Невидимки

Если бы у Ивеля Лойолы спросили, что он в тот момент чувствует, то он бы ответил, что ему на ум пришел сон, который вот уже двадцать лет сниться ему раз в неделю. Сон, в котором он стоит у забора родительского дома, рядом с ним – его старшая сестра, а перед ними – гонец. Сестра держит врученную гонцом записку и с обреченной грустью читает ровные безликие буквы. - Ну, - наконец отвечает Лизавет. – По крайней мере, Себастьяну теперь не надо говорить, что мама умерла. И Ивель понимает, что все – они остались вдвоем. Нет больше ни отца, ни матери, ни трех старших братьев, всех их забрала вечная война то с теми, то с другими – и лишения, которые этой войной обычно приносимы в обычную жизнь обычных фермеров. Что мог в той ситуации сделать тринадцатилетний мальчишка? Только вздохнуть, кивком согласиться с доводом сестры и подумать, что никогда еще раньше не торговал сам овцами. Если бы у Ивеля спросили, как он оказался в Солитьюде, в свите Великого Инквизитора в должности его секретаря, то Лойола бы надолго задумался, вспоминая и свое решение хоть как-то помочь сестре не растерять хозяйство (а кто бы защитил пятнадцатилетнюю сироту?), и то, как сквайр отказал ему от приема в рекруты из-за крутого нрава, и то, как с тяжелым сердцем пришлось согласиться работать палачом в пыточной Сыскного указа, и то, как умелого (о чем свидетельствовала взятое вместо прежнего имени прозвище Ивель) заплечных дел мастера приветили охотники на ведьм. Но больше всего Винсента из Эйплберри, которого все знали как Ивеля Лойолу, радовало, что никто никогда не хотел у него всего этого спрашивать. Ивель не считал себя хорошим человеком. Уже хотя бы потому, что его совершенно не мучала совесть за всех тех, кто по результатам его работы отправился на встречу с Всевышним. Ивель иногда думал почему – и не находил ответа. Возможно, он слишком привык ко всему этому. Возможно, он смирился с этим. Хотел ли он другой жизни? Хотел. Ивель не врал себе в этом желании. Он хотел бы иметь землю и разводить овец, и чтобы его встречала жена, которую бы он любил, и чтобы в доме шумели дети, а на горизонте никогда не темнел дым пожарищ. Только яблоневый сад простирался бы бесконечным морем до той линии, где земля сливается с небом. И был бы он полон яблок, которыми так славен Эйплберри. Вместо запаха свежеиспеченного яблочного пирога ему обычно приходилось вдыхать запах горелого человеческого мяса. Когда Ивель думал, почему все так, то пришел к выводу, что, верно, кто-то наверху решил, что так надо. Когда Ивель плыл по бесконечному морю, которое так славно штормами и чудовищами, то думал, что кто-то наверху решил, что это необходимо. Когда Ивель встретил Эрди, веселую сумасбродную Эрди, которая пекла ему яблочные пироги из кислой дички, такой непохожей на сочные сладкие плоды его родины, то думал, что кто-то наверху сделал их встречу возможной неслучайно. Но почему-то Ивелю вовсе не казалось, что небеса хотели, чтобы Эрди сгинула в лапах демонов. Более того, даже если бы небеса и хотели – Ивель отказывался верить в это. И теперь он шел своими чеканными огромными шагами вперед, к тем, кто это сделал, чтобы применить свои умения еще раз. С той лишь разницей, что теперь ему придется немного сложнее, потому что перед исполнением приговора придется прежде его вынести, но Ивель бы уверен, что справится и с этой мимолетной сложностью. - Да не беги ты так! – окрикнул его сзади Метиллий. Ивель остановился и обернулся. - Ты вот куда без брони? Пошли к Цезеннию, пошли, он нам что-нибудь найдет, - Метиллий сказал это уже шепотом. Лойола кивнул и без лишних слов повернул в сторону Мрачного замка. Цезенний, только взглянув на двоих приятелей, пошел в подвал. Конечно, интенданту было запрещено подобное поведение, но Скайрим славен своим свободным отношением ко всем законам, кроме законов совести. - Ну, вроде этот подойдет. Ну ты и вымахал, - бурчал Цезенний, вытаскивая уже пятый нагрудник, поскольку прежние четыре на Ивеле не сходились. – Ну, вроде как надо. Метиллий, с тебя потом много эля. Очень много эля. Метиллий кивнул, сдерживая смешок – Цезенний не пил, но предусмотрительно запасал. Несмотря на все задержки и приготовления, вышла пара друзей еще до рассвета. - И куда нам? – Метиллий неспешно жевал хлеб, который незаметно (как ему казалось) стянул у интенданта. – Да ты хоть расскажи, что произошло? Лойола только мрачно хмыкнул – он не видел никакой необходимости пересказывать историю, услышанную на кухне от Уны о том, как Эрди получила записку якобы от его имени с назначением места и времени свидания. - Они обманули ее, - емко передал Лойола суть дела. - Суки! – согласился Метиллий. – От твоего имени? - Угу, - кивнул Ивель. - Мрази, - поменял свое мнение Метиллий. – Давно? - Не знаю, - ответил Ивель. Тут Метиллий проникся настроением друга полностью. - Ты там мне оставишь хотя бы одного? Ну, тоже как-то хочется снести голову такой паскуде, - подбодрил Метиллий. - Постараюсь, - хмыкнул Ивель уже с кровожадной веселостью. К этому моменту они вышли из города и шагали в строну конюшен, чтобы попытаться взять лошадей – если в столь ранний час им кто-нибудь из конюхов ответит. Но когда они подошли к мельнице, то к своему удивлению обнаружили трех готовых навьюченных лошадей и неожиданного третьего участника их вольного побега. - Не против? – Шуаз указал на лишнюю лошадь. Сказать, что Метиллий был удивлен такому обороту событий – это ничего не сказать. - А? – вопросительно посмотрел капитан на Ивеля. Тот, как обычно, не стал тратиться на лишние слова, и просто махнул рукой, дав знак следовать за ним. Но Метиллий не угомонился. Трясясь в седле по дороге, ведущей к горному перевалу, капитан упорно буравил взглядом то круп впереди идущей лошади, то плащ Шуаза, сидящего на ней. К удовольствию и спокойствию Метиллия, парень сменил свой кричащий алый плащ на нормальную походную одежду – но не изменил своему странному, на нордский взгляд, оружию. - Ну тогда ты хоть скажи, что тебя с нами понесло? – Метиллий нагнал Шуаза и пустил свою кобылку вровень с лошадью охотника. Шуаз бросил на норда быстрый оценивающий взгляд. - Маркиз занимается не тем, чем должен, - осторожно, тщательно подбирая слова отозвался юноша. – Я давал клятву охотника на ведьм, и вот я следую ей. Впрочем, Метиллию этого хватило – все, что Шуаз оставил за своими осторожными словами, читалось внимательным их слушателем безо всякого труда. Даже у самого истого терпения есть свои пределы – у этих двоих этот предел наступил. Вдруг Метиллий понял, что удивительно горд тем, что едет (пусть и на верную смерть – если его не порвут отродья Молага Бала, то по возвращению съест легат Рике) с этими двумя. Пусть они нарушили все предписания, которые можно нарушить за столь короткий промежуток времени, но впервые в жизни капитана это того стоило. Впервые капитан так отчетливо понимал, за что именно он будет сворачивать шеи, и что пусть никто по итогу их не наградит, но внутреннюю награду, самую ценную, самую важную – если он победит, он получит. На перевале валил снег. Путникам пришлось спешиться и вести коней под уздцы, что сильно усложнило путь по узкой тропинке между обрывистыми склонами. - Надо разделиться или пойти другим путем, - крикнул Метиллий, хорошо знавший эти места. – Втроем по правому откосу не пройти, много снега, слишком большая вероятность того, что склон не выдержит и поползет под ногами. - По карте там крюк в семь лиг, - ответил Шуаз, сверяясь с какими-то своими бумажками. – Такими темпами мы потратим на обход полдня. - А так мы скатимся в пропасть за пару мгновений, - парировал Метиллий. – Ивель, что скажешь? Лойола к чему-то прислушивался. - Ждите здесь, - только и ответил он, прежде чем уйти куда-то за пелену снега. Спустя какое-то, но подозрительно короткое время, снег перестал и даже тучи, казалось, слегка рассеялись. - Чудеса, - удивленно поднял голову Метиллий. Шуаз удивления не разделил. - Будь почтительным, - вдруг предупредил он. Метиллий хотел было спросить, чего это вдруг, как раздался хруст снега от шагов – и из-за выступа скалы появился Ивель. Которого сопровождал монсеньор Азарель. Несмотря на все рассказы Ивеля, которые Метиллий слушал в пол-уха, капитан оказался морально не готов увидеть ангела так близко во всем его великолепии. Это было завораживающе красиво – видеть, как высокая фигура в сияющих доспехах плавно плывет в потоках воздуха, который только по одному велению воли этого удивительного существа меняет свой бег, закручивается, наполняется почти физически осязаемым светом и складывается в удивительные по красоте картины. - Ну я же просил, - укоризненно вернул капитана в реальность Шуаз. - А! – выдохнул Метиллий, так и не закрыв рот. - Впрочем, теперь вопрос выбора пути решен, - несколько застенчиво улыбнулся Шуаз. – Вперед? С вмешательством небесного создания дело пошло гораздо проще. Правда, Метиллию было очень сложно не таращиться на очередное чудо, которое ангел творил в привычной для него тишине. Их целью оказался руины Вдовьей Заставы – и Метиллий оценил специфический юмор даэдротов. - Вот сволочи, - высказался капитан. – Вроде и укрытие плевое, только в эту покосившуюся башню просто так не впрыгнешь. Да к лазу вообще подойти незаметно нельзя, только если по одному. А по одному они нас быстро выщелкают. - Они не люди, но это не значит, что они дураки, - ответил Шуаз. – Меня вот что беспокоит. Кто бы ни похитил девушку, но приказ был отдан либо Аристой, либо Анаклетусом. Потому что от… маркизу было прислано письмо, в котором обещалось раскрыть глаза на преданность его людей. - А этот… Его Преосвященство переписывается с даэротами? – Метиллий привык, чтобы демоны все же выскакивали как звери, а не вели себя как люди. - Он читает их письма. Не помню, чтобы он когда либо им отвечал, - пояснил Шуаз. - Так получается, нас используют? – вдруг понял Метиллий. - А ты что думал? Это демоны. Это их стихия, - спокойно продолжил юноша. - Погоди-погоди, - Метиллий почувствовал, что кто-то, сидящий в башне, решил нагло подставить его, Метиллия, и эта мысль оказалась слишком значимой, чтобы ее игнорировать. – А почему мы? - Мы поддались первыми, - пожал плечами Шуаз. – Не думай, что им есть дело до того, кто ты такой. Им просто нужна провокация. Если бы не решились мы, решился бы кто-то другой. Или ты думаешь, что ни у кого из наших бойцов нет крючка, за который можно потянуть? У любого человека есть. Кто-то предаст ради алчных целей, кто-то их корысти, кто-то из чувства долга, кто-то от страха. - Кто-то из-за любви? – шепотом, так, чтобы не услышал Ивель, спросил Метиллий. - Кто-то из-за любви, - согласился Шуаз. – Но знаешь, предавать из-за любви – не похоти, не мимолетной одержимости и не стремления к теплому местечку под боком – не самая дурная причина. Метиллий улыбнулся. - Особенно если кто-то отдает дурацкие приказы, - не удержался и добавил капитан. - Именно, - снова согласился Шуаз. – Ждите здесь. И тихо и незаметно умчался куда-то в сторону крепости. Ивель и Метиллий стали покорно ждать рядом с необычно ярким и круглым сугробом, в который превратился монсеньор Азарель, накрывшись крыльями. Шуаз вернулся спустя где-то четверть часа. - В башне двое берсеркеров сторожат пленников, а демонологи под руководством Дочери греха готовят какой-то обряд, - доложил юноша. - У меня есть очень плохое подозрение, что они не убили пленников и не начали обряд только по одной причине, - до Метиллия начал доходить весь замысел. – Они ждут нас. - Скорее всего, - Шуаз оказался весьма соглашающимся. – Если мы погибнем в схватке, то никто уже не докажет нашу непричастность к приготовлению обряда. И вот это уже будет тянуть на полноценное предательство. - Гнойные ублюдки, - Метиллий понял, что ему уже не хватает его привычного запаса ругательств. – Хрен я сдохну.