Ребекка найдет иной способ и в другое, более удобное для них всех время. — Роуз. Я хочу ее. — Нашу Роуз? Он звучал почти разочарованно. — Да, ты оглох? Приведи мне ее. — Она-то тебе чем не угодила? Кроме того, что украла ее партнера на вечер и сам ее вечер, спелась с нахалкой Кэролайн Форбс (тогда как от дружбы Ребекки бежала, как от огня) и попадался ей на глаза в три раза чаще, чем того требовал здравый смысл? — Неважно. — Почувствовав, что этого недостаточно, Ребекка добавила со строгостью, которую на них использовала мать тысячу лет назад: — Вопросы будешь задавать, когда все сделаешь, хорошо? — Ладно, — безразлично хмыкнул Кол и тут же сверкнул на нее глазами, обдумывая что-то. — Ты помогаешь мне или нет? — Конечно. Никогда не упускал хорошего веселья. Ребекка улыбнулась кончиками губ, улыбкой, которому приберегала для братьев на случай, если она была ими довольна. Случаи эти были не частыми и, к сожалению, хотя ничего удивительного в этом не заключалось, абсолютно точно не долгими. И сейчас тоже самое. Издалека Ребекка вынуждена была наблюдать, как ее недоразвитый брат-кретин использовал свой мизерный запас очарования и природную смазливость, чтобы отобрать «их» Роуз у прилипшей к ней пиявкой Форбс. Та — ну надо же — сдала добычу легко и теперь напряженно знакомилась с Колом. «Не надо, дорогуша. Скоро твой черед, а я и тебе смогу устроить то же веселья». *** Лживый ублюдок. Был им всю свою жизнь — чего скрывать — и останется таким же. На ходу подняв воротник, Стефан Сальваторе еще раз насмеялся над иронией всего того, чему стал нечаянным — ну, почти что, — слушателем, и направился на поиски брата. Впрочем, под огромным словом «поиски» он имел ввиду только легкую и в высшей степени неподозрительную прогулку по залу и редкие расспросы частых знакомых. В конце концов, выручила его Анна, старая приятельница, вампирша из склепа, указав, где скрывался Деймон с их ведьмой. Место, если не учитывать обстоятельства, было выбрано даже с умом. Без особой нужды Стефан ни за что не зашел бы в этот закуток, а проигрывать заглушал голоса, насколько уж это было возможно в доме, наполненном вампирами. — Так вот на ком держится весь план. Не стану лгать тебе, детка. — Деймон приложился ладонью о стену чуть повыше левого плеча его жертвы и ухмыльнулся. Он и правда считал себя пугающим. Возможно, из-за продолжительного контакта с первородной семьей или потому что все угрозы старшего брата про вечность страданий и прочее он уже слышал, но Стефан был с этим не согласен. — Я не впечатлен. — И я тоже. Брат. Деймон был слишком занят запугиванием ведьмы, чтобы заметить его приближение, и Стефан решил, что готов присоединиться к паранойи Кэролайн относительно брата и доверия ему в любую секунду. Между тем Деймон медленно обернулся, развел руками, будто хотел обнять его или задушить, что вероятнее, и раздраженно улыбнулся. — Брат. А я-то думал, когда ты объявишься. Уже начинал скучать. Стефан подошел к паре. — Вы Сальваторе. — Давина Клэр нахмурилась и перевела взгляд между ними, точнее неуверенная, кого из них ей стоит опасаться и презирать сильнее. — Друзья Клауса. Стефан ничего не ответил, а Деймон фыркнул и театрально приложил руку к груди. — Боже, ведьма. Ты ранишь мое мертвое прогнившее до основания сердце. — Деймон, какого черта ты делаешь, м? — поинтересовался Стефан. Он знал, что Деймон по меньшей мере опасался и недолюбливал Риппера, и из последних сил боролся с искушением преподать старшему небольшой урок. — Я? Знакомлюсь с новой ведьмой на квартале. Эй, ведьма, уверена, что сумеешь побить большого злого гибрида? Иначе наша маленькая разрушительница будет тобой очень недовольна. — Деймон! — шикнул Стефан и огляделся, дабы убедиться, что они не привлекли ненужного внимания. — Ты прав, вампир Сальваторе, — заявила Давина Клэр, скрестив руки и перенеся вес своего миниатюрного тела на одну ногу. — Я действительно ведьма Французского квартала. Ничего не может испугать меня. Стефан переглянулся с Деймоном, а ведьма, нервно потерев ладонь, продолжала: — Я все сделаю. Не переживайте. — Рады узнать. Верно, Деймон? — Именно. И премного благодарны за твои успокоительные речи, ведьма. — Обращайся. — Она скривила рот, будто от одного слова ей становилось дурно. — Вампир. — Идущие на смерть, Цезарь приветствуют тебя! — крикнул ей вслед Деймон. Стефан покачал головой. По всем законам брат должен обладать большей верой в их предприятие — участвовал он в нем все же несколько дольше. — Деймон, ты же осознаешь, последнее, что нам необходимо прямо сейчас, так это твои гениальные выходки, да? — Забываешь, кто здесь старше, а следовательно умнее, братишка, — оскалился Деймон. Стефан улыбнулся в ответ. — С тобой забыть это становится так легко. Оскал Деймон стал еще шире и неприятнее, и они разошлись, не сказав друг другу больше ни слова за весь вечер. *** — Ой. Прости-прости, я совершенно не заметила тебя, — извинялась Кэролайн по чистейшей инерции в то время, как ее мысли были оккупировали иными вещами. Например, сейчас она старательно программировала себя не думать. Или хотя бы думать о плане и только о плане, который — сюрприз, сюрприз — выходил на совершенно новый уровень безвозвратности. — Боже. — Кэролайн, состроив несчастное лицо, смотрела на заляпанную коктейлем рубашку Тревора (аки Тревора-Тревора, того самого незадачливого поборника Роуз). — Я ужасный человек. — Нет, это ничего, расслабься. Все равно я не гость. «Да ты просто золотце, сама бы так не подвела». — Не гость? Как это? — улыбалась Кэролайн в извинение за свою глупость и любопытство. — Я вроде как охрана, — пояснил Тревор, не глядя ей в глаза и слегка сгорбившись. — Все это больше для вида, разумеется, но… Он был точно таким же, как описывала Кэтрин. Правда, скорее милым, а не жалким, но Пирс никогда не отличалась снисхождением или справедливостью суждений к мужчинам, которые ее бросали. — Дошло. Ты вроде Роуз? Это заставило его напрячься. Тем лучше. — Знаешь Роуз? — Да, мы познакомились вчера, и, по правде говоря, я как раз искала ее, когда, — будто смутившись, она опустила глаза и усмехнулась, — столкнулась с тобой. Прости за это еще раз. Не слишком изящно, зато эффективно. — Я давно уже не видел Роуз, — неловко признался Тревор. — Мы говорили минут пятнадцать назад, а потом подошел какой-то парень и увел ее. Они, кажется, были знакомы, но я все равно волнуюсь. Ты уверен, что не видел ее? Глаза Тревора забегали, и Кэролайн поняла, что он искал повода не спрашивать. «Вот же… слизняк», — припечатала она мысленно. — Нет. Что за… парень? — тонким голосом спросил он, когда понял, никто другой за него задавать вопросов не будет. Роуз, что логично, рядом не наблюдалось. Кэролайн беспомощно пожала плечами. — Сказал, его зовут Кол. Кол Майклсон. Это было делом времени прежде, чем Тревор собрался с духом, чтобы пойти искать за Роуз, струсил на третьем шаге и побежал жаловаться Элайдже, который отвечал за охрану и за большинство вампиров в городе. Тот, выслушав своего миньона, помрачнел, нахмурил брови и тяжелым, быстрым шагом вышел. Тревор, оглядываясь и дрожа, семенил за ним. Кэролайн решила, что за такое грех не выпить, забрала бокал шампанского у официантки и сделала глоток. Ее губы сформировали улыбку главнокомандующего, ведущего свои войска в заранее выигранную (благодаря ему) битву. Похоже, что она не игнорирует простые правила, Клаус? Теперь отступать было бы глупо (мудро? трусливо?), и Кэролайн решила идти вперед и до конца, который обязательно будет победным. *** Ребекка готова была поклясться, они таки доведут ее до греха. Пока она еще более менее контролировала себя, но с ее братьями и темпераментом такое состоянии длительным назвать было никак нельзя. — Кол. Не смей даже думать. — Кинув на нее раздраженный взгляд, братец остановился с бензопилой в руках, помаялся, сделал вид с претензией на умственную деятельность и обиженно бросил свое черт знает где добытое орудие на пол. Роуз, находившаяся на опасно близком расстоянии от всего этого действа, сглотнула. — Она моя, сколько мне повторять? — Ребекка, Богом клянусь, я ничего не знаю, — вмешалась Роуз. Она забилась в угол и со зверским ужасом смотрела на первородных. — Милочка, дело вовсе не в том, что ты знаешь, — расхохоталась Ребекка. Она чувствовала себя злой, всемогущей и главной. Да, главной прежде всего. — Но мы не станем останавливать тебя, если ты захочешь поведать нам что-нибудь, — Кол легко присел на корточки рядом с Роуз и провел обратной стороной ладони по ее щеке. Той не хватило духу отвернуться, — увлекательное. Да, Бекс? — Да, братец, — улыбнулась Ребекка, полудразня, но Кол, разумеется, не понял. Медленно, по-хищному она подошла к уже вставшему брату и положила локоть на его плечо. — Это было бы не лишним. Но ты гораздо сильнее обяжешь нас, милочка Роуз, если не будешь… какого слово мне использовать, Кол? — Сдерживаться. — Ах да! — Торжествуя, Ребекка прищелкнула пальцами. — Вот оно. Милое слово. Сдерживаться. — Я клянусь, я ничего не делала, ничего не знаю. Вы тратите свое время. Кол исторг из себя хохот, смахивающий на лаяние дворового пса, а Ребекка тонко улыбнулась. — Ох уж эти пустые мольбы, — с ноткой жалобы протянула она. Кол, глубокомысленный, как и всегда, поддержал ее: — Лично меня они ужасно утомляют. Все эти *бла-бла-бла*. Ребекка посмотрела на него, в очередной раз убедилась, что такое уже не лечиться, и, закатив глаза, вновь обратилась к Роуз: — Мы сами знаем, как провести досуг. И в советах твоих не нуждаемся. Дошло? Ребекка очень любила эти новомодные фразочки. — Элайджа и Клаус, — прохрипела Роуз в последней отчаянной попытке спасти свою жизнь. — Им… им это не понравится. На миг улыбка слетела с губ Ребекки, и метафизический* кулак сковал ее сердце. Чтобы скрыть это, она, приложив палец к губам, прогулялась из угла в угол по своей невероятно светлой и обширной комнате. Ребекка не хотела заниматься наказанием провинившихся здесь, но только угроза смерти могла заставить ее переступить порог комнаты Кола. Бог знает, какие ужасы там хранились. — Думаешь, нам выдрать ей глаза, утопить в ванне с вербеной или содрать кожу миллиметр за миллиметром? — посоветовалась она с Колом, когда кулак вокруг ее сердца начал давить еще резче. — Узко мыслишь, сестренка. К счастью, у тебя есть я. — К счастью? — переспросила задетая Ребекка. — Почему же? — Паркер и Сальваторе одолжили мне свои игрушки, — похвастался Кол. — Ох уж эта молодежь с их нестандартными взглядами и прогрессивными трюками. Я скоро буду. — Не задерживайся, — небрежно кинула Ребекка. Смотрела она не на брата. Когда Кол открыл дверь, Роуз метнулась мимо него на скорости, которая для нее была абсолютным пределом, но для первородных брата и сестры ходом черепахи. Видно, совсем отчаялась, раз забыла, с кем имеет дело. Не такая уж и дурында, однако. — Нет! — завопила Роуз, выбиваясь из рук Кола. — Нет! Нет! — Не мог ее раньше заткнуть? — набросилась Ребекка на брата после того, как тот сломал Роуз шею. — Как мне было узнать, что ты за ней не смотришь? — огрызнулся Кол и отшвырнул пленницу от себя. Ребекка, не ожидавшая этого, поймала ее и даже не успела ничего возразить, а Кол уже вышел. — Черт возьми, — выругалась Ребекка и бросила свою ношу на многострадальный комод. Вдруг, ни с того, ни с сего она торжествующе улыбнулась. Пускай все катится в ад. Снизу гремела музыка, слышался звон бокалов, хихиканье, топот десятков ног и помпезные, сливавшие все в один разговоры, а наверху Ребекка впервые ощутила себя настоящей королевой вечера и, возможно, всего Нового Орлеана. Как мало нужно, чтобы сформировать такую очевидную мысль, и как тяжело было бы теперь избавиться от нее. *** После того, как Клаус утвердился в своем первоначальном мнении, что подруга Стефана выигрывала только красотой и врожденным детским очарованием, а в остальном представляла собой посредственную новообращенную с ярким потенциалом, который он мог бы развить, если б ему не было так все равно, в целом, после этого открытия вечер стал еще более невыносимым. Клаус угрюмо ходил между расступавшимися перед ним гостями, апатично обдумывая, не разогнать ли их всех к черту, когда приметил Стефана Сальваторе у стойки с бурбоном. Позволить старому другу одному наслаждаться выпивкой Клаус не мог, конечно же. И поэтому… — Веселишься? — гаркнул он и, чокнувшись, залпом выпил виски, вкус которого даже не почувствовал. Интересно. Он, что же, волнуется? — Я бы… желал сказать, что да. Клаус фыркнул, не придавая значения подозрительной двусмысленности ответа. Наверняка, дело было в Ребекке, а об этом говорить не хотел уже он. — Пей, Стефан. Мы оба еще слишком трезвы для всего этого. — Не гневи Бога, Клаус, я знаю точно, ты не пьянеешь. — В ответ на его поднятую бровь Стефан пояснил: — Все те разы ты прикидывался — и не оправдывайся, я больше не куплюсь на это, — чтобы выведать секреты, которые я якобы хранил от тебя. — И почему бы я это сделал? — одними губами улыбнулся Клаус. Стефан был прав лишь отчасти. — Ну, мои ставки на то, что ты, мой друг, параноидальный и шизоидный невростенник с манией преследования, который за свою жизнь никому ни разу не доверял, но я открыт к иным гипотезам. Пожалуйста, предлагай. Клаус горько расхохотался и хлопнул наглеца по плечу. Каждый раз эта бесстрашная фамильярность, с которой Стефан относился к нему, поражала Майклсона и интриговала. — Будь на твоем месте кто-то другой, — многозначительно начал Клаус, заглядывая в глаза оппоненту. — Значит, хорошо, что я пока на своем месте, да? — с оскалом парировал Стефан и помолчал. — Знаешь, что-то нигде не видно твоих драгоценных братьев. Ну, кроме Финна. — Интонация Стефана намекала, что он знал, уж этот-то брат не столь и драгоценен, однако вслух ничего сказано не было. Как и с самого первого дня — по крайней мере, всерьез. — Да и Ребекки нет. Кстати говоря. — Не слышу радости в голосе, — буркнул Клаус. Стефан внимательно осмотрел его и ухмыльнулся, догадавшись до чего-то: — Кто-то тут явно не в духе. — Дело не в твоей маленькой протеже, — холодно огрызнулся Клаус. — Просто эта рутина, — он выплюнул слово, — раздражает меня. — Думал, для тебя не проблема найти занятие. Ну, раса господ и все такое. — Прекрати умничать, — осадил его Клаус. — Хорошо, хорошо, — рассмеялся Стефан, но как и всегда что-то темное было в его смехе. — Так и быть, Клаус, я обеспечу тебе развлечение на эту ночь. Хотя нет, подожди. — Под его глазами проступили вены, и он оскалился. — Кто-то это уже сделал, как погляжу. Клаус глянул в том же направлении, что и Стефан, и сухо улыбнулся. — Очаровательно. Кто она? На возвышении, которое использовалось для живой музыки, прямыми шагами уверенно поднималась миниатюрная брюнетка, от которой за ползала воняло ведьмой. И никто, никто ее останавливал. Клаус попытался вспомнить, кто был сегодня ответственен за правомерное поведение гостей. Кажется… Ах да. Элайджа выставлял охрану. Элайджа, которого почему-то нигде не было. — Давина Клэр, — подумав, заключил Стефан. — Новый регент Французского квартала. — Регент? — удивился Клаус. — И так ужасно молода… Занимательно. — Говорят, она чрезвычайно одаренная. — Что-то еще? Стефан замялся. — Она спутница твоего брата Кола. «Ну конечно». — Давайте же выслушаем ее, а? — слишком громко рявкнул Клаус, так что люди вокруг него вздрогнули и отступили. Регент, очевидно, тоже услышавшая, вздернула подбородок, прищурилась и взяла микрофон. — Жители Нового Орлеана, каждой тирании в истории должен прийти конец, — крикнула ведьма, и десятки шепотков затихли. — И я объявляю вам, что отсчет до падения Клауса Майклсона начался здесь и сейчас! — Она улыбнулась и почти с кокетливым злорадством добавила: — Навсегда и навечно. *** Вздохнув, Ребекка склонилась над очнувшейся жертвой и заговорила самым нежным голосом, который могла сфабриковать: — Чшш, все хорошо, все прекрасно. На вот, выпей. Она подала ее стакан воды. Роуз сделала жадный глоток и закричала. Они с Колом рассмеялись. — Вербена, — пояснила Ребекка отплевывающейся Роуз и уклонилась от стакана, который та кинула в нее. — Тц-тц-тц, — прищелкнула она язычком. Подумала, а потом резво наступила каблуком на выставленную вперед ладонь Роуз. Та завыла. — Я старше и умнее. Ты моложе и намного, намного глупее. Так что сделай себе одолжение и не искушай, милочка. — Гори в аду, — выплюнула Роуз на последнем издыхании. Ребекка хихикнула и откинула с лица прядь волос. — Только после тебя. — Ну? — перебил Кол. — С чего начнем? — С объяснений. — Этот спокойный голос, казалось, разорвал комнату на две половины — до и после. Ребекка вызывающе и медленно подняла глаза на старшего брата, хотя щеки ее и пылали. — Осмелюсь предположить. — Элайджа, — проскрежетала она, едва не рыдая с досады. — Что здесь происходит? — повторил Элайджа. То, как он говорил, разделяя фразу на слова, а слова на слоги — это было не к добру, совсем. — Мы развлекаемся, — дерзнул сказать Кол, приблизившись к их брату. — Что, нельзя? Элайджа поглядел на распростершуюся на полу Роуз, а потом на гору принесенных Колом «игрушек» и потер переносицу. — Развлекаться вы можете с людьми, которые не находятся под моим покровительством. Я верил, что это для вас очевидно. Кол презрительно указал на Тревора, который прятался в дверях, и на сжавшуюся волчонком Роуз. — Под твоим покровительством, Элайджа, находятся едва ли не все вампиры города. У Ребекки — люди, у Ника — оборотни, у меня самого — ведьмы, а у Финна политики — кстати, всегда нравился, как вы отделяете их от людей. Кто, скажи, пожалуйста, остается нам для развлечений? Элайджа вздохнул. Ребекка чувствовала, что терпение его было на исходе. — Ты первородный, Кол. Для тебя не может представлять малейшей трудности за день сменить сотни, если не тысячи городов. Но в *нашем* городе есть правила, которые вы двое не можете постоянно игнорировать. — В «нашем» — это «твоем и Клауса»? — поинтересовался Кол. Ребекка не могла бы согласиться сильнее, но смолчала. Пока что. — В «нашем» значит в городе, принадлежавшем нашей семье, Кол. Но довольно этого абсурда. — Элайджа с безупречной вежливостью подал руку Роуз и, не глядя, приказал им: — Уберите здесь все. — Ты не отец нам, Элайджа, — сболтнула Ребекка, чем заработала удивленные взгляды братьев. — Ты не можешь всегда говорить нам, что делать. Ни мне, ни Кола не десять лет, Бога ради, а тысяча. — Тогда ведите себя соответственно, а не… Элайджа не успел договорить, как снизу раздались чудовищный грохот, рык, звон, какие-то женщина завопили и все куда-то заторопились. Три Майклсона переглянулись, и Ребекка спросила: — Какого черта это было? — Я… не знаю, — признал Элайджа, не трогаясь с места. Кол взлохматил себе волосы и беспечно заявил: — Тебе не стоит оставлять Ника без присмотра на такое длительное время, брат. Это чревато, сам знаешь. *** Когда ведьма упомянула — предполагалось, что она сделает это вскользь, но на деле вышло с непомерным эпатажом — клятву Первородной семьи, Стефан остро глянул на Клауса, и не только потому что должен был, а потому что хотел. Все его существо до содрогания жаждало узнать, как гибрид отреагирует на эту, — «далеко не последнюю», — пообещал он, — провокацию. Лицо Клауса будто треснуло, он посерьезнел и также резко успокоился. Плохой знак. Стефан осознал, что так или иначе он не испытывал огромного желания оказаться в эпицентре, когда взрыв случиться. Вопреки собственным мыслям, он подступил ближе к Клаусу, проклиная себя уже на полушаге. «И он решит, что я поддерживаю его. Как друг», — скривился Стефан с злостью. Впрочем, было во всем этом и нечто правильное. Как и в том, что он пил сегодня напиток, который давно потерял для него всякий вкус, а являлся лишь горьким напоминанием. Давина Клэр продолжала заливаться словами, которые он для нее написал: — Жители Нового Орлеана! Я обращаюсь к вам всем и требую, чтобы вы меня выслушали. Требую ответа! Вы уважаете себя? Уважаете или нет! Зашуганный гул неуверенных и раздраженных голосов пронесся по залу. Противоестественная — для вампиров — любовь Ребекки ко всему светлому оказала ее гостям дурную услугу. Ни один из них не мог, согласно их привычкам и обычаям, спрятаться в тенях: многочисленные лампы и канделябры не позволяли такой роскоши. Конечно, никакие тени не спасли бы от всевидящих очей Клауса Майклсона, но иллюзия защиты лучше, чем голая беспомощность. — Тогда отчего вы позволяете кучке бессмертных руководить вами, как животными? Рабскую жизнь вы ведете здесь, в Новом Орлеане. — Клаус хмыкнул, и Давина указала на него пальцем левой руки. Стефан похолодел. — Для него мы не более, чем жалкие рабы, твари, ниже его по развитию и силе. Но так ли это? Нет! Пусть они старше, пускай могущественней, но нас больше. Всех нас, кто устал от этого рабского, животного существования. Да, они сильны. Но и мы тоже. Так готовы ли вы всю жизнь служить тем, кто возомнил себя богами, лишь оттого, что они были на этой Земле раньше? Стефан дернулся вперед, но Клаус выставил вперед руку. — Не нужно. «Думаешь, ради тебя?» — едва сдержал готовую наружу насмешку Стефан и стиснул зубы. Огляделся в поисках Кэролайн или Деймона. «Нет, нет, нет, — барабанило у него в мозгу. — Чтоб тебя. Заметили?» Кэролайн выглядела так, будто все шло по плану, а именно сердилась и смущалась, но, поймав взгляд Стефана, легко изогнула бровь. «В чем дело?» Деймон же был бледен и фальшиво энергичен. Все домыслы и планы Стефана, мелькающие в его сознании на огромной скорости, застыли. «Деймон, — сверлил он голову брата, пока тот не повернул ее. — Брат, что же черт возьми с тобой не так?» Деймону хватило наглости не опускать глаз, ухмыльнуться и подбросить что-то блестящее в воздух. Большего подтверждения Стефану не требовалось. Он снова посмотрел на Давину, еще не понимавшую, в какой она находилась опасности. Ведьма ходила по тончайшему канату, а страховку убрали — без ее ведома. Нужно было остановить ее, но как? И нужно ли? Кольцо было другим. Кольцо Джона Гилберта, которое Кэролайн передала ей накануне и которое ведьмы Беннет специально заколдовали, чтобы оно защищало сверхъестественных существ от сверхъестественной смерти, исчезло. Точнее, Деймон украл его. И поменял на другое. Как, когда и зачем он не знал да это и неважно было. Их план провалился. Все придется начинать с начала. Но… зачем? Критически ничего не менялось, кольцо было лишь прихотью, страховкой, опять же. Они не могли знать, понадобится ли оно вообще. И, в конце концов, что он мог сделать? Она знала, на что идет. Стефан прикинул шансы за и против, посмотрел на Клауса и на Кэролайн, и остался недвижим. «Я остановлю это, если все зайдет слишком далеко», — подумал он, сам не веря особенно своему обещанию. — Знаю, что вы думаете. Я молода и глупа. Может и так. Может, вы правы. Но во мне достаточно ума, что понять: так продолжаться не может. И не будет. Такой мир вы хотите оставить своим детям и детям ваших детей? Вопрос даже не в том, как нам свергнуть Первородных, вопрос в том, что вы готовы за это отдать. В свистящей тишине Клаус зааплодировал. Все снова расступились, образуя живой коридор между ведьмой и гибридом. — Великолепно сказано, — похвалил Клаус и прекратить хлопать. Стефан, ощущая сарказм своего «друга», прищурился. Вампиры зашипели, оборотни зарычали. — Но довольно с этими глупостями. Давина, скажи, что ты хотела добиться всем этим? — Твоего падения. — И как? — Клаус озабоченно и насмешливо поднял брови. — Вышло? — Я только начала. Закончат за меня другие. «Что она говорит, такого не было в тексте, нигде этого не было». Стефан выругался про себя. — Кто же? — прищурился Клаус. — Та, кто знает, что ты сделал. Давина осеклась. Стефан понял, что она поняла. Ее круглые глаза обратились на него, и он кратко качнул головой. Ведьма побелела, сжала дрожащие кулаки и продолжила с еще большим напором и страстью: — Она придет за тобой, Клаус Майклсон. Клянусь тебе всем, чем захочешь, она придет и уничтожит тебя за то, что ты сделал! И ты заслуживаешь все, что случится с тобой. Все! Она была как в истерике. Стефан быстро глянул на Кэролайн и увидел, что и от нее не скрылось отсутствие нужного кольца и направления, в которое двигался разговор. Лучше не бывает. — Кто такая она? — потребовал Клаус. Давина звонко рассмеялась. А потом она ответила. Она сказала: — Разрушительница. И Клаус бросился на нее, а Стефан, презирая себя, бросился к Кэролайн, которая уже готовилась прыгнуть наперерез гибриду. — Мы должны остановить это, — говорила она, но Стефан перехватил ее поперек живота и не отпускал, крепко прижимая к себе. — Уже не можем. Ты не можешь. — Но кольца нет. Его горло перехватил спазм. — Прости. Их страхи оказались беспочвенными — на первый взгляд. Давина Клэр оказалась вполне способной постоять за себя. Когда Клаус кинулся на нее через весь зал, она подняла руки ладонями вперед, завопила, и ее магия отбросила его обратно под крики и метания толпы. «Ну же, ведьма, — думал Стефан. — бе…» Он не успел закончить мысль. Элайджа переместился к ней за спину, схватил девчонку за плечи, а в следующий миг грудь ее протыкал охотничий нож. Все замерло. Вот она — Первородная скорость. Стефан медленно перевел глаза на Клауса. Тот стоял в противоположном углу комнаты, все еще вытягивая руку в броске, но, осознав это, распрямился и оправил костюм. — Все вы! — вдруг рявкнул он на вампиров, оборотней, ведьм и даже людей, и все эти шокированные, копошащиеся вампиры, оборотни, ведьмы и даже люди стихли в ожидании его приказаний. — Прочь, — угрожающе продолжил он. — И ни слова про то, что здесь произошло. Вы меня поняли? Иначе последуете за ней, — он махнул рукой на тело Давины, лежащее на маленькой сцене. Туда его положил Элайджа. Вампиры, включая Деймона, исчезли первыми, за ними последовали другие, и вскоре в огромном белом зале вместе с мертвой остались только Стефан, Кэролайн и древние в полном составе. — Никлаус, — выдохнул Элайджа. — Она работала на отца, — небрежно ответил Клаус. — Что мне было делать? — На отца? — Это был Кол, до этого замеревший в шоке у подножия лестницы рядом с испуганной Ребеккой и скучающим Финном. Стефан не помнил, как они там оказались. — Работала на отца? Да откуда бы тебе знать, убл… — Кол! — воскликнула Ребекка в страхе. Клаус побледнел и шагнул навстречу младшему брату. — Она сама мне призналась, — прошипел он и не оборачиваясь: — Да, Стефан? Скривившись, Стефан отступил от Кэролайн и незаметно подтолкнул ее в сторону двери. Она не тронулась с места. — Она и правда упомянула Разрушителя, — громко сказал он. «Только с „ница“ на конце, и имела она ввиду чуть не рыдающую вампиршу рядом со мной». — И когда же ты успел устроить ей допрос, а, Ник? — выплюнул Кол. — Когда? — Пока вы все прятались от меня наверху. Что же вы там делали, интересно? Судя по всему, Кол явно готовился сказать какую-то глупость, когда Кэролайн крикнула: — Думаешь, тебя это делает сильным, все это? Вмешательство было так неожиданно и странно, что каждый из них молча уставился на нее. — Пусть продолжает, — сказал Клаус, когда Стефан сделал движение, чтобы загородить вампиршу собой. — Я хотел бы услышать, что она скажет. «Ну, я нет». Впрочем, выбора у него не было. И Кэролайн звонко продолжила: — Все эти твои фразочки, позы, д… дела, они лишь показывают, как слаб и как жалок ты на самом деле. Что несмотря на то, что видел ты все, ты не знаешь ничего. — Что-нибудь еще? — поинтересовался Клаус, окаменев лицом. — Нет. — Кэролайн вздернула голову. — Нет, я закончила. — Хорошо. Тогда тебе пора. Решив больше не искушать судьбу, Кэролайн исчезла. Тут же, без паузы, раздался жесткий голос Клауса: — Убери тело, Стефан. — Это была просто девчонка, Клаус. Он считал себя обязанным сказать это прежде, чем выполнить поручение. Клаус замер на полпути наверх. — Да, — согласился он. — И я просто убил ее. Убери тело. Проходя мимо Ребекки, Клаус притянул ее голову к своей и глубоко поцеловал в щеку: — Спасибо за приятный вечер, сестрица. Ты как всегда была прекрасна. На этом он покинул их, тем самым завершая первый этап своего падения.