***
«Маленький принц пошел взглянуть на розы. — Вы ничуть не похожи на мою розу, — сказал он им. — Вы ее ничто. Никто вас не приручил, и вы никого не приручили. Таким был прежде мой Лич. Он ничем не отличался от ста тысяч других лисиц. Но я с ним подружился, и теперь он — единственный в целом свете. Розы очень смутились. — Вы красивые, но пустые, — продолжал Маленький принц. — Ради вас не хочется умереть. Конечно, случайны прохожий, поглядев на мою розу, скажет, что она точно такая же, как вы. Но мне она одна дороже всех вас. Ведь это ее, а не вас я поливал каждый день. Ее, а не вас накрывал стеклянным колпаком. Ее загораживал ширмой, оберегая от ветра. Для нее убивал гусениц, только двух или трех оставил, чтобы вывелись бабочки. Я слушал, как она жаловалась и как хвастала. Я прислушивался к ней, даже когда она умолкала. Она — моя.»8
18 января 2017 г. в 12:51
— Вот в какой раз удивляюсь: все, что ни делается, то к лучшему, — заключила Нура, собирая свои вещи.
— Ты о чем? — спросил Вильям, который помогал ей, упаковывая в небольшой чемодан те предметы, которые лежали в небольшой синей тумбочке.
— Если бы не то, что я попала в больницу, то, быть может, сейчас все было бы по-другому. Мы бы все также ходили на эти собрания, игнорируя присутствие друг друга. Все-таки жизнь — удивительная штука. В один момент может все перевернуться с ног на голову.
Вильям не нашел, что ответить на философские размышления Нуры. Он только улыбнулся, отложил чемодан и, подойдя к девушке, поцеловал ее в щеку.
— За тобой приедут родители, или мне стоит тебя подвести? — услышав слово «родители», Нура нервно встрепенулась. А ведь действительно, Вильям никогда не думал о том, кто родители Нуры и вообще есть ли они. Они отчего-то никогда не посещали свою дочку, или, по крайней мере, Вильям их не видел.
— Я думаю, будет лучше, если ты меня отвезешь.
Когда все вещи были упакованы, когда Нура попрощалась с врачами, которые во многом помогли ей, когда она вместе с Вильямом перешагнула порог и села в машину, направившись домой, в ее душе возникло разочарование, огромное разочарование. Нура вдруг подумала, что все теперь кончится: и ее счастье, и ее любовь, и Вильям внезапно отчего-то кончится. И насколько бы эта мысль не была глупой, она не покидала головы девушки. Нура понимала, что их с Вильямом связывала та автокатастрофа, и то, что она находилась в тяжелом положении. Но что будет связывать их в этом мире, в котором полно и других девчонок, кроме нее, и наркотиков, и алкоголя, и крутых вечеринок, без которых Вильям так не мог прожить?
Нура была готова сейчас же снова попасть под колеса машины, чтобы снова и снова пережить то волшебное время, когда они вдвоем сидели на крыше, попивая какао и разговаривая обо всем, когда они читали вместе книги и просто хорошо проводили время.
Хватит ли сил у нее, чтобы удержать Вильяма? Она была уверена в том, что чувствует большую привязанность и уважение к нему, но вот что чувствовал он, она не знал, и оттого так тяжко становилось на душе.
Когда машина Вильяма остановилась у дома, в котором жила Нура, страх охватил девушку. Она не знала, что ожидать от ее семьи. С каждом шагом ее сердце билось все чаще и чаще. Вильям заметил перемену на ее лице, но, не сказав ничего, стал помогать с переносом вещей.
Когда открылась дверь в двухэтажный, но небольшой домик, первое, что учуял Вильям — это запах дыма и дешевой выпивки. Вокруг был беспорядок, гора немытой посуды, шум включенного телевизора перебивал крики, которые раздавались сверху.
Нура начала метать по дому в жалких попытка прибрать в прихожей, выключила телевизор, отчего крики родителей стали еще слышнее. Нура, поняв, что ничего не сможет сделать, просто обессиленно села на диван и смотрела на Вильяма, как будто извиняясь за происходящее.
Тот лишь подошел к девушке, сев на «корточки» перед ней и, крепко сжав ее руки, сказал:
— Я все понимаю. Это нормально. Это нормально, — успокаивал он ее так, как она делала это тогда на крыше.
Внезапно раздался громкий топот на лестнице, и ругавшиеся друг с другом супруги предстали перед подростками «во всей красе». Мать Нуры была невысокой, чуть полноватой женщиной. По ее постаревшему лицу скатывались две-три слезинки, по всему ее виду можно было сказать, что она полностью вымотана и устала от этой жизни. Отец, державший бутылку пива в руках, был в одной майке и трусах, что поначалу вызывало небольшой смешок, который Вильям тут же подавил. Он стоял, почесывая свою лысину и не зная, что сказать.
— Нура, доченька, — дружелюбно принялась обнимать дочку мама, — тебя уже выписали — вот радость! А что это за молодой человек? — обратилась она к Вильяму, который всеми возможными способами старался не пялиться на окружающий его бардак, преимущественно состоявший из пустых бутылок от пива и водки и разбросанных по кухне бычков от сигарет.
— Неважно. Ему уже пора, — холодно ответила Нура. Ей было ужасно стыдно за происходящее. Зачем вообще она попросила Вильяма подвезти ее? Она вытолкнула парня за порог своего дома и захлопнула дверь, надеясь на то, что он все поймет и не будет злиться на нее за такое поведение.
— Вы можете хоть раз не позорить меня? — начала кричать дочь.
— Но… Нура… Мы же не знали, что ты сегодня приедешь, — растерялась мать.
— Может быть, если бы вы хоть раз пришли меня проведать, то знали бы, — с детской обидой и слезами на глазах заявила Нура.
— Вы такие мерзкие. Мне стыдно, что я ваша дочь. И знаете, что самое страшное? Знаете? — кричала она во все горло, вложив в это «знаете» все то, что она хотела сказать на протяжении всей своей жизни, — вы не хотите меняться. Вы так и будите гнить в этом дерьмовом доме, пока не умрете.
Тут терпение отца, который обычно не проявлял особого внимания к «бабским разборкам», как он это называл, кончилось, и он, взяв крепко Нуру за ее светлые волосы, отвел ее в комнату, ругаясь на нее матом, и, толкнув, бросил на пол, закрыв на ключ дверь.
Девушка была благодарна тому, что все кончилось так. Она знала, что могло быть и хуже. Ей и ее матери часто влетало от отца, его сильные мужские кулаки были беспощадны к хрупкому девичьему телу и лицу.
Так сильно Нура стыдилась родителей-алкоголиков. Но больше всего ей было страшно от того, что она свято верила в то, что дети со временем превращаются в своих родителей.
Ее родители злоупотребляли алкоголем всегда. Но когда два года назад погиб ее младший братишка, их жизнь с каждым днем все хуже, и хуже. Когда Нуре было четырнадцать, а Джеку всего лишь восемь, он утонул в пруду, в то время, как его родители, напившись так, что их вырубило, спали на берегу.
Но больше, чем родителей, Нура винит себя в смерти брата, потому что ее не было рядом. Тогда она, озабоченная своими проблемами, желая, наконец, достичь того «идеала» фигуры, пичкала себя таблетками и совала два пальца в рот после приема пищи. Она даже не замечала, как родители травили младшего брата, и порой думала о том, что это даже лучше, что Джек умер — ведь ему не придется жить в вечном бардаке, с ужасными родителями, которые избивают своих детей и всеми образами издеваются над ними, игнорируя порой их присутствие. Конечно, такие мысли казались дикими, но еще ужаснее было то, что Нура желала оказаться на месте брата не только для того, чтобы спасти его жизнь, но еще и потому, что она сама чертовски устала.
Никакой родительской любви не испытывала эта девушка на протяжении всей своей жизни, никакой поддержки, никакой заботы. Она только позже поняла, что ее голодовка была вызвана не желанием добиться «идеальной» фигуры, а просто недостатком всего того, что обычно дают родители своим детям. Нура пыталась обратить на себя внимание родителей, но все попытки были тщетными — они не видели и не хотели видеть ничего, кроме новой бутылки. Они даже и не заметили, как их дочь была на грани смерти от анорексии.
Пролежав без сил несколько часов на полу, Нура и не заметила, как наступил вечер. Она, подойдя к окну, почувствовала себя в заточении, такой несчастной и одинокой. Вспомнив о Вильяме, она почему-то подумала, что сейчас он где-то веселиться с друзьями, абсолютно забыв все, что между ними было.
Еще через несколько часов она принялась за книги, но ее голова не могла воспринимать то, что было напечатано на бумаге — круговорот мыслей не давал сосредоточиться. У нее даже не было с собой телефона, чтобы с кем-то связаться.
Она, сев на подоконник и спустив ноги вниз, взяла в руки кулон в форме сердечка, который Нура всегда носила на своей шеи. Открыв его, девушка начала любоваться на маленькую фотографию своего любимого братишки. Внезапно огромная боль вырвалась из нее вместе с криками отчаяния и огромными слезами. Нура так скучала по брату, что даже никогда не боялась смерти — для нее это был подарок, который однажды подарит ей судьба, ведь там, куда попадают души после того, как умирает тело, живет ее брат. Там они будут вместе.
И вдруг всё решилось. Нура аккуратно встала на подоконник, разглядывая землю над собой. Долго ли лететь? Больно ли? Не важно. Она не хотела больше видеть этих родителей, которые причиняли ее только боль, не хотела горевать по своему умершему брату, не хотела жить в одиночестве, без любви.
Внезапно внизу раздался знакомый голос.
— Мы ведь в ответе за тех, кого приручили, да? — кричал парень внизу, не боясь, что услышат родители или соседи, — посмотри, что у меня в руках! Это ключи, ключи от нашего дома. Нура, ты переезжаешь. Я не оставлю тебя здесь. Только, пожалуйста, спустись с подоконника, — пытался успокоить девушку Вильям.
У Нуры началось труситься все тело, но не от страха, а от счастья.
— Значит так, — продолжал свою спасительную операцию парень, — в два часа ночи, — тут он начал шептать, — ты аккуратно выходишь из дома, забирая все свои необходимые вещи. Я буду тебя ждать в машине. Раз, два, и мы с тобой в нашем собственном доме!