***
Суббота выдалась для Кэмерона Уоттса славным деньком. Он проснулся в прекрасном расположении духа, а это не сулило его гостям ничего хорошего — и уже к завтраку на его странице в снэпчат висел баннер о вечеринке, что начиналась после заката: гости получат право пройти в особняк только при наличии костюма. «И вертел я, что сегодня не Хэллоуин, сучки!» — гласила приписка. Кэмерон был чрезвычайно горд собой, он знал, как самые испорченные из жардановцев вожделели надраться сегодня, он также знал, что они в курсе его дурного нрава, если речь шла о костюме — значит, без него никто не войдёт. Уоттс с нетерпением ждал, как в костюме к нему заявится кто-нибудь вроде Вудкастера — а этот алкаш ни за что не пропустит вечеринку, значит, прогнётся. Пока Кэмерон заботливо готовил тосты для матери и вкушал кофе с коньяком, новость о его условии стремительно разносилась по смартфонам потенциальных гостей. Лёжа в шёлковых простынях цвета шампанского, со стоном сообщение получила Мануэла, она мгновенно набрала Аделии, которая поприветствовала её с таким же точно стоном, прочитав новость одновременно с подругой. Со своими мыслями Уоттс слегка ошибся — Вудкастеры восприняли идею о костюмах с воодушевлением, Грэг и Дэмьен сразу стали собираться в Эл-Эй, чтобы прикупить необходимого. Понравилась она и Джонатану, который уже уговаривал Мануэлу по сотовому одеться кошечкой. Мануэла была против костюма кошечки, но уговоры любимого Мэтьюза заставили её растаять. Наотрез отказалась одеваться Аделия, она позвонила Сесилу и высказала своё недовольство, он лишь фыркнул, что скорее разденется у Кэмерона, нежели позволит ему себя нарядить. Так или иначе, вечера Жардан ждал с нетерпением — а с еще большим нетерпением его ждали бедняки — все простые жители Пасадены были в восторге от идеи с костюмами, они не могли дождаться Хэллоуина, и были счастливы, что в этом году он наступил на две недели раньше. Натали умоляла Коллин покинуть безнадёжно больного Дюаваля и пойти с ней в Виньябле, но она отказала — вечер в компании Элиота Коллин привлекал намного больше, тем более что тому становилось всё лучше. Готовились к вечеринке и в доме Фергюсонов — сёстрам костюмированный бал был весьма на руку, они притащили всю свою косметику в комнату Хантер и разложили на полу, решив загримировать её до неузнаваемости. Они накрасили её, как портовую шлюху, одели в полосатое платье и ярко-красные чулки и даже нарвали в саду настоящих красных роз, чтобы сделать ей живой ободок, Хантер удивилась, что сёстры так ответственно подошли к делу, но спустя некоторое время поняла, что этим двоим просто не доставало куклы. Вечер спустился на посёлок быстро, Виньябле зажёг огни для всех забредших через минуту после заката. Машин на парковке почти не было, жители Олимпа еще не почтили присутствием Уоттса, зато те, кто пришёл пешком, уже были здесь. Хозяин встречал гостей лично у входа, проверяя каждого на наличие хотя бы одного атрибута наряда. Пробегали девочки в боа из цветных перьев, в купальниках и ковбойских шляпах, юноши, нарисовавшие усы над губой, нацепившие каблуки своих дам ради прохода — по-настоящему тратить силы и деньги на костюм никто не стал, но Уоттса это устроило. Он пропускал всех подряд, набираясь прямо на пороге. Сам он вместо костюма нацепил на нижние зубы золотые грилзы еще два дня назад, да теперь растрепал волосы, чтобы чёлка спадала ему на лоб. Пиная колонны особняка своими некогда идеально белыми кедами, он смолил косяк, которые теперь скручивал исключительно своими руками, и бродил по крыльцу, встречая прибывающих. Наконец, стали подъезжать и местные. Первым из машины водителя вылез Мэтьюз, он был в своей обычной теннисной форме. — Что это? — удивился Уоттс. — Я в костюме теннисиста, — заявил Джонатан, Кэмерон усмехнулся, но пропустил его внутрь. После Джонатана последовал наплыв, около входа скопилась толпа, из-за фейсконтроля в лице хозяина она собрала довольно длинный хвост. Девицы поочередно расталкивали друг друга, пытаясь пролезть в единственную дверь. В какую-то секунду толпа непроизвольно расступилась, пропуская двоих в ярко-жёлтых комбинезонах и пластиковых защитных очках — это были Грэг и Дэмьен. — Гляди! — счастливо сообщил Вудкастер Кэмерону, снимая капюшон. — Не спрашивай, что мне пришлось за это сделать. — Проходи, Джесси, — рассмеялся Уоттс, угощая его косяком. За братом спустя пару минут проследовала и Мэдли — она надела предельно короткое платье из коричневой замши с бахромой, нацепила на волосы ленточку, куда воткнула несколько разноцветных перьев. — Молодец, Мэдс, — похвалил её Кэмерон, обвивая руками, давая возможность преодолеть толпу. — Твоя обязательность греет мне душу. Через пару десятков минут толпа расступилась вновь — приехали Сесил и Мануэла, они оба были без костюма. — Что это? — удивился хозяин. — Где ваши наряды? — Ах да, — махнула рукой Мануэла, а затем достала из сумочки чёрный карандаш и нарисовала на щеках по четыре кошачьих уса. — И это всё? — расхохотался Кэмерон. — Мяу, — пожала плечами та, вскинув брови. — Ух, какая ты милаха, Мануэла, проходи, — умилился Уоттс, взъерошив её волосы. — А с тобой что? — Ты не заставишь меня это сделать, — усмехнулся Сесил. Кэмерон улыбнулся очень загадочно и хитро, обернувшись, он вытащил из прихожей гавайское ожерелье из искусственных цветов. Сложив его вдвое, он водрузил его на голову Сесилу. — Что это такое? — возмутился тот. — Ты сегодня будешь моей сучкой, Сесил, иди. — Кэмерон подтолкнул его к входу, обращая свои взоры на новоприбывших. Закатив глаза, Эндрю проследовал в дом, где ему уже протягивала руку киса-Мануэла. За ними к Виньябле пришвартовался водитель Изабель, едва не задавив толпу на входе. Она сама вышла из машины в, казалось, привычном виде — пышная юбка, каблучки, блузочка… но поверх был наброшен подозрительно старомодный красный капюшон. — Привезла мне гостинцев, внучка? — поприветствовал Уоттс, когда Изабель подошла к дверям. — Разумеется, — елейно улыбнулась она и протянула ему огромный леденец в виде самой нелицеприятной мужской части тела. Кэмерон оглушительно расхохотался, пропуская Изабель в дом, сам же мгновенно снял упаковку с леденца и без капли стеснения сунул его в рот. Почти последней из богемы приехала Аделия — она тоже была без костюма, разве что её платье было чуть более облегающим, чем обычно. Кэмерон преградил ей вход, скользя взглядом по её телу, Адель остановилась, уставившись на леденец в его руке. — Ты видела условие, Аделия, — промурлыкал Кэмерон. — Я тебя не впущу. — Разве для меня нельзя сделать исключение? — Адель склонила голову, не сводя удивленного взгляда с леденца. — А ты исключительна? — шутливо поморщился Уоттс. — Конечно, — заверила его Аделия, она взяла леденец из его рук и максимально соблазнительно облизала его целиком. Брови Кэмерона взлетели вверх, он в замешательстве принял конфету назад, Аделия проследовала мимо него в особняк, а Уоттс проводил её похотливым взглядом и с особенным смаком облизал леденец вслед за ней.***
Хантер и сёстры приехали, когда толпа на входе уже рассосалась. Уоттс встретил их, Дейдра и Портия сделали вид, что не знакомы с сестрой и вошли отдельно от неё — они обе были сегодня морячками. Хантер уже свыклась с мыслью о том, что она — в самом деле портовая шлюха, но до тех пор, пока её позора не видел Дерек, ей было, по сути, всё равно, как она выглядит. Судя по тому, что добрая половина гостей, пришедших в Виньябле, выглядела так же, здесь это было нормой, а посему Хантер отбросила совестливые угрызения. Она постаралась раствориться в толпе, предварительно насильно дав свой номер Портии. Та должна была вызвонить её, чтобы скормить первую пробу, и Хантер решила, что если ей сегодня и жертвовать своим телом — то по полной, а потому налегла на алкоголь. В особняке было ужасно душно и тесно сегодня — на костюмированную вечеринку пожаловал весь свет Пасадены, весь её сброд и Жардан почти в полном составе. Хантер углядела за стойкой королевского трона даже тех, кто раз в столетие посещал вечеринки Уоттса — Скотта Рэншоу и Уэйна О’Берли — этих двоих она знала из-за того, что немного увлекалась теннисом, оба они жили в Беверли-Хиллз и занимались в школе Сесила. И Скотт, и Уэйн были одного возраста с Грэгом и его друзьями, они должны были играть на турнире в одном разряде, но, кажется, оба по таблице проигрывали Дэмьену Марлоу. К слову, Дэмьен с недавних пор совершенно перестал бесить Хантер, как раньше. Впрочем, и Грэг из разряда врагов резко перешёл в разряд приятных друзей… Хантер как раз размышляла об этом, когда увидела его собственной персоной в жёлтом комбинезоне Хайзенберга. Он стянул его прямо на глазах Хантер и остался в светлых джинсах и чёрной майке. Она собиралась уже подойти, но тут цепкая ручка схватила её за локоть. — Держи. — Вторая рука Дейдры сунула ей что-то в карман. — Иди к Порш, она скажет, сколько тебе надо съесть. Хантер вздохнула и, подавив желание бросить всё, включая КГН, поплелась на второй этаж, минуя Грэга.***
Джонатан не отходил от Мануэлы весь вечер, он уже затащил её в одну из спален, откуда вышел весьма помятым, и теперь брал алкоголь, любой, который она могла бы захотеть. Мануэла отдыхала, когда он ввалился в комнату, нагруженный всеми коктейлями, что смог унести в руках. Она рассмеялась и, поднявшись, помогла ему донести их до постели. Она легла рядом, будучи в одном белье и остатками нарисованных на щеках усов, взяла один из стаканов, поставила его между своей головой и головой Джонатана, потягивая из трубочки. Закурив прямо в комнате, Мануэла закрыла глаза, ощущая мимолетное счастье — ту самую эмоцию, которая так редко посещала её друзей без наркотиков. Она даже боялась думать, насколько хорошо всё складывалось у неё и Джонатана, его родители были в восторге от неё, он сам был от неё без ума, она — от него, все друзья это одобряли, а его положение и имя развязывало руки им обоим в любом направлении. «Неужели всё было вот так просто?» — удивленно думала Мануэла. — «Просто встречаешь своего парня, и всё идёт, как надо?» Верилось с трудом, но, кажется, это было правдой. Мэтьюз был идеальным парнем для неё, он вёл себя так потрясающе хорошо, что в этом определенно был какой-то подвох, но время шло, а подвоха Мануэла так и не вычислила. Кажется, он и впрямь был идеален, а первое впечатление, говорившее о нём, как об одном из ублюдков порядка Уоттса — обманчивым. Пока Мануэла вкушала все самые сладкие плоды счастливых отношений, Аделия поднялась в тронный зал, который она сегодня не собиралась покидать ни на секунду. Когда у Аделии было плохое настроение, она усаживалась во владениях хозяина и пила, наблюдая за деградацией и его, и всех, кто его окружал. Поймав себя на мысли, что без Дюаваля в особняке скучновато, она откупорила себе бутылку Мерло и налила в бокал. В тронном зале было пусто, только Изабель в красной шапке сидела у бортика, оглядывая танцующих внизу подростков. Кто-то коснулся плеч Аделии, и она обернулась, наткнувшись взглядом на протянутую ей небольшую бархатную коробку. Расплываясь в улыбке, она взяла коробку, а Сесил наклонился над её ухом, чтобы взглянуть на реакцию. — Не за что, — произнёс он чертовски сексуально галантно. Аделия раскрыла коробку — в ней возлегал тот самый понравившийся ей браслет с бриллиантами из бутика тер Пэриша. — О, Сесил, не стоило, — протянула она, одной рукой подняв браслет и разглядывая, как он сверкает в свету софитов, а другой ласково погладив Сесила по щеке. Он обошёл её кресло и сел рядом. — Помоги! — Адель протянула ему браслет и руку. Послушно застегнув замок на её тоненькой загорелой ручке, Сесил придвинулся к столу и налил себе ровно один глоток вина. — Выпьем? — Аделия протянула ему бокал. — За твою потрясающую щедрость, Эндрю. Ты — чудо. — Выпьем лучше за тебя, — предложил в свою очередь он. — И таких же женщин, как ты — которых хочется осыпать подарками с ног до головы. Благодаря вам появилось слово «щедрость». — Я же говорю — чудо, — покивала Адель, будучи уже очень довольной собой и вечером.***
В руку Хантер легла очередная марка, она взглянула на неё совершенно невидящим взглядом. — Откуси уголок, как всегда, — прошипела Портия. — Я больше не могу, — пролепетала Хантер, но, кажется, звуки не успели вылететь из её уст. Она поднесла ладонь ко рту, собираясь слизать марку, но сестра вовремя остановила её. — Дура! — шикнула она, хватая её за запястье. — Я же сказала, только уголок! Хантер послушалась, она откусила малюсенький уголок и бессильно опустилась на диванчик в тронном зале, почти не чувствуя, как Порш забирает у неё из рук пробу. — Как самочувствие? — донёсся до неё голос сестры. — Описывай подробно. Она вновь отрыла рот, но звуки не желали появляться, она лишь беззвучно шевелила губами. — Ладно, — покивала Портия. — Кивай или маши руками, поняла? Тебе плохо? Хантер сделала отрицательный кивок головой, она всё еще каким-то образом сохраняла установку, данную девочками — разумеется, ей было плохо, очень плохо, плохо, как никогда, но Дейдра и Порш ждали от неё другого «плохо». — Ждём минут пятнадцать, — распорядилась Портия, — потом веди её в уборную и пусть там прочистится, как следует. Влей в неё побольше воды. На сегодня это всё, если ей не станет хреново, значит, Каса мы не нашли. Хантер показалось, что прошло пару лет, когда Дейдра, наконец, взяла её под руки и попыталась поднять. — Вставай, — приказала она, Хантер послушалась, но ноги были совершенно ватными. — Что это у нас тут? — вдруг услышала она знакомый голос. — Что с ней, Дейдра? Ей в лицо заглянул улыбающийся Грэг, он внимательно осмотрел её глаза, а затем очень медленно повернулся к Дейдре. Его губы зашевелились, будто бы он сказал свою последнюю реплику только теперь. Хантер ощутила в его лице настоящего рыцаря, она протянула руки к нему и стала заваливаться вперёд. Вудкастер поймал её, она слышала его смех, и только затем увидела, как он улыбался. — Грэг, — проговорила она шепотом. Но судя по его реакции, это был вовсе не шёпот. Он поднял её на руки, она прислонилась виском к его плечу, позволяя нести себя, он о чём-то довольно мирно говорил с Дейдрой, а затем звуки стихли. Хантер поняла, что уселась на краю ванной, Грэг сидит напротив и держит её за голову обеими руками. — Как ты? — спросил он, оторвав одну руку и помахав перед её лицом. — Хорошо, — проронила она, а затем, не зная, зачем, протянула руки к нему и уткнулась кончиками пальцев в ткань его одежды. Вудкастер наблюдал за происходящим совершенно молча, а после протянул ей стакан воды, Хантер взяла и отпила его почти целиком. Грэг поднялся, она успела схватить его за краешек майки. — Постой, — выдохнула она. — Грэг, не уходи. — Что же я сделаю? — удивился он, садясь назад. — Вытащи меня отсюда, — попросила Хантер. — Откуда? Из твоего обдолбанного тела? — рассмеялся Вудкастер. — Из этого дома, они… Они меня замучают. — Кто тебя замучает? — Грэг приблизил своё лицо к ней, и Хантер вдруг подумала, что только ему одному и может довериться. Он был таким светлым в ту секунду, его светло-карие глаза смотрели на неё с такой нежностью (по крайней мере, ей так казалось), что захотелось просто рассказать ему всё и позволить себя спасти. — Мои сёстры, — еле слышно прошелестела она. — Твои… кто? — ошарашено переспросил Грэг. — Да, я просила встречи с Люком потому, что он мой отец, — выдала Хантер. — Чёрт меня подери, — выдохнул он, ударив себя ладонью в затылок. — Вот это новости, я спал с дочерью Фергюсона? Твою мать… В эту секунду Грэг даже побелел от нахлынувших на него эмоций. Но спустя секунду лицо его озарилось почти сумасшедшей улыбкой. — Какой же я молодец… что свёл тебя с ним, верно? — Улыбаясь, он снова повернулся на Хантер. — Я бы переспала с тобой снова, — вдруг продолжила позориться Хантер. — Серьезно? — самодовольно уверился он. — Да, ты такой… милый… — пролепетала она, чувствуя, как разум туманится всё сильнее. — Прелесть… Это было последним, что она смогла отпустить в адрес Вудкастера, потому что сразу же после этого сознание покинуло Хантер окончательно и, потеряв равновесие, она завалилась назад и упала в пустую джакузи.***
Пробило почти четыре, когда Мануэла и Джонатан, наконец, вылезли из спальни и решили пройтись по особняку. Он успел трижды выпить, Мануэла, предварительно приведя себя в порядок, поправив одежду, умыв лицо от остатков рисунков и причесав волосы, уверенным шагом рассекала путь до тронного зала. Он послушно следовал за ней, уже борясь со сном. Во владениях Уоттса было немноголюдно, Аделия, набравшаяся Мерло, сидела, покачиваясь, и курила, рядом с ней почти спал Сесил, подложив руку под голову. Сам Кэмерон сладко смолил, записывая на руке чьё-то имя. Подойдя, Джонатан сел около него и молча взял немного вина в бокале Аделии. Мануэла села по правую руку от Сесила и разбудила его. — Сходишь за добавкой, Эндрю, ладно? — попросила она. Сесил покивал, решив, что это хорошая идея, и спешно побрел вниз по лестнице, Мануэла пересела на его место. Прямо на глазах Джонатана к тронному залу поднялась какая-то девица, смуглая, темноволосая, дешево одетая и с очень требовательным выражением лица. — Кэмерон, — протянула она, садясь рядом с ним. Хозяин встрепенулся, словно его облили холодной водой, на лице его отразилось мучение. — Чему обязан? — буркнул он, садясь на место, поджав под себя ноги. — Я соскучилась, — протянула девица. — У тебя девушка, Кэмерон, — усмехнулся подоспевший Дэмьен, снимая жёлтый комбинезон, вслед за ним уже без оного подошёл Грэг. — Нет, — фыркнул Кэмерон. Девица надулась. Грэг и Дэмьен стали рыскать за спиной Уоттса в поисках спиртного. — Что это с тобой? — обиженно спросила девица, взяв его за руку. — Обиделся на меня? — Тебе что-то неясно, Натали? — Кэмерон начинал злиться. — Я ведь сказал тебе всё еще в прошлый раз. Чего тебе надо? — Последнее он прошипел сквозь зубы. — Ты не очень-то вежлив, — обиженно поведала она. — Перестань, твои перемены настроения меня утомили. Через час опять переключишь пластинку и потащишь меня в койку? — Что? — скривился Кэмерон. — Мне не повезло наткнуться на тебя дважды, а ты уже себе фату купила? Вернись на землю. — Он щелкнул пальцами у неё перед глазами. Джонатану не понравилось, что Уоттс так разозлился, эмоциональный Кэмерон был потенциально опасен для любого, кто оказывался в радиусе десяти метров от него — он всегда носил при себе оружие и в общем был отбитым на всю голову. Пока Мэтьюз обдумывал всё это, в тронный зал пожаловал еще один гость. Парня Джонатан не знал, хотя его лицо было ему чем-то знакомо. Он был невысоким, худым, но что-то в его взгляде отталкивало с первого взгляда — светлые, затравленные, пропитанные гневом глаза не вязались с неказистой внешностью. Мэтьюз лихорадочно раздумывал над тем, где же мог видеть гостя, когда тот подал голос, остановившись посреди тронного зала. — Мне нужна моя сестра, — бросил он. Никто не среагировал на его выпад, Джонатан увидел, как сжались кулаки непрошеного визитёра, он успел только слегка нахмуриться, как вдруг воспоминания хлынули в его голову — ну, конечно! Это же тот самый агрессор Доусон, которого так старательно уже во второй раз упекал за решетку Бензли! — Мне нужна моя сестра, — произнёс он громче, Кэмерон обернулся на него, Джонатан заметил, как от злости дрогнула мышца у него на щеке. — Кто нахрен такая твоя сестра? — бросил он. — Здесь целый особняк разномастных шлюх, с кем из них ты состоишь в родстве, недоумок? — Хантер, — рявкнул тот. — Отвечай, где она, говнюк. Кэмерон и без того был достаточно зол, он поднялся и схватил зачинщика за ворот. — Однажды тебя здесь уже отмудохали, хочешь второго раза? — прошипел он, его за плечо тронул Грэг. — Постой, Кэмерон, позволь я разберусь, — медленно протянул он. — Доусон, а ты разве не отбываешь домашний арест? Он пнул парня по ноге, на лодыжке того что-то сверкнуло в свете софитов. — Я знаю, что Хантер живёт теперь в этой клоаке, — прорычал Дерек. — С кем она здесь спит? — Ну, допустим, со мной, — усмехнулся Вудкастер. Лицо Доусона сменило мертвенно-бледный цвет на красный в секунду, он сделал всего один шаг к Грэгу, когда тот поднял руки. — Давай, бей, — кивнул он. — Сядешь теперь уже надолго, обещаю. — Оно того стоит, — прошипел Доусон, со всей силы двинув Грэгу поддых. Тот закашлялся и согнулся пополам, схватившись за грудь, Аделия тут же подскочила со своего места и, кажется, даже не думая, сделала несколько шагов в направлении Доусона. — Чего тебе опять здесь надо? — выкрикнула она, борясь с Мерло, обосновавшимся у нее в голове. — Проваливай прочь, пока мой отец тебя не казнил на стуле, ублюдок! — Заткнись, — скривился тот, смерив Аделию презрительным взглядом. — Испорченная капризная девка. В ту же секунду, едва он договорил последний звук, ему по лицу очень сочно прилетел удар от Грэга. Аделия отшатнулась, не успевая выбрать между яростью, обидой и восхищением, однако радоваться ей было нечему — Вудкастер определенно ответил Доусону за себя любимого. Кэмерон хотел выхватить пистолет, чтобы разнять потасовку, но его руку схватила Натали. — Кэмерон, нет, хватит! — выкрикнула она, и в этот момент всё перешло черту. Уоттс разъярился до предела, он выдернул руку из руки Натали и, осыпав её десятком эпитетов сразу, отвесил ей пощечину. Мануэла вскочила, вскрикнув, Аделия наклонилась, помогая Натали подняться, та уже заливалась слезами, держась за нос, из которого капала кровь. Грэг отшвырнул Доусона вниз по лестнице, повернувшись на шум. — Ты что творишь, говнюк! — вскрикнула Мануэла. — Уоттс, ты из ума выжил? Он повернулся, в его глазах горел такой яростный огонь, что Джонатан тут же вскочил, закрыв Мануэлу от него собой. — Говнюк? Говнюк? — вскричал, словно в лихорадке, Уоттс. — Конечно, говнюк! А вы все хорошие, мать вашу! Чтоб вас! Он взвился над столом, весь раскрасневшийся от злости, его губы дрожали от бессильной ярости, которую он не мог сдерживать. Какая-то девица повела рыдающую Натали по лестнице вниз, обнимая за плечи, Доусон тоже исчез. Джонатан всё еще стоял, стараясь защитить Мануэлу от этого горящего вихря, но тут Кэмерон схватил его за воротник. — Кто говнюк, Мэтьюз? — прошипел он. — Кэмерон, остынь, — процедил Джонатан, — остынь, ты не прав. — Уоттс, сядь! — дрожащим от злости голосом приказала Аделия. — Сядь, ты ведешь себя, как настоящая мразь, — почти плюнула она ему в лицо, и это было её ошибкой. — Я мразь? — выкрикнул Кэмерон, отбрасывая от себя Джонатана. — Я? А Мэтьюз ваш чем лучше? Чем? — Всем? — скривилась Мануэла, отходя подальше от него. — Ах, всем, — расплылся в глупой улыбке Уоттс, — конечно, всем! Он же тебя за пять косарей продал, бриллиант ты наш! — Что? — Мануэла неуверенно улыбнулась, нахмурив брови. Джонатан почувствовал, как вокруг него смыкается вакуум, Мануэла не смотрела на него, но он ощущал, что улыбке на её лице шёл счет на секунды. Дэмьен, стоявший позади хозяина, вдруг резко бросился по лестнице прочь, попутно схватив Грэга за локоть и потащив за собой. — Что? — рассмеялся Кэмерон. — Этот козел поспорил, что уложит тебя за месяц, и я заплачу ему за это пять кусков! И ведь уложил. Мануэла будто от пощечины вздрогнула от его слов. Она медленно развернулась к Мэтьюзу, лицо которого, казалось, выражало всё, но всё-таки она спросила: — Джонатан, это правда? Как он мог сказать «нет»? Да, пускай, он извернулся и не был мудаком до конца — но он заключил пари, и отрицать это он теперь никак не мог, как бы ему ни хотелось. — Ну, в общем, да, — сглотнул он, преодолевая желание сжаться в комок, закрыть лицо руками, зажать уши и пропасть из этого зала хотя бы на пару секунд. Больше всего Джонатан не терпел женских слёз, он вообще не мог видеть плачущих женщин, это зрелище его всегда словно парализовывало, заставляя испытывать какие-то ужасные мучительные эмоции глубоко внутри. Он вздрогнул, только представив, что после сказанного им Мануэла сейчас заплачет, но она удивила его и теперь. Спустя секунду она вскрикнула и отвесила ему оплеуху, попав по плечу. Джонатана повело, Мануэла закричала еще какие-то проклятия, она осыпала его сразу десятком ударов, разумеется, слабеньких, но она вложила в них всю силу, Джонатан это понял. Он только протянул к ней руки, не зная даже, что заорать, чтобы спастись от того тотального крушения, что он сейчас терпел, ему хотелось остановить время, чтобы только этот кошмар, сомкнувшийся вокруг него, прекратился. В это мгновение всё вокруг вновь смешалось в хаос, Аделия кинулась между ним и Мануэлой, попутно зарядив кулаком Джонатану прямо по затылку, где-то позади Мануэлы образовался Сесил, он с ненавистью, заслонившей его взгляд, почти сумасшедшей злобой посмотрел на Джонатана. И вот тогда Мануэла заплакала. Она закрыла лицо рукой, опускаясь на пол, а из её груди стали доноситься низкие всхлипы, Сесил поднял её под руки, Аделия что-то стала ей быстро наговаривать, а Эндрю, преодолев расстояние в метр до Мэтьюза, схватил его за воротник и сквозь сжатые зубы процедил: — Ты как посмел. Это даже не был вопрос, Джонатан выпрямился перед ним, всё равно ощущая себя чудовищно маленьким и ничтожным, но голос Уоттса снова прорезал накаленный добела воздух. — Сесил тоже решил поиграть в хорошего парня? — захохотал он. — А чьей идеей было подсунуть Джонатану его принцессу? А, Эндрю? Не ты ли посоветовал ему выбрать именно её? — Ты знал! — нечеловеческим голосом прорыдала Мануэла, бросаясь с кулаками на Сесила. — Сколько ты поставил?! Она ударила его еще несколько раз, Эндрю смерил Кэмерона ненавидящим взглядом и, взяв Мануэлу за плечи, заставил её посмотреть себе в глаза. — Я никогда не поступил бы так с тобой, — ровным, насколько это было возможно, голосом, проговорил он. — Я не знал, Мануэла. Клянусь, не знал ничего о споре. Она сникла, будто бы все силы покинули её в одно мгновение, и зарыдала в голос, позволяя Сесилу себя обнять. Джонатан, слегка опомнившись, сделал шаг по направлению к Мануэле, но Сесил отгородил её от него, пнув его плечом, и повёл подругу спешной походкой вниз по лестнице. — Мерзавец! Урод! — плевала Аделия в сторону Мэтьюза. — Гляньте-ка, я уже не такой плохой, — хрипло смеялся Кэмерон, глядя на хаос, устроенный им, с некой долей гордости. — Все мы из одного теста, Адель! Все с гнильцой! — Ты тоже урод! — прокричала она. — Уроды! Вы все одинаковые штампованные свиньи! Провалитесь в ад! Она схватила сумку, пылая от злости. — Твой любимчик Грэг, между прочим, поставил семь сотен, — спокойно напомнил Кэмерон. Зарычав от злости, Аделия почти бегом покинула тронный зал, оставив Джонатана и Кэмерона вдвоем. Мэтьюз опустился на кресло, закрыв лицо руками, Кэмерон почти упал в своё, поджав под себя ноги. — Брось, не делай вид, что ты злишься, — фыркнул он. — Я не злюсь, — помотал головой Джонатан. — Ты — несчастный человек, Уоттс, вся твоя жизнь — один большой провал, тебе только и делать, что разрушать чужие. Кэмерон снова хрипло рассмеялся, Джонатан увидел, что в его глазах стоят слёзы. — Да, именно так и есть, — покивал он, закашлявшись. — Я в аду, Мэтьюз. Я в нём один варюсь, хотя вы все этого заслуживаете еще больше, чем я. — Я ведь люблю её, говна ты кусок, — протянул Джонатан. — Ты знаешь, каково это, кого-то любить? Откуда тебе знать. — Не знаю и не хочу знать, — плюнул Уоттс. — Это излишне. — Мне бы вышибить тебе мозги сейчас к чертям, чтобы ты больше никому не смог навредить, — простонал Джонатан. В самом деле, он был так опустошен, что у него не было сил даже подняться. Он хотел только, чтобы Мануэла вернулась сейчас и спасла его из этой пропасти, в которую он падал и даже пытался утянуть её, но не смог. Никогда не смог бы, она была слишком светлой и лёгкой, чтобы провалиться туда, где ему было самое место. Джонатан ощутил, что вот-вот расплачется от обиды, но где-то в самой глубине души он ощутил облегчение. Да, случилось самое плохое из того, что он мог ожидать — но оно случилось. И оттого, что это, наконец, произошло, он ощущал чуть меньше боли и тяжести на сердце, чем от бесконечного ожидания того, что это вот-вот произойдет. — Чёрт же подери, — выдохнул он, протирая глаза. Он услышал приближающиеся шаги и даже не повернул головы, зная, что это не она. Однако дела обстояли ещё хуже — в тронный зал вернулся Сесил. Движения его были дерганными, Джонатан всего пару раз видел его таким взбешенным, он понимал, что теперь ему абсолютно точно нехило попадет. Сесил и Мануэла были как брат и сестра — он такого не спустит. — Давай, бей, — устало произнёс Мэтьюз, поднимая лицо. Сесил стоял над ним, глядя прямо ему в глаза, прожигая насквозь своим взглядом, в котором было столько презрения, что Джонатан невольно поёжился. Он смотрел в ответ, как затравленный зверь, ощущая, как его глаза позорно наполняются слезами прямо перед Сесилом. — Да, я на неё поспорил, — произнёс он, — продал за пять тысяч долларов. Я посчитал это достойной ценой для неё. Бей, ну же! Что ты стоишь? Он вдруг подскочил. — Что стоишь, давай! — проорал он прямо в лицо Сесилу, в его глазах всё поплыло, он задохнулся, прижимая руку ко рту, чтобы не разрыдаться прямо здесь. Постояв напротив него еще с секунду, Сесил смерил его взглядом, в котором читалось истинное отвращение, а затем развернулся и абсолютно молча ушёл. — Говнюк! — проорал Мэтьюз ему в след. — Что же это ты… Он снова опустился в кресло, закрыл лицо руками, судорожно дыша. Осознание произошедшего накрывало его, он только теперь начал отделять одно от другого. Та самая Мануэла, которая каких-то несколько минут назад улыбалась рядом с ним и поддавалась его объятиям — теперь была недосягаема. Ужасно обижена им, ранена в самое сердце, и, что самое отвратительное, Джонатан знал, что рано или поздно, этот день настанет. Он даже не пытался звонить ей, бежать за ней — он знал, что это бесполезно. — Что мне теперь делать, тупой ты выродок, Уоттс, — провыл он. Кэмерон повернулся на него, будто бы даже удивленно и поднялся. — Что делать? — тупо переспросил он. — Что мне теперь делать с ней, что мне делать, — повторил Джонатан. — Что мне теперь делать. — Ты хочешь Мануэлу назад? — уточнил Кэмерон. — Хочу, — проговорил Джонатан. — Хочу её назад. — Да откуда я знаю, что тебе делать, — фыркнул Кэмерон. — Не нужно было спорить на неё, если она тебе нравилась. Идиот. — Она мне не нравилась, — уточнил Мэтьюз, не отрывая рук от лица. Уоттс откупорил какую-то бутылку и дал её в руки Джонатану. — Не нужно спрашивать меня, что тебе делать, — отрезал он. — Я не силён в любви, она мне не нужна и недоступна. Тебя никто не заставлял заключать пари, выкручивайся сам. Он поднялся и спешно покинул тронный зал, сжимая руки в кулаки, злобно пиная бутылки, попадавшиеся на пути. Джонатан всё сидел, не отрывая ладоней от лица, когда его плеча коснулась чья-то рука. — Скажи ей правду, — произнёс женский голос, Джонатан поднял голову, уставившись на девчонку, лицо которой было ему незнакомо. — Правду? — хрипло переспросил он, хотя на деле хотел спросить её имя. — Да, — покивала девица. — Ты же любишь её? Скажи ей. Пускай она узнает всю правду. — Она всё равно меня не простит, — отмахнулся Мэтьюз. — Она не из тех, на кого можно спорить, она не… не из тех. — Ты облажался, — согласилась она. — Но неужели и не попытаешься? — Зачем это тебе? — ответил он вопросом, вдруг словно снова заметив девчонку. — Кто ты? — Лаванда, — протянула девушка. — Гейтс. Мы учимся на одном факультете. Джонатан её не вспомнил, впрочем, в ту секунду его беспокоило другое. — Я тебя знаю…- продолжила Лаванда. — А ты меня — нет. Обычное дело для тебя, верно, Джонатан? — Теперь и я тебя знаю, — пробормотал он. — Ты права. Я должен попытаться. Он вскочил и почти бегом пошел прочь из Виньябле, ему вдруг стало душно в этом особняке. Он тщетно искал глазами вокруг Мануэлу, прекрасно зная — её здесь уже нет. Но взгляд его всё равно нет-нет, да и пробегал по лицам незнакомых девиц, выискивая родное. Ускорив шаг, он выскочил на улицу, где прохладный воздух обдал его лицо порывом ветра. Протерев глаза снова, он побрел к машине, на автомате выудив телефон из кармана и вперившись в пустой экран. И от этого вида внутри Джонатана вдруг что-то снова отозвалось болью, будто бы он почуял — начинается период в его жизни, когда он будет долго-долго и мучительно ждать. Ждать каждого слова от Мануэлы, каждого её взгляда, фразы, ждать и надеяться сам не зная, на что. И первым пунктом в его плане было последовать совету Лаванды — сказать Мануэле всю правду.***
Сидя в машине Сесила, Мануэла водила пальцем по запотевшему стеклу. Он где-то пропадал, а она забилась в самый угол, чтобы никто из проходящих мимо не заметил её здесь. Всё было разрушено. Она ощущала себя такой разбитой, что и сама не ожидала от себя, что расстроится так сильно — ведь Джонатан был рядом с ней всего три недели. Но самым больным было то, что она поверила. Поверила в то, что он и вправду был идеальным, в то, что подвоха не было — поверила, всего какие-то пару часов назад перестала ждать западни. Мануэле было невыносимо обидно даже не от того, что Мэтьюз заключил этот чертов спор — нет, это было почти ожидаемо от него, она даже мельком допустила подобную мысль в самом начале знакомства — её ранило в самое сердце то, как потрясающе неотличимо он притворялся. Неужели человек способен так натурально изображать привязанность? Пять тысяч долларов. Да, эта сумма ударила не меньше, чем само предательство Джонатана. Пять тысяч — вот её цена? Вот цена всем их свиданиям, поцелуям, признаниям? Всей той душе, что она вложила в эти отношения? Решив, что лучше обдумать и прорыдаться над всем сразу, Мануэла плакала навзрыд, вспоминая каждое сказанное им слово. Каждую их встречу, каждое признание, которых он говорил так много. «Нет подвоха, малышка, я просто люблю тебя». Столько звоночков она пропустила мимо ушей, столько намёков бросалось в глаза, да только она закрывала их на каждый. То, как он нервничал, как был нескладен в начале, как резко переменился к ней, чужие перешептывания, гляделки Вудкастера — конечно, он обо всём знал. Они все знали – Уоттс и все его друзья – знали, что Мэтьюз играет с ней ради пари, а она на глазах у всех искренне влюблялась в него. Невозможно простить. И от этой мысли Мануэла разрыдалась вдвое громче — невозможно! Как бы она ни хотела найти лазейку для него, как бы ни хотела поверить в то, что всё еще можно вернуть — такое простить нельзя. Не получится, даже если она очень сильно захочет. Даже если осознанно пожелает стерпеть, позволить поступить так с собой, унизиться — не сможет, это ведь всё еще была она — Мануэла тер Пэриш. Бриллиантовая принцесса Жардан Рояль, девушка, с которой не спят на спор. Её положение, её мораль и убеждения, что она взращивала в себе всю жизнь, не позволят ей спустить такое. Ей было до ужаса больно, хотелось кричать оглушительно на всю эту долбаную парковку, визжать и бить блестящие бока дорогущих машин, чтобы не чувствовать больше того, что она чувствовала. Она не хотела, чтобы Сесил видел её такой, когда вернётся, но слишком много всего нужно было выплакать, чтобы хоть немного прийти в себя. Мануэла уже решила, что больше никогда не заговорит с Джонатаном, никогда в своей жизни. Она не знала, как переживёт этот позор, но скорее умерла бы, чем еще хотя бы раз показала, что Мэтьюз для неё существует. Если весь Жардан знал, что он лгал ей — пускай увидит и чем это для него обернулось. Она больше не услышит его слов, не увидит его, он умер для неё. Дверца хлопнула, Сесил забросил назад её вещи, которые забрал из особняка. Он молча завёл мотор, машина отъехала от парковки, Мануэла продолжила сидеть, уткнувшись лбом в стекло. — Как ты? — спросил Эндрю, он наверняка знал, что задал очень глупый вопрос, но больше нечего было спрашивать. — Не знаю, — честно ответила она. — Я опозорена на всю жизнь, Эндрю. — Вздор, — отмахнулся Сесил. — Ничего подобного. — Все знали про этот проклятый спор, — протянула Мануэла. — Все знали. Он переспал со мной на спор. Боже мой, он поспорил, что уложит меня за месяц, и у него получилось. Склонив голову, она снова заплакала. — И что с того? — фыркнул Сесил. — Кого это волнует? — Я — давалка, — прорыдала Мануэла. — Меня развести раз плюнуть, прямо как тех первокурсниц, что они разводили в том году. — Перестань, — отмахнулся Эндрю. — Все в Жардан спят со всеми, этим уже никого не удивишь. — Зачем он так со мной? — всхлипнула она. — Он же знал, что нравится мне, зачем? — Может, он просто урод, — предположил Сесил, Мануэла заметила, как дрожат его руки на руле. Она поняла, что он очень зол. — Мы можем не ехать домой? — попросила она. — Я не хочу оставаться там одна. — Поедем, куда скажешь, — буркнул Эндрю. Мануэла промолчала, она и сама не знала, куда ехать. Прислонившись к стеклу, она закрыла глаза, чувствуя, как катятся слёзы. Машина притормозила, Мануэла удивленно посмотрела в затуманенное стекло, но сквозь разводы не сразу поняла, где находится. Сесил вышел из машины молча, захватив портмоне. Спустя пару минут он вернулся и протянул Мануэле маленькую коробку. Взяв её, она рассмеялась сквозь слёзы. Он отыскал круглосуточный супермаркет и купил ей сэндвич с форелью. — Спасибо, — проговорила она, открывая коробку. — Если не хочешь домой, должна же ты что-то поесть, — всё так же безрадостно сообщил Сесил. Мануэла откинулась на спинку, кусая сэндвич. Как он всегда угадывал, чего ей хотелось? — Ты злишься? — спросила она, погладив его по плечу. — Конечно, — кивнул Сесил, сложив руки на руле и положив подбородок на них. Она убрала руку, Эндрю удивленно проследил за её жестом. — Не на тебя, разумеется, — исправился он. — Не люблю, когда ты злишься, — сглотнула Мануэла, глядя перед собой. — Ты становишься дерганным и страшным. Эндрю тряхнул головой и повернулся к ней. — Всё, уже не злюсь, — сообщил он. Мануэла посмотрела на него — в глазах его всё еще стояла ярость, но он старательно смягчился и улыбнулся, глядя на неё. — Иди сюда. — Он протянул руки, и она послушно нырнула в его объятья, перебравшись ему на колени.***
Хантер не знала, сколько времени прошло, прежде чем она стала ощущать себя, как обычно. Она проснулась, словно от глубокого сна, и обнаружила себя лежащей в пустой джакузи чьей-то ванной комнаты. Поднявшись, она оглядела себя в зеркало — да, точно, она пережила первый в жизни кислотный трип и выжила. Выглядела она не лучшим образом, волосы спутались и намокли от воды, что была в джакузи, одежда помялась, тушь осыпалась, под глазами залегли синяки, а помада была размазана. Умывшись, Хантер вышла из ванной, решительно надеясь убраться домой. Сестёр нигде не было видно, кажется, было уже около четырёх, народ в Виньябле потихоньку расходился, Хантер сновала между остатками пьяных гостей, как вдруг впереди увидела знакомый силуэт. — Нет, кажется, еще не отпустило, — пробормотала она сама себе. Откуда тут взяться Дереку? Но спустя секунду, Хантер поняла, что ей не мерещится — брат и вправду был здесь. — Дерек, — позвала она своим охрипшим голосом. Он обернулся и, увидев её, не обрадовался встрече, как можно было бы подумать. На его лице отразилось одновременно и отвращение, и презрение, и страх. — Что с тобой? — фыркнул он, подойдя, вместо приветствия. — Это с тобой что? — опешила она. — Что ты тут делаешь? У тебя же арест! — Предлагаешь мне сидеть дома, пока ты тут с кем-то трахаешься за красивую жизнь? — сморщился он. — Предлагаю? Нет, ты должен сидеть дома, потому что это твоё наказание! — ахнула Хантер. — Подожди, с кем я трахаюсь? — Ты переехала в Жардан, — скривился Дерек. — Думаешь, я ничего не понимаю? Ты здесь под кого-то легла, да? Под этого ублюдка Вудкастера? Если он только сказал правду… Вудкастер? Откуда Дерек узнал о нём? Нет-нет, ему нельзя об этом знать, только не ему! Хантер выдохнула и, схватив брата за руку, протащила до ближайшего коридора. — Молчи здесь об этом, ясно? — прошипела она. — Я ни с кем не сплю, я живу у Фергюсонов, потому что Люк — мой отец. — Кто? — едва ли не проорал Дерек. — Ты обдолбалась чем-то? — Нет же, — шепотом накричала на него сестра. — Слушай меня. Видел фото мамы и Фергюсона? — Видел, — кивнул он. — Замечал, что ты и я — не похожи? — повторила она. — Делай выводы. Дерек помотал головой. — Ты в этом уверена? — спросил он, тоже перейдя на шепот. — Он уверен, а это намного важнее, — буркнула Хантер. — Мне по твоей милости теперь негде жить! А ездить в КГН из долины я не могу, так что это мой единственный шанс на мало-мальски приличное будущее! Я не планирую оставаться тут вечно, так что… Постой, а что будет за твой побег? — Внутри неё вдруг всё похолодело. — Ничего особенного, — отмахнулся Дерек. — Помалкивай о том, что знаешь, — повторила Хантер, попутно вспомнив, как проболталась о своей тайне Вудкастеру и на мгновение прикрыв глаза от стыда. — Ладно, ладно, — сдался брат. — Что это с твоим лицом? — Она вдруг заметила свежие отметины на скуле и подбородке брата. Повернув его лицо к свету, она осмотрела ссадины, но ответить Дерек ничего не успел. В ту же секунду, что она взглянула на него, по коридору прошли несколько пар жестких ботинок. Шаги заглушили её мысли, сзади Дерека окружили несколько агентов ФБР. — Дерек Доусон, вам зачитываются Ваши права, — начал один из них, а Хантер словно заложило уши. Коп говорил о побеге из-под домашнего ареста, о нападении на «мистера Вудкастера», в то время, как мистер Вудкастер собственной персоной стоял позади полицейских и глядел, как Дерека скручивают. А Хантер в тот момент даже не жалела его, она не думала о том, что её брату светит реальный срок, о том, что он нарушил закон, ей даже не было обидно, что именно Грэг натравил на него копов снова. Всё, о чем она думала — Дерек снова подвёл её. У него снова проблемы, а значит, он не вернётся в Пасадену, а значит, не сможет оплачивать вместе с ней квартиру. А значит, ей придется остаться в доме Фергюсонов насовсем.***
От безысходности Хантер вначале даже подумывала съесть еще марку, раз уж теперь это станет её воскресным хобби. Однако силы её были на исходе настолько, что она просто спустилась вниз вслед за копами, которые уволокли Дерека, и села в какое-то кресло, обложенное пустыми бутылками. Неподалёку от неё расположилась какая-то девица и горько рыдала, закрыв лицо руками. «Кажется, не у меня одной плохой день», — подумала Хантер. Она села поближе и тронула девицу за плечо. Та обернулась, и Хантер ахнула — девчонка была избита! — Что случилось? — пораженно вопросила она. — Уоттс, сука, — прорычала сквозь слёзы девица. — Ненавижу! — Он тебя ударил? — ошарашено протянула Хантер. — Ударил, — покивала собеседница. — Сначала спал со мной, а потом… — Она махнула на своё лицо. — Какой же урод, какие же они все уроды! Словно услышав зов, по первому этажу прошёл хозяин, девица вскочила при виде него. — Уоттс! — выкрикнула она, Кэмерон обернулся и поморщился, глянув на неё. — Ты тварь! Я тебя посажу, понял? Я клянусь! Кэмерон подошёл не слишком близко, глядя на неё, словно на мусор. — Закрой рот, — бросил он. — Ты сама виновата, что тебе досталось, нечего было меня бесить. — Какие же вы все ублюдки! — Девица снова расплакалась, швырнув в Кэмерона упаковкой от какой-то китайской еды. — Что опять за долбаная потасовка? — заметно раздраженным тоном спросил Грэг, вернувшийся с улицы после разговора с полицией. — Ублюдки! — вскрикнула пострадавшая. — Все богачи — ублюдки! Денежные мешки, думаете, вам всё можно? Она бросилась на Кэмерона, даже не боясь получить снова, он схватил её за руки, заставив остановиться. — Ещё одна, — фыркнул Грэг. — Ублюдки, значит? Когда же вы уже поймете — дело никогда не было в деньгах. — Он поморщился, состроив презрительно-надменное лицо. — Мы лишь немного умнее, ясно? Кто заставлял тебя спать с ним? Кто убедил в том, что у вас отношения? Ты была слишком назойливой, только и всего. — Я тебя посажу! — плюнула девица в лицо Кэмерону. — Ненавижу тебя, долбанный Уоттс! — Делай, что хочешь, — скривился Кэмерон, отшвыривая её от себя. — Только проваливай отсюда. Все проваливайте! — выкрикнул он во весь голос. — Все нищеброды — проваливайте к чертям из моего дома! Он вытолкал избитую девчонку на улицу, а затем обратил свой взор на Хантер. — Ты тоже проваливай! — рявкнул он. Хантер вздрогнула, она была в абсолютном шоке от всего увиденного, но тут её за плечи взял Грэг. — Не трогай её, Кэмерон, — ответил он. — Иди, выгоняй тех, кто на кухне. Он подтолкнул её к лестнице, поведя на второй этаж. Хантер вошла в одну из спален, кажется, идея поехать домой несколько дала сбой. Грэг вошёл вслед за ней, она обернулась. — Неужели Кэмерон такой урод? — испуганно спросила она. — Конечно, урод, — кивнул Грэг. — Ты разве не слышала, что о нём говорят? — Слышала, — повинилась Хантер. — Я не думала, что он и впрямь такой… — Почему? — удивился Вудкастер. — Про тебя тоже говорят ужас, что, — рассмеялась она. — Но ты не такой. — Да? — елейно переспросил Грэг, Хантер поняла, что он обожает лесть. Она присела на кровать, стянув каблуки, Вудкастер сел рядом с ней. — Я должна позвонить своему водителю, но я не помню номер, — шепотом призналась она. — Грэг, — вдруг подняла голову она, кое-что вспомнив. — Ты ведь никому не скажешь?.. — Конечно, — заверил он, — можешь мне полностью довериться, — проговорил он своим бархатным голосом. Хантер облегченно вздохнула и покивала. — Ты можешь остаться здесь, — предложил Грэг. — Половина Жардан разлеглась по этим спальням. — Я не хочу оставаться в доме Уоттса, — поморщилась Хантер. — Тем более одна. Мои сёстры уехали… — Хочешь, я тоже останусь? — вдруг спросил Грэг, она вскинула голову на него. — Да, — вырвалось из её рта. А в следующую секунду её рот уже был занят кое-чем поинтереснее. Грэг поцеловал её — сам! — без каких-либо условий и сделок! Как же в этот момент взметнулось всё у Хантер в душе, как будто самое большое желание в её жизни и было вот этим поцелуем, и оно сбылось! Закрыв глаза, она впервые в жизни наслаждалась, целуя кого-то, не думая только об обмене микробами, нет, это было так завораживающе и волнующе, что её словно парализовало. По телу прошлась целая армия мурашек, когда Грэг медленным движением стал расстёгивать молнию на её спине, а после потянул ворот её платья вниз. Проявив чудеса сноровки, Хантер избавилась от него, оставшись в очаровательном белоснежном белье и красных чулках от костюма. Стащив венок из уже завядших роз, она решила вновь побыть смелой и откинулась на подушки, протянув руки к Вудкастеру. И снова он поддался, стянув майку и становясь коленями на кровать. — Говоришь, я прелесть? — напомнил он, улыбаясь ей своими белоснежными зубами. — О да, — выдохнула Хантер, заражаясь его улыбкой. Она снова поцеловала его, притягивая ближе к себе, совершенно наглея, но Грэгу это, похоже, только нравилось. Он копался в задних карманах брюк, не отрываясь от её губ, после чего принялся методично избавлять её от белья. Много времени не понадобилось, и вскоре Хантер осталась в одних только красных пошлых чулках, которые Вудкастер предпочёл не снимать. Она поняла, что привычек Грэг менять не любил — он вновь поднял её на колени и повернул спиной к себе, теперь уже Хантер ощущала себя почти привычно, ощущая его дыхание на своей шее. Она убрала волосы вперёд, упершись руками в стену, прогибаясь и демонстрируя своё тело в самых выгодных положениях. Снова, как и в тот раз, он прижимал её бёдра к себе, проводя руками по её животу, груди и плечам, запускал пальцы в её волосы и сжимал их, заставляя её то прогнуться, коснувшись подбородком подушек, то подняться во весь рост, чтобы почувствовать поцелуи на своей шее. Ей было здорово, в этот раз она не чувствовала даже угрызений совести — она больше никому не продавалась, теперь это было по любви. Нет, про любовь она пока не думала, но Грэг очень-очень ей нравился, она была счастлива, что он не оказался таким, как о нём говорили в КГН — изворотливым, хитрым, мелким ублюдком, трусливым и высокомерным. Теперь ей казалось, что у него была душа, большое сердце (да и не только оно), ум и очарование, которому невозможно было противостоять. Да и не хотелось вовсе противостоять, Хантер наслаждалась, капитулируя перед ним, ей даже казалось, что он стал более внимателен к ней в постели, а если уж Грэг Вудкастер заботился о чём-то удовольствии, кроме своего, можно было ликовать.