***
Когда Мануэла вернулась на свое место, трибуны были заполнены настолько, насколько они могли быть заполнены в утро воскресения. На корт вышел Джонатан, раздались аплодисменты, Изабель протянула свою изящную ручку и указала на трибуны напротив: — Глянь, Марк Мэтьюз приехал посмотреть на сына. — Надеюсь, он облажается, — буркнула Мануэла. — Вы поругались? — спросила уже бодрая Аделия. Бодрой она стала после того, как Иза достала из сумки мини-бутылочку егермайстера и поделилась. Неизвестно как, но и в колледж, и на игры, и даже к Уоттсу Изабель умудрялась приносить с собой тонну мелкой еды и питья, как будто каждый день готовилась уйти в поход. Теперь она жевала пастилу, щурясь, глядя на корт и что-то напевая. — Нет, — поспешила отвязаться Мануэла. — Смотрите, что это там? Грузный человек торопливо слез с вышки главного судьи, после чего, легко забравшись на его место, позицию занял Олдос Сесил. — Сесил — судья на вышке, — констатировала Аделия. — Сейчас будет гул, — протянула Изабель. Трибуны разочарованно загудели — Олдос редко судил игры сына, но почти все любители тенниса в Жардан считали, что он частенько подсуживал его соперникам. В этот момент на корт вышел Эндрю, немногочисленные трибуны зашумели овациями, пара девчонок, что сидели пониже, тоненько запищали от восторга. Он помахал рукой по сторонам, Мануэла заметила, как Мэтьюз закатил глаза. Началась разминка, Джонатан и Сесил лениво перебрасывали мяч по корту — это совсем не было похоже на игру, лица были спокойны, трибуны тихо переговаривались. Объявили двухминутную готовность, игроки начали разрабатывать подачи. Аделия налегла на егермайстер, Мануэла отгородила глаза от солнца ладонью, Изабель откинулась на спинку сидения, и тут трибуны зааплодировали. Девушки поддержали овации, Сесил размахнулся для подачи, и игра началась. Несмотря на то, что теннис казался довольно статичным видом спорта, Мануэла не могла оторвать взгляд от корта. Сет разыграли очень быстро, уже через четверть часа было сыграно три гейма, Сесил вёл 2:1. По краю корта ездила камера: игры записывались для дальнейшего разбора с тренерами, ну и еще для того, чтобы Сесил, которому в очередной раз не понравится судейство, мог швырнуть ракетку и начать орать, прося пересмотра записей. Синхронно с камерой побежал вдоль линии болбой, схвативший отскочивший мяч. Аделия меж тем глядела на корт без всякого интереса, она всегда называла теннис скучной игрой, теперь лениво водила глазами по корту, отвлекаясь на всякие мелочи. Джонатан вытащил из кармана новый мяч на замену тому, что прошляпил, и бил его о настил. Эндрю склонил голову, глядя на соперника, словно пытаясь угадать, куда он ударит. — Брейк-поинт! — провозгласил голос арбитра, это значило, что если Сесил возьмет подачу в этом розыгрыше, он выиграет гейм. Мэтьюз размахнулся и ударил, мяч отскочил от настила, и Сесил блестяще запустил его под самую сетку. Джонатан кинулся за ним, но не успел — аплодисменты и голос судьи провозгласили, что Эндрю взял гейм. Он усмехнулся, отвечая на овации и, на секунду прижав два пальца к губам, отсалютовал на трибуны в сторону девушек, глянув на Мануэлу. Она улыбнулась во весь рот, ощущая себя самой особенной на корте — впрочем, именно этого и добивались теннисисты, посвящая кому-то победу. Последовал перерыв, Сесил выиграл сет, но впереди маячили еще два. Мануэла попросила у Изабель что-нибудь из еды и ненадолго расслабилась. — Хорошо Мэтьюз играет? — спросила Аделия, глянув на Мануэлу. — Ты в этом явно больше моего понимаешь. — Играет неплохо, но ему недостает муштры, — ответила та. — Эндрю каждый удар отрабатывает по сотне раз, а Джонатан импровизирует, вот и валится. Он хороший теннисист, но не соперник Сесилу. — А, и поделом, — махнула рукой Адель. — Спущусь-ка за булочками, а то опять усну. Второй сет прошел не так радужно для Сесила — муштра его подвела, Джонатан обвел его по линии, затем Эндрю выбил аут. Сосредоточенно прогуливаясь вдоль корта, он бил мяч о землю, а затем подал, инстинктивно рванувшись вперед, и слегка споткнулся у края. Прозвучал сигнал — арбитр заметил заступ за линию. — Чёрта с два! — возмутился Эндрю, линейный судья побежал уточнять у Олдоса, несколько секунд они возились у вышки. Мануэла склонилась пониже, чтобы рассмотреть происходящее. — Ну, что там? — нетерпеливо спросила щурящаяся Изабель. — Зашаг! — провозгласил Олдос. Трибуны разочарованно вздохнули, Эндрю возмущенно развел руками, глядя на отца, но тот остался недвижим. Игра продолжилась. Лицо Джонатана было почти улыбающимся — сет был за ним. Сесил дважды выбил аут и потерял мяч. Перерыва перед третьим сетом не было, теннисисты лишь немного походили по корту, Мануэла спустилась на самый нижний ряд, чтобы подбодрить Сесила, но ближе к ней оказался Джонатан. — Ну, как тебе игра? — улыбнулся он, разминая руки. — Паршиво, я ведь желала тебе проиграть, — буркнула Мануэла, выглядывая из-за его плеча. Тогда Мэтьюз вдруг потянулся и быстро прошагал двумя пальцами по её руке. От этого по запястью Мануэлы побежала дрожь, она невольно отпрянула, не сумев вымолвить ни слова. Джонатан почти заворожено смотрел на ее ладонь, а после наконец опустил руку и улыбнулся. — Всегда так делай, — произнес вдруг он, выпрямившись. — Как? — не поняла она. — Говори, что думаешь, — добавил он. — Когда ёрничаешь и подлизываешься — это жутко бесит. — Да что ты, бесит? Ну, у нас это взаимно, — фыркнула Мануэла. — Вот это уже другой разговор, намного лучше, — ослепительно улыбнулся Мэтьюз. — Особенно, когда ты говорила… как ты там сказала? «Я тебе не какая-нибудь городская дура»! Да, ты точно не дура… Мануэла недоверчиво покосилась на него: с чего это он вдруг стал таким приветливым? Неужто выигрыш, замаячивший перед глазами, настроение поднял? — Иди давай, а то Сесил накидает мячей на твое пустующее место, — бросила она и стала подниматься по трибуне. — Если проиграю — это всё твой сглаз, — донесся до неё его веселый голос. — Ну да, конечно, — пробурчала Мануэла. Третий сет начался в тишине. Болеющие за Сесила наблюдали за ним, затаив дыхание. После первой подачи он снова пропустил, трибуны зашумели, кто-то выкрикнул «вперёд, Сесил», в эту минуту решительно поднялась с трибуны Аделия и, сложив руки рупором, прокричала: — Вперёд Сесил, вперёд, давай! Эндрю обернулся на неё, удивленно усмехнулся и благодарно качнул головой. Настала его подача, он с силой запулил за сетку, а Джонатан только легонько коснулся мяча и, предварительно выкинув ракетку, упал на настил, не удержав равновесие. Трибуны похлопали, а Эндрю сосредоточенно потер ручку ракетки, призывая удачу. Еще три гейма — и Сесил впереди на три очка. Вновь объявили брейк-пойнт, Джонатан метнул воинственный взгляд на соперника, но через несколько секунд всё было кончено — Сесил забросил прямо за сетку и выиграл матч. Трибуны захлопали, Изабель и Аделия тоже — казалось, с облегчением, что матч наконец закончился. Мануэла поспешила к раздевалкам, чтобы первой встретить Сесила, когда он выйдет. Он не стал даже переодеваться, чтобы сразу принять поздравления от тренерского состава. К нему подошёл Джонатан, он пожал сопернику руку и стукнул по плечу. — Ты в порядке? — спросил Эндрю, имея в виду его падение. — Да, всё нормально, ноги заплелись, — отмахнулся тот. Мануэла пробралась к Эндрю и повисла у него на шее. — Поздравляю, — улыбнулась она. — Спасибо, это всё твоя ведьмина заслуга, — рассмеялся Сесил. — Спасибо… — Точно твоя, — уверил Джонатан, проходя мимо. К нему подошёл отец, перед Марком Мэтьюзом люди непроизвольно расступились. Он пожал сыну руку. — Достойная игра, Джонатан, — улыбнулся он. — Но я проиграл, — напомнил тот. — Прости. — Ничего, сынок. — Марк по-доброму нахмурился. — Ты молодец, идём, тебе надо отдохнуть. Эндрю, поздравляю с победой! — Спасибо, мистер Мэтьюз! — отозвался Сесил. Мимо него прошёл Олдос, лицо его было всё таким же непроницаемым, как и на протяжении всего матча. Эндрю махнул рукой, привлекая его внимание: — Привет, пап, — напомнил он, — я победил, если ты вдруг не заметил. — Молодец, — кивнул Олдос. — Ты много работаешь, это достойный результат твоих трудов. Следом за тем он, не меняя выражения лица, торопливо прошёл мимо. Эндрю даже не успел надеть никакой маски, чтобы скрыть эмоции, просто уставился в пол. — Не расстраивайся, Сесил. — Джонатан тронул его за плечо. — Уверен, отец тобой гордится… да ты и сам знаешь, что был хорош. Сесил покивал, хлопнул его по руке и двинулся в сторону раздевалок. Мануэла едва успела привлечь его внимание, окликнув. Он поднял голову. — Мне подождать тебя на парковке? — Не стоит, — отозвался он, поджав губы. — Сейчас будет разбор полетов, и, боюсь, это затянется.***
Развалившись на пластиковом неудобном кресле в тренерской, Сесил сосредоточенно глядел себе под ноги и теребил в руках напульсник. Хлопнула дверь, вошел Олдос, лицо которого, как и предполагал Эндрю, не предвещало ничего хорошего. — Где твой соперник? — хмуро спросил он. — Не пришел, — с вызовом ответил Эндрю, — ему не интересно, что он сделал не так. Он не успел съязвить еще — Олдос покосился на дверь, которая в эту минуту открылась снова. Мэтьюз швырнул свою сумку и звонко поздоровался. — Я здесь, клеветник. — Джонатан сел около него. — Какие будут замечания, тренер? — Я недоволен вами обоими, — отрезал Сесил-старший. — Уже и не помню, когда я слышал здесь что-то еще, — понизив голос, сказал в сторону Эндрю Джонатан. Тот только молчаливо покивал в ответ. — Вы не теннисисты, вы шуты! — фыркнул Олдос. — Всё, что вы делаете на корте, — устраиваете клоунаду. Вас интересует только одно: сколько девиц даст вам после матча! И в этом случае совершенно неважно, кто победит. — В чём именно проблема? — поторопил Эндрю. — Проблема в вас! Сколько раз я говорил: не реагировать на трибуны! Вы на корте, всё личное нужно оставлять в раздевалках. Вы оба совершили сегодня кучу ошибок из-за того, что не могли сосредоточиться на игре. В чем дело? Мне перестать пускать зрителей на игры? — Тогда зачем они? — буркнул Джонатан. Он тронул Сесила за плечо, проведя ладонью по его руке, и сразу же отвлекся — Олдос воззрился так, словно он оскорбил его лично. Мэтьюз кашлянул. — Ну в смысле… — уточнил он. — Мы ведь затем и играем со зрителями, чтобы привыкать? — И вы не привыкаете! — прорычал Олдос, ходя взад-вперед. — Как цирковые лошади на потеху публике… — Есть еще замечания? — нетерпеливо спросил Эндрю. — Есть, — рявкнул отец. — Когда арбитр объявляет вердикт — молча идешь на позицию! — Но заступа не было! — сорвался он. — Если я твой отец, это не значит, что я стану тебе подсуживать, Эндрю! — Если не можешь быть объективным, тогда не суди мои игры! Сесил окончательно разозлился, отвернулся и уставился в стену. В комнате словно стало жарче от повисшего напряжения. Олдос выдохнул, приводя себя в чувство. — Я понимаю, вы молоды, импульсивны, — тише заговорил он, — но я хочу сделать из вас хороших теннисистов. А вы клоуны, которым только и надо, что порисоваться. Вы должны играть в теннис, а не на публику. Это была очень слабая игра, я ожидал большего от вас обоих. Мэтьюз играет на полном фарте, рука не набита даже на сегодняшнюю игру. — Ну, а со мной что не так? — вызывающе поднял подбородок Сесил. — Деревянные подачи, элементарные ошибки, о чём ты думаешь? Я хочу полной концентрации, у вас обоих ее сегодня не было. Нет тут победителей, есть более и менее позорно проигравшие. Он сел на край стола и посмотрел на подопечных. Сесил сердито глядел в стену и растягивал напульсник двумя пальцами, Джонатан шумно вздохнул. — Можно идти? — спросил он. — Иди, — махнул рукой Олдос. — До вторника, мистер Сесил, мы оба остынем и ударно поработаем, — попрощался Джонатан. Олдос кивнул, Эндрю тоже поднялся. — Я тебя не отпускал, — возразил отец. — Да что ты? Я сам себя отпустил, — устало ответил он. Подойдя ближе, Олдос посмотрел на сына. — Брось свои обиды. Ты хороший теннисист, Эндрю, ты можешь стать чемпионом, и я знаю, как сделать его из тебя. — «Ты хороший теннисист, Эндрю», — повторил тот, — всю жизнь я это от тебя слышу. Я твой сын, — отчеканил он, повысив голос. — Вспомни наконец и об этом. Он толкнул дверь и вышел, оставив отца одного.***
Побродив по коридорам, чтобы согнать злость, Сесил вошёл в раздевалку, где сидел уже одетым и завязывал шнурки на оксфордах Джонатан. — Как ты? — спросил он. Сесил почувствовал себя еще паршивее: будто бы он не выиграл матч, а проиграл его с разгромным счетом. — В порядке, — ответил он, садясь напротив и стягивая футболку-поло. — Не привыкать уже. — Отвлекись, — посоветовал ему Джонатан, — возьми какую-нибудь девчонку, завались с ней в отель до понедельника… вот увидишь, всё как рукой снимет! В этот момент дверь снова хлопнула, и в раздевалку зашел Дэмьен Марлоу — уже с ракеткой в руке, хотя еще в штатском. Он бросил приветствие и отгородился от приятелей дверцей шкафчика, стал переодеваться на грядущую тренировку. — Не совсем мой метод, — усмехнулся Эндрю. — Да и девчонки у меня нет. Он расшнуровал кроссовки и поочередно скинул под лавку. Мэтьюз меж тем попил воды и сладко потянулся. — У меня тоже нет… — пробормотал он, зажмуриваясь. — Но хорошо проводить время это не мешает… Из-за шкафчиков выглянул на эту реплику Дэмьен. — Нашел чем гордиться, Мэтьюз! — усмехнулся он. — Это тебе простушки городские в самый раз, а наш Чемпион не такой, он с отребьями не водится! — Чушь не говори, Марлоу, — усмехнулся устало Сесил. Уголки его губ дернулись вверх всего на секунду, но лишь потому, что Дэмьен попал в цель — все знали, Сесил с кем попало не якшается. — Прости, забыл! — прижал руку к груди Джонатан. — Но у тебя же, кажись, есть на примете принцесса из здешних? — Из здешних? — присвистнул Дэмьен. — И кто же? Эти девчонки — выгодные партии, козыри своих отцов, если уж нацелишься, так сразу на династический брак! Сесил скептически скривился. Ну, конечно, такие, как Марлоу, на эти лакомые куски и рассчитывать не могли — они чуть что, готовились дезертировать, а для здешних принцесс нужно быть посмелее. — Сдается мне, наши девоньки поиспорченнее, чем ты о них думаешь, — расплылся в улыбке Джонатан. — Что, Сесил? Приударишь за Аделией или кишка тонка? У ее папаши доля в Жардан, если у вас до свадьбы дойдет — будешь владеть половиной поселка! — А не дойдет — так хоть поелозишь венценосную, — посмеялся из-за шкафа Дэмьен. — Или мне к ней присмотреться? — лукаво прищурился Джонатан, глянув на него. — Я так-то тоже будущий держатель доли… На это Сесил только поморщился, покосившись на Джонатана недоверчиво. Присмотреться он решил! «Жди больше, ты ж ни с одной девчонкой дольше недели еще не продержался!» — едко подумал он. — Если желаешь к кому присмотреться, — поднялся Сесил, — так уж логичнее к Мануэле. — Чем же она так хороша? — удивился Мэтьюз. — Тем, что она не зазноба нашего чемпиона, вот чем, — заулыбался Дэмьен. — Не этим, — усмехнулся Сесил, хотя, разумеется, именно этим и была хороша для Джонатана Мануэла. — Ты ей вроде бы нравился… во всяком случае она что-то такое упоминала. — Неужели? — Мэтьюз широко улыбнулся. Подобное ему ужасно льстило, Сесил понял, что тот ждет продолжения. — Ну, а может, и не ты, — ехидно закончил он. — Точно уже и не упомню! Все трое посмеялись. Джонатан наконец отстал от Аделии, а у Сесила отлегло. За Мануэлу он не боялся — умная девочка, она этого придурка на раз раскусит, даже если ему и придет в голову к ней подступиться. — А я-то думал, она меня ненавидит… Ох, женщины! — вздохнул Джонатан и поднялся следом. — Удачи на тренировке, Дэмьен. Неделя предстоит тоскливая, верно? — Еще как, — вдохнул Марлоу, — профессор Лисински завтра ждёт от меня реферат, боюсь, не дождется… Как же я тебе завидую иногда, Сесил! — Чему завидуешь? — подначил его Джонатан. — Тому, что Сесил — деревня безграмотная? Эндрю на это только улыбнулся. Он и сам был рад тому, что отец не настоял на обучении в колледже и позволил ему всё время посвятить спорту. — Вы с Вудкастером еще не отступились от затеи с селфи? — спросил он. — Нет, — хитро улыбнулся Дэмьен, — и я всё еще впереди, этого придурка наказали в прошедшую среду! — Отбывает чаще, чем учится, — рассмеялся Сесил, — честное слово, он будто не поступил, а сел на нары. — Когда-нибудь Вудкастер в самом деле сядет, помяни моё слово, — усмехнулся Джонатан. Он отсалютовал приятелям и вышел из раздевалки. Следом поднялся Сесил, он подхватил сумку и махнул Дэмьену в знак прощания. Тот задержался, ненадолго отвлекшись на новостную сводку в смартфоне. «Снова», — пронеслось у него в голове. «Владелец сети элитных стоматологических клиник Вернон Марлоу был замечен на благотворительном обеде у Джулиана Робертсона-младшего в компании неизвестного мужчины». — Твою же мать, — не выдержал Дэмьен. Этот неизвестный мужчина был ему более чем известен — Крис Уильямс был сначала партнером его отца по работе, а после и в жизни. Уже без малого шесть лет Вернон Марлоу жил на два фронта, один из которых — благополучная (но только с виду) семья с дочерью калифорнийского строительного магната Равенной Данн и обожаемым сыном Дэмьеном, а другой — тайный роман с мужчиной, слухи о котором едва ли не каждый месяц вылезали на всеобщее обозрение. Дэмьен прикрыл глаза, потерев переносицу. Он любил отца, и отец любил его, но то, что он творил, заставляло Дэмьена вздрагивать от каждого шороха — узнай правду в Жардан Рояль, на семью лёг бы несмываемый позор. Казалось бы, богачи — люди, которым дозволено больше, чем остальным. Однако на поверку деньги и статус лишь сковывали, не давая возможности совершить оплошность, после которой человека, а иногда и целую семью неизбежно свергли бы с пьедестала. Дэмьеном вновь овладела злоба, хотя он и пытался её в себе задавить. «На кой черт он припёр Криса на этот обед?! Неужели нельзя было немного поосторожничать? Ведет себя как тупой подросток!» — мелькало в его голове, пока он спешно собирал сумку. «Если посыплются вопросы, я его прикончу, клянусь, прикончу!» И с этими мыслями Дэмьен Марлоу покинул раздевалку.***
— Да уж, — протянул Джордж Вудкастер, сидя перед сыном за столом в своем кабинете. — Нечего сказать, ты как всегда на высоте, Грэг. — Я не виноват, — буркнул тот, поворачивая руку к свету. Юная юркая горничная Вудкастеров Лайла осторожно обрабатывала порезы на его руке, не без нежности глядя на молодого хозяина. Он же с непроницаемым лицом пялился в стену, стараясь делать вид, что не замечает разозленного отца. — Не виноват? Тебе водку в рот насильно заливали? — нахмурился Джордж, поднимаясь и прохаживаясь по кабинету. — Неужели во всех состоятельных семьях такие пустоголовые дети? — Кто пустоголовый, так это Мэдли, — пробормотал Грэг. — Если бы не ее зеленка, ты б тут сейчас не орал… — Если бы не Сесил-старший, который позвонил мне и сообщил, что с тобой опять происшествие! — рявкнул Вудкастер. — А что бы ты делал, интересно, если бы он мне не доложил? Гноил бы руку до гангрены? — Ну почему, я сам попросил бы Лайлу мне помочь, верно, Лайла? — Грэг ослепительно улыбнулся, горничная залилась краской. Она старательно промыла все порезы антисептиком и залепила маленькими пластырями. — А ну не ёрничай! — поморщился Джордж. — Из колледжа на тебя тоже жаловались… Грэг, черт подери, когда ты уже возьмёшься за ум? Тебе двадцать лет, а ты всё еще ведешь себя, как тупой избалованный сопляк! — Не округляй, мне еще нет двадцати, — поправил Грэг. — Ты должен следить за своей сестрой, а она по твоей милости только попадает в передряги! Кто забрал её с занятий по латыни? Грэг зевнул, припоминая, когда вытащил сестру с занятий в последний раз. — Мне было скучно, — протянул он, вспомнив. — Скучно! — Джордж неожиданно разозлился, стукнув по столу какой-то папкой. — Ты испорченный, эгоистичный, наглый идиот! Когда же ты уже наконец повзрослеешь? Через два года ты закончишь колледж, и что дальше? Я не смогу вечно откупаться за твои выходки! Мне хватает проблем с Мэдли… клянусь богом, если ты немедленно не выбросишь дурь из головы, я отправлю тебя в военную академию, где из тебя её выбьют! Он не на шутку рассердился, однако Грэг смотрел на него, даже не дрогнув. Что уж и говорить — выволочки от отца были делом привычным и страха уже лет десять как не внушали. — Ты каждый год угрожаешь мне этой академией, — не поведя бровью, напомнил он. — И мы оба знаем, что ты никогда этого не сделаешь. Это как на всю округу заявить «я не справился с собственным сыном». — Мне надоело воевать с тобой, Грэг! — прорычал Джордж. — К твоему возрасту ты должен был уже поумнеть, чтобы я мог положиться на тебя… — Должен, должен… — поморщился Грэг. — С чего я вообще что-то должен? Как воспитали, такой и есть. Побагровев, отец явно был готов применить наказание, но рука, как всегда, не поднялась. Он шумно выдохнул. — Не моя вина, что мать так тебя разбаловала, — сцепил зубы он. — И в чем ты собрался полагаться на меня? Мне девятнадцать, — рассмеялся Грэг. — Дай мне как следует насладиться молодостью, пока ты не двинул кони, и я вынужденно не превратился в твою уменьшенную тоскливую копию. Джордж в ярости выругался и быстрым шагом покинул кабинет, Грэг только вздохнул. — Он меня не понимает, Лайла, совсем не понимает, — протянул он. — Ты точно Лайла? Если я путаю, не бойся меня поправить… — Нет, сэр, всё верно, — пролепетала она. — Всё готово. Скоро ваши порезы заживут! — Ну вот и здорово, — кивнул Грэг и, поднявшись, вышел вслед за отцом, даже не глянув на горничную.***
Понедельник выдался тяжелым днём для всех студентов Колледжа Гуманитарных Наук Марка Мэтьюза, впрочем, для бездельников тяжелым был любой учебный день. КГН работал уже третий год, это была часть благотворительной программы Мэтьюза — он слыл в своих кругах известным меценатом и с каждым годом тратил на благотворительность всё больше средств. Теперь, чтобы еще немного поднять свой рейтинг, он открыл на пограничной территории Жардан Рояль элитный колледж, заключив контракт со Стэнфордским университетом — все студенты, окончившие колледж с отличием, без экзаменов поступали в Стэнфорд. Колледж был бесплатным, чтобы молодые люди любого социального класса могли его посещать, но чтобы показать, что это не подачка беднякам, а стоящее учебное заведение, выпускники школ почти всех семей, живущих в Жардан Рояль, учились в КГН. Как могло показаться на первый взгляд, это была отличная идея, чтобы объединить подростков из разных классов и пропагандировать равенство, однако на деле в КГН конфликт бедных ребят и богатых наследников лишь усугублялся. Для мажоров была построена отдельная охраняемая парковка, с завистливыми взглядами мимо неё брели на занятия ребята из Пасадены, которые по большей части приходили пешком. В столовой, пристроенной к главному корпусу, подавали стейки с мраморной говядиной и суши, но она как раз была платной, потому городские таскали обеды с собой. Кроме того, к детям из Жардан профессора объективно относились снисходительнее — и хотя строгие родители просили извещать их обо всех выходках своих избалованных отпрысков, те всё равно творили, что хотели, зная, что наказания не последует. Марк пытался сгладить углы, он даже ввёл в колледже форму, но в этом было мало пользы, если из-под форменного пиджака торчали рукава сорочки от Дольче & Габбана, а шпильки на ногах у девочек под форменными юбками стоили как недорогая машина. Кроме того, бесплатная форма выдавалась всего один раз и, испортив или износив её, дети богачей просто заказывали новую, а детям из семей попроще приходилось перешивать и ремонтировать старую, нося её годами, ведь натуральный кашемир не каждому был по карману. Затея Мэтьюза о равенстве, разумеется, с треском провалилась, но со стороны всё выглядело весьма благородно — люди любого социального класса получали шанс на лучшее образование в штате. За те три года, что длилось обучение в КГН, многие приобретали влиятельных друзей (а некоторые и не менее влиятельных врагов), но по сути весь колледж, конечно, был просто ареной, на которой богатые наследники сталкивались с простыми ребятами и на потеху публике утоляли свою потребность самоутвердиться. Раз за разом они убеждались в собственной элитарности — по крайней мере, каждый из них думал именно так — а плюсом обеспечивали хлеб и зрелища остальным. Парковка оказалась полупустой — это было частым явлением в КГН по понедельникам. Из окна аудитории Мануэла пронаблюдала, как машина Грэга Вудкастера пришвартовалась к входу, они с сестрой вылезли из новенькой спортивной Бугатти и принялись недовольно обозревать окрестности. Других кутил сегодня можно было не ждать: Мэтьюз после игр всегда устраивал себе выходной, Дэмьен стабильно не ходил в колледж чаще раза в неделю. Рассевшись на полряда, Аделия и Мануэла наслаждались совместной лекцией — редко когда им удавалось побыть на занятиях вместе. Мануэла училась на направлении зарубежной литературы, а Адель пыталась продолжить династию и получала правовое образование, впрочем, обе понимали, что это лишь формальность. С детства друзья семьи и добренькие тетушки внушали принцессам, что в их будущем ключевую роль сыграют не дипломы и сертификаты, а выгодное замужество. Профессор читал лекцию, строго поглядывая на аудиторию; но вскоре, поняв, что после выходных студенты слишком вялы, решил отпустить их на перерыв. Аудитория зашевелилась, Аделия и Мануэла направлялись поесть, спустившись с ряда, они с интересом остановились. Порог аудитории перешагнул Грэг Вудкастер, успешно прогулявший первую пару. Он незаметно подобрался к профессору, в секунду обнял его рукой за шею и широко улыбнулся, быстро засняв себя и его на фронтальную камеру своего новенького смартфона. Профессор выронил листы бумаги от неожиданности, Грэг загоготал на всю аудиторию, возле двери согнулась пополам Мэдли, Мануэла и Адель поспешили выбежать из класса, уже слыша раскаты начинающейся гневной тирады профессора. Грэг выскочил сразу за ними, захлопнув дверь, еще двое парней стали держать её, пока зачинщик беспорядка хрипло хохотал, прислонившись спиной к стене. Мануэла не выдержала и засмеялась вместе с ним. — Один — ноль? — спросила она, зная о соревновании Грэга и Дэмьена. Они заключили пари: каждый должен был сделать как можно больше фото с преподавателями за семестр — что досталось бы победителю, хранилось в строжайшей тайне, но ради победы оба готовы были идти на такие риски, что на кону явно стояло что-то очень колоритное. — Если бы, — протянул сквозь смех Вудкастер, — говнюк меня уже обходит, два — один. Адель, иди-ка сюда, я не могу упустить такой случай. Он сгреб краснеющую на глазах Аделию в охапку и, обняв за пояс, сфотографировал себя и с ней. — Это тоже для победы? — не поняла Мануэла. — Нет. — Грэг картинно поцеловал Аделию в щеку, запечатлев этот момент на камеру. — Это для моего друга Эндрю. Он будет в восторге! Мануэла удивленно рассмеялась. Аделия стояла, не в силах пошевелиться, Грэг поцеловал её в щеку еще дважды для закрепления эффекта и отпустил. — Ух, и везет мне сегодня, — довольно сообщил он и побрел прочь, разглядывая фотки. — Это что сейчас было? — еле дыша, пролепетала Аделия. — Больше не умывайся, — посоветовала Мануэла. Адель расхохоталась, избавляясь от напряжения, и подруги поспешили на обед.***
Тем временем к входу пешком подбредали опоздавшие студенты. Хантер и Дерек Доусоны — жители окраины Пасадены, чьи дядя и тётя чудом успели подать вступительные заявления в этом году и устроить племянников в элитный колледж самого Марка Мэтьюза. Всего неделю брат и сестра учились здесь, но Дерек уже успел проклясть все, на что упал взор — казалось, он начал ненавидеть этот колледж сразу, как только пересек его порог. — Видел? — Хантер ткнула брата в бок. — Вон там! Тот повернулся в направлении, указанном ею, и вперился взглядом в шикарный Роллс-ройс, водитель которого открывал дверцу заднего сидения для хозяина. — Чистоплюи, — фыркнул Дерек, — когда он отливает, ему тоже швейцар придерживает? — Какой ты мерзкий, — поморщилась Хантер, — гляди, это сын Мэтьюза! Из машины и впрямь вышел Джонатан, водитель закрыл дверцу и сел на свое место, мягко отчаливая от парковки, а Мэтьюз побрел к входу. — В Жардан Рояль говорят, что он вчера снова проиграл Эндрю Сесилу в теннис, — сообщила Хантер. — Слушаешь всякую чушь, — сморщился Дерек. — Как будто весь мир крутится вокруг этих избалованных говнюков. — Жардан Рояль — это самый элитный поселок на холмах, и ты сам с удовольствием жил бы там, если бы мог, и был бы таким же в точности чистоплюем! — возмутилась Хантер. — Глупо порицать людей только за то, что им в жизни повезло больше, чем тебе. — Думаешь, я это из зависти? — поразился Дерек. — Я им совершенно не завидую, это гнилые люди, Хантер, или ты уже забыла, что было в том году? — Ох, если бы и хотела забыть, не забыла бы! — нахмурилась сестра. В прошлом году в Пасадене прогремел скандал — еще будучи школьником, Дерек в одном подпольном клубе ввязался в драку и избил какого-то заносчивого парня. Кто же знал, что этим парнем окажется Дэмьен Марлоу? Его отец устроил такой громкий судебный процесс, что Дерека едва не посадили на реальный срок. Хантер поежилась, вспоминая, как её тётя Мэкс со слезами на глазах умоляла мистера Марлоу пожалеть её племянника. Тот отозвал иск, но Дэмьен пообещал, что поквитается с обидчиком, чего бы ему это ни стоило. Хантер знала, что он учится в КГН, и теперь он и Дерек непременно встретятся, а от этого точно не стоит ждать ничего хорошего. Родителей Хантер и Дерек потеряли рано, толком они оба не знали, что произошло, а тётя и дядя отмалчивались на вопросы о них, говоря, что это тяжкий разговор, который им не хочется начинать. Но копаясь однажды в маминых вещах, Хантер обнаружила старое фото, на котором её отец и мать были запечатлены рядом с неким Люком Фергюсоном. Она знала о нем только то, что Фергюсоны жили в Жардан Рояль, а значит, были людьми не того же сорта, что ее мать и отец. Опекуны никогда не говорили о том, что могло связывать их семью с богачами вроде Люка, а мать всего раз, много лет назад обмолвилась, что Люк — хороший человек. Теперь Хантер надеялась, что, учась в КГН, она сможет разузнать о тайнах семьи немного больше. Взгляд её непроизвольно зацепился за Джонатана, идущего впереди, она прибавила шагу, брат окликнул её, но Джонатан скрылся в дверях слишком быстро. Хантер не успела притормозить и столкнулась на пороге с выходящим из колледжа Грэгом Вудкастером. Про королевских близнецов она тоже была наслышана, но теперь ей представилась возможность разглядеть именитого наследника поближе. На его лице было написано такое непритворное самодовольство, что Хантер мгновенно почувствовала себя пустышкой перед этим парнем, настолько один его взгляд указал ей на её место. Грэг между тем, вперился удивленным взглядом в русоволосую худую девчонку, преградившую ему дорогу. «Одета дешево, выглядит дешево, кажется… дешевка», — заключил он. — Привет, — улыбнулась она, — Грэг, верно? — Хантер, — раздался звучный голос парня, околачивающегося подле, он дернул её за локоть, — не нужно разговаривать с всякими проходимцами, идем. Грэг проводил парочку очень удивлённым взглядом, машинально провёл рукой по своим идеально зачесанным волосам и издал короткий смешок, спустившись по лестнице. Полазив по карманам, он нашел пачку сигарет, достал оттуда одну и закурил, поджегши сигарету спичками с фамильным вензелем. Всё в одежде Грэга, его вещах и окружающее его в радиусе пяти метров должно было быть совершенным. Это был самый большой перфекционист в Жардан Рояль, тот самый, который проводил перед зеркалом по полчаса каждый день, зачесывая волосы. Тот, чья сорочка должна была быть идеально отглажена, чьи запонки должны были смотреть в одну сторону, а ботинки — сиять, равно как и его машина. Вся любовь к идеальному, правда, довольно быстро оставляла его, стоило Грэгу как следует надраться, но, протрезвев, он вновь возвращался к привычкам. Мало кто из отпрысков Жардан ездил на собственных машинах: в основном все, кроме Сесила, любили опрокинуть среди дня и пользовались услугами водителей, но Грэг был слишком себялюбив, чтобы брать шофера. Улыбаясь самому себе, он поставил фотографию с Аделией на заставку смартфона, представляя, как же славно он побесит Сесила на следующей тренировке. Убрав телефон, Грэг щелкнул брелоком от Бугатти, которая отозвалась призывным сигналом, бросил сигарету под ноги, раздавив её каблуком, после чего несколько раз провёл им по бордюру, стряхивая пепел. Затем он раскрыл дверцу своей шикарной тачки и уверенным движением сел в нее. Единственное на сегодня задание в колледже он выполнил и мог двинуться домой.***
Отполированный Майбах припарковался у ворот длинного, словно разложенный конструктор, замка Фёлль дель Олив на окраине Жардан Рояль. Название, дословно означавшее «лист оливы», он получил за цвет — стены были выкрашены в благородно-зеленый, а форма строения чем-то напоминала скрученный листок. Раскрыв дверцу, водитель выпустил Бензли Ройе с заднего сидения, тот, сосредоточенно глядя в экран телефона, тяжелым шагом поспешил к входу в поместье. За прошедшие шестнадцать лет он мало изменился внешне, еще меньше поменялся и внутри. Всё тот же недовольный взгляд хитрых зеленых глаз окидывал окрестности поместья Фергюсонов, Бензли сохранил всё те же острые черты лица, стройную фигуру — на вид ему никак нельзя было дать пятьдесят пять. За годы у Бензли прибавилось не только денег благодаря открытой им весьма доходной адвокатской конторе, но и седых волос на голове, а по мере того, как росла его старшая дочь — страхов и головных болей тоже становилось всё больше. Она уже была завидной невестой, и Бензли имел на неё большие планы — Аделия была почти ровесницей старшего сына Марка Мэтьюза, с которым он так мечтал породниться. Однако Жардан Рояль не был таким, каким Бензли и его друзья хотели бы его видеть. Не то чтобы они так уж сильно удивлялись тому, что молодежь, выросшая в роскоши, купалась в атмосфере вседозволенности и безнаказанности, но всё же у медали, которая так сверкала в представлении Мэтьюза шестнадцать лет назад, была и обратная сторона. Да, Жардан и впрямь стал самым элитным поселком на западном побережье, да, богачи с воодушевлением скупили роскошные виллы, но то, что родилось внутри поселка, внушало Бензли порой благоговейный ужас. Девицы были избалованы и неприспособленны к жизни, юноши — наглы, капризны и испорчены. Они презирали всё, что находилось за пределами кованой ограды Жардан, кичась родительскими достижениями и на всех глядя сверху вниз. Разумеется, были и исключения — вроде Эндрю Сесила, который, несмотря на огромные деньги, с детства вертящиеся вокруг него и его сверстников, вырос ответственным малым, чем еще больше раздражал Бензли. Он всё еще не научился относиться к Олдосу доверительно — снова всё давалось мерзавцу слишком легко, его теннисная школа приносила ему немалый доход, который он, не стесняясь, тратил на лучшие условия для гения-сына, как он всегда любил уточнять. Бензли не завидовал — две его очаровательные дочери должны были принести ему и доход, и родительское успокоение, разумеется, если обе они не станут по глупости бунтовать и будут слушаться папу. Всё же он находился на некоем подобии золотой середины — девочки не были его гордостью, но и не разочаровывали его, как дети Вудкастера, к примеру. Его отпрыски не давали отцу ни секунды отдыха от потрясений, совершая одну выходку за другой. И хотя Бензли благодарил судьбу за то, что ему не досталось наследника вроде Грэга, бывшего в возрасте того отчаянного безрассудства, в котором совершалось обычно все самое постыдное — всё же порой он очень жалел, что не имел сына. Были и те, на кого его взгляд и не падал — вроде Уоттса, после развода родителей сделавшего из семейного особняка притон, в который стекалась теперь по выходным вся молодежь Жардан. Это был настолько опустившийся вид знати, что Бензли порой забывал, что Кэмерон тоже является наследником огромного состояния, впрочем, он вёл себя так, что можно было не сомневаться — все деньги достанутся его старшему брату. В особняке Фергюсонов Бензли уже ждали, экономка раскрыла двери, провожая его в просторный зал, а оттуда — в кабинет. — Чему я обязан такому срочному визиту, друг мой? — услышал он хриплый голос хозяина дома, и Люк незамедлительно вышел к нему собственной персоной. Это был среднего роста мужчина, чей возраст было сложно угадать при первом взгляде, с узким вытянутым лицом, чёрной шевелюрой, зачесанной назад, и расслабленным, но колким взглядом; привыкший к давлению и привыкший давить. Глядя на него, с трудом можно было догадаться, что этот человек — глава одного из самых влиятельных преступных кланов на западном побережье. Разумеется, за него уже не один десяток лет в тюрьме отдувались его шестерки, но истинным кукловодом, дергающим за ниточки, был именно он. Бензли редко сходился с ним наедине, оба ощущали друг к другу совершенно логичную неприязнь: Бензли фактически был рукой закона, в то время как Люк орудовал самыми незаконными способами, что находились в его арсенале. Теперь Ройе приехал к нему по делу, не терпящему отлагательств, он одновременно был и сердит, и полон надежды — Люк должен был или открыть ему правду, или помочь её открыть. — Хотел спросить кое о чём, — деликатно начал Бензли, стараясь не расслаблять лица, чтобы не выдать Люку своей нервозности. — Ты что-нибудь об этом знаешь? Он протянул Люку свой сотовый, на котором была открыта вкладка с фото. Люк поглядел в экран всего несколько секунд, а затем вернул телефон хозяину. — Нет, — ответил он. — Ты в этом уверен? — настойчиво спросил Бензли, теряя терпение. — Бензли, неужели ты думаешь, что я позволю своим продавать это в Жардан? — поднял голову Люк. — Мои дочери живут и учатся здесь, ты ведь знаешь. — Да-да, — покивал тот, аргумент был убедительный. — И всё же я хотел бы знать наверняка, не делает ли это кто-то из твоих людей по молчаливому согласию? — Если это так, наказание будет суровым, — проронил Люк, он подошёл к телефону и набрал трехзначный номер. — Перезвони по прямой линии. Сейчас. Один из его сотовых мгновенно затрезвонил, Люк подключил к телефону какой-то провод и ответил. — Отвечай быстро и по существу, да или нет. Марки в Жардан — твоих рук дело? — спросил он металлическим тоном. — Я прошу не лгать. С пару секунд он выслушивал собеседника, тот явно говорил не напрямик, Люк сосредоточенно морщился, пытаясь понять, о чем ему толкуют. — Я тебя понял, — кивнул он. — До связи. Положив телефон, он окинул Бензли взглядом и показал на выход. — Идём в гостиную, прогуляемся. Тот кивнул, Люк проводил его вниз, Бензли понял, что тот неспроста сменил локацию — видимо, деловая привычка. По пути Люк снова пожал плечами. — Нет, Бензли, это не кто-то из моих людей. Да и вряд ли я мог бы не заметить: доход от продаж в таком месте, как Жардан, от меня не укрылся бы. Покивав, Бензли задумался. — Мы оба знаем один особняк, где по субботам легко можно достать наркотики, — протянул он. — Виньябле? — осведомился Люк. — Считаешь, продавцы там? Если бы кто-то так открыто возил дурь в поселок, я бы знал. — Но ведь где-то же Уоттс её берет, — справедливо заметил Бензли. — Какие будут предложения? — спросил Люк. — Хочу попросить тебя о помощи, — нехотя произнес Бензли, — если это дело поставили на поток, партию непременно привезут и в эти выходные, а если поставщики контактируют с Уоттсом, ближе к пятнице нужно отследить сделку. — Кого ты собираешься туда заслать, уж не кого-нибудь ли из моих людей? — удивился Люк. Такое доверие от Бензли явно его удивило бы, но Люк ошибся на этот раз. — Нет, — отчеканил он. — У меня есть проверенный человек, но мне нужны твои связи, чтобы он смог стать невидимым в Жардан. Ты меня понимаешь? — Понимаю, понимаю, — согласился Люк. — Я поспособствую, Бензли, мы договорились. — Надеюсь, дела не помешают тебе? — Он приподнял бровь. — Речь идет о безопасности моих дочерей, — напомнил Люк. — Мы живем в реальном мире, и я понимаю — там, где крутятся такие деньги, царит безнаказанность, а где есть она — непременно появляются наркотики. Убежден, что и Дейдра, и Порш, и даже Адель уже пробовали. Как бы мы ни хотели защитить их от этого, Бензли. — Но смерти — это чересчур, — процедил тот. — Трое за две недели, — повторил Люк. — Если это просто некачественный товар — дело одно. А что, если речь идет о спланированных покушениях? — Вот это мой человек и выяснит, — кивнул Бензли. — Удачи, Люк, мне пора. — Бензли, — окликнул его тот. — Спасибо. — За что? — удивился он. — За то, что предупредил. Люк долгим взглядом смотрел на Ройе — оба понимали, что Бензли мог бы нанять частника и без помощи Люка, но начни тот вынюхивать — многое из дел Фергюсона могло бы всплыть не самым приятным способом. Но всё же целью Бензли сейчас был не Фергюсон, а потому он мог дать неприятелю небольшую фору.